Пламя в квадрате

      Злополучное синее пламя объяло весь призывательный зал. Ближайшие служители Церкви Трёх Героев всего за пару мгновений сожжены взбесившимся пламенем. Малти нервно грызёт аккуратно накрашенный ноготь большого пальца. Призыв шёл неправильно, если вообще шёл. Неужели те тени, что остались в её подчинении, напиздели ей о скорейшей смерти всей четвёрки? И ведь могли же… Матери они до сих пор верны. Архиепископ утверждает, что с помощью ложного священного оружия можно призвать пятого героя… Лишний кусочек ногтя отгрызается от страха или всё тех же нервов, хрен разберёшь… Синие всполохи проходят совсем близко от неё и это уже проблема. Защитные круги не работают, а приближённые к эпицентру умирают один за другим. Такого при вызове не бывало. Ни разу. Малти не дура, читала обо всех известных случаях и, блять, никогда призыв не спонсировался столькими жизнями в обмен на одного, легко заменимого, героя…       Архиепископ Виска радостно взывает к призванному и вручает этот (хер пойми что, Малти не разобралась, но щита там не было и ладно) священный жезл (она сойдётся на этом, по-другому называть ложное священное оружие девушка не будет) таинственному парню (зелёные глаза болят и щиплют от количества гари, что увидеть его во всей красе не получается, а она уже привыкла, что герои, чёрт бы их побрал, все смазливые и туповатые. Поэтому свой план менять она не собирается, сползёт на дураке и завоюет трон для себя любимой). — Что это за хрень? — О, говор у него довольно интересный, но из-за продолжающихся всполохов ни черта не видно, что большой палец на левой руке лишается почти такого же кусочка ноготка. Эх-х, не понравится её мастеру такие перемены в её прекрасных руках, ой не понравятся. И с парнем этим она уже незримо соглашается, хрень — это и есть… Можешь не спрашивать даже. — Я, Архиепископ Церкви Трёх Священных Героев Виска Т Балмат, дарую тебе священное оружие… — На хер иди, дед, — невежливый и борзый, чем-то даже Наофуми напоминает не лучшими своими качествами, особенно после её «мягкого» предательства. Пошалила немного, с кем не бывает? А Виска-то, похоже, не вслушивается в ругательства и продолжает: — Ты был избран для того, чтобы вершить людские судьбы этим оружием… — Ха-а-а?! Ты ебанулся в край, дед? Где ты достал балахон и эту хуёвину на голове? С размерами непорядок, вот и пытаешься исправить своё недоразумение?       Малти прыскает от смеху в бокал с вином. «Верно подмечено…» Она бы и в жизнь этому мужлану такого не сказала, не то чтобы прямо об этом думать. Вероятно, стоит появиться и забрать себе очередного «героя», чтоб Архиепископ не переманил его на свою сторону.       Малиноволосая ступает незримой тенью, прямо как в детстве эти самые тени и учили. Со спины он кажется широким в этом плаще, но встав перед ним она разочаровывается.       Лже-Свято-Оружие выбрало хлюпика с разодранной мордой. — Ты-то хоть адекватная? — Вопрос ставит её в тупик. По ней, что, не видно? Она одета в дорогущее платье, носит лучшие украшения, макияж был поправлен менее пяти минут назад, а она неадекватная? — Я первая принцесса Мелромарка — Малти Эс Мелромарк, приветствую тебя в церкви… — Трёх героев, я понял уже… А теперь прекращаем спектакль и отпускаем меня по-хорошему обратно…       Проучить, его следует проучить… Даже после того, как она представилась, он не меняет манеру разговора. Ей преподносят блюдце с чернилами, в которые она с лишком капает кровью. Пусть сучок огребёт по полной с рабской печатью… Мазнуть по штопанной груди она успевает, только за этим не идёт каких-либо криков боли, агонии и всего подобного, и прочего. Даже мускул на лице не дрожит. А.? А как? А Рафталии больно было и при нанесении, и при снятии. Установки стандартные, он не воспринимается Святым, но и будто бы печать не работает… Малти задаётся вопросами, но ответить её никто не может. Тараканы внутренние так не работают. — И что это было, скажи мне на милость? — Он пепелит её взглядом. Её! Пепелит! А Архиепископ, Виска эта гадская, довольно на них смотрит. Оружие крепко схватилось за парня и уже не отпускало. — Ты — МОЙ раб, и теперь обязан выполнять МОИ приказы, — да, она выделяет интонацией, в какую ситуацию он попал. Ставит приоритеты в их отношениях. — Надо будет — подставишься под все удары, нацеленные на меня. И голову свою потеряешь тоже за меня, Тоё… Туй… Тай… Скажи мне своё имя!       Она краснеет, сливается лицом со своими прекрасными волосами и отводит взгляд. Лоханулась на месте. Чёрт бы побрал этих японцев с их сложными именами. — Даби, — лицо он сохраняет, как ни в чём не бывало. Но Малти видит настоящее и совсем не по-принцессовски цокает. — Тодороки, — да, гордость за себя её никогда не сожрёт. С первого раза смогла произнести хотя бы фамилию. Она легче на язык оказалась, чем короткое имя. Про себя она пытается ещё раз, но выходит совсем нечленораздельное Той-ёо…

…

      Всё та же поляна с агрессивными злыми шарами — первая проба его на мини-битву. Он отказался сменить свой дранный плащ наотрез, но согласился на усиление своих огромных ботов. Они теперь казались ещё массивнее, чем были. Мало того, наступив только одной ногой на кого-нибудь, можно заставить и мать родную продать. На кой ляд ему столько шипов на обуви — девушке непонятно. Но хоть на что-то согласился, а теперь было желательно его подкачать. Четвёрка живая, как-никак и с ними она может столкнуться в любой момент. — Ты можешь использовать магию, но не забывай прокачивать оружие. Оно требует усилений… — Малти вспоминает всё, что ей эти задроты говорили, и передаёт следующему «поколению» героев.       Он её не слушает. Синее пламя срывается с его рук и уничтожает добрую половину поляны, что Малти приходится применить свиток с водными заклинаниями. Редким, блять, свитком… А потом её челюсть отвисает. — Что это было за заклинание? Высшая магия и без чтения молитвы? — Это же огонь, а она все заклинания знает, не все применить может, но все определённо знает. Эти странные и неугомонные заставляют её трястись рядом с парнем. — Это причуда моя… — он пожимает плечами. Лже-Свято-Клинок так и остаётся висеть сбоку на ремешке. — Да быть такого не может… Все заклинания кастуются через молитвы, молчаливые или нет, уже другой разговор. Говори мне правду, гад… — Я уже сказал, идиотка…       Он не обращает на неё внимания. Ночью, перед походом на поляну, она сказала ему, что как только он выполнит её поручения, то сможет отправиться обратно, и теперь он холодно её игнорировал.

…

      Месяц проходит с печальными последствиями. Под её чутким (идиотским, по его словам) руководством он нисколько не вырос, ещё и посерел как старик, но не обращал внимание и на это. Видите ли, ему совершенно пофиг, как он выглядит. Особенно в её глазах.       Тойя слишком сильно отличается от четвёрки, ему совершенно не интересно, какие плюсы у него могут быть с этим Лже-Священным оружием. Что его могли бы чтить лишь за то, что он просто живёт в городе. Как оказалось, ему понравилась та тайная жизнь в тенях, которой Малти любила играться и жить в ней. Вот и мимо этой дебильной четвёрки они проходят совершенно незаметными, если бы только Щит не был глазастым и не примечал её алые волосы. — Майн, ты себе нового идиота нашла? — Ох-хо-хо-х, знал бы ты, придурок несчастный, какой он безбашенный, наверняка бы молчал в тряпочку. Даби молча оглядывает торговую шайку и тянет «хозяйку» за руку дальше. Квест выбрала она адски демонический, что не хотелось растрачиваться энергией на языкастых героев. — Правильно, она себе уже и цену не знает, раз отдаётся бродяге.       Её рука дёргается из-за оскорблений не в свою сторону. Неожиданно для неё. Чего она так привязывается к иномирцу, если они собачатся каждую ночь за лучшее спальное место? — Следи за своими скотинками, — Малти язвит и замечает в повозке младшую сестру. О, понятно, куда эта малолетка пропала. Небось хочет навязаться одному из Святых в невесты и заполучить очередное одобрение матери… — Мелти, я глубоко опечалена тем фактом, что ты шляешься с Демоном-щита. — Ты ему подарила это прозвище, — сестрёнка пытается уколоть, но куда ей? Любимица матери, мелкая сучка. Малти, как любимица отца, уже нахрен никому не сдалась. Вот замена подрастает. — Могла бы найти дворянина… мелкого, а не обезображенного. — А мне нравится! — Даби поворачивается в её сторону медленно, пытаясь понять, правильно ли он расслышал. А в повозке чуть ли не бунт. Увидеть раскрасневшуюся помидоркой первую принцессу дорогого стоит. Она не хочет объясняться… И НЕ БУДЕТ! Ни перед героями с их компанией, ни, тем более, перед синепламенным. Ещё чего?       И после уже она его утягивает за собой, чтобы не видеть забавные морды той банды торговцев.

…

      В глубокую ночь, в залитой тёплым лунным светом пещере она разглядывает его шрамы. Он, вроде как, спит. По нему трудно сказать. Иной раз ей кажется, что он не дышит, а может это было даже правдой? По крайней мере, он не шевелился пару часов, Малти может позволить себе хоть такое развлечение. — Очень трудно отдыхать, если на тебя всю ночь пялятся, — его голос прорезает тишину почти со скрипом. Она тихо пищит в небольшую подушку от испуга и заливается под цвет волос. Неприятно, когда тебя палят за подглядыванием.       Она собирает в голосе всю твёрдость и расслабленно выдаёт нейтральное для неё спасение: — Просто вслушиваюсь и вглядываюсь на своего питомца, от которого веет ощущением близкой смерти… — Вот как? Спасибо, — он поворачивается в её сторону. Хорошо, без плаща она его почти не видела. А подранная вечером майка ничего не прикрывает. В этот раз удобство выиграла она, а парень лежал на похожей на лежанку скале. За что он благодарил её, вопрос хороший… Тодороки вообще не мастер показывать что-то лишнее в эмоциях, да и на благодарность довольно скуп, а тут почти откровение. — Ночь холодная, — ложь. — Могу дать плащ, он и от дождя укроет, если нужно… — ноль заинтересованности. — Я замёрзла, — ей не холодно. Обычно, не бывало. Хочет любой близости. С ним она даже мужчину снять в борделе не может, боится его реакции… Он же не принимает здешних законов. — Зачаруй одеяло, протяни ноги к костру… — и ещё несколько советов, как согреться. — Мне страшно… — ложь наполовину. Она ещё не знает, можно ли ему довериться и рассказать проблему… А вдруг он просто надсмеётся над ней, как Такт? А ведь его она любила даже… — Если уснёшь, то и страхи уйдут. Я так делал, когда был помладше, — и его голос действительно успокаивает.       Зелёные глаза наливаются почти забытым ощущением горячих слёз. — Я… моя… моя младшая сестра… наследница престола. Она готовится принять корону нашей матери…       В слезах она рассказывает всё, что её тревожит. Всё равно знает, что Лжегерой трепаться не будет. — …больно, — Малти не слышит большую часть его предложения из-за прикрытых ушей. Он укрывает её своим плащом и притягивает к себе, усыпляя какими-то сказками про причуды и то, что могут сотворить ради этих самых причуд. Но она не засыпает, вслушивается в изначально странный слог парня и потом до неё доходит, вся история. — Поцелуй перед сном, — просьба. Открытая и желанная. Даже с Мотоясу она не целовалась, зная, что он прыгает по женским кроватям. В каждую доступную, а доступных Святому была каждая вторая…       Он сжимает её чуть сильнее, может, пытается сказать, что это ошибка… — Принцесс целовать дозволено только принцам, я не подхожу на эту роль.       Тепла становится много, что она ощущает почти эйфорию от накрываемого с головой сна. Утром она просыпается лохматая и зарёванная. Глаза красные-красные, но гордость не даёт ей упасть слишком низко. И даже укрытая плащом (правду он однажды сказал, что он удобен в любой ситуации) стоит ровно, пока Тодороки устало потягивается. — Тойя, я, пожалуй, научу тебя кастовать заклинания…       И этими словами она мучает его до следующей остановки… Хочет перебеситься от своего жалко слабого огонька и переманить на свою сторону чёртового огневика. А учится он очень плохо.