«Чтобы смотреть, нужно открыть глаза, чтобы увидеть, нужно еще и думать.»
Статьи военных журналистов Арлетт перестала читать ровно два дня назад. И как ни странно ей стало легче дышать без мониторинга ситуации на фронте, которая и так не менялась около нескольких лет, если не десятилетий. Тяжесть в груди в любом случае оставалась с ней. Это была ее старая подруга, которая всегда верно напоминала о ее конечной цели, той самой, ради которой Арлетт вообще взялась за это гиблое дело, ради которой пролила столько крови в прошлом, ради которой неизменно жертвовала своим покоем уже как пол столетия, если не больше. Однако она давно приняла решение использовать ее как мотивацию для того, что в ближайшее время ей предстояло сделать. Потому что погрязнуть в жалости к самой себе было худшей участью для воина, которую Вайс только могла себе представить. Если уж ей не было суждено достойно уйти на прошедшей войне, за время которой Арлетт не раз получала ранения несовместимые с жизнью… То она приложит все усилия в этой, которая уже слишком долго гложет, портит жизнь и подавляет ее народ. Не ради этого она обзавелась союзниками в виде самих звезд? Ей должно было льстить, что небеса выбрали именно ее на эту роль, именно ее руками и устами они наведут порядок. Но сейчас Арлетт испытывала лишь колючее чувство вины, которое хуже и быстрее любой пули пробивало ее сердце насквозь. Ее все больше начинал мучать вопрос… «А останусь ли я собой после этой миссии?» — Но тут же Вайс исправила себя. «Неважно что станет со мной. Главное — положить этому конец.» Арлетт замедляла и замедляла темп, пока не стала плестись по улице со скоростью ленивца. Она оттягивала неизбежное — встречу, разговор, эту боль от предательства, которую Вайс наверняка увидит в глазах своей Эстер, когда скажет почему в вечер их знакомства она спасла ее, по какой причине все это время держалась подле нее. Вайс по опыту знала — пропавшая принцесса моментально заподозрит неладное, а когда услышит всю историю уже не даст ей шанс оправдаться. Такие как Эстер не прощают лжи и предательства, потому что не могут подпустить очередной риск еще ближе к себе. Арлетт не осуждала, ведь прекрасно, что сама такая же. Так что требуется просто… вытерпеть, выдержать, в надежде, что однажды ее подруга сможет ее простить и принять правду такой, какая она есть. В первую очередь, Вайс должна уповать на благоразумие Эстер, ведь та должна взять на себя ответственность и вернуться на место, которое по праву и крови принадлежит ей. «А может это и не честь вовсе? Может это наказание за греховные дела и отнятые жизни?» — внезапно промелькнула предательская мысль и Арлетт яростно мотнула головой. Она старалась никогда не проливать кровь без причины, зная какие ужасные вещи могут сотворить ее навыки вместе с даром, о которых раньше слагали целые легенды. — «Совсем не учусь на своих ошибках.» Однако Ледяная война, в которой она принимала участие чуть меньше столетия назад стирала границы морали и слишком часто заставляла отключать человечность, поощряя и оправдывая жестокость, безжалостность в солдатах. Арлетт вместе с горьким опытом слишком поздно поняла, что то, с какой легкостью ей удавалось становиться монстром, в которого ее превращала непрекращающаяся битва, было неудачей, и не велением звезд, а проклятием. А имя этому проклятию — Вимра, в переводе с языка единых — Крыло Смерти. Именно так прозвали в народе славную полковника Моерман, героиню оккупированной деревушки Дарстад, которая будучи в плену, уничтожила всех вражеских солдат, не потеряв ни одной человеческой жизни из своего полка. Вот только история умалчивала о том, чем она тогда расплатилась — одним предателем, который и дал наводку на нее — своим родным братом, который погиб в тот день у нее на руках. Несмотря на все, Арлетт носила это звание с гордостью, ведь она действительно спасла тогда всех. Но не потому что была особенной или прирожденной героиней, а потому что чувствовала ответственность за мужчин и женщин, которые беспрекословно подчинялись ее приказам и так же, как и она — пришли на зов помощи к своему народу. Спасти их было ее долгом и обязанностью, Вайс не смогла бы поступить иначе. Небольшой шрам, давным-давно зашитая и зажившая рана на макушке от острого предмета, которым ее огрели и вырубили, заныла от воспоминаний. Тогда казалось, что у нее еще целая вечность впереди — пережитое успеет забыться. Но не тут то было. Прошло столетие, а Арлетт помнила все, будто это было буквально вчера. Какова ирония, ха? В свои шестнадцать она жаловалась на то, что совсем не видит сновидений, сейчас же в сюжетах ее ночных кошмаров было такое разнообразие, что иногда становилось страшно — сколько же шрамов осталось на ее разуме и в душе? Арлетт понимала одно — за прошлое нельзя цепляться, потому что оно как зыбучие пески. Если вовремя не выбраться, тебя затянет и ты будешь вечно жить в клетке своих воспоминаний. Тем более ее наставник сам выбрал смерть, так же как и ее брат. А значит, они вовсе не хотели быть спасенными и в равной степени не желали бы, чтобы Арлетт несла груз вины за их кончину. Ее страдания были бессмысленными, но это не означало, что ее боль утихла вместе с этим осознанием. Не позволяя себе погрязнуть в этих тяжелых думах, Вайс по привычке кусала губу, отрезвляя себя капелькой боли. В ее поле зрения уже появилась Эстер, а потому она глубоко вдохнула, успокаивая себя и натягивая маску, которая должна была скрыть ее неуверенность и откровенный страх. Если Декко заметит неладное, напрямую спросит у нее… Арлетт не сумеет соврать — она не имеет на это права, но и рассказать все она еще совершенно не готова. Как всегда у нее не было права на ошибку, не было права на слабость. Ускорив свою размеренную походку, Арлетт с улыбкой на лице окликнула подругу. Та повернулась к ней с затуманенным размышлениями взглядом, но тут же улыбнулась в ответ, разводя руки в немом приглашении. Вайс не упустила возможности и крепко обняла Эстер, понимая, что это вероятно их последние объятия, ведь в следующий раз она скорее ударит ее или плюнет в лицо… — Мне нужно выпить. — одновременно выпалили девушки и отстранились друг от друга со смехом. Арлетт не могла перестать вглядываться в лицо Эстер, словно больше никогда ее не увидит. В каком-то смысле это было так. При следующем их разговоре, добродушный блеск ее глаз потухнет, а взгляд направленный на нее заледенеет. Сейчас кристальные глаза прятали в себе и тени, и загадки, но радость от встречи с подругой заставляла их светиться яркой голубизной. Такая редкая и слабая, но искренняя улыбка на тонких губах означала ее ценность для Декко, ведь Эстер одаривала ею далеко не многих. За усмешками и провокативными комментариями она прятала истинную себя — сопереживающую, выносливую и эмоциональную натуру, ведь иначе к ней хотелось тянуться, а привлекать к себе чье-то внимание Эстер не хотела. В ней крылся огромный потенциал, и Арлетт почувствовала бы это даже на подсознательном уровне, без своей осведомленности. А знала Вайс о многом. К примеру, рождение младшей принцессы знаменовало лунное затмение и многие считали это признаком могущества и большой магической силы, которой вероятно могла обладать новорожденная. Арлетт никогда не видела этому подтверждения, но нутром чуяла, что так считали не спроста и не только потому что планета закрыла собой спутник в момент ее рождения. Эстер, тем временем, бодро шагала по направлению в кафе с открытой террасой и попутно расспрашивала ее о прошедших днях. О себе она рассказывать не спешила, но не успела Арлетт указать на эту деталь вслух, как Декко обескуражила ее вопросом: — Ты вновь какая-то тихая. Скрываешь от меня что-то? — спросила Эстер, но тут же усмехнулась и глумливо взглянула на нее сверху вниз. Еле успев спрятать свой испуг за маской спокойствия, Арлетт прокляла свою актерскую игру. «Как, черт возьми, ей это удается? Из нее вышла бы превосходная шпионка.» — подумала она про себя. — Снова развлекалась с Фриманом? — Ее ухмылка стала шире, когда она получила подтверждение в виде едва-ли смущенного кивка. Обвинений на этот раз от нее не прозвучало, что порадовало Арлетт, ведь ей не хотелось скрывать хотя бы этот аспект ее жизни. — Давай, колись. Хорош в постели? Груб, нежен? Я хочу услышать все в мельчайших подробностях! — Да ладно-ладно. — Вайс не сдержала улыбки, потому что эта тема сразу пробуждала в ней всевозможные чувства и заставляла ее испытывать… радость? А она здесь откуда взялась, помимо прочего? Располагаясь за свободным столиком в тени эвкалиптового дерева, Арлетт думала над ответом. Вместо необходимых слов на поверхность всплывали лишь воспоминания о проведенных вместе вечерах и ночах, ведь Вайс уже который день незаметно для себя каждый раз оказывалась у него в квартире и оставалась на ночь, потому что сонный Гамаль не желал выпускать ее из кольца крепких рук после бурно проведенных часов, а она не сильно то и сопротивлялась. — Ну… он определенно хорош, возможно даже слишком. — Глаза Эстер заинтригованно блеснули, она стремительно отложила карту напитков и устроилась в плетенном кресле по удобнее, в ожидании всего рассказа. — Насчет груб, нежен… Он скорее спросит как хочу я, прежде чем озвучит и воплотит собственные желания. — Вот тебе и тихий наемник. Кто же мог знать, что Фриман такой… — восхищенно воскликнула Декко и хлопнула в ладоши, подбирая слово. — Заботливый? Внимательный? Деликатный… Арлетт не слышала слова подруги, ведь неожиданно глубоко погрузилась в блудные и слишком возбуждающие мысли. «Ее тело вопило об усталости после полного рабочего дня в ресторанчике, но вещи, которые она благополучно не забрала утром вынудили ее вернуться сюда вновь — к нему. Гамаль, стоял опершись о дверной проем своей спальни и наблюдал, как Арлетт методично искала разбросанную косметику и, непредусмотрительно брошенные в порыве страсти, предметы одежды. Наклонившись подобрать блеск для губ с пола, она не заметила как он оказался прямо позади нее. — Уверенна, что не хочешь остаться? — низкий шепот послал по ее телу стаю мурашек, но Арлетт не позволила ему сбить ее с толку. Гамаль задавал ей этот вопрос каждый день, но ее ответ оставался неизменным. Еще были какие-то границы, которые Вайс пыталась не переступать. — Ты же знаешь, нет. Мне завтра на работу, снова опоздаю. — мягко, но твердо сказала она, доказывая, что ему не удастся так просто затуманить ей мозги своей близостью. Это была не совсем правда, ведь если бы Арлетт действительно захотела остаться, ей было бы плевать и Гамаль это знал. Требовательные руки стремительно легли ей на талию и развернули к нему лицом одним быстрым движением. Пронзительные черные глаза заставили ее стушеваться, но Арлетт до безумия нравилось как его взгляду удавалось поглощать всю ее и внушать чувство спокойствия. Разглядывая ее лицо, Гамаль будто пытался понять есть ли у него шанс переубедить ее. Его мозолистые пальцы медленно убрали упавшую на лоб светлую прядку волос и заправили ее обратно за ухо, нежно проведя по скуле, словно случайно. Вайс же пыталась заставить свое тело не плавится под чуткими прикосновениями, которые играли на струнах ее души неизведанную мелодию. Арлетт не могла знать, что он решил для себя, но еле заметная надежда все еще крылась в выражении его лица. — Я разбужу тебя. — медленно предложил Гамаль, очерчивая пальцами круги на ее спине. — А перед этим не позволишь засыпать до самой зари. — тихо, но не скрывая ехидства и слабой усмешки, произнесла Арлетт. Она вовсе не хотела признавать, что свои же слова находила до жути соблазнительными. А перспектива быть уложенной им на лопатки только и делала, что подчиняла себе бабочек в ее животе. Гамаль тоже беззвучно усмехнулся, но опять же не спешил отпускать ее. Арлетт хотела было отстраниться, потому что за окном давно стемнело и она не хотела возвращаться домой позже полуночи, но ей не дали этого сделать. — В таком случае мне следует показать тебе, чего ты лишаешься. С работой я разберусь. Внезапно Вайс оказалась поднята в воздух и брошена на мягкий матрац, который недовольно скрипнул от силы падения. Арлетт заморгала от шока и тут же заметила нависшего над ней Фримана. Его мускулистый и широкоплечий силуэт заслонял собой весь ее обзор, не давая выбора кроме как разглядывать и восхищаться его телом. Арлетт ничего не могла поделать с глупыми крылатыми существами, которые принялись неистово порхать в ее животе от действий Гамаля. Как бы ей не хотелось накричать на него за самодеятельность или вырываться, хотя он даже толком не держал ее, Арлетт не двигалась и… просто ожидала. Что он станет делать? Какой способ изберет, чтобы в очередной раз заставить ее задыхаться и умолять о большем? Не увидев с ее стороны ни малейшего сопротивления, Гамаль удовлетворенно вымолвил: — Так бы и сразу. — Вслед за словами он выгнул бровь и Арлетт набрала полную грудь воздуха, ведь ей предстояла долгая ночь, а она уже готова была сдаться в его коварные руки. Закусив губу, Вайс притихла, когда почувствовала как его ладони медленно скользят по ее бедрам и вверх, задирая свитер и оголяя ее плоский живот. Его невыносимо холодные пальцы проводили линии на ее ребрах, а Арлетт сдерживала вздохи и дрожь от контраста температур. Она совершенно не привыкла к прелюдиям, ведь всю сознательную жизнь процесс был быстрый и резкий. Вайс всегда куда-то спешила или испытывала отчаянное желание отвлечься, которое ей требовалось срочно удовлетворить. Большинство из мужчин, которые были в ее постели никогда не утруждали себя хотя бы попытками удостовериться, что ей хорошо, прежде чем кончить и уйти в закат. Потому ей было мало того, что любопытно, но и непривычно, когда Гамаль столь мучительно медленно принялся изучать ее тело и реакцию. Ему не требовались подсказки, инструкции, хватало судорожного выдоха и он понимал, что двигается в правильном направлении. Каждый ее мелкий шрамик был удостоен мягкого прикосновения губ, а уродливый изогнутый порез на тазобедренной кости, который она заработала во время пыток однажды, получил особое внимание и Вайс не заметила как начала громко стонать. Его имя непроизвольно срывалось с губ, пока он неторопливо обводил языком самые чувствительные ее точки, опустившись чуть ниже старого ранения. Когда Фриман наконец неспешно избавил ее от одежды, Арлетт не попыталась прикрыться. Зато когда он неожиданно сомкнул ладонь на запястьях и закинул ее руки за голову, она почувствовала себя уязвимой и заерзала, сообщая, что ей не слишком нравится новое положение. Ведь Гамаль не выглядел так будто вообще собирался снимать с себя что-нибудь. — А я уже начал думать, что с тобой что-то не так. — Он заинтересовано взглянул на ее грудь, прокомментировав ее недовольство. Ее тело предательски выдавало нарастающее возбуждение и Арлетт поспешила нанести ответный удар, взять все под контроль. — То, что я позволяла тебе делать все, что хочется еще не означает, что со мной что-то не так. — Она быстрым движением закинула ноги ему за спину и запыхтела от усилий, когда попыталась подмять его могучее тело под себя. — Черт, ты слишком большой. — Мне кажется, ты говоришь это раньше времени. — заметил Гамаль и усмехнулся ее стараниям, склонившись над ее лицом. Арлетт не вытерпела и первой поддалась вперед, выгибаясь всем телом. Поцелуй вышел смазанным и не успела она насладиться им, как почувствовала его пальцы на своей промежности и приоткрыла рот в немой мольбе. Пальцы на ногах подгибались от ощущений, пока Арлетт впивалась ногтями в его ладонь, которая сдерживала ее и не давала взять верх. Это вновь была борьба, а они — ненасытные противники, кусающие губы друг друга в кровь от удовольствия. Подходя к своей кульминации, Арлетт наконец нашла способ избавиться от пут, которые на самом деле ей очень даже нравились, но все же были слишком сдерживающими для ее нрава и привычек. — Позволь мне. — хриплым шепотом выдавила она ему на ухо. К ее изрядному удивлению Гамаль тут же разжал хватку и у Арлетт наконец получилось оседлать его бедра. Она уже не испытывала самодовольства или упивалась полученной властью как бывало обычно, ей просто было приятно и Вайс стремилась показать насколько. Заговорщическая улыбка расцвела на ее лице, по мере того как она стягивала с мускулистого тела футболку и спускалась вниз дорожкой покусываний, сопровождаемая гортанным стонами, которые лишь подстегивали ее продолжать. Вайс, как ни странно, не была изрядно опытна в этом незамысловатом занятии, но все же знала пару приемчиков, которые могли заставить любого мужчину проклинать сами звезды. — Ты уверена, что хочешь… этого? — внезапно подал голос Гамаль и бросил на нее внимательный взгляд. — Не то чтобы я против, но… — Заткнись, будь добр, и получай удовольствие. — довольно резко сказала Арлетт, вновь застигнутая врасплох такой заботой. Ускоряясь, она быстро расстегнула ширинку и стянула его нижнее белье. В этот момент Вайс поняла почему в прошлый раз и сегодня утром она испытывала легкую, но приятную боль между ног. Почему-то до сего ей не представлялось возможности внимательно осмотреть, чем ещё кроме сногсшибательной внешности, Гамаля одарила природа. Фриман не успел описать вслух степень голода в ее взгляде, так как Арлетт крепко обхватила его член рукой и покачала ею, от чего он с шипением закатил глаза. Такой смертоносный всегда, но такой слабый под ее прикосновениями. Заменив ладонь на язык, она водила им по всей длине, слизывая соленые капельки с головки. Гамаль, находясь на грани, зарылся пальцами в ее волосы и легонько надавил, в немой просьбе. С кем бы то ни было Арлетт вряд-ли внемлила бы любым просьбам, но с ним она подчинилась и сделала ровно то, чего он так желал. Вайс взяла всю…» — Эй-эй, подруга моя. — Пальцы Эстер медленно материализовалось перед ее носом, а бирюзовая макушка на фоне подсказала, что это именно Декко. — Я все понимаю, но тебе придется дождаться вечера. Тогда и встретишься со своим этим, а пока придется потерпеть мою, по всей видимости, скучную компанию. — Ой. — выдала Арлетт, быстро моргая. Она почувствовала нарастающий жар в теле от воспоминаний и поспешила взять себя в руки под глумливый, но понимающим взглядом Эстер. Почему ей, черт возьми, приспичило мечтать о Фримане прямо посреди дня? — Прости, на чем ты остановилась?***
Если раньше Жюлиан мог ночами и днями напролет проводить за ноутбуком из-за работы, то сейчас на это у него нашлась совершенно иная причина. Все дело было в этом парне, … «Как бы его покультурней обозвать»… блондине с такими завораживающими салатовыми глазами, который сверкали на солнце на этих чертовых селфи, которыми Наэль стал часто делится с ним в последнее время. Желание проверять телефон каждую секунду, в надежде, что он вспомнит о нем и напишет росло с каждым днем. Этому безумию не было ни конца ни края, ведь Жюль, подумать только, действительно вел себя максимально странно. Такая сильная боязнь все испортить никогда не была ему присуща, но и безграничная радость от каждого приходящего сообщения ведь тоже…? Разве то, как громко он бывало смеялся над шутками этого парня и как жаждал узнать о нем все, что только можно, было нормальным? Жюлиан знал ответ — нет, это было подозрительно и походило на зависимость. Что было действительно страшным, так это то, что Делапорту младшему было все равно. 1. Наэль перестал казаться ему незнакомцем, которому далеко не все можно рассказать, вместо этого он внушал доверие и спокойствие. 2. Наэль никогда сомневался в его способностях понять, выслушать, помочь и поддержать. 3. Наэль имел прекрасное чувство юмора, которое всегда заставляло Жюлиана улыбаться, а иногда даже смущаться. 4. Наэль умел рассказывать истории, умел выслушать, умел поддержать в ответ. 5. Наэль был чертовски красивым и привлекательным парнем, а его улыбка… 6. Наэль любил животных, был добрым и заботился о природе. Наэль, черт бы его побрал, был идеальным. И Жюлиан бы со спокойной душой отдался ему, если бы тот хоть раз намекнул на что-то подобное. Но их отношения ограничивались дружбой и Жюль не хотел рушить ее. Он слишком быстро привязался к этому зеленоглазому совершенству и не хотел лишиться его, общения с ним из-за глупой… Жадности? Влюбленности? Чувств? Делапорт пока и сам не мог разобрать, что именно вообще заставляло такие мысли рождаться у него в голове. Однако сейчас Жюлиан занимался поручением брата и обнаруженная им информация напрочь отшибла ему все вменяемые мысли. Еще неделю назад Эймиан вовлек его в весьма странный разговор, который к тому же не просил, а приказывал держать в тайне. Жюль не был так удивлен его содержанию, а именно тому, что Эйм замахнулся на птиц покрупнее их предыдущей жертвы и желал найти нового участника в банду. Его взор падал на людей, которые обладали выдержкой, были осторожны и опытны в рукопашных боях, хорошо умели пользоваться оружием. Под это описание идеально подходила Арлетт, по слухам и наблюдениям Гамаля действительно самый лучший боец всей Лесной Бухты. Жюлиану же было поручено накопать побольше деталей на вышеупомянутую. На протяжении нескольких дней Делапорт копался в интернете, стараясь сначала испробовать законные способы добычи информации. Какого же было его удивление, когда он ни нашел ни единого упоминания о ней во всей «чистой» части всемирной паутины. Создавалось впечатление, что Арлетт Вайс не существует вовсе. Тогда Жюлиан принялся рыскать в направлении фамилии и столкнулся со статьей о семье нынешнего президента Мендоса. Оказалось, что его матерь до замужества носила именно такую фамилию и звали ее Манон Вайс. Продолжив читать, Жюль узнал, что у этой женщины было четверо детей — три мальчика и одна девочка. Последнюю, какое совпадение, как раз так и звали — Арлетт. Решив проверить свою догадку, Делапорт стал искать материалы не на Арлетт Вайс, а на Арлетт Моерман и отыскал кое-что такое, что заставило его кровь заледенеть в жилах. «До первых записях о некоей сержантке Моерман, которая начала свой путь и служила в 36-м общевойсковом полку мы не нашли никаких сведений о ней. При этом дальше Арлетт очень стремительно пошла по карьерной лестнице и стала генералом-лейтенантом всего в 50 лет, что было неслыханным успехом для женщины в военном деле в то время. Мисс Моерман получила личную благодарность от президента за особые заслуги перед нацией после окончания военных действий и сейчас проживает в отдаленном уголке Мендоса.» Жюлиан не имел ни малейшего понятия, что он сейчас прочитал. Да и доказательств полагать, что Арлетт Вайс — лучший боец Лесной Бухты и как минимум столетняя героиня Ледяной войны это один и тот же человек, у него не было. Но что-то ему подсказывало, что его предположение было верно и разгадка где-то близко. А пока Делапорт поспешил сообщить своему брату выведанное, потому что этого уже хватало, чтобы тот сделал определенные выводы, к примеру: нужна ли ему в банде бывший генерал? Жюлиан бился об заклад, что не нужен. Однако реакция Эймиана в очередной раз его поразила. Старший брат на другом конце линии с минуту молчал после услышанного, вероятно обдумывая следующий свой шаг. Но затем тот, как ни в чем не бывало, спокойно заявил: — Это ничего не меняет. Мне плевать кто она, хоть бывшая королева или танцовщица сальсы. Главное — это получить ее согласие на работу. — Эйм говорил своим излюбленным холодным тоном, что доказывало насколько он серьезен и меркантилен в этом вопросе. Везде он видел прибыльную выгоду или лишь нежелательные убытки. В этом был весь весь Делапорт. — Но если ты уверен в том, что узнал это будет хорошим рычагом для шантажа. Мендосским журналистам будет интересно узнать, что их бывшая генеральша делает на вражеской территории. Более того, так даже легче. Она опытна и умна, это все что мне требуется, помимо других навыков. — Что? Для шантажа? Ты же говорил, что больше не будешь так поступать! — воскликнул Жюль, поднося телефон ближе ко рту. Ему не нравилась эта идея от слова совсем, в прошлый раз шантажом они заманили в банду Кая. Тот и не был особенно против, но тем не менее позже на извинения Жюлиана ответил внезапной благодарностью. Но это не означало, что Арлетт отреагирует также. В конце концов, Сент-Шансель был чуть ли не законченным наркоманом-карманником, а эта девушка… А эта девушка являлась столетней убийцей, которая вероятно шла по головам, чтобы получить такое высокое звание несмотря на пол и возраст. — Планы изменились. У меня не остается другого выбора. — сперва слова Эймиана звучали строго, но Жюль уловил и скрытые виноватые нотки. Делапорт оправдывался и это грело ему душу, потому что Эйму все же было не плевать на мнение своего младшего брата. — Спасибо. — тихо произнес он следом и отключился, словно испугался сказанного перед этим. — Не за что. — пробормотал Жюлиан, отнимая телефон от уха, но Эймиан его уже не слышал. По какой-то, одни звездам известной, причине он знал, что что-то переменилось. Оставалось понять что именно и к каким последствиям это приведет.***
Время было 22:00, а Эстер не находила себе места уже три часа. Она металась по квартире, не переставая проверять настенные часы, наблюдая за тем, как минутная стрелка медленно двигается по кругу. У нее уже давно не было такого разлада со спокойствием, потому что сейчас она едва сдерживала себя от чего-то безбашенного. Но плохое предчувствие нещадно терзало ее внутренности и заставляло ходить взад вперед по коридору. Как Марвин отреагирует, если Декко заявиться к нему в офис и обнаружит его, сидящим за рабочим столом и спокойно заполняющим документацию? Должно быть его глаза превратятся в блюдца, в то время как Эстер будет биться головой об стену от стыда. Особенно сильно он усомниться в ее здоровой психике, когда она объяснит ему причину своего появления. «Пойми, я начала вести себя как импульсивная дурочка, которую с тобой связывают парные узы и явилась сюда, потому что мне почудилось, что с тобой может произойти что-то плохое. Не спрашивай каким местом я это почувствовала.» — Да уж, с такой занимательной причиной оставалось уповать лишь на чувство юмора Марвина, который в лучшем случае рассмеется над услышанным. А в худшем… Эстер старалась об этом не думать. Все ее беспокойство основывалось на том, что Коди не вернулся домой в привычное время. Изо дня в день он появлялся на пороге около шести или семи часов вечера, однако сегодня что-то пошло не так и именно из-за этого Эстер сходила с ума от волнения. Откуда оно только взялось? Ответ был очевидным. Парная связь обязывала ее беспокоиться о своем парном, а в последствии и защищать его. Именно ее душа связанная звездами с душой Марвина еще до их рождения сейчас подстегивала Декко вскочить с насиженного на полу места напротив входной двери и ринуться спасать своего парного, где бы он ни находился и в какое темное дело не вляпался бы. Эстер успела осознать насколько ее волнение беспочвенно, однако избавиться от него не удавалось. Звезды настойчиво навязывали ей мысли о самом худшем, что только может произойти с Марвином и Декко готова была на стену лезть от желания предотвратить иллюзорную угрозу. Так как Коди не был в курсе об их связи, и они, тем более, не закрепили ее соответствующим ритуалом, Эстер никак не могла узнать наверняка где он и что с ним. Но напряжение, сковавшее ее усталое тело подсказывало, что что-то произошло и это совсем не хорошо. Она не переставала поражаться силе этих ощущений и тому какой властью они ее наделяли. Ведь Декко, если доверять бурлящей в венах крови, могла бы с легкостью стереть с земли кого бы то ни было или свернуть горы, лишь бы уберечь своего парного. Какие же все-таки звезды покровители этих уз, если даруют такую мощь, лишь бы человек смог защитить своего любимого. От звука открывающегося замка Эстер чуть не растеклась лужицей облегчения, но в последний момент вскочила с пола и скрылась в коридоре, прижавшись спиной к стене. Как бы она не переживала за него, Декко не могла дать ему понять или заподозрить подобное. Еще было слишком рано и не на все вопросы она получила столь необходимые ответы. Дверь отворилась медленно и с громким хлопком закрылась, словно Марвин ее не придержал или был изрядно зол. Эстер уловила рваное дыхание и учащенное сердцебиение, которое превышало норму в несколько раз. Вынырнув из своего укрытия быстрее, чем Декко успела это понять, она увидела следующую картину. Коди сидел в метре от входной двери, опираясь спиной о стену. Его голова была запрокинута, а глаза устало прикрыты. Рука подозрительно прикрывала живот. Красивое лицо Марвина сейчас выглядело измученным и болезненно бледным, волосы были взлохмачены, а утренняя белоснежная рубашка превратилась в испачканное и помятое нечто. Словно почувствовав ее присутствие, Коди медленно повернул голову в сторону и перевел на нее чарующий зеленый взгляд, который сейчас отражал лишь тягостную и пугающе мертвую пустоту. Эстер не знала, что он увидел в ее выражении лица, но Марвин тотчас же поспешил встать. Неловкая попытка не увенчалась особым успехом, ведь он скривился от боли и оставил кровавый отпечаток пальцев на стене, прежде чем вновь рухнул на пол. Декко не успела подхватить его, но моментально оказалась рядом, присев перед ним на колени. Она действовала не думая, полагалась только на инстинкты и всепоглощающее желание помочь, позаботиться. Аккуратно отняв его руку от предполагаемого места ранения, Эстер охнула в ужасе, увидев глубокий порез на прессе Марвина, будто от меча или другого длинного острого оружия. Оглядев его ладони, она увидела огромное множество царапинок, но таких, которые можно получить только если изо всех сил за что-то цепляться и разодрать собственную кожу от усилий. Коди пристально наблюдал за ее реакцией, его взгляд стал более ясным и слегка удивленным, но Декко не обращала на это ни малейшего внимания, ведь сейчас она осматривала его тело на предмет других повреждений. Которых, к счастью, не обнаружилось. — Что произошло? — осторожно спросила Эстер, потому что ей требовался ответ, чтобы начать промывание ран и перевязывания. Марвин колебался всего одну секунду прежде чем глухо произнести: — Сходил в квест-комнату. — На серьезный и слегка недовольный взгляд Декко, он слабо фыркнул и зашипел, когда она резким движением отодрала прилипшую ткань рубашки от угла кровоточащего пореза. — На задержании был. Парень взял в заложники троих полицейских и двух девушек. Нам же прислал письмо с приглашением на квест, оказалось он действительно построил полосу препятствий и ловушек. — Эстер внимательно слушала рассказ и одновременно задавалась вопросом: почему же он так странно себя ведет? Закинув его окровавленную руку себе на плечо она попыталась помочь ему встать, но Марвин не сдвинулся с места. Не потому что Декко приложила недостаточно сил, а потому что он даже не потрудился согнуть ноги. Тогда она вновь села перед ним и еще раз осмотрела, на этот раз нежно приподняв его подбородок к свету. Однако нет, это была не черепно-мозговая травма, зрачки реагировали и Эстер выдохнула с облегчением. Он даже не сопротивлялся, позволяя ей делать все, что вздумается. «О, звезды, только не позвоночник.» — смутно подумала Декко, но вновь промахнулась. Аккуратно приподняв подол его рубашки, она как могла осмотрела спину и снова не увидела ничего кроме пары безобидных синяков, но это натолкнуло ее на опасную мысль. — Мне выпала веревочная дорожка, без страховки. Другим повезло меньше. — внезапно снова прервал тишину Коди. Эстер чуть не завыла от боли, которая прекрасно читалась в его хрипловатом голосе. Но она была не физической, о нет, боль была душевной. Худшая из всех возможных — это была смесь вины, чувства потери и невыносимой скорби. И именно этот вид боли был очень хорошо знаком Декко, лучше чем она хотела бы. Это объясняло и его мутный взгляд, и потерянный вид, но какого черта эти ранки на руках до сих пор не зажили? Почему кровотечение не останавливается? Сколько часов прошло с задержания? Почему ему не помогли сразу на месте, если были пострадавшие? Когда Эстер попыталась озвучить свои вопросы, Марвин оборвал ее на полуслове, словно и не слушал вовсе: — Я подставил всех, понимаешь? Задержался на этом чертовом пути, хотя был в самой первой группе после спецназа. Когда я добрался до ублюдка, они уже все были мертвы и ранены. Звезды, как же я виноват… — проговорил он, запуская пятерню в волосы и со злостью оттягивая каштановые пряди. Марвин был разбит, он находился в полном отчаянии и совершенно не осознавал, что может повторить участь других агентов или все же понимал, что делает и действительно хотел умереть. Однако он не учел, что Эстер тоже участница этой мыльной оперы и не может позволить своему напарнику по сцене вот так уйти из жизни. Не выбрав план своих дальнейших действий, она просто закрыла ему рот ладонью и не позволила продолжить купаться в жалости к себе. Декко не знала откуда в ней взялась эта решительность и даже твердость, но она решила действовать по наитию и довериться себе, впервые за долгое время. — Молчи и слушай. — выразительно произнесла Эстер, строго глядя в непонимающие и потерянные в беспокойных мыслях глаза Марвина. — Ты, черт возьми, не виноват! Никто из вас не мог знать кто и что вас ждет на той дороге. Я могу поспорить, что многие даже не добрались до того парня, потому что были менее внимательны к препятствиям, чем ты. Ты спасал себя и в этом нет ничего предосудительного, а они знали на что шли. Я не позволю тебе истечь кровью из-за глупости и дурацкого чувства вина за смерть людей, которую они выбрали сами! Так что возьми себя в руки и вставай, пока я не передумала! — Последние слова Декко чуть ли не прорычала, настолько она хотела вбить ему в голову правду и выбить его терзания, глупые предрассудки, оградить его от ненужной боли, на которую он себя обрекал. Она медленно отняла ладонь от его рта, когда опомнилась, но ни капельки не пожалела о сказанном. Марвин словно очнулся от ее резкого вмешательства, но не перечил и прекратил свою словесную истерику. Следом он наконец соизволил попытаться встать, не брезгуя ее помощью и опираясь на ее плечо, по мере того, как они ковыляли в ее комнату. Усадив его на кровать, Эстер не спрашивая разрешения быстро расстегнула его рубашку и сбегала за аптечкой, которую видела в ванне пару дней назад. Коди снова был сдержан и заинтересованно наблюдал за ее действиями. Декко же умело разбирала содержимое коробки и отбирала необходимые медикаменты. Она хорошо знала что делала, потому что в свои пятнадцать успела самостоятельно пройти большую часть учебного материала, которую нормальные люди изучали уже в медицинской академии, ведь ей раньше очень хотелось стать врачом. Однако отец не признавал это ее увлечение серьезным, но и не препятствовал дополнительным знаниям, которые могли помочь будущему политику, которым она, по его мнению, обязана была стать. — Я справлюсь сам, спасибо. — забирая из ее рук бутылек спирта и бинты, сказал Марвин, когда Декко остановилась рядом с кроватью. — Конечно справишься, самостоятельный ты наш. — пробормотала она так, чтобы он все же расслышал. Эстер смерила его оценивающим взглядом и глумливо выгнула бровь, потому что его вид был далек от вида человека, который мог позаботиться о своей серьезной ране сам. Потому она наклонилась к нему вплотную, прикованная зеленым взглядом и почувствовала его сбивчивое дыхание на своих губах, однако не позволила себе отвлечься и одними пальцами толкнула его в грудь. Коди с досадой выдохнул, когда, не смея напрягать пресс, плюхнулся спиной на мягкие простыни. Он проиграл недолгое сражение и сдался в ее руки, ровно как Эстер и рассчитывала. Медленно обрабатывая рану, чтобы обеззаразить ее, она легонько скользила пальцами по его коже и нехотя отметила про себя, что она была невероятно мягкой. Присматриваясь к ровным кончикам пореза, Декко заметила маленькие капельки какой-то прозрачной жидкости, которая точно не являлась кровью. В тот же момент Марвин чертыхнулся и Эстер инстинктивно подула на то место, которого слишком долго касалась ватой и вероятно сделала больно. Почувствовав ее дыхание Коди еле-заметно дернулся и приподняв голову, молча проследил за ее занятием. Следом Декко не стала мешкать и тут же взяла пробу тех подозрительных капель, которые специально оставила сразу после того как закончила обрабатывание. Она работала в спешке, ведь оставлять рану открытой было чревато заражением и ее требовалось в обязательном порядке зашить. Этой жидкостью оказалось ничто иное как яд, противодействующий быстрой регенерации наяд, который и мешал крови свертываться, а ране заживать. Эстер объяснила все это сначала научными терминами, а когда заметила каким недоумевающим выражением лица одарил ее Марвин, объяснила все человеческим языком. Пока она смешивала раствор, который должен был стать антидотом и шептала себе под нос названия реактивов, веществ и всякие другие непонятицы, Марвин не сводил с нее любопытного и зачарованного взгляда. — Я все-таки не понял. Ты все же химик, биолог или медик? — медленно вопрошал он задумчивым тоном. — Всего по немногу. — усмехнувшись, ответила Эстер и добавила последний ингредиент в свою субстанцию. Она окрасилась в яркий синий цвет и девушка улыбнулась получившейся работе, повертев колбу в руках. — Это остановит действие яда. Марвин, не произнося ни слова и не издавая ни звука, просто откинулся обратно в полулежачее положение и старательно вытерпел жжение, которое скорее всего испытал от нанесенного на рану вещества. Эстер восхитилась его выдержкой и озвучила предстоящий последний этап: — Теперь мне требуется зашить порез. Будет больно, чертовски. — извиняющимся тоном произнесла она и протянула ему бутылку коньяка из своей заначки. — Поможет. — Не нужно. — Марвин отодвинул от себя руку с алкоголем и глубоко вздохнул, как самый настрящий страдалец. — Ну не хочешь как хочешь. — Эстер, не удивленная его реакцией, пожала плечами и сама приложилась к горлышку, чтобы унять непрошеное волнение перед своей первой эдакой операцией. Темная жидкость приятно обожгла горло и Декко поморщилась от крепости напитка. На взгляд Марвина, который был полон шока и откровенного ужаса она рассмеялась и успокаивающе сказала. — Для храбрости. Сам ты себя не зашьешь, даже не надейся. — Звезды тебе в помощь. — устало проговорил он. По всей видимости, Коди не нашел другого выхода, кроме как позволить ей закончить начатое и обреченно закатил глаза. Принявшись за дело, Эстер медленно поддела толстой иголкой кожу и стала не спеша сшивать края раны вместе. — Ты отлично справляешься. Осталось совсем чуть-чуть. — Декко не собиралась подбадривать его, но глядя на мучения, которые Марвин испытывал, она не сдержалась. Первые пять минут он стоически терпел и лишь изредка выдыхал сквозь стиснутые зубы, однако все-таки не выдержал и тихо ругался на весь свет, пока Эстер хвалила его и затягивала узелок. Удостоверившись, что сделала все качественно и швы надежно держатся, Декко выскользнула из своей комнаты, давая Марвину передышку. Она прекрасно знала насколько это больно и что при ней он не может показать насколько, зато наедине Коди расслабится и сможет выдохнуть с облегчением. Присев на диван, Эстер пожалела, что не воспользовалась возможностью и не пробралась в его комнату, однако было уже так поздно, что настоящее сожаление испытать уже не получалось. Задавая себе простой вопрос «зачем», Декко не могла точно ответить почему же помогла Марвину. Ведь как бы ей не хотелось признавать это, но далеко не только связь подтолкнула ее в этот единственный странный вечер побыть доброй самоотверженной героиней. Но это стоило тех взглядов, которыми в конце пару раз одаривал ее Коди. В них смешивалось удивление от ее нового облика, который она ему внезапно явила, благодарность, какой раньше она никогда от него не получала и наконец маленькое вкрапление нежного чувства, которое Эстер не была увернна, что в самом деле разглядела, ведь ее душа и связь могли сыграть с ней злую шутку. Хотя, вероятно, она уже стала жертвой уморительного розыгрыша небес, когда попалась на крючок звезд и влюбилась в Марвина Коди.