— — —
Флория направлялась к другой фигуре, лежавшей навзничь. Она идёт по знакомым коридорам дворца. Сколько крови в этих стенах, там, на земле...Как страшно находится теперь здесь, и знать, что ты никак не можешь помочь уже мёртвым, только если не воля господа вернуть их на землю. Девушка сильнее кутается в белоснежную накидку, поправляет волосы, и, остановившись на мгновение, всё же подходит к бездыханному телу. О...Как ненавистно ей было видеть это лицо, и как сладко было знать, что она причинила ему немыслимую боль. Только теперь Флория видела в его лице что-то привлекательное, его душа была черна, а руки испачканы кровью, но его сердце... Сердце прониклось страстной любовью к блистательной певицей, нежностью, которое не испытывало сердце с самых малых лет, но он не умел добиваться любви, и побуждения его были звериными и отвратительными. Отчего-то, в это мгновение, Тоске стало его жаль. Вителлио не знал любви будучи мальчиком, не знал этого будучи юношей, и не смог испытать уже будучи мужчиной. Нет...Нет! Флория не могла оправдывать его поступков. Из-за него был убит Марио, из-за него умерла она сама, и он же посмел надругаться над ней. Быть может, новая её роль сделала сердце таким нежным и понимающим, неужели её ревность сменилась человеколюбием? Девушка опустилась на колени, коснувшись плеч Барона ладонями, и терпеливо ждала, пока мужчина не сумел открыть глаз. В его глазах она увидела удивление и ненависть, шок и страх. Неужели он боялся женщину? —Нет, Скарпиа. Я здесь для того, чтобы исправить свои собственные ошибки. Вернуть тебя на землю. Тебе нужно получить раскаяние, обрести свет перед богом. Рано, очень рано я отобрала твою жизнь... —Так кто ж ты! —Мужчина мгновенно сел, вглядываясь в черты девушки всё с тем же страхом и плохо скрываемой любовью. — Я - та, кто умерла по твоей вине. Я - женщина. Флория Тоска. Посланница Божья, святая, которая обязана помочь искупить ошибки твои перед Богом. —Флория коснулась щеки мужчины кончиками пальцев, не позволяя ему отвернуться. Голос её смягчился, —Я вижу теперь твоё сердце, Вителлио. Ты любил меня, готов был нежно защищать, только не умел этого, и допустил роковую ошибку. Посмел домогаться. Но я не зла...Я отомстила сполна, и боле не могу распоряжаться своими чувствами. Мужчина не выдержал, схватил ладонь девушки, которой она касалась его, отметил её поцелуем и приник лбом. Ему было страшно, и, в то же время, он пытался скрывать этот страх. Вот она, судья на страшном суде. Судья, защита и обвинитель. Всё сошлось в этой хрупкой, но стойкой, итальянке. Все три ипостаси обрели Божественное начало. Нет...Он не боится суда. Теперь ему нечего бояться. Всю свою жизнь он относился к женщинам недостойно, не так, как должен был, но теперь готов был отдать свою жизнь и честь в руки женщины. Барон поднял голову, смотря в глаза женщины, и, не слыша себя, проговорил: —Если это и есть страшный суд, а вы его судья, то я больше не боюсь. Я готов отвечать за все свои грехи. Флория смотрела на него сверху вниз, и была так спокойна, как никогда. Она видела на его руках алые следы крови. Все руки были испачканы в ней. Тоска взяла руки мужчины в свои, мягко сжимая, и вновь наклонилась, целуя мужчину в лоб. —Я вершу твою судьбу. Тебя ждут на земле. Тебя ждёт долгая жизнь, и, когда твой путь подойдёт к концу, я приду за тобой. Я буду ждать, только помни меня. Принеси на мою могилу алые розы. Алые, как кровь на твоих руках, как твоя кровь на моих руках. Я люблю их. Флория улыбалась так нежно, как никогда не улыбалась бы при жизни этому мужчине. Он поднялся, теперь вновь выглядя величественно в своей чёрной мантии, и это величество пленяло девушку. Она никогда не ощущала так близко этого величества, когда так спокоен был Скарпиа и перед ней испытывал благоверное уважение, не пытаясь заполучить женского тела. Флория потянулась к мужчине, обвивая руками его шею, и приникла губами к его губам, целуя так чувственно, как только умела. Теперь никто её не осудит. Она не изменяет Марио...Нет. Она любит только его! Теперь для неё нет измены, есть только воля и чувства. Скарпиа стоял в непонимании несколько мгновений. Он не верил в происходящее. Не осознавал того счастья, которое сейчас испытывал. Сильные руки обвили талию девушки, прижимая её к телу, а тонкие губы вожделенно впивались в нежные уста. Как сладостно было это мгновение. Сколько эмоций оно смогло подарить мужчине, который не знал любви и тепла всю свою жизнь. Тоска отстраняется спустя долгое время, несколько минут, когда чувствует полное спокойствие мужчины. —Тебе пора на землю. Храни тебя Господь. Молись ему, за себя молись и за меня молись, —Флория отстраняет его руки от себя, отходит на пару шагов и перекрещивает. Так же, как и Марио, мужчина падает без чувств, а вскоре растворяется, словно не было его здесь. Флория ещё долго стояла на одном месте, думая о том, что же сейчас произошло. Она до сих пор ощущала на своей талии сильные руки Барона и боялась думать о том, что ей было это сладостно и желанно. Но она радовалась! Смотрела в никуда и улыбалась. Ей было приятно осознавать, что она подарила этому мужчине хоть мгновение нежности и счастья, ведь все достойны счастья. Жить ради любви. Жить ради искусства. Так как жила Флория Тоска на земле, и так, как теперь существовала на небе.— — —
Похороны состоялись через пару дней. Марио нашёл в себе сил. О нём заботился Чезаре, которого, к великому удивлению, лишили статуса государственного преступника и оставили в покое. Днями и ночами Марио писал портрет Флории, не отходя, хоть Анжелотти умолял его поберечь своё здоровье и подумать о ранах. Последствия казни, однако, затягивались довольно быстро, и почти не приносили художнику неудобств, но стоило ему отойти от мольберта — в груди опять что-то болело. Каварадосси не боялся. Это его сердце болит, его душа тоскует по Флории, и только её образ на картине, искусно нарисованный маслом, заставляет его успокоиться. Он рисовал у себя в мастерской; небольшом подвальчике в одном из центральных домов города. У стен стояли огромные холсты, одни уже законченные, другие только начатые, на тумбочке в углу лежали листы бумаги и карандаши. В мастерской была небольшая кровать, Марио часто оставался здесь, когда, после нескольких часов рисования, без сил падал на кровать, зная, что не доберётся уже до виллы. Последняя ночь выдалась самой тяжёлой. Всеми правдами и неправдами Марио выпроводил Анжелотти, который настаивал остаться с другом и последить за его самочувствием, но Каварадосси убедил, что всё хорошо, и утром они увидятся в церкви, а у него на эту ночь много работы. Он опустился за портрет, когда был уже глубокий вечер, и мирные граждане уже спали. Оставались последние штрихи. С холста уже смотрела прекрасная девушка, такая же, какой она была при жизни. Марио долго смешивал нужный цвет для глубины её глаз. Он хотел в этом взгляде показать все чувства: нежность и любовь к человечеству, гордость за свою страну, блистательность известности, самоотверженность и умение за себя постоять. Ему так хотелось, чтобы, смотря на картину, каждый человек видел ту Флорию, которую он знал. Шли минуты, часы, а Каварадосси так и не замечал течения времени. Миг для него замер. На улице всё совсем затихло, почти весь город теперь уснул. Только полиция патрулировала улицы, но, кроме как звук тяжелых каблуков по мостовой, они ничем не обращали на себя внимания. Постепенно глаза художника закрывались, но он не давал себе шанса уснуть. Чем больше он вглядывался в картину, тем больше ему казалось, что Флория стоит рядом с ним, что именно её руки обнимали его и целовали в лоб, один раз даже её голос почудился: "Марио, ты слишком устал..." Он зашептал ей в ответ, так, словно говорил с живой: —Я должен закончить эту картину, Флория. Должен... "Я схожу с ума..." снова и снова проносилось в голове Каварадосси, но он хотел думать, что Флория жива и рядом с ним. Та встреча в загробном мире отпечаталась в его голове. Он знал, что это была правда, и обещал Тоске, что будет счастлив. Обязательно будет счастлив. Станет супругом и достойным отцом, только ради памяти о ней, ведь никого, кроме как эту девушку, видеть рядом с собой он не хотел.— — —
Скарпиа сидел за своим письменным столом, сжимая в руках перо. Перед ним всё ещё лежали документы, ожидавшие подписи шрифа. Свеча догорала, но у мужчины не было сил встать. Грудь была перевязана бинтами и при каждом вздохе отдавалась болью, а каждое движение стоило больших сил. Уже ближе к вечеру, когда к нему зашёл Сполетта, Барон выразил своё желание присутствовать завтра на похоронах. Сполетта, само собой, не мог перечить начальству, но напомнил, что в таком состоянии, в котором сейчас находится Барон, он будет чувствовать себя ужасно. Сам Вителлио тоже понимал, что больших усилий ему будет стоить дойти до церкви и отстоять полную службу, однако был готов пойти на эту жертву. Все же, он полицейский, он солдат, и должен испытывать боль с достоинством. Сон никак не хотел посещать мужчину, а потому он вчитывался в документы, ничего не понимая и не осознавая; стоило только зацепиться за мысль, как она опять терялась в веренице остальных слов и обрывков. Скарпиа положил перо, сложил руки на столе и уронил на них голову. Как он ошибался в своих действиях. Куда теперь завёл людей, себя и весь Рим. Какая бездна теперь ждала его народ...Всех тех, кого он любил, или начал любить. Нехотя, мысли мужчины унеслись в мечты. Он, кажется, провалился в сон. "В окна проглядывает солнце. Рим в полном спокойствии. На столе уже давно нет никаких бумаг, в стране спокойствие. Сам Вителлио сидит за столом и замечает, как у окна стоит женская фигура в светлых одеждах. Он поднимается, подходит к ней, обнимает, закапываясь в темные волосы, и на мгновение роняет взор в окно. На улице, перед Дворцом Фарнезе, танцуют люди, слышатся крики торговцев, весёлая ярмарка и праздник. —Что сегодня празднуют? —Скарпиа кажется, что говорит не он, будто он совсем другое, что-то меняется, и он знает и видит больше. —Ты не помнишь? Сполетта женится! —Насмешливый и добрый голос женщины отдаётся в сердце. Одно мгновение и перед глазами проносятся воспоминания. Блистательная женщина, предложение, свадьба и счастье. Он взял в жёны ту девушку, которую сейчас обнимает. Флория...Это была Флория! Какой прекрасный сон. Он не совершил своих ошибок, сделал предложение той, кого любил, и она согласилась. —Вот как? На ком? Девушка оборачивается, обнимает его шею и целует, рассмеявшись: —Милый! Ты совсем погряз в работе. Сполетта взял в жёны Маркизу Аттаванти! Сейчас она была такой счастливой и прекрасной, в свете этих солнечных лучей, в таких одеждах, которых она никогда не носила в обычной жизни. —Тогда...Почему же мы не там? —Барон продолжал не понимать, отчего же они смотрят из окна, хотя должны быть со всеми. —Ты сказал, что тебе нужно что-то написать. Пойдём же! Они уже ждут нас. Они с Флорией направились за руку на выход из кабинета и из дворца, где суетились слуги. Супруги вышли на веранду, и их мгновенно огласили толпе: —Барон Скарпиа и Леди Тоска!" Он очнулся в своём мрачном кабинете. Наверное Барон задремал, и, при взгляде на часы, осознал, что прошло не более полу часа. Он нехотя поднялся, поморщившись от боли, и направился к двери в спальню. Он жил во дворце Фарнезе долгое время, ведь всё время приходилось работать, и ехать на виллу было слишком далеко, к концу дня не оставалось никаких сил. Наконец-то голова коснулась подушки и мужчина позволил провалиться в Царство Морфея. Ему так хотелось, чтобы хотя бы там, во снах, он был счастлив и не винил себя.— — —
Уже за пару часов до начала церемонии у церкви собрались все, кто хотел почтить память певицы. Женщины и мужчины несли к ей гробу и портрету, который Марио, всё же дорисовал, разные цветы. Лилии, полевые букеты, нарциссы и астры. Всё, что могли принести. Великая скорбь поглотила не только столицу, но и всю Италию. В город стремились все, кому однажды посчастливилось увидеть выступление этой девушки, или кто знал её всего пару минут. Прибыла и Священнослужители из Ватикана. Слухи о непоколебимой вере Флории дошла и до них, а сам Папа видел выступления девушки в королевском дворце, и так влюбился в её искусство. Каварадосси был одним из первых. Он стоял у гроба, где лежала девушка в белоснежных одеждах. Крышка лежала рядом. Ему говорили слова скорби те, кто знал об их с Флорией отношениях, и Каварадосси принимал их со святой благодарностью, с покорностью и покаянием. Он не верил, что все, кто подходили к нему, были искренны, но теперь его это не задевало и почти не интересовало. Он знал, что неискренность — главная убийца человечеству, и, раз уж они избрали этот путь, им придётся платить в загробной жизни. Всего лишь за пару мгновений, за одну встречу с возлюбленной, он обрёл ту крепкую веру, над которой всегда насмехался и которую всегда презирал. Теперь он готов был презреть тех, кто от этой веры отвернулись, ведь она истинна и правдива, только нужно верить и знать, что на небе у тебя есть покровитель. Процесс начался пышно и дорого, ведь эту церемонию помогла провести сама королева, которая была поклонницей творчества Тоски и когда-то хотела быть её подругой, однако этому было не суждено случиться. Ветреная и молодая королева не знала подробностей, не знала то, что эта смерть на руках у полиции, что только они виновны в том, что такая светлая девушка потеряла свою жизнь. Марио перестал задавать себе глупые вопросы и отнёсся к этой потери по-иному. Он не молил небо о знании того, почему именно ей была суждена такая страшная судьба. Сама Флория ответила на этот вопрос. Она должна была стать той жертвой во имя любви, про которую так часто говорили поэты и прозаики в своих произведениях. Не будь она актрисой, быть может, в этой ситуации говорила не так, но та светлая девушка, которая потеряла свою жизнь, навечно была отдана искусству и всему тому, что воплощала на сцене. Была отдана искусству, сцене...и Марио. До самого конца они были вместе, и будут вместе там, далеко в небесах, где райские сады и вечный покой, где ангелы поют свои нежные песни и люди воспевают господа. Там, где вера торжествует и живёт в первом своём виде. Где нет места корысти, мести и злу, которому, к сожалению, так подвержен презренный человек. Это — Рай. Рай, коего не отыскать на земле, когда сердце твоё пусто, а единственная любовь сменилась в сердце отчаянием и болью, у кого-то виной. Если бы знал Марио Каварадосси о том, что происходит в сердце ненавистного ему Вителлио Скарпиа, или же, хотя бы верил, что у этого человека есть сердце, то мог бы ему сочувствовать. Для него оставалось загадкой чудесное воскрешение полицейского, и, отчего-то, он думал о том, что к этому приложила свою руку Флория. Только зачем ей нужна была его жизнь? Нет! Нет! Его воскресил Сатана, и он прислужник ему, каким был злодей Яго, по чьей вине умерли двое влюблённых. Неужели Марио и Флорию ждала судьба Отелло и Дездемоны? Если бы она знала об этом много лет назад, то, конечно бы, рассмеялась и обрадовалась, храня в сердце безграничную любовь к Шекспиру на сцене. Вот такой была его Флория. Романтичной и доброй, нежной и ревнивой! Ревность больше забавляла его, и от этих вспышек Марио только сильнее начинал влюбляться в свою возлюбленную. Он мечтал сделать её своей супругой, и сделал бы, если бы на Анжелотти. Любви в то мгновение художник предпочёл справедливость и правду, и Флория простила бы его и поняла. Она никогда бы не отвернулась от справедливости и была бы тем ангелом, несшим её в народ. Такой осталась его Флория. Такой она останется навсегда. Не только в памяти, но и в сердцах любящих её. Она останется вечной музой художника, и он будет взывать к своей покровительнице каждый раз, как только поймёт, что без неё не справится.— — —
Шли года. Жизнь в Риме менялась, войны с Наполеоном были выиграны, победы, одна за другой, освещали блестящее знамя Италии. Марио Каварадосси женился на простой девушке, Лючии, и вот у них росла дочь, так похожая на Тоску, и носившая её имя в знак преданности и любви. Картины художника продавались, и его состояние росло каждое мгновение, но он очень редко к нему обращался, предпочитая работать для своего удовлетворения. Ему не нужны были деньги, и, он рисовал бы просто так, ведь скопил такое состояние, что они с семьёй могли прожить на него до самой смерти и оставить огромное наследство! Он всё больше и больше рисовал икон и картин для религиозных мест. Рисовал много портретов знатных дам и кавалеров, не хотя, впрочем, от них денег. Барон Вителлио Скарпиа так и не смог жениться. Он жил, как живёт. Руководил полицией, и теперь выигрывал войны. Слухи об этом смелом мужчине ходили в людях очень долго, и продолжали ходить после его смерти. Он стал командиром и вёл войска Италии в самые яростные сражения, всегда возвращаясь оттуда живым. Его вечный друг и соратник женился на Маркизе Аттаванти, и они, вместе с Чезаре Анжелотти и его женой уехали куда-то далеко, в провинцию, решаясь вчетвером прожить там до самого конца. Одно оставалось неизменным. Каждый день на могиле Флории Тоски появлялись два цветка: алая и белая розы. Весь Рим знал, что в тот день, когда исчезли эти цветки, те, кто их приносили, отправились навстречу своей любви. Она встретила их у самых ворот и поочерёдно поцеловала, взяла за руки и ушла вместе с ними за ворота Рая, навсегда сохранив в этих сердцах, таких разных, любовь и нежность к себе самой. Покровительница Рима сумела подарить людям самое важное, что только нужно каждому в жизни: веру. Веру в их свершения, веру в успех и любовь, веру в высшую силу, которая обязательно поможет им в трудные минуты. Ave, Floria Tosca! Ave, patronam Romae! Ave, custos amoris!