Возвращайся Домой

                  - Мы не одни. - Она почти не реагирует, когда Марр материализуется рядом с ней, просто склонив голову и сосредоточив взгляд на своих сложенных руках, даже когда ее сердце колотится. - Я полагаю, мы договорились, что мои личные апартаменты должны быть частными. - Голос у нее тихий, к счастью, обманчиво спокойный, несмотря на то, как учащается ее пульс, когда она узнает приближающегося мужчину. Когда он ничего не говорит, а только ждет рядом с ней с терпением, которого у него точно никогда не было в жизни, она выдыхает. - Я знаю, — это все, что она говорит в ответ, и через мгновение он исчезает с уже знакомым фырканьем, что означает, что она, вероятно, не увидит его снова в течение нескольких часов. Что, учитывая все обстоятельства, наверное, хорошо. В течение нескольких недель она знала о присутствии, следуя за ними, когда они пересекают Дикое Пространство, медленно догоняя каждую новую остановку, достаточно близко, чтобы точно знать, кто это, но никогда недостаточно близко, чтобы встретиться. По крайней мере, до сих пор. В самом деле, это ее вина; если бы она была более осторожной, возможно, если бы она действительно хотела его потерять, исчезнуть через несколько хорошо спланированных гиперпространственных прыжков было бы не так сложно. Но… Она не может лгать, только не самой себе. Часть ее хочет увидеть его снова, самой услышать, как он себя чувствует, понять, что может быть настолько важным, что уводит его от Республики. Часть ее хочет рассказать ему все, свои страхи и опасения, свое самобичевание и беспомощность, объяснить и быть понятой. Умолять его остаться с ней. Она хмурится, глубоко вздыхает и садится на колени. Это невозможно. Она это знает. Он нужен Республике, и он никогда не был из тех, кто уклоняется от службы. Не так, как она. Покачивая головой, она замедляет дыхание, погружаясь в медитативное спокойствие. Она давно сделала свой выбор. Теперь она ничего не может сделать, кроме как ждать его прибытия. Кажется, не прошло много времени, как она почувствовала его присутствие рядом, любопытное и несколько нерешительное, хотя и с полосой решимости, которая всегда его характеризовала. Она не провела здесь достаточно времени, чтобы полностью обосноваться, но она может чувствовать его интерес, сохраняющийся на скрытой поляне, в маленьком лагере, в какой степени она уже оставила свой след в своих поисках дополнительной информации о Силе. Она может определить момент, когда он узнает ее корабль; неверие, надежда и тысячи других эмоций выплескиваются наружу, поток одновременно хаотичный и знакомый, подавляющий и в то же время успокаивающий. Ее собственные чувства поют в ответ, замешательство и опасение, а может быть, даже счастье, и она встает на ноги, направляясь ко входу в свой корабль. Она знает, что он там, ждет по ту сторону, обдумывает и пересматривает. Глубоко вздохнув, она открывает дверь, наблюдая, как он медленно появляется в поле зрения. Новости из Республики вскоре после ее отъезда показали, что они сдались вскоре после ее отъезда, и это очевидно; в последующие годы он мало изменился. Возможно, более уставший. Постаревший, но тоже уверена, что годы были к нему добрее, чем к ней самой. Никаких новых шрамов, по крайней мере, что она может видеть. В этом она уверена. Он изучает ее с той же интенсивностью, эмоции пробегают по его лицу быстрее, чем она успевает уловить, и ей интересно, что он думает о ней такой. Узнаваема ли она по-прежнему после стольких лет добровольного изгнания. — Сатель? Голос у него грубый, хриплый, но такой же знакомый, как всегда. Ей приходится бороться, чтобы оставаться бесстрастной из-за нерешительности на его лице, когда он поднимает руку, будто хочет дотянуться до нее, а через мгновение опускает ее обратно. - Джейс. Он моргает, удивление смешивается с облегчением на его лице, и она задается вопросом, думает ли он, что она полностью забыла о Республике, об Ордене Джедаев. Как будто она могла когда-нибудь забыть свой дом, своих друзей. Как будто она могла когда-нибудь забыть его. — Рада снова тебя видеть, — произносит она, как только убеждается, что полностью контролирует свой голос, и он улыбается, и этот взгляд наполняет ее теплом, которого она не чувствовала, кажется, целую жизнь. - Я… - Он, кажется, встряхивается, прочищая горло с излишней силой, прежде чем снова сосредоточиться на ней. Его брови хмурятся, когда он снова протягивает руку. - Я… Твои волосы. Они изменились. Настала ее очередь удивленно моргнуть. Среди джедаев нет места тщеславию, а тем более во время путешествий в одиночку, когда единственными, кто видел ее годами, были Чужеземка и Призрак Силы Марра. И все же, даже инстинктивно, она перебирает грубые косы с нелогичной, смешной застенчивостью. - В то время это казалось уместным, — это все, что она может предложить в качестве объяснения. - Никогда не было никакой необходимости или метода, чтобы сохранить внешний вид Великого Магистра. - Нет нет. Это не то, что я имел ввиду. Выглядит… то есть, ты выглядишь… мило. На мгновение она может только стоять, не зная, что делать со словами, которые должны быть наглой ложью, с его попытками завязать разговор и восстановить связь. О нем, присутствующем и здесь, с ней, а не с Республикой. Не сон и не плод ее воображения. В его позе отчетливо видна неуверенность, когда он перемещает свой вес под ее взглядом, и она понимает, что не может не улыбнуться, выражение лица кажется странно чуждым после того, как она провела так много времени в одиночестве. - Заходи? Она ждет кивка, прежде чем повернуться, чувствуя, как он следует за ней. Это тот самый корабль, который был у нее в течение многих лет, с момента окончания Великой Галактической Войны, и ей не нужно видеть его, чтобы знать, что он впитывает все, что может, несмотря на его попытку сохранять беспечность. Она останавливается перед собранием книг и заметок, которые она разложила, беспорядочно сложенных из ее последних исследований, с крошечной гримасой; прошло слишком много времени с тех пор, как кому-то, кроме нее самой, не приходилось что-либо находить в маленьком пространстве, и это видно. Джейс, кажется, не замечает, его пальцы скользят по кожаным переплётам нескольких книг, пока он молча читает названия. — Мастер Дарах? Она кивает, не доверяя своему голосу. Молодой джедай-падаван и республиканский капрал во время вторжения на Коррибан чувствуют себя совершенно разными людьми, все еще полными жизни и огня, перед которыми простирается целая жизнь возможностей, счастья и надежды. Ничего похожего на усталого Верховного Главнокомандующего, которого она видит, и на смиренную, сломленную женщину, которой, как она знает, она стала. Но его глаза все еще как бы смягчаются пониманием и состраданием, как будто он тоже вспоминает события десятилетней давности, все еще может видеть что-то стоящее в пресыщенном изгнании перед ним. Как будто, несмотря ни на что, он все еще мог заботиться. Слабый шорох позади нее напоминает ей, что они не совсем одни, и она не уверена, благодарна ли она или раздражена тому, что Марр использовал ее силу достаточно, чтобы стать твердым с единственной целью предупредить ее о своем присутствии так же незаметно. Скорее всего оба. Но единственное место на корабле, где ей было обещано уединение, это… Она тяжело сглатывает, внезапно пожалев, что больше не думала заранее; в этот момент она не могла пройти мимо того, чтобы Марр появился посреди разговора, который не должен был быть подслушан, особенно не им, намеренно или нет. Но опять же, она не думала, что будет необходимо обеспечить конфиденциальность для кого-то большего, чем она сама. И не похоже, чтобы Джейса это больше волновало, после всего. — Сатель? - Она подпрыгивает, когда нежная ладонь касается ее руки, прикосновение легкое, но твердое, теплое даже через изношенную ткань. Настоящий. Темные глаза сосредотачиваются на ней, и она выдавливает улыбку из-за беспокойства на его лице, делая все возможное, чтобы скрыть, как ее трясет. - Прости. Я подумал… - М? Она поворачивается лицом к нему, и он убирает руку, словно обожженный, но даже в этом случае ощущение тепла и покалывания остается. Часть ее задается вопросом, чувствует ли он это то же; его рука дергается рядом с ней, сгибаясь, прежде чем сжаться в кулак. Это так небрежно, так естественно, что она даже не уверена, понимает ли он, что делает. Но она всегда была слишком осведомлена о нем. О чем она думает? Ты. Слово почти выскальзывает, прежде чем она спохватывается. Даже если это правда, она сомневается, что он больше хочет это слышать. Не после всей лжи, боли и обид их юности. Он гораздо более снисходителен, чем она того заслуживает, но она не может вынести мысли о том, что причинит ему еще больше боли, когда может предотвратить это. — Сатель? — снова говорит он, и на этот раз она готова, напрягается, чтобы не задрожать от физического контакта. Он замечает; выражение его лица, кажется, мерцает из-за жесткости ее руки под его пальцами, и он отстраняется еще быстрее. Она выдавливает улыбку из губ, смутно задаваясь вопросом, выглядит ли это более правдоподобно, чем кажется, помнят ли ее мускулы, как сознательно формировать настоящую. - Прости я- Снова шорох, на этот раз громче, и она едва сдерживала желание повернуться и посмотреть на источник. Даже будучи призраком, Марр никогда не снимает маску, но ей это и не нужно, чтобы знать, что он ухмыляется. Опять же, было бы почти невозможно не заметить неловкость, пронизывающую всю ситуацию. Она вздыхает, не замечая, как беспокойство оставляет морщины на лбу Джейса. В этот момент вполне возможно, что он сомневается в ее здравом уме, и она не может его винить, если он вменяемый. — Я не… Давай пойдем куда-нибудь еще, — предлагает она низким голосом. — Здесь не... достаточно уединенно. Увидев вопросительный взгляд в его глазах, она качает головой. - Это долгая история. Он поднимает бровь, но соглашается кивком. - Веди. Она обходит его, стараясь не задеть его, но, тем не менее, подходит достаточно близко, чтобы чувствовать исходящий от него жар и едва сдерживая дрожь. Слишком долго корабль был пуст, лишен какого-либо живого присутствия, кроме нее самой, и она никогда не осознавала, насколько холодно, находясь наедине с призраком Силы. Какой он теплый, утешительный и настоящий, якорь в хаосе. Она так и не осознала, как сильно ей этого не хватало, как она нуждалась в этом. Нужна ему. Он остается рядом, пока она ведет его по кабине экипажа, достаточно близко, чтобы чувствовать движение воздуха вокруг него… или, может быть, это ее воображение, ее постоянное осознание его. Но это означает, что она знает момент, когда он колеблется, когда его шаги спотыкаются и останавливаются в дверях ее комнаты. К тому времени, как она поворачивается, чтобы посмотреть на него, выражение его лица приобрело некое подобие контроля, хотя на его лице все еще остаются намеки на румянец. С другой стороны, у нее было гораздо больше времени, чтобы подготовиться к неизбежному, и даже в этом случае она может чувствовать предательскую теплоту собственного румянца, пытаясь найти правильное объяснение. — Дарт Марр, — наконец соглашается она. Чего бы он ни ожидал, она знает, что это было не так; он смотрит, замешательство сменяет затянувшееся в его глазах смущение. — Дарт Марр здесь? Он дико оглядывается, словно ожидая увидеть ситха, появляющегося из ниоткуда и инстинктивно тянущегося за несуществующим оружием. Если бы все не было так серьезно, его внезапная бдительность была бы забавной. Как бы то ни было, она не может сдержать подергивания губ. - Призрак Силы. И он знает лучше, когда приходить сюда. Когда Джейсу удается выглядеть еще более смущенным, она вздыхает и садится на край своей кровати, жалея, что не подумала добавить стул, кушетку или что-то еще для дополнительного комфорта, даже когда она жестом просит его сделать то же самое. Он усаживается рядом с ней с явной небрежностью, хотя она знает его лучше; то, как осторожно он позиционирует себя — рыжий в своих движениях и осторожный, чтобы случайно не задеть ее — противоречит его хладнокровию. — Значит, Дарт Марр… мертв? — спрашивает он, когда они разместились. - Император убил его прямо перед тем, как его убил Чужак. Как рассказывает Марр, он отказался поклониться Вишейту и был за это умерщвлён. Она видит, как он обрабатывает информацию, взвешивает ее как правдоподобную и откладывает для дальнейших размышлений, прежде чем снова заговорит. — И он сейчас здесь. На этот раз она пожимает плечами. - Он хочет найти способ разрушить Вечную Империю, как и я. Он нашел меня после… - От не совсем скрытой боли, промелькнувшей на лице Джейса, она запнулась. - Он нашел меня на Явине IV, идущим по следам Вишейта, и в конце концов мы пришли к соглашению, что ни светлой, ни темной сторон недостаточно для борьбы с Закуулом. Он медленно кивает. - Итак, тогда… - Потом мы исследовали. Посетили места, где проявились силы Вишейта, искали альтернативы свету и тьме, баланс между ними. В каком-то смысле это было неприятно похоже на исследования ее матери об Ордене Джедаев и других силовиках в галактике, и она так говорит. По тому, как его брови хмурятся, когда он слушает, она вспоминает, что больше не обсуждает детали Силы с Марром и даже не обучает этому другого чувствительного к Силе. Джейс всегда был полностью слеп к Силе, не заботился о деталях и не понимал их, и она обрывает себя на полуслове с извиняющимся выражением лица. - А недавно, на Одессене, Чужак нашел нас, и мы поделились своими знаниями, обучили его подготовиться к встрече с Арканном. Он кивает с признательным выражением лица. - А сейчас? В его взгляде странная надежда, и она вдруг понимает, что не может встретиться с ним взглядом, не может вынести разочарования, которое, как она знает, она найдет. — А теперь наша работа закончена. - Она фокусирует взгляд на точке на противоположной стене, изо всех сил стараясь избежать зрительного контакта. - Я надеялась узнать больше о балансе между светом и тьмой. До сих пор только Закуул и Одессен были совершенно нейтральными планетами, но там могут быть руины или признаки чего-то более древнего… Ей не обязательно смотреть на него, чтобы увидеть, как он хмурится. — А как насчет остальной части галактики? - А как же произошедшее? - Слова падают с ее губ, не задумываясь. - Мы потерпели неудачу, Джейс. Марр и я оба потерпели неудачу, и бесчисленное количество — слишком много — умерло за это. - Она судорожно вздыхает, притворяясь, что не замечает, как он дергается, словно пытаясь дотянуться до нее. - Остальной части галактики может быть лучше без нашего вмешательства. По крайней мере, тогда… — Она замолкает, прежде чем ее голос успевает дрожать. — Сатель… — Его тон мягче, гораздо мягче, чем она того заслуживает. — Я уже говорил тебе раньше… Это не твоя вина. Вы не одиноки в своем решении, или вы забыли всех солдат Республики, сражающихся на вашей стороне? Она знает, что он пытается издать дразнящий звук, что-то, чтобы сделать разговор беззаботным, но все, что она может видеть, это тех, кто пал от Рыцарей Закуула, убитых даже без Силы, чтобы защитить себя. - Если бы я не была так упряма, так убеждена, что мы выше морально, хотя бы… Отвращение к себе капает из ее слов, густое и приторное. - Они вполне могли убить нас в любом случае, чтобы доказать свою точку зрения. — Но они этого не сделали. - Но это все еще возможно. - Продолжительный выдох, и она знает его достаточно хорошо, чтобы понимать, что он раздраженно проводит рукой по волосам, взвешивая слова. — Ты не хуже меня знаешь, что мы не можем подготовиться ко всему. Вы ошибались, думая, что мы найдем способ победить Закуул. Но я тоже. Люди, которых мы потеряли, добровольно отдали свои жизни. Одного качания головы недостаточно, чтобы изгнать образ Нероса с темной кожей, бледной от смерти, Лиир, Аргелиоса, Мирилин и многих других, которых она обучала, но потерпела неудачу, из ее сознания. — Но они могли бы выжить, если бы… - Сатель. - На этот раз его голос суров, как будто он отчитывает глупого новобранца. - Нет смысла зацикливаться на прошлом. Мы не можем изменить это, независимо от того, что мы делаем или как далеко мы бежим. - Его острого взгляда достаточно, чтобы в ее груди возникло чувство стыда, несмотря на протесты. - Но мы можем убедиться, что их жертвы не напрасны. Что Республика выстоит. Этого она не может отрицать. Несмотря на все свои самообвинения, все споры с самой собой, она всегда сознавала тщетность своего ухода, сознавала, что именно страх и ненависть к себе, а не долг, держат ее в движении. . Когда он говорит, его слова звучат мягко и так просто, что ей приходится отвести взгляд. - Возвращайся со мной домой. Она молчит, раздумывая, несколько ударов сердца, прежде чем снова повернуться к нему лицом. - Почему ты вообще здесь? Твое место в Республике, а не в поисках каких-то бывших джедаев. Она не может сдержать самонадеянное презрение в своем тоне. Когда он вздыхает, на его лице появляется что-то похожее на страдание. - Потому что это не то же самое. Это больше не Республика, без тебя. - Она открывает рот, чтобы возразить, но он перебивает ее, свирепо глядя на неё. - Нет, это действительно не так. Его идеалы, его голос разума. Они ушли. Ты нужна Республике, Сатель. - Грустная улыбка искривляет его губы от старой боли. – И ты нужна мне. - Его голос падает до жалобного шепота. – Пожалуйста, полетели домой. Утраты и боли в его голосе достаточно, чтобы у нее сжалось сердце, чтобы ее глаза наполнились слезами, которые ей удавалось сдерживать годами, и она опускала глаза, пытаясь скрыть их, как могла. — Я… я не могу. Может быть, один раз, но не больше. «Я не такая сильная, как ты». Она не говорит этого, но опять же, ей и не нужно; даже слепой к Силе, он понимает ее лучше, чем кто-либо когда-либо. Чем кто-либо еще когда-либо будет понимать. Нежная рука обхватывает ее лицо, поднимая ее взгляд, чтобы встретиться с его взглядом, полным нежности, понимания и заботы, что она не может дышать, не может ничего сделать, кроме как прильнуть к его прикосновению, раствориться в его глубине. Его ладонь теплая. Мозолистые пальцы касаются ее щеки, вытирая влагу, и она понимает, что плачет, слезы, которые она так долго сдерживала, вырываются из-под ее контроля. Смущение вскипает в ее груди, горячее и колючее, но выражение его лица не меняется, полное сострадания, тепла и любви, когда он позволяет ей собраться, источник стабильности, когда она, наконец, позволяет себе развалиться. В какой-то момент он переместился, так что больше не сидит рядом с ней, а вместо этого стоит перед ней на коленях, бормоча ее имя в мягкой, успокаивающей манере, за которую она цепляется, пытаясь восстановить контроль над собой. Ощущение его комфорта, тяжесть его сочувствия… Она была Великим Магистром — лидером Ордена Джедаев — столько лет, что с трудом помнит, когда в последний раз ей не приходилось утешать других и скрывать свою боль. В последний раз, когда она могла позволить себе сломаться. На короткое мгновение она почти убеждает себя, что ему все еще не все равно. Когда ее дыхание выравнивается, он адресует ей неуверенную улыбку, маленькую, но с тысячей эмоций, таящихся в уголках его рта. — Знаешь, я никогда не понимал, как ты мог это сделать. Не то чтобы я не думал, что ты способна возглавить джедаев, уж точно нет. Но ответственность и стресс, когда ты не можешь выглядеть слабой перед своим Орденом и тебе не к кому обратиться. - Голос у него беззаботный, веселый, но взгляд невероятно серьезный. - На твоих плечах была тяжесть всего Ордена, всей Республики, и ты так хорошо переносила ее, что никто даже не заметил, пока ты не ушла. В его тоне есть намек на разочарование, в том, как он качает головой перед собой, перед остальной Республикой. — Сатель, — и теперь его голос звучит мягко и серьезно, когда он берет ее руку своей свободной рукой, легко и успокаивающе касаясь пальцами ее костяшек. - Сатель, я знаю, что это похоже на то, но ты не обязана делать это в одиночку. Давай я тебе помогу. - Что-то в его голосе привлекает ее взгляд, даже когда она хочет уклониться, ее сердце колотится от недоверия и нервного ожидания и, кроме всего прочего, надежды. -- Ты не одинок. Обещаю. — Я… — Она с трудом проглатывает вновь подступивший к горлу ком. Есть тысячи вопросов, которые она хочет задать, но один ускользает, не подумав. – Зачем? Он хорошо скрывает свое удивление, хотя она знает его достаточно хорошо, чтобы все еще видеть его отражение глубоко в его глазах. - Почему? - Это слово легкое, небрежное и не соответствует тому задумчивому выражению, которое он носит, когда размышляет. - Потому что, как Верховный Главнокомандующий, я лучше других понимаю ваши обязанности и заботы. Потому что ты заслуживаешь лучшего, чем это. И… — он колеблется, лаская большим пальцем ее щеку, изучая глазами ее лицо, словно пытаясь запомнить каждое изменение, и она задается вопросом, чувствует ли он ее учащенный пульс, когда она сжимает его пальцы. — И потому что я все еще забочусь о тебе. Все, что она может сделать, это смотреть, удивляться на одно короткое мгновение, не ослышалась ли она, не спит ли она, потому что это невозможно, не после всего, что произошло, что он все еще мог… Но он здесь, и это реально, и его взгляд не колеблется; он продолжает наблюдать за ней с нежным, терпеливым выражением лица, которое она помнит десятилетия назад и которое, как она думала, больше никогда не увидит. - Джейс… Она двигается, не думая, но он все еще, кажется, знает ее лучше, чем она знает себя; он выпрямляется, поднимается на ноги, а она продвигается вперед, в его объятия. Он устойчив, крепок, сильные руки обвивают ее, прижимая к себе, пока она цепляется за него. Его сердцебиение звучит в ее ушах, громко и полно жизни. Настоящий. Когда он снова говорит, она чувствует, как его губы шевелятся по ее волосам. - Я никогда не переставал заботиться, даже после Гелл Маттар, после всего. Я думал, что, может быть, через тридцать лет… Но потом я снова увидел тебя и понял, что это невозможно. И я, наконец, убедил себя, что должен что-то сказать, к черту последствия, а ты просто… исчезла. - Его тон грубеет, когда он чуть-чуть отстраняется, чтобы посмотреть на нее, изучить ее, как будто он все еще не может до конца поверить, что это она, что она здорова. — И на мгновение я подумал, что потерял свой шанс навсегда, что потерял тебя. Его голос дрожит, и она поднимает руку, чувствуя на своей ладони шорох щетины, проводя пальцами по старым шрамам, как делала это целую вечность назад. Его глаза закрываются, когда он наклоняется в прикосновении, но она все еще может чувствовать счастье, привязанность в каждом его движении. В его сердце. - И я никогда не хочу чувствовать это — потерять тебя — снова. - Слова звучат шепотом, но почему-то громче всего, что она слышала, вибрируя в ее венах, и она не может говорить, может только потянуться и медленно, нерешительно нажать ее губы к его. На мгновение он напрягается, и она почти отстраняется, извиняясь на языке, в то время как в ее голове роятся сомнения и самобичевание. Была ли она неправа? Неужели она неправильно поняла то, что он пытался ей сказать? Она сделала только хуже? Прежде чем она успевает принять решение, он расслабляется, нежно лаская ее затылок, пока ее глаза закрываются, и она чувствует, как тает на нем, когда он притягивает ее ближе, его движения осторожны, нерешительны и, ох, такие нежные! Спустя неопределенное время они отстраняются, хотя он остается достаточно близко, чтобы она могла чувствовать его дыхание на своей коже, глубокое и грубое. Его глаза остаются закрытыми еще один вдох, два, и она не может не чувствовать укол вины перед призраком их прошлого, за то, как сильно она явно повлияла на него — причинила ему боль — за эти годы. Насколько лучшего он заслуживает. — Прости, — бормочет она, не задумываясь, и его глаза резко открываются. - За что? Она выдавливает улыбку, несмотря на то, как скручивает ее желудок. - За всё. Понимание таится в его взгляде, когда он вздыхает, отстраняясь ровно настолько, чтобы смотреть ей прямо в глаза. — Я знаю, — просто говорит он. Он наклоняется, прикасаясь губами к ее губам легким прикосновением и удаляясь, прежде чем она успевает ответить. — И я прощаю тебя. - Еще один поцелуй, такой же короткий, как и предыдущий. — Я обещал, что всегда буду прощать тебя. – Другой поцелуй, такой легкий, что она едва его чувствует, прежде чем он снова уходит из зоны досягаемости, его глаза полны веселья, радости и обожания, которые пробегают по ее венам и накапливаются в ее животе при каждой короткой ласке. - Это никогда не изменится. Короткая пауза, прежде чем он снова целует, и на этот раз она готова к нему; она запускает пальцы в его волосы, которые стали намного длиннее с тех пор, как она видела его в последний раз, удерживая его на месте, пока она поднимается, чтобы встретить его. Она чувствует, как он улыбается ей губами, а затем отвечает с таким же пылом, как будто чувствует ту же связь, ту же страсть, резонирующую через десятилетия, из Великой галактической войны и Альдераана. Рука вокруг ее талии напрягается, удерживая ее на месте, его рука лежит на ее спине, такая теплая, что она чувствует ее сквозь одежду. Он тяжело дышит, когда они снова отстраняются, и, хотя кажется, что он хочет заговорить, ему нужно время, чтобы собраться. Она тоже старается успокоить свое дыхание, и этот подвиг усложняется постоянным движением его большого пальца по ее щеке, очерчивающим легкие, отвлекающие круги на ее коже. — Вернись со мной, — снова просит он, и стыд, скрывающийся из виду, но не забываемый, вцепляется когтями в ее горло, пока только его рука не удерживает ее от того, чтобы отвернуться от его умоляющего взгляда. – Вернись домой. Она колеблется, едва в состоянии встретиться с ним взглядом. - Чужестранка может… Он качает головой еще до того, как она успевает договорить. - Чужестранка не состоит в союзе ни с Республикой, ни с Империей, и ты это знаешь. Когда она ничего не говорит, он вздыхает, выпутываясь настолько, чтобы снова сесть на кровать, хотя его пальцы тянутся к ее руке, как будто он не хочет отпускать ее полностью. Еще через мгновение она садится рядом с ним, сопротивляясь желанию ерзать под тяжестью его взгляда. — Сатель… — бормочет он наконец, и в его глазах появляется что-то новое, что-то более глубокое и сильное, более серьезное. Что-то, что заставляет ее дрожать, когда он отпускает ее руку и вместо этого проводит костяшками пальцев по изгибу ее щеки, вдоль линии подбородка, по обнаженной коже шеи. Он улыбается с оттенком гордости, когда у нее перехватывает дыхание от того, как горит ее кожа под его прикосновением. Глубокий вдох не помогает потушить пламя, воспламеняющее ее нервы. Она не должна так себя чувствовать, не должна поощрять его… но опять же, она больше не Великий Магистр, она оставила Орден Джедаев позади. Она больше не связана их Кодексом и ограничениями. Она может подойти ближе, может протянуть руку к нему, может запустить руки в его волосы и поцеловать его. Может поддаться своим страстям без колебаний, не опасаясь последствий. Уже нет. Так она и делает. Неподдельное удивление танцует на его лице на секунду, пока она двигается, пока между ними не остается места, желая — нуждаясь — чувствовать его тепло. Рука обвивает ее талию, притягивает ее к себе, и она не может сдержать вздох, когда он целует ее, сильно и болезненно. Он нажимает на преимущество, голодный рот, настойчиво, захватывает её внимание. Только когда ее руки покрываются мурашками, когда его кожа становится теплой по сравнению с ее собственной, она понимает, что он стянул с нее плащ, сброшенный, как кажется, впервые за многие годы. Ее маскировка, ее защита от прошлого исчезли. После этого прикосновение его пальцев оставляет на ее коже огненные следы. Они бурлят в ее венах, скапливаются в животе, оставляя ее мокрой и желанной. - Джейс… - Она тяжело дышит, когда он отстраняется, но остается достаточно близко, чтобы его дыхание было теплым на ее коже. Его глаза горят силой, потребностью, которую она может чувствовать даже без Силы. Долгую секунду он ничего не говорит, только наблюдает за ней с неподвижностью, которая больше смущает ее, чем все, что она видела до сих пор, и она тянется к его руке, переплетая их пальцы. Его улыбка теплая, наполненная благоговением, он продолжает рассматривать ее, его свободная рука перемещается к ее подбородку, а большой палец слегка, дразня, касается ее губ. — Все еще трудно поверить, что я не сплю, — бормочет он так тихо, что она задается вопросом, понимает ли он, что говорит вслух. Не задумываясь, она сжимает его пальцы. - Это не сон. - Знаю. Когда он снова целует ее, его рот твердый, твердый, и она не может сдержать вздох, когда он проводит пальцем по ее горлу. Он нажимает на преимущество, язык скользит сквозь ее приоткрытые губы, горячий и с каким-то отчаянием, которое она отражает. И все же его настойчивость опровергается осторожной нежностью его пальцев, когда он отпускает ее руку, перемещаясь вместо этого к ее талии, расстегивая ее ремень так плавно, что она почти не замечает. Когда он проводит пальцами вверх, она чувствует покалывание кожи, даже через ткань, и не может подавить дрожь от желания, которое переполняет ее. Он колеблется, неуверенность отражается на его лице, когда он отстраняется, его руки колеблются, как будто он вдруг боится прикоснуться. — Сатель? - Его голос хриплый, полный желания, которое только раздувает пламя, бушующее в ее венах. – Можно мне? - Он неопределенно указывает на ее платье с совершенно незнакомой застенчивостью. Ее желудок трепещет, хотя она не может сказать, от волнения или нервов, и ей приходится сглотнуть, прежде чем она сможет заставить свой голос работать. - Можно. Улыбка, которую она получает, мягкая, невероятно нежная, и такая родная, что она забывает дышать, может только наблюдать за ним, вся забота и нежность, и… и что-то еще, что она, должно быть, воображает. - Джейс. - Его имя слетает с ее губ так естественно, но его взгляд смягчается, как будто это что-то бесконечно драгоценное, как будто он никогда не услышит об этом достаточно. — Джейс, я… Джейс, я люблю тебя. Она обрывает себя, прежде чем успевает договорить, ее горло, кажется, сжимается вокруг слов, которые накапливаются в ее груди, которые она знала так давно, хотела сказать так много лет. Который страх сдерживал, как тогда, так и сейчас. Он все еще наблюдает за ней, его взгляд спокойный, терпеливый, как будто он ждал бы тысячу лет, если бы она попросила его об этом. Его доверия достаточно, чтобы ее сердце сжалось; перед лицом его непоколебимой преданности она неадекватна, совершенно недостойна. — Я скучала по тебе, — наконец говорит она. Это не то, что она хотела сказать, но тем не менее признание. - Где бы я ни была, я думала о тебе и… - Она делает глубокий вдох, встречает его взгляд, несмотря на непреодолимое желание отвести взгляд. — И я скучала по тебе. Секунду он молчит, только разглядывает ее, а потом улыбка его становится невозможно нежной, как будто он знает слова, которые она хранила в сердце своем. Как будто он может чувствовать то же самое. — Я тоже по тебе скучал, — это все, что он говорит в ответ, а затем снова целует ее, легко и сладко. Как будто в галактике нет ничего, чем бы он хотел заниматься. У нее перехватывает дыхание, когда он тянется к ней, возясь пальцами с полузабытыми застежками. Он делает паузу, на его лице отчетливо видны нерешительность и озабоченность, а руки неподвижны. — Сатель? Она может прочитать невысказанный вопрос, висящий между ними — ты уверен? — и тот факт, что он никогда не вытолкнет ее за пределы ее уровня комфорта в нежности в его глазах. Она знает, давно знала, что он всегда будет ждать ее, сколько бы времени это ни заняло. И она знает, что больше не может ждать. - Да. - Это выдох, дыхание настолько тихое, что она едва слышит его из-за стука своего сердца, бешеного прилива крови по венам. На мгновение, пока он застыл, она задается вопросом, слышал ли он это вообще, сожалеет ли он сейчас о своем предложении. А потом он усмехается, его лицо озаряется радостью, доверием и привязанностью, настолько, что она едва может дышать. Его шепотом ответ чуть громче. - Я рада. Нежные пальцы кладут ее на спину, прежде чем вернуться к своей задаче, и она чувствует внезапное желание отвернуться, спрятаться, когда застежки разъединяются, обнажая ее перед ним впервые за десятилетия. Он молчит секунду, потом две. Она борется с желанием прикрыться, задаваясь вопросом, что он думает о ней. Прошедшие годы взяли свое, она знает; она больше не та женщина в расцвете сил, которой она была на Альдераане, она слишком постарела из-за недавних событий и, возможно, не может по-прежнему иметь какую-либо природную привлекательность. Не больше. Но когда она случайно бросает на него взгляд, от удивления и восхищения и… чего-то, что она не осмеливается назвать, что она, должно быть, воображает, достаточно, чтобы у нее перехватило дыхание. - Сатель, - и ее имя — молитва на его устах, хриплая и благоговейная. — Сатель, ты прекрасна. Он проводит легким пальцем по ее коже, очерчивая изгиб ее ключиц, скользя вниз по ложбинке между ее грудями, его улыбка становится шире от свистящего шипения ее дыхания. Жар струится от тропы, лижет ее вены от желания целовать, прикасаться. Веселье мелькает на его лице, когда она хватает его за руку, останавливая ее на своем пути. Вскоре он растворяется в серьезности, пронизанной желанием, когда она медленно, неторопливо целует его ладонь, чувствуя, как под ее пальцами подскакивает его пульс. Он не двигается, когда она отпускает его, наблюдая, как ее глаза темнеют от заметно растущего голода, когда она снова тянется к нему. Только когда ее дрожащие руки касаются края его рубашки, он реагирует, двигаясь так, чтобы она могла ее стянуть. Прошли годы, десятилетия с тех пор, как она видела его таким, охотно открытым и открытым для нее. Он не сильно изменился за эти годы, по-прежнему сильный и подтянутый. Возможно, несколько новых шрамов, но это ожидаемо за годы сражений. Она проводит пальцем по большой ране, чувствуя, как мышцы пульсируют под ее прикосновением. - Как…? - Удачный выстрел. -Она чувствует вес его взгляда, горячего и полного желания, и он сглатывает, когда она мягко толкает его на спину. — Последний в его жизни. - Я рада. - Она улыбается, тепло и искренне, ожидая его внимания. — Ты всегда слишком рисковал. Его смех звучит несколько сдавленно, когда она наклоняется, останавливается перед тем, как провести губами по его коже, следуя той же дорожке, что и ее палец. — Я знаю, — просто говорит он. - Но в большинстве случаев это того стоило. Судя по нежности в его взгляде, он больше не говорит о травмах, и ее дыхание сбивается, когда он приподнимает ее и останавливается, едва дотянувшись до губ. — Вот так, — выдыхает он, а затем целует ее, сначала легко, но становясь все более твердым и страстным, когда переворачивает ее на спину, теплое тело над ней. Она не может подавить всхлип, когда он проводит рукой вниз, слегка касаясь кончиками пальцев ее шеи, грудей и живота. И затем он делает паузу, удивление смешивается с беспокойством в его выражении, когда он смотрит на ее живот и большие злые шрамы, которые тянутся, возвышаясь над ее кожей, через ее живот. Когда их взгляды встречаются, его печаль становится ясной. - Что произошло? - Хотела посетить Закуул сама. Внезапно становится трудно смотреть ему в глаза. Вместо этого она сопротивляется желанию свернуться калачиком и прикрыться от его взгляда, от воспоминаний того времени. От собственной неудачи. — И они сделали это с тобой. Его голос низок, но она все еще может слышать скрывающийся под ним гнев, легкое напряжение в его спокойном тоне. Она кивает. - Рыцари. Они сражаются со скоростью и свирепостью, рожденными их преданностью своей империи и своему императору. Я была… слишком медленной, слишком упрямой, и я поплатилась за это. - Она изгибает губы в нечто, напоминающее улыбку, придавая своему тону легкий намек на беззаботность. - Возможно, это был знак того, что я постарела и потеряла хватку. Выражение его лица не меняется от шутки, все еще серьезное, сочувствующее и, возможно, даже покровительственное. Она протягивает руку, нежно обхватывая его лицо. - Джейс… Еще мгновение он ничего не говорит, только проводит по ним легким пальцем, и она вздрагивает от прикосновения. — Тебе повезло, что это не убило тебя, — наконец говорит он. - Знаю. Его выдох дрожит. — И я тоже. Пока она наблюдает, что-то похожее на страх мелькает на его лице, и ей кажется слишком легким притянуть его к себе. — Джейс, я… — Я чуть не потерял тебя. - Он ерзает, обвивая ее руками, словно пытаясь напомнить себе, что она все еще здесь, все еще с ним. Когда он снова заговорил, его голос охрип от боли. - Как только ты ушла, я знал, что ты уходишь, но я не хотел в это верить. А потом никто не мог найти тебя, и я не мог знать, здорова ли ты или вообще жива. Я был в ужасе, сказал себе, что ты можешь быть ранена или мертва, особенно в одиночку против Закуула. - Его рука снова скользит по шрамам. - И я был прав. Я должен был остаться с тобой. А вместо этого я мог бы потерять тебя и даже не знать об этом. Страдание в его голосе разрывает ее, и она поворачивается, чтобы поцеловать его, чувствуя, как он крепче сжимает ее. — Ты был нужен Республике. - Она отстраняется настолько, чтобы посмотреть ему в глаза, и ждет, пока не привлечет его внимание. - И Джейс, мы всегда могли найти друг друга. Я бы нашла способ вернуться к тебе, если бы случилось самое худшее. — Звезды запрещают, — бормочет он. — Но у нас есть, не так ли? На Коррибане, Дантуине и Альдераане… - На Гелл Маттар», — добавляет она очень мягким голосом. — И даже сейчас, спустя более тридцати лет, после Макеба, Ревана, Закуула и всего остального. — И больше никогда. Она смотрит на него, когда он приподнимается и парит над ней, со знакомой решимостью в его взгляде. — Джейс? Несмотря на их решимость, его глаза мягки, почти обнажены в своей уязвимости. «Я не могу смотреть, как ты уходишь, не могу потерять тебя. Не снова. - Джейс… - Но прежде чем она успевает сказать больше, он качает головой, перебивая ее. — Позволь мне остаться с тобой. Он заметно вздрагивает, когда вдыхает, но прикосновение его губ к ее губам происходит медленно, каждое движение контролируется. — Позволь мне защитить тебя, — шепчет ей в губы, прежде чем он проводит губами по ее подбородку. — Позволь мне помочь тебе, — шепчет он ей в шею. Ее сердце колотится, когда он делает паузу, губы согревают ее пульс. Внезапный укус в этом месте, достаточно сильный, чтобы оставить след, заставляет ее задохнуться. В его улыбке есть доля гордости, когда он снова пытается поцеловать ее, сильнее и настойчивее. — Сатель, позволь мне позаботиться о тебе. К тому времени, когда он замедляет свое внимание, она задыхается, и он что-то выдыхает ей в рот, так тихо, что она не может разобрать. Теплые руки касаются ее спины, оставляя после себя мурашки. Мгновение он возится, пальцы возятся с почти забытыми застежками, а затем торжествующе усмехается, стягивая ее нагрудник и отбрасывая его в сторону. Время, кажется, замирает под его взглядом, горячим, тяжелым и голодным, так что жар наполняет ее сердце. - Ты… - Очевидно, не находя слов, он немного застенчиво качает головой, а затем снова целует ее, проглатывая ее всхлип, и обхватывает ее грудь теплой рукой. Он улыбается ей в губы, и ей не нужно ощущать его через Силу, чтобы чувствовать его удовлетворение, его привязанность, пока его пальцы очерчивают легкие круги на ее коже. Она задыхается, вцепившись пальцами в простыни, когда он проводит большим пальцем по ее твердеющему соску. Он перемещается, повторяет движения на второй груди, и она издает низкий стон, тело дрожит от его внимания. Не задумываясь, она тянется к нему, запуская пальцы в его волосы, дергая достаточно сильно, чтобы он застонал. Звук, желание, которое она чувствует от него, посылает всплеск похоти по ее венам. - Джейс… - Его имя звучит как стон нужды, когда он отстраняется, останавливаясь, словно чтобы все осознать, запечатлеть в памяти все, что видит. Он ухмыляется в ответ отчетливо дерзким взглядом, который заставляет ее разрываться между хмурым взглядом на него и стиранием высокомерного выражения с его лица. Эта и все другие связные мысли рассеиваются, когда он садится на нее сверху, переносит свой вес еще ниже и скользит губами по ее шее, замедляя поцелуй на ее горле. Она вздыхает от прикосновения, передвигая руки и обвивая его шею в легком объятии. Ее пульс учащается, когда он продолжает двигаться вниз, целуя с открытым ртом ложбинку между ее грудями, прежде чем нависнуть над ее левым соском. — Сатель? Его дыхание, теплое на ее коже, вызывает мурашки по ее позвоночнику, напрягает ее и без того слабую хватку над собой. Она делает глубокий вдох, тщетно пытаясь замедлить дыхание. — Да, — это все, на что она способна, голос сдавлен, но он ухмыляется, когда она зарывается руками в его волосы, притягивая его вниз, и его губы смыкаются на ее груди. Ее руки рефлекторно сжимаются, дергая темные кудри, и ее глаза закрываются от того, как его стон вибрирует на ее коже. Она делает прерывистый вдох и выгибает спину к нему, не в силах сдержать низкий стон, когда его язык кружится вокруг ее соска. Когда он переходит на другую сторону, пальцы его свободной руки мучительно медленно скользят вниз по ее животу, она снова скулит, жар пульсирует в ее сердцевине, скользкая ткань между ее бедер. Его ответный смешок низкий, рокочущий в его груди, когда его пальцы танцуют на ее животе, оставляя после себя искры. - Джй…- Она приглушённо кричит, когда он слегка сосет, ее бедра непроизвольно дергаются против него. Она больше чувствует, чем слышит его тихий смех, а затем он отстраняется, высвобождаясь из ее хватки. — Джейс? Искреннее замешательство просачивается в ее сознание, медленно заменяя похоть, когда она приподнимается на локтях, чтобы посмотреть. Его ответная улыбка каким-то образом одновременно нервничает и успокаивает, когда он снимает штаны, прежде чем встать на колени рядом с ней. Стон срывается с ее губ, когда он проводит легким пальцем по ее поясу, и она падает назад, сжав руки в простынях от потребности ощутить его на своем ядре, чтобы уменьшить давление, растущее между ее ногами. Прикосновение его губ, след, оставленный его языком между ее грудей, то слишком много, то недостаточно, и у нее перехватывает дыхание. Он продолжает водить по ее коже, останавливаясь, чтобы опустить влажные поцелуи с открытым ртом на шрамы, на ее живот, на изгибы ее бедер, пока она не застонет, жар пульсирует в ее венах с каждым прикосновением его губ, каждой лаской его пальцы на чувствительной коже. Когда его руки ложатся на ее талию, замирая в своем внимании, она сдерживает стон. Он превращается в сдавленный вздох, когда он проводит пальцами вниз по ее бедрам и вниз по бокам ее ног, пока не достигает ее сапог. Нежные руки снимают их, прежде чем подняться обратно, ноги дрожат, когда он достигает чувствительной кожи внутренней стороны ее бедер, дразня, так легко, что она едва чувствует это, по вершине ее бедер. Глубокие вдохи не помогают подавить бушующий в ее венах ад, и она тянется к нему, ее дыхание вырывается сдавленным смехом, когда он слегка отбрасывает ее руки. Его большие пальцы очерчивают маленькие круги на ее бедрах, пока он наблюдает за ней, и эта приводящая в бешенство ухмылка возвращается на его губы. - Джейс… - Его имя звучит наполовину рычанием, наполовину мольбой, и на мгновение на его лице мелькает его собственное желание, настолько голодное, что она вздрагивает в его объятиях. Еще одно сердцебиение, и затем он говорит низким, темным от желания голосом. - Выше. Легкого давления на поясницу было достаточно, и она приподняла бедра, вздохнув, когда он медленно и нежно спустил руки вниз, стягивая с нее штаны. Его пальцы, легкие как перышко, скользят по ее коже, сопровождаемые теплым дыханием, оставляя ее обнаженной и дрожащей. Его глаза горят, но почему-то остаются такими невероятно нежными, когда он снова перемещается вверх по ее телу, нагретому на сверхчувствительной коже, и одной рукой баюкает ее затылок. Тихий всхлип вырывается из ее горла, затем она тянется, чтобы поцеловать его, пока его свободная рука ласкает ее живот, прежде чем колебаться. Она задыхается, когда его рука подбирается ближе к тому месту, где она жаждала его почувствовать. Когда он снова делает паузу, слегка нажимая пальцами на ее живот, она напрягается, дрожа всем телом. - Можно? Она чувствует, как горят ее щеки, когда она кивает. - Конечно. Ее шипение переходит в сдавленный крик, когда он улыбается, целуя ее легко, сладко, и скользит рукой под ее трусики, проводя пальцем по ее влажным складкам. Ее руки сжимают простыни, и она отрывается от его поцелуя, вздрагивая, когда он медленно вводит в нее палец. Ее дыхание сбивается, когда его большой палец очень медленно ползет к ее клитору, ее бедра дергаются под его рукой. Он ухмыляется ей, но она видит, что его контроль ослабевает, а под ним таится голод. Она вздыхает, закрывая глаза, когда он рисует светлыми кругами ее клитор, чувствуя, как мышцы дергаются в ответ на тепло, накапливающееся в ее сердцевине. Не задумываясь, она прижимается к его руке, широко расставив ноги, и он целует ее один раз, медленно, нежно, прежде чем отстраниться. Ее глаза распахиваются, и она вскрикивает, когда его руки замирают, отстраняясь. Он тоже тяжело дышит, но умудряется улыбнуться, прежде чем снять ткань, оставив ее голой, кончиками пальцев касаясь разгоряченной кожи с силой, достаточной, чтобы свести ее с ума. Неопределенное количество времени спустя он возвращается, его губы повторяют свой путь вниз по ее телу, вдоль ее губ, вдоль изгиба ее шеи, между ее грудями… Она задыхается, когда он останавливается в своем медленном походе, уделяя внимание каждой груди, его рот теплый обжигает чувствительную кожу. Когда он продолжает, скользя по ее животу, нежно целуя ее шрамы, она скулит, приподнимаясь на локтях, чтобы посмотреть. Их взгляды встречаются, и ее губы бездумно изгибаются в улыбке, даже когда ее сердце колотится от эмоций, таящихся в его взгляде, желания, радости, беспокойства и… чего-то еще, чего она до сих пор не осмеливается признать. Что-то, чего она не уверена, что заслуживает. Ее мысли рассеиваются, когда он наклоняется, глаза все еще смотрят на нее с такой напряженностью, что трудно дышать, и он слегка дует. Рука, лежащая на ее бедрах, не дает ей дернуться вверх, пока он проводит пальцами по влажным волоскам у ее входа, ровно настолько, чтобы свести ее с ума. - Джейс… - Она с трудом узнает свой собственный голос, задыхающийся, умоляющий и поглощенный похотью, но разница едва заметна в потоке страстного желания, в котором она тонет. - Джейс, пожалуйста. Его глаза темнеют от желания, когда он приспосабливается, пока его голова не оказывается на вершине ее бедер, а затем он мучительно медленно проводит языком по ее лону. Едва приглушенный крик срывается с ее губ, когда она выгибается, бёдра бьются о его крепкую руку. Она тянется к нему, запускает руки в его волосы и дергает, пока он не застонет, вибрации на ее коже, кажется, стреляют прямо в ее сердце. Ее ноги дрожат, когда он продолжает, рефлекторно смыкаясь вокруг его головы, когда он переключает свое внимание на то, что ей нужно больше всего. Он стонет вместе с ней, когда его рот смыкается над чувствительным бугорком, язык теплый на его складках, и проходит несколько мгновений, прежде чем осознание того, что громкие всхлипы, эхом разносящиеся по комнате, являются струйками в ее сознание. Давление нарастает, горячее и отчаянное, пока каждый вздох не превращается в крик экстаза. Она прижимается к нему, сжимая пальцы так сильно, что на мгновение ей кажется, что она собирается вырвать пряди его волос, но затем он медленно вводит в нее палец, и она не может ни думать, ни делать ничего другого, кроме как выгибаться вверх с крик, чувствуя себя балансирующей на грани кульминации, такой близкой и все же... Чувствительная кожа дергается, когда он улыбается, замедляя движения, когда ее тело напрягается. Вместо этого он поворачивает голову, оставляя теплый поцелуй на внутренней стороне ее бедра, близость и тепло достаточно, чтобы возбудить в ней страстное желание. - Джей-Джейс, я… - Слова заикаются у нее во рту, когда он вращает языком с достаточным усилием, чтобы держать ее в напряжении. Она сдается, задыхаясь от пульсирующего жара, чувствуя, как мышцы ослабевают в ее борьбе за то, чтобы удержаться, оставляя ее полностью в его власти. - Сатель… - Ее имя, эмоции, выплеснутые в него, слишком сильны, и она замирает, не обращая внимания на непрекращающуюся боль между ног, на то, как слово вибрирует внутри нее. Он делает паузу достаточно долго, чтобы она застонала. Она чувствует, как он улыбается ей, чувствует, как дергается от этого прикосновения, а затем он двигается, оставляя легкие поцелуи на внутренней стороне ее бедер. — Иди сюда, Сатель. Его голос, нежность и голод, резонанс его слов на ее коже, сгибание его пальцев — все это слишком, и его имя слетает с ее губ в хриплом крике, когда волны удовольствия обрушиваются на нее. Когда она, наконец, может заставить свои руки ослабить хватку, похожую на тиски, он снова поднимается, чтобы поцеловать ее, оставляя за собой шлейф поцелуев и ласк. Она стонет, притягивая его к себе, пробуя себя на его губах, и он улыбается ей в рот. - Я пропустил это. Она смеется немного дрожащим голосом, изо всех сил пытаясь отдышаться, и последние волны возбуждения проходят через ее тело. - Я скучала по тебе. Простые слова, кажется, освещают его лицо, их тепло так сияет, что она может только греться в них, в обожании в его взгляде и в правоте быть здесь, больше не в одиночестве. Его. Она протягивает руку, проводя пальцами по его щеке, по множеству шрамов, не в силах сдержать улыбку, когда он берет ее руку в свои невероятно нежные глаза. У нее перехватывает дыхание, когда он поворачивает голову, оставляя легкий поцелуй на ее ладони. Его губы касаются ее кожи, когда он говорит, его удивленный тон слегка приглушается ее рукой. — Как мне так повезло? - Джейс… - И затем она снова целует его, притягивая к себе и прижимаясь к нему. Он отвечает с таким же рвением, держа ее так, как будто даже лежит так, что их тела прижимаются друг к другу слишком тесно. Этого достаточно, чтобы давление снова усилилось в ее ядре, горячем и тяжелом под его прикосновением. Она ерзает в ответ, пытаясь хоть немного ослабить давление, и он вздрагивает, когда ее нога касается его члена. Она повторяет движение, на этот раз более осознанно, и мышцы под его кожей дергаются, когда он напрягается, шипя и выдыхая сквозь стиснутые зубы. Через их связь она чувствует трещины в его контроле, потребность, которая угрожает полностью разрушить его самообладание. Он стонет, когда она извивается, касаясь его кожи, дразня, и тянется, чтобы снова поцеловать его. Его рот голоден, язык прощупывает и напрягает, пока она не начинает ощущать его внутри себя, полностью заполняя ее. Она отстраняется, не в силах сдержать улыбку, когда он идет за ней. Вместо этого она проводит губами по шрамам на его груди, проводя языком по его мышцам, пока он не застонет, и этот звук пронзает ее до глубины души. Ее гордость быстро сменяется непреодолимой волной вожделения, когда он проводит пальцем по ее складкам, все еще влажным от прежнего внимания, прежде чем начать рисовать легкие круги на ее клиторе. — Сатель? - Неуверенность дергает его брови, когда он смотрит на нее серьезными глазами с малейшим намеком на неуверенность. - Ты уверена? Тебе не нужно… Она тянется, чтобы встретить его губы своими, прерывая его на полуслове. Его нерешительность все еще отчетливо видна в прикосновении его хватки, слишком мягком нажатии, и она берет его в руку, чувствуя, как он дергается от прикосновения. Удивление мелькает на его лице, так быстро, что она почти не замечает его, и она колеблется, внезапно неуверенная в себе. - А ты? Уверен? — Звезды, да. Его голос кажется напряженным от едва сдерживаемого желания, и она улыбается, проводя пальцами по его телу, мускулы напрягаются, когда он трясется под ней, пока... - Достаточно. Грубый приказ только разжигает ад в ее венах, когда он отбрасывает ее руку и судорожно вздыхает. Он наклоняется, целует ее так сильно, что лязгают зубы, и передвигается, располагаясь так, что его кончик слегка прижимается к ее входу. Она не может подавить стон от прикосновения, выгибаясь в нем, но каждое его движение медленное, обдуманное, он наблюдает за ней нежными глазами. - Сатель… Ее имя — наполовину стон, наполовину молитва, когда оно срывается с его губ, его глаза закрываются, когда он полностью погружается в нее. Его благоговение сжимает ее грудь, мешая говорить, дышать, когда он делает паузу, блаженство смешивается с обожанием на его чертах. — Сатель, ты… я… Смущение пробегает по его лицу, а затем он качает головой, наклоняясь, чтобы поцеловать ее, медленно, мягко, и с тысячей эмоций, таящихся на краю его сознания, которые она может чувствовать, просачиваясь через их связь. Она не в первый раз понимает, что потеряла свое сердце, что отдала его ему, возможно, несколько десятилетий назад. Что она - его разум и душа. Он - ее спаситель, ее опора. Ее жизнь. И она решается, осмеливается сказать то, что так долго скрывала. То, что она, быть может, всегда чувствовала, всегда знала. - Джейс. - Она колеблется, ждет, пока он полностью не завладеет ее вниманием, темные глаза невероятно мягки, пока он наблюдает за ней. — Джейс, я люблю тебя. На мгновение все, что она может слышать, — это его прерывистое дыхание, шок и недоверие, быстро проходящие по его лицу, прежде чем сменяются чистым удивлением. — Я… — Его голос дрожит, угрожая сорваться, он тяжело сглатывает и прочищает горло. - Я тоже тебя люблю. - Его голос дрожит. - Я никогда не переставал любить тебя, никогда не мог перестать любить тебя. В его голосе таится нотка агонии, угрожающая задушить ее чувством вины, или, может быть, это комок в ее горле, когда ее глаза наполняются слезами. — Джейс, я… Он качает головой, наклоняется, чтобы прикоснуться своими губами к ее губам в нежном, продолжительном поцелуе. — Я знаю, — просто говорит он, в его взгляде ясно видно понимание и преданность. - А прошлое осталось в прошлом. Просто знай, что я всегда любил тебя, с самого начала. — А я тебя. А затем она тянет его вниз, пока он не оказывается на ней сверху, его губы прижимаются к изгибу ее шеи, и она вздрагивает, когда он перемещается внутри нее, каждое движение блаженно, мучительно медленно. Он порхает легкими поцелуями вдоль ее подбородка и горла, одновременно целомудренными и чувственными, пока она не начинает задыхаться, извиваясь под ним. Его дыхание согревает ее кожу, и она вздрагивает от нежного царапанья зубов о точку пульса, от того, как его шепот «Я люблю тебя» вибрирует на ее коже. Она не может сдержать хныканье, когда он снова целует ее, плотно прижавшись губами к ее губам, а затем медленно отстраняется от нее, его тяжелое дыхание вырывается наружу. Ее бедра вздрагивают в тщетной попытке удержать его в себе, ей нужно чувствовать его давление, растяжку его тела. - Джей-Джейс… - Она заикается, когда он протягивает руку между ними, нежно проводит пальцем по ее клитору, рисуя крошечные круги, которые отгоняют любые слова, которые она могла бы добавить, утопая ее в потоке вожделения. Она вздрагивает, когда он щелкает бедрами, снова грубо погружаясь в нее. Его ответное рычание приглушено, когда он слегка вонзает зубы ей в плечо. Та ее часть, которая все еще способна к связному мышлению, убеждена, что его терпеливое, методичное внимание сведет ее с ума, пока он продолжает с искаженным от удовольствия лицом. Она тянется к нему, тянет его вниз, чтобы поцеловать, но он остается недвижимым, и она может только тереться об него, его движения по-прежнему остаются раздражающе медленными, ровно настолько, чтобы она могла чувствовать нарастающее давление, мучительно постепенное, внутренняя поверхность бедер скользкая от следов ее потребность. — Джейс, пожалуйста… — умоляет она, почти всхлипывая, и его железный контроль наконец прерывается со стоном. Он прижимается к ней, ловя ее крик, когда наклоняется, и их зубы сталкиваются, жестко и голодно. Она уже на грани, кажется, целую вечность. Его имя формируется, растворяется в стоне, и это все, что она может сделать, чтобы выгнуться к нему, прижаться к нему, пока он качается против нее, хриплое дыхание и наполовину сформированные проклятия в ее ухе составляют симфонию. Все натягивается, когда он скользит рукой между ними, слегка дразня ее клитор, и она напрягается вокруг него с криком его имени, ее зрение взрывается белым светом. Когда она сжимается вокруг него, он с бессловесным криком погружается глубоко в нее, его удовольствие усиливает ее собственное благодаря их связи. Он падает рядом с ней, все еще тяжело дыша, и обнимает ее за талию. Она поворачивается к нему лицом, двигаясь, пока не ложится впритык к нему, положив голову ему на грудь. Его сердцебиение звучит у нее в ушах, сильное и ровное, единственный звук на корабле, и ей приходит в голову, что она была бы совершенно счастлива остаться там навсегда. Быть с ним навсегда. Когда он пытается отодвинуться, чтобы встать, ее глаза распахиваются, и она хватает его за руку, ожидая, пока он встретится с ней взглядом, в его глазах ясно видно его замешательство. - Нет, останься. Пожалуйста. Жест, и она поднимает их обоих с помощью Силы и дергает так, что одеяло падает на них, но она говорит о большем, чем о непосредственном настоящем. Он улыбается, притягивает ее к себе и ласково берет за щеку, его глаза полны радости и решимости и, прежде всего, любви. — Пока ты будешь со мной. У нее перехватывает дыхание от простой клятвы. Тысяча заявлений на ее внимание, вопросы о Республике и мысли о ее собственных планах и что им нужно делать, но пока все, что имеет значение, это один простой факт. - Я тебя люблю.             Его поцелуй медленный, сладкий, и нет ничего более ценного в галактике. — Я знаю, — шепчет он ей в губы. - Я тоже тебя люблю. Всегда.