Врата в космос

— Господин главнокомандующий, к вам генерал-майор Элрик! — доложила секретарша Эду и когда он кивнул, в кабинет зашел Альфонс с улыбкой. — Жаль, что к фюреру так просто не пробраться сейчас. Скучаю по временам, когда ты был генерал-майором, — отозвался Ал. — Я ведь теперь важная шишка, — улыбнулся Эдвард, вертя ручку в руке. — Заходите, чего же вы стоите? — проговорил Альфонс, выглянув за дверь. — Папа, мы к тебе на работу пришли! — воскликнула Ева и подбежала к его столу, а за ней показался Габриэль. — Вы школу прогуливаете? — покачал Эдвард головой. — У нас все отлично с успеваемостью и поэтому, нас отпустили, — пожал Габриэль плечами. Эдвард снова улыбнулся и встав из-за стола, поднял дочь на руки. Ева счастливо засмеялась и обняла его за шею. Внезапно, он вспомнил момент, когда препирался с Мустангом в этом же самом кабинете и обнимал его дочь. Какая же это была ирония сейчас. — У тебя такой огромный кабинет, папочка! — рассмеялась Ева. Немного разговорившись с ними, Эдвард повел свою семью на обед. Вечером, к нему в кабинет постучался уже сам Мустанг. — А тебе идет быть фюрером. И эта форма тебе очень идет, — промолвил Мустанг по дороге, — Как и сидеть за этим столом. — Мы поменялись местами, — усмехнулся Эдвард, — Какого тебе быть по ту сторону стола? Ты ведь почти всю жизнь отдавал мне приказы с этим противным выражением лица. — Да в общем-то неплохо, — криво улыбнулся Мустанг, — Я слышал о том, что произошло на собрании. — Ничего от тебя не скроешь. — Еще я слышал, что Уолтер назвал тебя братом и начался кипишь. — Странно, что тебя не было в тот день. Обычно ты всегда, тут как тут. — Я был занят в тот день. Ведь я все еще числюсь в армии, хотя и сложил полномочия. Уйти на пенсию, у меня пока не получилось. — Похоже, меня пронесло и никто ничего не сказал про тот инцидент. А кипишь мог начаться после. — Эдвард, тебя любят и уважают, как фюрера. Кажется, сам ты этого не замечаешь. — Я просто еще не сорвался на людях, а ты знаешь мой темперамент. — Так почему этот Уолтер назвал тебя братом? — Кажется, мне срочно нужно что-то делать с этим. Я не могу позволить, чтобы вокруг меня разгуливали какие-то неизвестные мне люди и называли братом, встреча с которыми может стоить мне жизни. — Хочешь, чтобы я помог тебе? — Было бы неплохо, — ухмыльнулся Эдвард. Мустанг оперся руками о стол и опустил голову к блондину. Старший Элрик откинулся к креслу, чтобы Рой перестал его дразнить, но он продолжал недвусмысленно улыбаться. — Похоже, мне нужно составить план, но мне понадобится много времени. — Я всегда к твоим услугам, — заверил его Рой. Эдвард усмехнулся и погладил пальцем левую щеку Мустанга. Все-таки, Рой был ему нужен. Он помогал ему не только словами, но и делом, а такого ценного человека терять было нельзя. Ангелом, Эд никогда не был и не будет. 1934 год (Эдварду 35 лет, Альфонсу 34 года) В один из дней, в гости к Элрикам заглянула Алисия Хьюз со своим мольбертом. Ей было уже двадцать три, а со своей профессией она уже определилась и стала художницей. У нее даже был парень, который сделал ей предложение. Под настойчивые возгласы Евы, она согласилась нарисовать ее портрет и теперь сидела перед ней на диване. — Ну? Еще не скоро? — поинтересовалась Ева, болтая ногами. — Еще не скоро, — улыбнулась Алисия. — Я там красиво получаюсь? — Нарисуй мою принцессу самой красивой, — попросил Эдвард, скрестив руки на груди, встав у двери в гостиную. — Принцессу? — обрадовалась Ева. — Практически, — кашлянул Эдвард в рот, — Ты ведь все-таки дочь фюрера. — Ну, тогда я и правда принцесса. — Конечно, — кивнул Эдвард. — Тогда я нарисую корону на ее голове, — подмигнула Алисия. — Кто тут сказал про принцессу? — поинтересовался Альфонс, выйдя из кухни. — Ну конечно же, это я принцесса! — похвасталась Ева. Эдвард поглядел на всех в гостиной и выйдя на улицу, обнаружил Габриэля, который подрос настолько, чтобы заниматься активными физическими упражнениями. Этим он напоминал самих братьев Элриков в детстве. Волосы он начал отращивать и теперь был мини версией Эдварда, только с лицом Альфонса. Он сильно сдружился с двойняшками Уинри, с которыми был одного возраста. Они поселились недалеко от них и поэтому частенько захаживали в дом к Элрикам. — Интересно, зачем тебе эти упражнения? Не для того ли, чтобы стать государственным алхимиком в будущем? — поинтересовался Эдвард, подойдя к сыну. — Я ведь говорил тебе, что вас равно им стану, — немного грубо ответил Габриэль, обернувшись к отцу. — Пока я фюрер, то не позволю тебя им стать, — жестко сказал Эдвард, с потемневшими от гнева глазами. — Это мы еще посмотрим, — фыркнул Габриэль. — Так ты с отцом разговариваешь? Габриэль смутился и покраснев, отвернулся от него. — Ты ведь стал им в двенадцать лет, так почему мне нельзя? — Думаешь, что тебя ждет сладкая жизнь в Штабе? — ехидно спросил Эдвард. — Я просто хочу им стать, — произнес Габриэль раздраженно. — Ты мелкий еще… — Да не мелкий я! — снова раздраженно прокричал Габриэль. — Не смей спорить со мной, — жестко прервал его Эдвард, — Потакать твоим капризам как Альфонс, я не буду. Габриэль посмотрел на него обиженно, а лицо раскраснелось от злости. — Почему ты всегда такой злой? — А в кого ты думаешь, пошел? — Этот Мустанг постоянно к нам захаживает и я видел, как он на тебя смотрит… — Все, хватит. Делай, что хочешь, но не смей заикаться о том, что хочешь стать государственным алхимиком. — Ты все время где-то пропадаешь, но когда приходишь домой, все время ворчишь и что-то требуешь от нас. Эдвард посмотрел на сына с болью. Он всегда знал, что никогда не будет образцовым отцом, любимым и добрым, как Альфонс. Старший Элрик показывал свою любовь к своей семье, как мог. Но человеком он всегда был тяжелым, с острым языком, который не знал, как дарить свою любовь людям. Тяжелая судьба оставила на нем свой след. С Альфонсом, отношения у детей были лучше, чем с ним. Его грехи будут постоянно напоминать о себе, а он всегда был всего лишь человеком, который совершал ошибки и не уделял детям столько времени, сколько было нужно. Эдвард даже не мог открыть рот и сказать, что любит своего сына. Потому что он просто не умел говорить слов о любви, а детей, улыбкой чаще всего согревал Альфонс. Да и улыбался Эдвард нечасто, поскольку со временем стал суровым и серьезным мужчиной. А душа его была готова расколоться на осколки. Чудо, что он вообще дожил до такого возраста, да еще и успел заделать детей. Но плата за алхимию все равно была высокой, а с детьми было непросто. Да и не думал Эдвард, что вообще когда-нибудь станет отцом. Душа его действительно огрубела. Сыну, Эдвард ничего не сказал в ответ, а когда на его глазах выступила слеза, он поспешил отвернуться и войти в дом. Заметив его состояние, Габриэль раскаялся в своих колких словах и подбежав к отцу, обнял его со спины. — Папочка, прости меня за мои слова. Я ведь все время по тебе скучаю, а ты постоянно где-то пропадаешь. Благодаря Альфонсу, Габриэль все же умел говорить о своих чувствах, несмотря на их схожесть в характере. Эдвард обернулся и попытавшись улыбнуться, крепко обнял сына. — Прости, что я не такой идеальный отец… — Нет, ты хороший… — заверил его Габриэль, — Я больше не буду говорить, что хочу стать государственным алхимиком. Эдвард успокаивающе погладил голову сына и притянул его к себе. Изредка, он подумывал оставить армию и просто проводить время с семьей. Но мог ли он оставить то, чего с таким трудом добился? Он долго бежал по жизни, содрал кожу в кровь и получил шрамы на всю жизнь, гоняясь за философским камнем. Он желал спокойной и счастливой жизни с женой и детьми для своего брата, но вот как обернулась судьба. Эдвард надеялся, что брат счастлив с его непростым характером и такими же непростыми детьми. — Папа любит тебя, малыш, — улыбнулся Эдвард, все-таки сказав такие важные для сына слова. Внезапно, он вспомнил тянущиеся к нему маленькие ручки Габриэля и его громкий плачь после рождения. — Я тоже люблю тебя, папочка, — покраснев, признался Габриэль и спрятал лицо у него в груди, — Жаль, что я бабулю с дедулей не увидел. — Они бы убили нас прежде, чем вы родились, — усмехнулся Эдвард. Габриэль всегда знал, что его родители родные братья друг другу и то, каким образом они с Евой родились на свет, но никогда не испытывал из-за этого какого-то беспокойства или смущения. Кем бы ни были братья Элрики друг другу, они были его родителями. Благодаря этим людям, он родился на свет. И любовь родителей была ослепляющей. Габриэль хотел, чтобы его любовь в будущем была такой же красивой и всепоглощающей, преодолевающей все преграды. Габриэль никому в этом не признается, но Эдварда он любил сильнее, несмотря на доброту Альфонса. Ведь он был его любимым папочкой, которого он никому не хотел отдавать. — Заходите в дом, обед остынет, — позвал их Альфонс, высунув свою голову из двери. Габриэль и Эдвард зашли в дом и направились в столовую за Альфонсом. За столом уже сидели Ева и Алисия, притягивая к себе тарелки. Ева с улыбкой рассматривала свой портрет, а затем повернула к ним рисунок. Она была девочкой, которая всегда могла поднять всем настроение своим солнечным и милым характером. — Да ты действительно принцесса, милая. Да еще и с короной на голове, — улыбнулся Эдвард. — Ничего особенного, просто рисунок… Когда Эдвард резко посмотрел на сына, Габриэль смягчился. — Ладно, милый портрет. Ты там очень миленькая. — Тебя я нарисовала сама, — сказав это, Ева вытащила свой рисунок и показала его брату. — Я совсем не так выгляжу… — Вылитая копия же… — Неправда, у меня не такой нос… — Ну все, не ссорьтесь, — прервал их Эдвард, — Алисия сейчас тоже нарисует твой портрет. Габриэль закатил глаза и сел за стол, чтобы съесть свой долгожданный обед. Эд и Ал переглянулись между собой и вздохнув, тоже сели за стол. Быть родителями, иногда так нелегко.