Happier

Переезд — дело долгое, муторное, а главное, сложное, и даже не столько потому, что нужно перекинуть вещи через океан, сколько потому, что прежде их нужно разобрать: избавиться от старого, сломанного и ненужного, упаковать необходимое, с особенным вниманием отнесясь к хрупким предметам. Квартира у Колчека небольшая, да и добра там не так много, как могло бы быть, и всё же времени на сборы уходит много, ведь шкаф набит не просто старыми вещами из какой-то, кажется, совершенно другой жизни. Он заполнен воспоминаниями, бесценной памятью о том, что уже когда-то случилось и больше никогда не повторится. Перебирая одну из коробок в поисках вещей, которым точно пора найти покой, Салим находит собачий ошейник. Изношенный, он определённо много лет ждёт, когда его владелец будет готов с ним расстаться. Осман с минуту просто смотрит на ошейник в своей руке, и, переведя взгляд обратно в нутро коробки, находит на дне старые фотографии. С них на него смотрит улыбающийся парнишка лет двенадцати, в котором Салим без труда узнаёт Джейсона. Весь усыпанный веснушками, в кепке, мальчик обнимает большую чёрную с рыжими и белыми пятнами собаку, счастливо высунувшую язык. — Что там? Голос Джейсона возвращает Салима к реальности, и тот оборачивается к подходящему к нему американцу. — Да, вот, ошейник нашёл. Не знал, что у тебя была собака. Колчек садится рядом и приподнимает уголок рта в улыбке, заглядывая в фотографии. — Ах, да. Бутчер. Родители подарили его на день рождения, когда мне исполнилось семь. — Джейсон усмехается. — Я долго выпрашивал у них собаку, и они вручили мне его со словами, что ухаживать за ним я буду сам, а в итоге носились с ним чуть ли не больше, чем со мной. Он стал для нас настоящим членом семьи. Мы с ним столько пережили вместе. — А почему Бутчер? — Мой дядя, которого я очень любил, но с которым у нас нечасто получалось встречаться, был мясником. В его честь и назвал. — Глаза Колчека наполняются печалью. — Бутчер умер, когда мне было пятнадцать. Он был уже достаточно стар по собачьим меркам, у него были проблемы со здоровьем, и нам пришлось его усыпить. Тело кремировали, а ошейник, вот, остался. Джейсон забирает у Салима фотографии, рассматривая улыбающегося пса, и его глаза начинают блестеть. Осман кладёт руку ему на плечо, по-прежнему сжимая ошейник. — Хочешь его оставить? Джейсон промаргивается и выдыхает. — Нет, — он собирает фотографии и откладывает их к вещам для переезда, — фото оставлю, а ошейник хранить смысла нет, он только грязь собирает. Всё равно я жетон у отца забыл, когда уезжал. Колчек кладёт свою руку поверх руки Салима и делает ещё несколько глубоких вдохов, пытаясь совладать с рвущимися наружу слезами. — Много там ещё осталось? — Прилично, но, я думаю, за несколько часов управимся. — Окей. Он похлопывает Салима по руке, показывая, что с ним всё в порядке, и возвращается к своим коробкам. Осман ещё несколько секунд держит ошейник в руках, прежде чем отправить его к вещам на вынос. Когда они заканчивают, солнце уже скрывается за горизонтом, позволяя темноте постепенно захватывать небо. Разминая затёкшие спины, мужчины окидывают взглядом результаты своего труда. Джейсон довольно свистит. — Да уж, даже не знал, что у меня столько вещей. Он поворачивается к Салиму. — Ну что, пиццу закажем? Или ты чего-то другого хочешь? — Нет, пицца подойдёт. — Тебе как обычно? — Угу. Сидя на диване в окружении упакованных вещей, поедая вкусную горячую пиццу, Джейсон молчит, утомлённый количеством разобранных за день коробок. Он прижимается к Салиму, приобнимающему его свободной рукой. Погружённый в свои мысли, сейчас Осман даже рад, что Колчек притих. — Почему ты мне раньше не рассказывал, что у тебя был пёс? — М? Ну, как-то всё повода не было. Да я и не вспоминал об этом особо. Ты ж знаешь, — Джейсон усмехается болезненно, — жизнь у меня та ещё была. Как-то не до светлых воспоминаний о лучшем друге. — А не думал снова собаку завести? — Думал, конечно. Да и родители хотели, считали, это поможет мне справиться с утратой. Но не так-то просто отпустить столь близкое для тебя существо. Джейсон замолкает на несколько секунд. — Родители водили меня и в зоомагазин, и в приют, но мне никто из щенков не нравился. Через два года мама умерла, отец запил, а мне учиться нужно было, вообще не до того стало. А потом моя жизнь пошла под откос. Салим слушал его, не перебивая. — Хэй, ты чё такой серьёзный? Осман поворачивает голову к смотрящему ему в глаза Колчеку. — Да так, — он рукой проводит по волосам американца и берёт новый кусок, — просто задумался. Джейсон улыбается удовлетворённо и сам тянется к коробке с пиццей. — Собаки классные. Интересно наблюдать за тем, как они растут, дрессировать их. Времени забирают много, да и денег требуется прилично, но они сполна возвращают тебе потраченное своей преданностью и любовью. Ты никогда не подозреваешь о том, что в твоём доме не хватало собаки, пока она у тебя не появляется. После этого, уже не получается представить, как ты раньше без неё жил. Салим кивает согласно и зарывается носом в волосы Колчека, чувствуя, как его начинает клонить в сон. — Хэй, может, перейдём на кровать? Будет удобнее спать. Джейсон и сам уже зевает, поэтому мужчины перебираются на кровать и ложатся лицом к лицу, держась за руки. Уже на грани сна и реальности, Салим слышит Джейсона: — Я люблю тебя, Салим. — Я тоже люблю тебя, Хабиби. И они оба проваливаются в сон.

***

Они живут в Лондоне уже пару месяцев. С вещами, слава Богу, давно покончено, спасибо Зейну, предложившему помочь их разобрать, потому как в этот раз их было намного больше, ведь к ним добавились и коробки Салима. Первый ужин в их квартире прошёл буквально на полу, так как сил на разбор вещей, а тем более сборку мебели ни у Салима, ни у Джейсона не было. Так они и сидели: на полу, в окружении коробок и ели пиццу из пиццерии на углу. Не смотря на усталость, мужчины были невероятно счастливы. Они вместе, в их совместной квартире, и все невзгоды в их жизнях остались позади. После этого прошло уже достаточно времени, они установили свой быт, а сейчас готовились ко дню рождения Джейсона. Последние несколько лет своей жизни Колчек не придавал ему особого значения: ну, стал он на год старше, было бы из-за чего переполох устраивать, но Салим настоял на праздничном ужине хотя бы для них троих. — Салим, ну, правда, как будто Зейну будет интересно сидеть с нами, вместо того, чтобы тусить с однокурсниками. — А кто сказал, что я имею в виду Зейна? Салим улыбается хитро, смотря на растерянного Колчека. — А… А кто тогда? — Секрет. Осман прищуривается, из-за чего в уголках его глаз собираются морщинки, и Джейсон сдаётся. Из Салима и так-то клещами вытаскивать приходится, если он не хочет что-то говорить, а когда он делает такой взгляд… Колчек принимает свою судьбу, и смиренно ждёт дня рождения. Он ожидает, что Салим позовёт кого-то из сослуживцев Джейсона, может Ника или Эрика, но двадцать второго июля Осман появляется в дверях гостиной один и с коробкой в руках. — Салим, ну, не стоило, правда. Тебе нашего барахла мало что ли? — Ты открой сначала. Коробка весит больше, чем Джейсон ожидает. Он прикидывает размеры того, что может там находиться, и уже думает о том, куда это поставить, но замирает, едва открыв крышку. — Это?.. — Бернский зенненхунд. Салим улыбается счастливо, а Колчек достаёт из коробки щенка. Чёрного с рыжими и белыми пятнами. — Я слышал, они довольно умные и дружелюбные, хорошо поддаются дрессировке и легко приживаются в квартире. — Ага, а ещё линяют так, что через месяц ты будешь жить не в квартире, а в собачьей шкуре. Джейсон убирает коробку и опускает щенка к себе на колени, машинально почёсывая его за ухом. Откровенно говоря, в реальность происходящего ему слабо верится. Он как будто вернулся в то время, когда ему было семь лет, и родители также принесли ему коробку, из которой он достал щенка, как две капли воды похожего на того, что сейчас смотрел на него. — Нужно придумать ему имя. Салим аккуратно придвигается и даёт малышу понюхать свою руку. Джейсон замирает, раздумывая над кличкой. — Тиволи, — он поднимает щенка перед собой, улыбаясь наклонившему голову с маленькими ещё ушами малышу, радостно виляющему хвостом, — его будут звать Тиволи. — Интересное имя. Никогда о таком не слышал. — Это городок на востоке штата Нью-Йорк. Моя мама там родилась. Джейсон сажает щенка на колени и ласково треплет его за ухом. — Значит, Тиволи, да? — Салим поглаживает малыша по голове и смеётся, когда тот начинает игриво покусывать его пальцы. — Ну, что ж, добро пожаловать в семью, Тиволи. Колчек притягивает Османа к себе, сжимая в объятиях. — Спасибо. Салим обнимает его в ответ. — С днём рождения, Джейсон. Иракец отстраняется. — Нужно будет сделать ему жетон. Я договорился с продавщицей в зоомагазине неподалёку, мне даже обещали сделать скидку… — Небось сразил их своими невероятно красивыми глазами. — Джейсон усмехается. — И что мне делать, раз вас таких в доме теперь двое? Колчек спускает Тиволи на пол, позволяя изучить новую территорию, и прижимается к Салиму. — Вот уж не знаю, но ты точно что-нибудь придумаешь. Джейсон тянется к Осману и целует его, чувствуя, как иракец оглаживает линию его подбородка пальцами. Колчек отстраняется и улыбается. — А что на ужин? — Я приготовил кое-что, всё стоит в холодильнике, нужно просто разогреть. — И мой любимый пирог? — Стоит в духовке. Но ты начнёшь его есть не раньше, чем задуешь свечи. Мужчины ужинают в полумраке, при свете свечей, пока Тиволи под столом грызёт купленный специально для него канатик. Они много смеются и, кажется, вообще не расцепляют руки, изредка поглядывая на щенячью возню. Задувая свечи на пироге, Джейсон думает о том, что ему никогда не было так хорошо, как в этот самый момент, и он хочет, чтобы это длилось как можно дольше. Прямо здесь и прямо сейчас, Джейсон чувствует себя невероятно счастливым.