Я как и вы - пустота, но я совсем не унижен. Просто мы - облака от скуренных нами сижек. Daniel Shake - Клуб бывших
— Эй, ты! — Кто-то похлопал сидящего на краю гаража Бортникова по плечу, вынуждая его отвлечься от созерцания сражения двух огромных ворон, дерущихся за яблочный огрызок. — Чего тут скучаешь? Позади него стоял белокурый мальчишка лет одиннадцати и, хитро прищурившись, разглядывал сверстника. Марк, привыкший коротать время в одиночестве и никак не ожидавший внезапного внимания к себе, растеряно пожал плечами, пробормотав: — Так ведь больше не гуляет никто… — А давай тогда со мной наперегонки? — воскликнул паренёк и, не дожидаясь ответа, вприпрыжку бросился вперёд, перескакивая с одной ржавой крыши на другую. — Постой! Так нечестно! — закричал ему вдогонку Марк, но тот даже не обернулся. Оставалось лишь принять правила игры и ринуться следом. Погоня за шустрым соперником обернулась сокрушительным поражением. Зацепившись носком кроссовка за острый край гаража, он споткнулся, проехался коленкой по шершавой поверхности, сдирая кожу до крови, и чуть было не рухнул с трёхметровой высоты хлипкой постройки. От падения спасла крепкая рука, ухватившая его за шиворот футболки. — Мда-а… — с досадой протянул мальчик, помогая Марку подняться на ноги. — Бегун из тебя никудышный. Но ничего. Если будешь со мной дружить – я из тебя атлета сделаю! Как завещал дядя Цой: «Ты должен быть сильным, иначе зачем тебе быть». Как звать-то тебя? — Марк, — пытаясь не разреветься от боли перед новым знакомым, ответил Бортников, потирая разбитое колено. — А я Кирилл! — Сивый залихватски хлопнул его по плечу и заулыбался во всю ширь своего рта. — Пойдём ко мне в гости? Мама тебе рану обработает, а потом можем в Контру рубануться. Предложение звучало крайне заманчиво. Ведь своего компьютера у Марка не имелось. Впрочем, как и друзей, с которыми можно было бы в него поиграть. Поэтому, недолго думая, он благодарно кивнул и, шмыгнув носом, прихрамывая засеменил за Кириллом к прогалу между гаражами, где располагался лаз.***
— Да я тебе отвечаю – она самая классная девчонка во всей школе! Неужели не видно? — Кирилл вопросительно вскинул брови, искренне не понимая, почему товарищ не разделял его восхищение. Марку эти разговоры не нравились, как не нравилась и Ленка, про которую ему чуть ли не при каждой их встрече заливал приятель. С тех пор, как Кирилл ей увлекся – ещё в десятом классе, – ни один их разговор не проходил без упоминания её имени. — Девчонка как девчонка, — пожал плечами Бортников. — Мне нет до неё дела. — Не понимаю я тебя. Такая красотка с тобой в классе учится, а ты и ухом не ведёшь! Но раз уж ты такой мямля, я сам её на выпускной приглашу! — расправив широкие плечи, Кирилл демонстративно нахохлился. — Ещё только октябрь. До выпускного дожить надо… — мрачно процедил Марк, выуживая из-за уха забычкованный окурок. — С твоими новыми пристрастиями это действительно большой вопрос, — парень наморщил нос от заклубившегося вокруг дыма. — Эта дрянь тебя погубит… Чего ты вообще курить начал? — Если б больше времени со мной проводил, авось и знал тогда! — парировал Марк. Он не видел товарища всё лето. На каникулы Кирилл вместе с родителями укатил из Мурманска куда-то на юга к родственникам, и единственной их связью были редкие СМС-ки пару раз в неделю. «Роуминг, сам понимаешь», – оправдывался друг. Марк понимал. И скучал. А от скуки чего только не придумаешь. Завязав знакомство с дворовой шпаной, что целыми сутками шлялась по его микрорайону, он приобрёл не только товарищей для скрашивания одиночества, но и уйму вредных привычек. Сигареты и алкоголь умело служили развлечением. "План" помогал расслабиться и откиснуть с похмелья. А если карманных денег хватало на что-то поинтереснее, Бортников спускал их на дешёвые амфетамины или психоделики. И когда Кирилл, наконец, вернулся из своего увлекательного семейного турне, он застал друга в довольно удручающем состоянии. Нервным, хмурым и потерявшим пару килограмм. — Не стоит винить окружающих в собственной деградации. У тебя своя башка на плечах, но имей ввиду, что мне совершенно не нравятся твои нездоровые увлечения! — Кирилл, больше не в силах выносить табачного дыма, отодвинулся на край лавки, на которой они частенько проводили время после уроков, когда погода позволяла. — А ты налей и отойди… — Затушив бычок о подошву, Марк прицелился им в урну, но не попал. Разговор безвозвратно скатывался в канаву обоюдных претензий. Видимо, пришло время высказаться откровенно. Бортников сплюнул в сторону и глянул на Кирилла исподлобья. — Тоже мне – спортсмен, комсомол. А по факту кто? Воображаемый друг. — Я тебя не узнаю. — Не скрывая досады в голосе, приятель поднялся со скамейки. — А я – тебя! Только и делаешь, что об этой дуре причитаешь, а на меня хер положил! Марк уже давно начал чувствовать, как их дружба медленно слабела, а старые клятвы забывались. Пока он курил за гаражими с личностями маргинальной наружности, пересказывавшими друг другу тупые мемы, его приятель предпочитал тусоваться в окружении ребят из школьной команды по футботу и обсуждать хорошеньких одноклассниц. С каждым днём Кирилл всё больше отдалялся. Возможно, потому что взрослел быстрее. А может быть, из-за того, что они стали совсем разными. Или же были такими изначально, но детство сглаживало углы, до поры до времени позволяя им не замечать этих противоположностей. — Слушай… Если тебе нужна помощь, ты можешь просто вежливо попросить, а не огрызаться. Но ты же у нас в плохиши заделался, поэтому вряд ли я услышу «пожалуйста»… — Кирилл засунул руки в карманы спортивных штанов, выжидающе уставившись на приятеля. Однако Марк больше не хотел продолжать разговор. Так и не дождавшись от него ни слова, парень устало вздохнул, повернулся к Бортникову спиной и, бросив через плечо сухое «пока», зашагал по аллее в направлении своего дома. Являлось ли происходящее между ними неизбежностью или на события можно было повлиять – Марк не знал. И от этого внутри него лишь усиливалось клокочущее чувство обиды, с приходом зимы превратившееся в молчаливый бойкот.***
— Марк, постой… — Кирилл нагнал его у самого подъезда. — Привет, дружище! Я тут слышал, ты переезжаешь в другой город? В универ там поступил, да? Бортников, изумленный внезапным интересом к своей персоне со стороны человека, с которым он нормально не общался уже около полугода, обернулся и уставился на парня. — Угу, поступил. На платное… — пробубнил он с неохотой. — Бабка мне хату оставила, а там рядом и универ юридический… — Ну не судьба ли это? — радостно воскликнул Кирилл и опустил тяжелую, словно шпала, руку Марку на плечо. — Я ведь туда же документы подал! Отличный вуз, выпускает настоящих профи! — Не юли! — Понимая, к чему клонит белобрысый, юноша тут же ощетинился. — Ты от меня с зимы по углам палишься. А теперь вдруг вспомнил… Чего ради? Кирилл, стушевавшийся лишь на мгновение, вновь напустил на себя доминантный вид. — Окей, давай начистоту. Поступить-то я туда поступил, даже на бюджет. Но с арендой квартиры вышел затык. Я уж было рукой махнул, а тут вдруг новость услышал, что ты переезжаешь… Вот и подумал, что ты меня выручишь по старой дружбе. — Он снова пихнул Марка в плечо, да так, что тот еле удержал равновесие. — Ну? Что скажешь? Вместе ж веселее! Вспомним былое! И с учёбой, если что, я всегда тебе помогу. Кирилл умел убеждать, а его обаянию сам черт бы позавидовал. Да и что уж греха таить – Марк тосковал по тем временам, когда они были неразлучны. Как знать, вдруг это и правда возможность вернуть утраченное? Вновь стать друзьями… Ведь кроме Кирилла у него так и не завелось близких приятелей… Размышляя над предложением под пронзительным взглядом голубых глаз, Бортников размял подвергшееся атаке плечо. — Ну… Хорошо. Я не против. Да и в складчину за коммуналку платить будет выгоднее, — наконец кивнул он, давая прошлому шанс. — Я знал, что на тебя можно рассчитывать, братишка! — Радостью Кирилла можно было бы осветить весь район, настолько он засиял. — Ты не пожалеешь!***
— Это, на хер, чё такое? Стоя на перроне и докуривая сигарету, Марк чуть не поперхнулся дымом, увидев, что к поезду Кирилл шёл не один. Шёл он вместе с Леной. И оба катили за собой увесистые чемоданы. Оттого не трудно было сложить два и два. — Слушай, ну я ж не мог без неё уехать, — принялся оправдываться Кирилл, загораживая девушку спиной. — Да и что такого – человеком больше, подумаешь… — Не-не-не… Уговор был другой! — Зажав в кулаке окурок, Бортников с трудом сдержал рвущийся из груди вопль. — И в нём не значились левые тёлки! — Сам ты тёлка! — выглянув из-за плеча Кирилла, выкрикнула Ленка, выбесив Марка этой фразой ещё сильнее. — Она с нами не поедет, ты понял? — дрожа от негодования, он шагнул навстречу приятелю. — Никаких баб. Усёк? Едешь без неё или не едешь вообще. — Ну ты и кидалово, Бортников… — Кирилл, будучи на голову выше, сурово глядел на него сверху вниз. — Я тебе доверился, думал, мы друзья. А ты меня так подставляешь… Друзья? Нет. Больше нет. Он и не вспомнил о Марке, если бы не новость о его переезде. И манипулируя былой близостью, решил забраться в его душу в грязных ботинках… Ничего уже не вернуть, поступок Кирилла – прямое тому доказательство. Болезненное, щипучее и отрезвляющее. — Тамбовский волк тебе друг. А мной не попользуешься! — выплюнул ему в лицо Марк, запрыгивая в двери отправляющегося поезда.***
Тревожный сон прервался на полуслове: Марк резко проснулся от звука ударов. Сперва ему показалось, что колотили по его голове, наливающейся болью похмелья, но затем до него дошло, что под раздачу попала входная дверь. Посмотрев на разбитый экран мобильника, лежащего рядом с подушкой, и проверив время, он недовольно скривился. «Пол-одиннадцатого утра… И кого там черти надирают в такую-то рань?» Нехотя он свесил ноги с кровати, задев левой ступней початую бутылку пива. Та испуганно звякнула, закачавшись, но устояла, не разлив ни капли выдохшегося содержимого. «Потом допью», — подумал Марк, аккуратно отодвигая ценную находку в сторону и неторопливо подбирая с пола чёрные джинсы. Собрать мысли в кучу выходило с трудом. Сон, переплетённый с воспоминаниями из далёкого прошлого, давил на сердце нежеланной ностальгией. Хотя чего удивляться подобным сновидениям, они вполне объяснимы. В последнее время с Кириллом они сталкивались до неприличия часто. В довесок Машка с ним дружбу завела ни с того ни с сего… И как Марк ни пытался открыть ей глаза на истиную личину их однокурсника, она настойчиво игнорировала его доводы. А ведь девчонкой была совсем не глупой. Но и не слепой… Спорить было бесполезно – Кирилл выгодно контрастировал на фоне прочих студентов с потока, и не обратить на него внимание могла, разве что, совсем зашоренная мышь. Но Маша… «Не, она бы не повелась на такую пустышку…» — тряхнул головой юноша, отгоняя неясные опасения. Если бы её интересовали подобные плейбои, стала бы она тусоваться с таким, как Бортников? Наверняка нет. А значит, для Маши куда важнее то, каков человек внутри. Даже если человек этот – периодически запойный. Пока Марк размышлял о подруге, натягивая джинсы, стук в дверь к этому времени превратился в пулеметную очередь, вступая в резонанс с пульсирующей на виске жилкой. — Да иду я! Харэ барабанить! — что есть силы гаркнул он и тут же поморщился от собственного крика. Головная боль усилилась. — Бортников! — завопили по ту сторону двери. — Открывай, эмарь обстриженный! — Вот же стерва, — безошибочно узнав голос Динары, процедил Марк сквозь зубы и направился в прихожую. Многострадальная дверь распахнулась, и девушка, занесшая руку для очередного удара, по инерции ввалилась внутрь квартиры, чуть не съездив ему по лицу сжатым кулаком. — Чего орешь как ненормальная? — отпрянул от неё юноша. — А тебя разве по-другому дозовёшься, пьянь! — брезгливо бросила в ответ бывшая одногруппница, ухватившись за деревянный косяк. Цепкий раскосый взгляд прошёлся по нему с ног до головы, задержавшись на оголенном торсе. — Одевайся и на выход! — повелительно добавила она. — Куда это? — инстинктивно скрестив руки на груди, чтобы хоть как-то прикрыться, спросил Марк, краем ума понимая, что просто так Динара к нему ни за что не заявилась бы. — К Маше. Беда у неё. Как только заветное имя сорвалось с её губ, повторять дважды уже не пришлось. Выхватив из приоткрытого шкафа первую попавшуюся застиранную рубашку, он поспешно принялся застегивать пуговицы, но дрожащие пальцы слушались плохо. Накрывшее его волнение объединилось с похмельем и теперь они на пару препятствовали координации. — Блять… — выругался себе под нос Бортников, с пятого раза кое-как попав в последнюю петлю, пока в голове непрерывно стучало: «Маша-Маша-Маша»... Закатив глаза, Динара показушно вздохнула, сняла с вешалки пальто Марка и водрузила его юноше на плечи: — Пошли уже! Да поживее! Как они дошли до Машиного дома, он помнил смутно из-за зудящих неприятных мыслей, связанных с девушкой. Что у неё могло случиться? Почему она ему не позвонила, а прислала дурную подружку? Неужели это как-то связано с Артёмом? Рассказала ли она о своём «преступлении» ещё кому-нибудь? Но расспрашивать Динару о подробностях не хотелось, поэтому весь путь они провели в молчании, за что он был ей несказанно благодарен. Однако стоило им подойти к нужному подъезду, как к паршивым мыслям прибавилась и мерзкая картинка. На крыльце их дожидался Кирилл. Как всегда, с высоко поднятым подбородком. Как всегда, надменно ухмыляющийся. Как всегда, в этой тупой альфачьей олимпийке. В памяти вновь всплыл недавний сон, отчего на душе стало в разы гаже. И ещё больше вопросов завозилось в раскалывающейся надвое голове. Как он сразу не распознал в этом заносчивом выскочке крысиную натуру? Как они могли быть друзьями так долго? Но самое страшное крылось в том, что они могли бы дружить и по сей день, если бы не тот инцидент на вокзале… До сих Марк мог бы и не догадываться, что из себя представляет его так называемый товарищ. — А этот что тут забыл? — тихо рыкнул он на Динару, пока они не подошли к подъезду слишком близко. — Я позвала, — отрезала девушка и помахала Кириллу с приветливой улыбкой, от которой Марку захотелось проблеваться. — Больше никого не ждём? — расчесав пятернёй белокурую шевелюру, спросил Кирилл, еле заметно скривив губы мельком покосившись на Бортникова, и в его глазах отразилась та же неприязнь, что, наверняка, дословно читалась и во взгляде Марка. — Нет, — отозвалась Динара, потянув на себя ручку входной двери со сломанным домофоном. Как только Маша отворила им, удивлённо уставившись на столпившихся в подъезде, Марк сразу же подметил, что глаза подруги были опухшими от недавних слёз. К горлу подкатил ком, а руки непроизвольно сжались в кулаки. До этого заплаканной он видел её лишь однажды. Когда она рассказала ему о том, что случилось с Артёмом на самом деле… И в тот миг мечтал убить очкастого гондона ещё раз в отместку за каждую её слезинку… Никогда Марк подобного не испытывал. Никогда так сильно не злился. Никогда настолько остро не желал утешить и защитить близкого ему человека… Машу. Марию. «Одно-единственное движенье губ. Имя твоё – пять букв». Сколько стихов он прочёл, сидя в СИЗО. Сколько написал сам, думая о ней. Именно тогда Марк понял, как он хотел стать для неё кем-то. Стать не просто другом, но большим. Чтобы безбоязненно держать её за руку, беспрепятственно обнимать, не отводя смущённых глаз. И целовать уверенно, зная, что она ответит. Это чувство давало силы, помогало держаться и верить, что когда он выйдет на волю, то непременно расскажет ей о том, что испытывает. Вот только подходящего момента никак не удавалось подгадать. И сейчас был определённо не он. Может, позже… — Машенька! — воскликнула Динара, отпихивая парней в сторону и заключая девушку в объятья. — Что у тебя случилось? Марк хотел было сделать шаг к ней, но Кирилл преградил ему путь и, обойдя Машу со спины, опустил руки ей на плечи, оставляя Бортникова стоять на пороге в полном недоумении. — Давайте на кухне поговорим, — тихо произнесла она, пряча заплаканное лицо в ладонях. — Чайник как раз вскипел… Рассказ подруги вышел сбивчивым, но от этого не менее ужасающим… Марк слушал историю с замиранием сердца, ощущая всю ту боль, что сейчас переживала Маша, как свою собственную. Совершенно не понимая, как она вообще держалась… И ладно бы дело было только в отчислении из шараги. Не велика потеря, пережить можно – ему ли не знать… Но смерть отца? — Милая моя! — Динара участливо накрыла рукой дрожащие пальцы девушки. — Мы так тебе сочувствуем! Если тебе понадобится помощь – какая угодно, – финансовая или эмоциональная, мы окажем её, будь уверенна! Я лично приеду хоть ночью, ты только звони! — Как и я! — тут же подхватил Кирилл и придвинулся к Маше ближе. Закусив губу, Бортников судорожно размышлял. Нужно было тоже сказать что-то приободряющее, чтобы не выглядеть молчаливым бритым поленом. Но в силах ли он предложить ей хоть что-то? Денег у Марка не было, к тому же он и так торчал Маше пять тысяч… А словами в такой ситуации помочь мог любой идиот… — Ну, ты это… Знай, что я тоже всегда на связи, — сбивчиво промямлил он, вцепившись побелевшими пальцами в кружку с уже остывшим чаем. — С баблом, правда, у меня сейчас туго – сама в курсе, но я верну тебе всё, что должен… В общем… — Да уж как-нибудь без тебя разберёмся, — желчно осадил его Кирилл, успевший приобнять Машу за плечи. «Какого хера? Нашелся, последний герой!» — Бортников уже был готов обрушить на сивого шквал ругательств, но его прервали. — Спасибо, Марк, — Маша, всё это время не отрывающая печальных глаз от столешницы, сейчас смотрела прямо на него. И смотрела с благодарностью. — Спасибо вам всем… Мне достаточно и того, что вы пришли. А с деньгами я как-нибудь сама выкручусь. На работу устроюсь. Придумаю что-нибудь. — Вместе придумаем, — Кирилл сильнее прижал девушку к себе, демонстративно поглаживая её по предплечью. — Ты можешь на меня положиться во всём. Больше терпеть он не мог. Почему этот урод сидел здесь? Почему вёл себя с ней так по-свойски? Почему касался её? Почему? Почему? Почему?! Вскочив со стула, Марк упёрся кулаками в край стола и с остервенением уставился на бывшего друга: — Кончай языком чесать, трепло! Все твои слова годятся только на то, чтобы задницу ими подтереть! Маша! — Он перевёл осатаневший взгляд на подругу. — Нахрена он тут? Зачем ты общаешься с пиздаболами вроде него? Неужели я не говорил тебе, что… — Полегче с выражениями! — тут уже на ноги поднялся Кирилл. Медленно, грозно. Обрывая его на полуслове. — Или, раз из тюряги вылез, так сразу блатным стал? — Заткнись, мудак! Думаешь, я не видел, как тебя перекосило от моего появления? И не лапай её! — окончательно сорвался Марк, полностью утратив контроль над своими действиями. — Маш, пусть он съебёт отсюда, иначе я за себя не ручаюсь! — Кирилл никуда не уйдёт. Фраза, сказанная уверенно и строго, повисла над собравшимися в крохотной кухне густым грозовым облаком, от которого начинало резать глаза – захотелось открыть окна, продышаться. Даже Динара, обычно встревающая в любую перепалку, сейчас сидела тише мыши и вжимала голову в плечи, боясь усугубить и без того накалившуюся ситуацию. — Что это значит?... — не веря своим ушам, прохрипел Марк севшим голосом. Она что, защищала чувака, которого знала от силы месяц? Эту крысу? Серьёзно? — А то, что я не оставлю свою девушку в таком состоянии, — вновь опустившись на табуретку, констатировал Кирилл, продолжая с вызовом прожигать переносицу Бортникова глазами. «Свою девушку… Свою… Девушку…», — произнесенные слова мячиком от пинг понга бились внутри головы. — «Как..? Когда..? Почему..?» Ноги сделались ватными, надрывный выдох застрял в глотке. А затем раздался взрыв, слышный лишь ему одному. Глубоко внутри, за решёткой рёбер, рушилась и разлетелась на части надежда. Надежда на то, что Марк ей не безразличен. Надежда, не дававшая ему сойти с ума, благодаря Машиным передачкам и письмам, пока он торчал в застенке две грёбанных недели. Надежда, в одночасье превратившаяся в острые куски арматуты, режущие изнутри. Цепляясь подушечками пальцев за сколы и трещины в сердце, Марк пытался выкарабкаться к поверхности, чтобы не быть похороненным под грудой безжизненных обломков. Под гнётом разрушительного понимания. Но было слишком поздно. Он сорвался вниз – в чёрную пропасть отчаяния. Кирилл, сам того не ведая, забрал у него всё. — Значит, здесь мне делать больше нечего. И без меня сочувствующих хватает. — Бесцветный голос, прозвучавший в повисшей тишине, словно не принадлежал ему. Пошатываясь, юноша направился к двери, до последнего уповая на то, что его окликнет та, что разбила его вдребезги. Но спину проедали лишь молчаливые взгляды оставшихся сидеть на своих местах. Бывшего друга, бывшей одногруппницы и… Маши. «Имя твоё – поцелуй в снег». Теперь от него становилось холодно в загривке и больно в глазах. Выйдя на улицу – живой, но раненный, – Марк подставил лицо осеннему ветру, прикрыл отяжелевшие веки, нащупывая в кармане пачку Bond. Достал сигарету, закусил фильтр зубами, прикурил и глубоко затянулся, заполняя никотином образовавшуюся внутри пустоту. Занося в список бывших ещё одно имя. Самое дорогое. Обведённое по контуру несколько раз. Клуб пополнился.