Метаморфозы

Наши решения в большей степени зависят от обстоятельств и среды, которая нас окружает. Человек не всегда способен себе в этом признаться, но наша структура мыслей лишь реализует ранее полученные в жизни впечатления и события, после чего они получают некую плоть и кровь и толкают нас к дальнейшим действиям. Человек, воспитанный с малых лет в строгой военной дисциплине, — живой пример того, как можно быть чрезмерно восприимчивым к психозу подчинения. Он не способен ослушаться приказа, пойти против воли полковника или вышестоящего лица. Всякая воля начальника для него имеет вес, обладает над ним безграничной властью, подавляет волю и вынуждает подчиниться. У него нет сил противиться команде, сойти с дистанции или взять под контроль собственную жизнь, нарушив план своего командира. Закованный в смирительную рубашку рабского подчинения в виде красного мундира, он выполняет любой приказ безропотно и смиренно — как марионетка, к запястьям которой привязаны тонкие нити, за которые нужно лишь легонько дёрнуть, чтобы послушная военная игрушка в руках высшей власти сделала определённый шаг. Это срабатывает даже в том случае, если солдат в глубине души сознаёт, как глуп приказ и насколько он бессмысленный. Гермиона Грейнджер не росла в казарме, с военной дисциплиной знакома не была, пусть с войной ей и пришлось познакомиться теснее, чем следовало девушке её возраста. Именно поэтому она прислушалась к голосу своего сердца, заткнув пасть рациональности, которая без конца тянула на себя вожжи всю её сознательную жизнь. Поэтому она выскочила под дождь из машины. Поэтому села позади человека, к которому рвётся её сердце. И поэтому приняла решение, наплевав на план, приказ по которому она сама себе и отдала. Гермиона не может заставить себя расцепить руки с грудной клетки Северуса, когда он глушит двигатель. Какое-то время она просто сидит позади него, вздохнуть лишний раз боится и глаза открыть, потому что ей кажется, что это дивный сон, из которого ей всё равно придётся вернуться в суровую реальность. Через пару секунд она ощущает, как Северус делает глубокий вдох. Она ещё теснее прижимается к нему. Дыхание Гермионы сбивается. В организме запускается резервный запас адреналина, она внезапно доверяет своему шестому чувству и, резко отпустив Северуса, лихорадочными движениями старается расстегнуть ремешок под шлемом. Снейп спускается с байка, ловким движением избавляется от своего шлема, и Гермиона почти чувств лишается, потому что… Это он. Это правда он. Если это и сон, то самый волшебный и самый правдоподобный в целом мире. Северус мог бы и дальше наслаждаться её лихорадочными попытками справиться с треклятым ремешком, но желание посмотреть ей снова в глаза берёт над ним верх, поэтому он помогает ей избавиться от шлема. Гермиона слегка запрокидывает голову вверх, широко распахнув глаза. Слов никаких нет, ничего в целом мире больше нет, только огромное, всепоглощающее чувство любви, смешанное со смертельной тоской по человеку, который стоит возле неё. — С-северус, — шёпот. Одними губами. Из самой глубины души, из сердца. Из его самых сокровенных уголков. Северус делает широкий шаг вперёд, склоняется вниз и, обхватив лицо Грейнджер ладонями, накрывает её губы своими. Гермиона вздрагивает, как от разряда током, горячая волна обжигающих чувств прошивает её насквозь, и она всхлипывает, зажмуривая глаза и пылко отвечая на поцелуй. Гермиона цепко хватается за его запястья, вытягивает шею и терзает любимые губы, словно утолить хочет за эти мгновения жажду по Северусу, которая мучила её весь этот месяц. Мужчина выпускает её лицо из ладоней, обвивает стройный стан и поднимает с байка в воздух. Грейнджер обвивает его ногами, запуская пальцы в волосы на затылке, и страстно, безумно продолжает целовать человека, в котором сосредоточена вся её жизнь. Всё её существо. Вся она. Целиком. — Я так скучала, — задыхаясь, шепчет она в краткие моменты между поцелуями, которыми усеивает его губы, щеки и нос, — так скучала, Северус… Боже… — Гермиона, — задыхаясь, отзывается он, крепко прижимая её к себе и, точно зачарованный, получая дозу любви Грейнджер, как больной раком, который наконец получил долгожданную дозу морфия, — Гермиона, это ты… Правда ты. — Я люблю тебя, — чувствуя, как подкатывают слёзы, негромко произносит она, снова находит любимые губы и шепчет перед поцелуем прямо в них: — Северус, я люблю тебя. Северуса разрывает от горячих чувств к ней, связь с внешним миром теряется для Гермионы, вокруг не остаётся ничего. Только его горячие сильные руки, губы, тяжёлое дыхание и запах. Запах одеколона, который забивает ей до отказа лёгкие. Васаби внутри неё сбрасывает оковы, расправляет плечи, сознаёт, что вновь становится полноценной хозяйкой положения. Это её дом, её территория. Её мир. — Можно было и побриться, — не сдержавшись, выдаёт Грейнджер, когда на мгновение разрывает поцелуй. — Колючий, кошмар какой колючий. Северус издаёт наполненный истинной радостью смешок. Как же он скучал по этому. — Был немного занят, — смотрит он ей в глаза, слегка запрокинув назад голову. — Могу уйти, под вечер, может, освобожусь, тогда и поговорим. — Нет-нет-нет, — торопливо, почти испуганно тараторит она, расширив глаза. Васаби, может, и хозяйка на этой земле, но так скоро личина Гермионы Грейнджер из мира волшебного не может уступить ей место на троне. Северус дёргает уголком губ в полуулыбке. Попалась. Грейнджер чертыхается, не распознав горячо любимого сарказма. Теряет хватку. — Эй, голубки, — слышится голос неподалёку. Грейнджер резко поворачивает голову, восторженно охнув. Тартар стоит на пороге дома, улыбается широко и открыто, руки на поясе держит. Блеск зелёных глаз байкера способен осветить всю округу. — Завязывайте, соседи в окна смотрят. — Тартар… — на выдохе. Северус опускает её на землю. Грейнджер, суетливо передвигая непослушными ногами, бросается в объятия друга, который раскрывает ей навстречу руки. Тартар смеётся раскатисто и звонко, держит в медвежьих объятиях хрупкое тело подруги и покачивается на месте, зажмурив от счастья глаза. — Джон, боже, — истерично шепчет она ему в плечо, стиснув пальцами футболку. — Джон… — Мы ждали тебя, Васаби, — негромко произносит он и ставит её на землю, выпуская из объятий. Гермиона на ногах толком стоять не может, сердце гулко стучит в груди, окрашивая ярким румянцем щеки. Кажется, она никогда ещё не испытывала столь глубокого и необъятного чувства совершённого счастья. Северус поднимается на крыльцо, останавливаясь рядом с Гермионой. Тартар приоткрывает входную дверь дома. Гермиона замирает, широко распахнув глаза. — Мы все тебя ждали. Миссис Денвер стоит перед ней в своём родном облике, раскрывает руки и дарит Гермионе ту самую улыбку, на которую способна только она. Материнскую, наполненную всепоглощающей любовью, искренностью и заботой. Грейнджер глухо всхлипывает и, приложив на мгновение ладони к губам, бредёт, словно во сне, в её родные руки, после чего обнимает так крепко, что даже не чувствует, как грудную клетку разрывает от глухих, ничем больше не сдерживаемых рыданий. Северус заходит в дом следом, едва скрывая вздох облегчения, и даже на мгновение отворачивается, чтобы не дать волю эмоциям. Тартар пихает его локтем в бок, мол, брось, мужчины тоже плачут, на что получает суровый взгляд бывшего профессора во всей красе и от души смеётся. Северус без своих особенностей характера просто не был бы Северусом. Эрнестина чует знакомый запах, на радостях бежит к ногам Гермионы, начинает об них тереться, а потом будто вспоминает, кто она такая и, выгнув спину дугой, шипит, показывая клыки и свой невыносимый характер. Однако затем снова трётся об ноги Грейнджер и через пару секунд вновь шипит. Поверить и сама, видимо, не может. Понять пытается, как с этой беглянкой себя вести: окатить пренебрежением, как раньше, или радоваться, что она домой соизволила вернуться. Тартар на радостях забывает о кофе, турка с которым стоит на плите, и тут же ругается, ретируясь на кухню, чтобы спасти напиток, запах от которого стоит на весь дом. Гермиона всё же выпускает Сусанну из объятий, торопливо и сбивчиво что-то ей шепчет, на что миссис Денвер то и дело кивает, а затем берёт её за руку и ведёт за собой, кивком показывая Северусу, что сейчас самое время. Грейнджер садится на свой стул за стойкой, как делает это всегда, и у Северуса в душе что-то ёкает, когда он вдруг осознает, что все его наблюдения за собственными состоянием были безошибочны. Без Гермионы действительно весь его привычный мир выглядел так, будто огромная его часть куда-то исчезла. И теперь всё правильно. Всё на своём месте. Тартар с загадочной улыбкой ставит перед Гермионой чашку кофе, и та наконец устанавливает благодаря этому связь с реальностью, сводит на переносице аккуратные брови и внимательно смотрит то на Джона, то на Северуса, то на Сусанну. — А что здесь происходит?.. А что она ещё может спросить в этот самый момент? Миссис Денвер посмеивается, берёт со стойки пачку сигарет и, тут же поймав на себе внимательный взгляд сына, вздыхает, картинно махнув рукой. — Идёмте все на задний двор, — понимает она старшего сына без слов, — пора бы уже всё ей рассказать. Все без лишних разговоров поднимаются со своих мест, одна только Гермиона рассеянно смотрит на идущих к задней двери дома людей, взволнованно вздыхая. — Что рассказать?.. Эрнестина звучно мяукает в дверях, словно подгоняет Грейнджер, Вилли — подросшая, стройная кошечка — мчится к матери по первому же зову и выбегает на задний двор. Гермиона робко поднимается с места и следует наконец за остальными. Остановившись на пороге, она смотрит на трёх людей, ради которых готова горы свернуть, и невольно поджимает губы, чувствуя, как волнение закручивается в желудке. Сусанна усаживается на скамейку и похлопывает по свободному месту рядом с собой, подзывая Гермиону. Та повинуется моментально, садится тяжело, потому что ноги вдруг подкашиваются, и поднимает взгляд на Северуса, потому что нутром чует: он прекрасно понимает, что здесь происходит. Снейп ухмыляется и, придвинув к Гермионе чашку с кофе, делает глубокий вдох. Он начинает говорить первый. Рассказ его льётся плавно и неторопливо, без суеты. Если бы эту историю рассказывать начал кто-то другой, Гермиона непременно бы разрыдалась в первую же минуту. Однако этого не происходит. Северус становится её точкой опоры. Она лишь слушает. Слушает, затаив дыхание. Затем к рассказу присоединяются Сусанна и Тартар. Гермиона поверить не может в то, что слышит. Она не перебивает, на это не хватает мужества. Северус опускает перед ней на стол стопку с письмами, и Грейнджер, протянув вперёд дрожащие руки, придвигает их к себе. Она тут же узнает почерк Рона и понимает, что видит с каждой последующей секундой всё хуже, потому что в глазах встают слёзы. Рон и Северус поддерживали переписку весь этот месяц. Два мира, объединившись, нашли путь решения, как помочь ей сделать выбор. Все они, все люди, которых Гермиона так сильно любит. — Знаешь, Васаби, самое сложное было даже не это, — ухмыльнувшись, произносит Тартар. — Вот рассказать Отцу, что матушка — магглорожденная… Да, тут было, на что посмотреть. Гермиона невольно вздрагивает, когда слышит это слово из уст Джона. Только сейчас она, кажется, начинает до конца понимать всю масштабность происходящего. — Тартар, — не своим голосом произносит она, — Тартар, ты… Ты знал?.. — Про волшебный мир, твоё происхождение или твоё ежегодное нахождение в религиозном пансионе? — рисует он кавычки в воздухе. Грейнджер хватает губами кусочек воздуха, широко распахнув глаза. Парень улыбается. — Тартар… — На всё ответ «Да». Гермиона чувствует, как по телу волной проходит дрожь. — С твоего первого отъезда в конце лета, когда ты поступила в Хогвартс, — смотрит он ей в глаза. — Все эти годы, Васаби. Все эти годы. Грейнджер смотрит на лучшего друга совершенно другими глазами. Она всматривается в родное лицо, широкую улыбку, яркие зеленые глаза и смешинки вокруг них. Джон Льюис Денвер. Гермиона прошла с ним бок о бок большую часть своей жизни. Она делила с ним его радости, его горести. Была с ним в разные периоды жизни. Находилась рядом в тяжёлые времена, старалась вкладывать в их дружбу каждое лето в Лондоне всю свою любовь и поддержку, порой забывая о себе целиком и полностью. И не догадывалась ни разу, что он делал для неё тоже самое. Тартар никогда не был дотошным и любопытным, ни разу не досаждал ей расспросами о жизни в период учебного года, уважал её нежелание рассказывать о том, как она проводила эти месяцы в «религиозном пансионе» и даже пару раз осаждал Тако за подобные вопросы. Он берег её тайну от других, потому что сам все эти годы разделял её бремя. Её выбор. Грейнджер глухо всхлипывает и, поднявшись не с первого раза на ноги, бросается на шею к Джону, обвивая её руками и утыкаясь носом в плечо. Тартар крепко обнимает её, подняв в воздух. Никаких слов им обоим не требуется в этот самый миг. Никаких. Только глубокое чувство благодарности и признательности обволакивает Джона мягким облаком, потому что Грейнджер источает эти искренние эмоции каждой клеточкой тела. Гермиона понимает, что наконец ощущает в полной мере желанное чувство. Покой. Душевный покой в кругу друзей. Северус глубоко вдыхает свежий ноябрьский воздух, прикрыв глаза. Сусанна не вынимает и не поджигает сигарету. Пачка так и лежит на столе. Она даже её не распечатывает. — Готова кое с кем увидеться? — прерывает приятное молчание Северус. Тартар выпускает Гермиону из объятий, поставив на землю. Она утирает глаза и широко улыбается, взволнованно выдохнув нервный смешок. Сюрпризы на сегодня не заканчиваются. Уж скорее наоборот. Всё ещё только впереди. — Не многовато впечатлений для одного дня? — посмеивается Сусанна. — Её же сейчас от счастья разорвёт. — Соберём по кусочкам, плёвое дело, — тут же отшучивается Тартар. Невозможно не улыбнуться на его слова, сам Джон и все остальные горят энтузиазмом от событий сегодняшнего дня. Грейнджер смеётся и снова утирает брызнувшие из глаз горячие слёзы. — Да что же это, — снова касается она щёк и ярко улыбается. — Слёзы всё текут, никак не успокоиться. — Соберись, Васаби, — обнимает её за плечо Джон, легонько встряхивая. — Если Ребекка тебя зарёванной увидит, то сама с порога рыдать начнёт, ты же знаешь свою маму, — искрятся радостью серые глаза Сусанны. Гермиона почти вздрагивает от упоминания родителей. Господи, они же здесь. Они правда здесь. Её мама. Её милая, любимая мама. И папа. Боже мой. Гермионе по-прежнему сложно поверить в то, что всё это с ней происходит на самом деле. Она боится, что это лишь сон. Вот-вот сработает будильник, и все её грёзы рассеются в пыль. Северус ловит её взгляд. — Не сон, — одними губами произносит он, покачав головой из стороны в сторону. Грейнджер забавно морщит нос. Мысль о том, что Северус проник в её сознание и всё понял, она моментально отбрасывает. Он просто знает её сейчас лучше, чем кто-либо другой. Да и на лице у неё всё написано, чего греха таить. — Они ждут нас всех у себя, — мягко произносит Сусанна. — Выдвигаемся, как будешь готова. Гермиона убирает за уши волосы и сглатывает густую слюну. Волнение тут же даёт о себе знать. — Тогда я умоюсь, — указывает она в сторону дома, — и приведу себя в порядок. Грейнджер чувствует в ушах звон, пока идёт в ванную, пульс стучит у неё в горле, мешая нормально дышать. Кран над раковиной она поворачивает дрожащей рукой, а после первого умывания садится на бортик ванны, потому что не держат ноги. Опустив вниз голову, она старается сосредоточиться на шуме воды, чтобы взять себя в руки. Мысли путаются, одна заглушает другую. Все события сегодняшнего дня — это результат многих лет упорного труда. Результат жизненного пути и вовлеченности Гермионы в судьбы её близких. Была ли она к этому готова? Хм. А к этому вообще возможно хоть как-то подготовиться? — Нервничаешь? Гермиона поднимает голову. На пороге ванной стоит Северус, прислонившись плечом к косяку. Лицо его расслаблено и умиротворённо. Морщинка между бровей разглажена, черты лица безмятежны, поза свободная. Грейнджер утирает лицо полотенцем и, оставив его на бортике, встаёт с места, останавливаясь возле Северуса на расстоянии одного шага. Она слегка приподнимает голову, глядя ему в глаза и растворяясь в той нежности, которую они источают. — Ты вернул их мне, — шёпот. На большее её не хватает. Северус жмёт плечами, дёрнув бровью. — Только память, — расслабленно замечает он. — Ну, и доставил сюда, да. И переезд организовал. Не один, конечно, с Сусанной и… Он не успевает договорить. Не успевает, потому что Гермиона обвивает его шею руками, вскочив на носочки, от чего он слегка теряет равновесие, дёрнув руками. Грейнджер прижимается к нему всем телом так отчаянно, словно ещё секунда, и она каким-то образом потеряет Северуса. Будто он исчезнет, стоит ей отпустить его. Это не сон, Гермиона. Это твоя жизнь. Твоя прекрасная жизнь с теми людьми, которых ты в неё притянула. Они не исчезнут. Они с тобой. Они всегда теперь будут с тобой, глупенькая. — Я даже выразить не могу, как благодарна тебе, — шепчет она ему в шею с крепко зажмуренными глазами. Северус гладит её по мягким волосам, вдыхая любимый аромат, проводит широкими ладонями по лопаткам, спускается к талии и мягко обвивает её руками. Сердце гулко бьётся в груди. Он может поклясться собственной жизнью, что никогда ещё не был так сильно окрылён тем, что смог осчастливить другого человека. — И не знаю, что могу сделать для тебя, — снова шёпотом произносит она. «Ты сделала для меня даже больше, чем можешь себе представить». — Даже не знаю, — саркастично произносит он, — можешь повременить с новостью для своих родителей о том, что мы с тобой в отношениях. Грейнджер выпускает его из объятий и с лукавым огоньком смотрит в глаза. Как же Северус скучал по этому, Боже мой. Если бы ему выпал шанс вернуться в прошлое и что-то изменить, он не стал бы ничего менять. Он совершил бы те же ошибки, прошёл бы все горести своей жизни во второй, третий и четвёртый раз, если бы был уверен в том, что на сорок втором году жизни он снова окажется здесь. В этом самом мгновении. В маленькой ванной маггловского дома Тартара с несносной Грейнджер в своих объятиях. Несносной Грейнджер, которую он любит всем своим существом. Ради которой он пройдёт снова все круги своего персонального Ада, если потребуется. — А мы в отношениях? — невинно вскидывает она брови. Северус отводит на мгновение взгляд в сторону, но ухмылку подавить не может. Она действительно несносная. — Не заставляй меня снова усомниться в твоих умственных способностях, — парирует он. — Мне казалось, что этот вопрос я больше поднимать никогда не стану. Гермиона забавно морщит нос, когда улыбается, а затем поднимается на носочки снова и касается его губ своими, мягко склонив голову в сторону. Все колкости тут же растворяются в подсознании. Мысли проясняются, тело стрелой пронзают тёплые чувства. Да, несносная. Его несносная Грейнджер. — Сегодня будет двойное знакомство, — шепчет она ему в губы, не открывая глаз. — Я познакомлюсь со своими родителями заново и представлю им тебя. — Как наставника? — не унимается Северус. — Как спутника жизни, — тут же отвечает она. Северус чувствует, как сердце пропускает удар. На сарказм правда сил больше не остаётся. — Как возлюбленного, — дарит она ему ещё один мягкий поцелуй. — Как моего мужчину. Снейп с дрожью вздыхает, чувствуя, как вдоль позвоночника бегут мурашки. — Премного благодарен, что ты не произнесла слово «парень», — произносит он негромко ей прямо в губы. — Такого абсурда я бы не вынес. — Язык бы не повернулся, — почти серьёзно произносит она. — Ты лет на двадцать обогнал это обращение. — Да ты просто невыносимая, — цокает он языком. Грейнджер заразительно смеётся, но долго радоваться своему выпаду ей не удаётся. В следующее мгновение Северус в два ловких жеста обхватывает Грейнджер за талию и закидывает себе на плечо, звонко шлёпнув ей по ягодице. Гермиона ойкает от неожиданности, лупит его ладонями по спине, причитает чисто по-Грейнджеровски, но Северус её стенания мимо ушей пропускает и несёт её в сторону гостиной, где их уже ждут Сусанна с Джоном. Грейнджер моментально берёт себя в руки, потому что выбора не остаётся. Шутки в сторону, слишком важная встреча ей предстоит. Поэтому, наверное, она уходит в себя, пока они идут на своих двоих до дома её родителей, почти не участвует в разговоре и держится отстранено. Ей страшно. Черт возьми, даже больше. Она просто в ужасе. Как они встретят её? Что скажут? Какой они её помнят? Обвинят ли они её в содеянном? Как примут?.. Вопросов в голове Гермионы бесконечное множество, они мучают её, вынуждают продумывать самые кошмарные исходы. Есть такая категория людей: те, что проигрывают в своих мыслях самые худшие варианты, чтобы они не стали внезапными сюрпризами. Бесконечно размышляя, Гермиона даже не замечает, как в какой-то момент Северус ловит её за локоть, вынуждая остановиться. Грейнджер поднимает взгляд. Знакомый до боли дом стоит перед ней во всей красе. Пришли. Господи. Гермиона понимает, что не может пошевелиться. Так и стоит на месте, словно громом поражённая, дышит взволнованно, не моргает почти, смотрит на дом родителей и терзается от мыслей, грызущих её изнутри. — Смелее, — слышит она родной голос возле уха. — Я буду рядом. Северус мягко касается губами её виска и опускает ладонь на спину, помогая сделать первый шаг. И Гермиона его делает. Ребята стоят внизу, на крыльцо она поднимается первая. Сама. Едва передвигая тяжёлыми, ватными ногами, Грейнджер бредёт по ступенькам и, судорожно вздохнув, два раза робко стучит слабым кулаком в дверь. Гермиону бросает в жар, перед глазами бегут тёмные зайчики. Руки холодеют, когда по ту сторону двери слышатся шаги. Дыхание сбивается. Она нервно облизывает сухие губы, торопливо поправляет куртку, ослабляет шарф и судорожно проводит пару раз по волосам. Входная дверь открывается сразу, как щёлкает замок. Гермиона словно забывает о том, как протекает процесс дыхания. Она замирает. Стоит на месте, оцепеневшая и молчаливая, моргнуть боится лишний раз, потому что страшно упустить каждое мгновение этой встречи. Ребекка опускает ладонь на грудную клетку, взволнованно охнув. Карие глаза женщины наполняются слезами. Сайлас снимает с глаз очки двумя нервными движениями и оставляет их на тумбочке у двери. Падают маски с лиц трёх людей, что стоят на крыльце одного дома. Нет здесь двух потрясающих в своей области дантистов с богатым опытом работы и хорошей репутацией. Нет одного из лучших адвокатов Визенгамота, героини второй Магической войны и члена Золотого Трио. Есть только родители. Родители и их ребёнок. Гермиона кажется такой маленькой в это мгновение, такой бледной и испуганной. Девочка, которая потеряла родителей по своей инициативе. Девочка, которая хотела их защитить ценой собственной жизни. Девочка, которая повзрослела раньше положенного. Которая может всё тащить на своих плечах. Может, но больше не хочет. И с губ срывается тихое: — Мам… Пап… Сердце Гермионы щемит в груди, изнывает от тоски, от любви, от нежности к людям, которые стоят перед ней. Ноги подкашиваются, но она не падает. Все опасения рассеиваются, как дым. Она знает, что родные руки её подхватят. Подхватят и не позволят упасть. Ребекка гладит дочь по волосам, прижимает к груди и успокаивает, шепчет слова поддержки, чувствуя дрожь своей маленькой девочки и ощущая, как её грудную клетку в щепки рвёт от слёз своего ребёнка и бесконечных просьб о прощении, в которых нет никакого смысла. Сайлас обнимает супругу и дочь одновременно. И весь мир, кажется, становится в несколько раз светлее. Ребекка насмотреться на Гермиону не может, всё гладит её по лицу, без конца восхищается тем, какая она выросла сильная и красивая, а Сайлас берёт на себя заботы хозяина дома, впускает гостей и зовёт их к столу. Сусанна горячо приветствует родителей Гермионы, и те в который раз благодарят её, не забывая о Джоне и Северусе, с которым они уже имели честь познакомиться ранее, пусть и не поняли до конца, почему он им помогает с таким непростым и крайне семейным делом. Они все вместе садятся за пышный стол, все блюда которого приготовила Ребекка, за исключением десерта. Его с собой принесла Сусанна. Приготовила она его в этот раз без всякого магического вмешательства. Никакого зелья в его составе нет. Единственное волшебство в её торте — это ягодный конфитюр, но и он был приготовлен её руками. Ужин удался на славу, тем для разговора было не сосчитать, и все приглашённые гости участвовали в беседе. Сайлас и Ребекка чаще задавали вопросы, а вот отвечали на них все. После первого получаса оживлённой дискуссии Гермиона перестала удивляться тому, что все за столом могли ответить на вопросы о её жизни за прошедшие годы после войны. Времени никто не замечал, заваленный вкусностями стол заметно опустел, десерт был съеден, перед гостями стояли чашки с чаем, которые заботливая хозяйка миссис Грейнджер только успевала обновлять. Первые признаки усталости против воли подала Гермиона. День вымотал её, эмоции били через край, поэтому она даже не заметила, как зевнула. Северус обратил на это внимание моментально. — Миссис Грейнджер, — произносит он, — кажется, мы у вас засиделись. Давно стемнело, мы злоупотребляем вашим гостеприимством. — Ох, полно! — тут же машет она руками. — Не говорите глупостей, сейчас всего, — бросает Ребекка взгляд на часы и ахает, — начало первого ночи! Боже правый, неужели и правда так поздно? Неловкости от сложившейся ситуации никто не почувствовал, скорее наоборот. Этот день закончился, но наступит следующий, а за ним ещё один и ещё. И никто не отнимет у них этих дней. Ни одного часа, ни единой минуты. Тартар и Северус помогают Гермионе и миссис Грейнджер сложить грязные тарелки и отнести на кухню, Сайлас и Сусанна выходят на перекур на задний двор. Гермиона оставляет в раковине первую партию посуды и возвращается в гостиную, где в одиночестве сидит Северус, оглядываясь по сторонам. Гермиона словно читает его мысли. Бросив взгляд на книжную полку, она улыбается. Мама снова поставила несколько произведений Джека Лондона — это один из её любимых авторов. Среди них виднеется корешок «Мартина Идена». Гермиона подходит к Северусу и, опустив руки на плечи, мягко касается губами правого виска. — Я тоже соскучилась по этому дому, — озвучивает она слова, которые вертятся у него на языке. Северус ухмыляется, запрокинув вверх голову. За весь вечер они так и не сказали родителям Гермионы о том, кем Северус ей приходится, поэтому сейчас мгновение наедине кажется маленьким преступлением. Как бы сильно им обоим ни хотелось нарушить закон ещё не один раз, единственный исход этого вечера кажется очевидным. — Придётся нам ещё немного подождать, — усмехается он. Гермиона хмурит аккуратные брови, перебирая пальцами пряди его волос. — Почему же?.. Северус вздыхает. На сегодняшний вечер её заторможенность можно простить. — Ты останешься ночевать здесь, — поясняет он, — а я пойду к Тартару. Грейнджер прерывисто вздыхает. Боже мой, на радостях она забыла поведать родителям самое главное событие, которое произошло в её жизни. Обдумывая, под каким бы предлогом сообщить эту новость, Гермиона продолжает водить пальцами по волосам Северуса, совершенно не замечая, что уже несколько раз с кухни в гостиную выглядывает Ребекка. — Гермиона, милая, помоги мне с посудой! — слышится её голос с кухни. Она тут же вздрагивает, потому что успела совершенно отвыкнуть за эти годы от маминого голоса. В груди Гермионы пульсирует приятное тепло. Как же она скучала по этому. Северус касается тыльной стороны её ладони, возвращая Гермиону в реальность. — Иду, мам! Гермиона слышит собственный голос и старается распробовать эти простые слова заново. Мама. Здесь, в соседней комнате, жива, здорова, помнит… Любит. Глаза невольно наполняются слезами. Человек начинает ценить обыденные в своей жизни вещи только тогда, когда по роковому стечению обстоятельств судьбы в одночасье их лишается. Возможность видеть, слышать, ходить, произносить «мама» или «папа». Всё это кажется простым и привычным до тех пор, пока оно у тебя есть. — Иди, — кивает Северус с ухмылкой. — Не заставляй её ждать, она и без того слишком много лет потратила на ожидание. Гермиона проводит рукой по щеке Северуса перед тем, как вернуться на кухню. Ребекка протягивает ей сухое полотенце, продолжая намывать посуду. Гермиона невольно засматривается на маму, пока вытирает тарелки, и улыбается. Она даже выразить не может, как сильно по ней скучала все эти годы. Женщина чувствует на себе взгляд дочери и, повернувшись, дарит ей тёплую улыбку. Сама поверить до конца не может. Мир, наполненный до краёв магией, в который раз сотворил волшебство по ту сторону баррикады. Ребекка неоднократно благодарила Северуса за то, что он сделал для их семьи, выразила свою признательность повторно за ужином, пусть до момента сегодняшней встречи вместе с Гермионой и не понимала, почему он вызвался помочь им. Теперь она понимает. Материнское сердце не обманешь. И зрение её никогда не подводило. — Милая, ты так и не ответила на мой вопрос за ужином, — как бы невзначай начинает она. — Какой? — тут же вливается в диалог Гермиона. Ребекка кладёт на мойку следующую чистую тарелку. — Почему же Северус решил покинуть магическую Британию и прибыл сюда? Миссис Грейнджер прекрасно помнит профессора, воспоминания её вернулись целиком и полностью после пробуждения. Это случилось и с мистером Грейнджером. Именно поэтому, едва увидев Северуса, он воскликнул: «Вот где мы с вами виделись!» И смешно, и грустно. Гермиона сжимает губы, чувствуя, как сбивается дыхание, а щеки окрашиваются стыдливым румянцем. Сказать? Вот так, сразу! Почему бы и нет? Рон был прав. Это её жизнь. Хватит уже тайн и загадок, хватит пытаться подстраиваться под других. Гермиона выбрала мир. Выбрала человека. Сделала она это и сердцем, и разумом. — Потому что здесь его мир, — начинает она. — Его дом. Его семья. Она ненадолго замолкает, взвешивая слова, а затем всё же решается. Повернувшись, она прекращает вытирать тарелку и смотрит маме в глаза. — Мам, он и моя семья тоже, — негромко, но твёрдо произносит она. — Мы с ним вместе. И я люблю его. В подтверждение собственных слов сердце начинает стучать быстрее. — Я очень его люблю, мам, — чуть тише добавляет она. Ребекка выключает воду и, взяв полотенце, подходит к дочери, по пути вытирая руки. Карие глаза женщины светятся теплотой и любовью. Ласково улыбнувшись, она убирает за ухо дочери прядь волос. — Семье, в таком случае, наверняка нужно собственное гнёздышко. Гермиона прерывисто вздыхает, чувствуя, как к горлу подступают слёзы. Она напрасно терзалась мыслями по поводу возможного непринятия Северуса со стороны родителей. Они всегда и во всем её поддерживали. Любой её выбор. Она судорожно вздыхает. — Мам… Ребекка обнимает дочь, крепко прижав её к себе, и гладит по волосам. Такая юная и такая взрослая одновременно. Гермиона давно выросла, но в глазах матерей мы всегда были, есть и будем детьми. Их маленькими детьми. — Он волшебный человек, Гермиона, — негромко произносит Ребекка. — И я счастлива, что вы есть друг у друга. Волшебный. Гермиона наконец принимает до конца такую простую и в тоже время сложную истину. Мир волшебный и мир магглов не могут существовать по отдельности. Они всегда вместе, работают в паре, сообща. Один помогает другому и наоборот. И в этот самый миг Гермиона наконец находит его. Покой. Душевный покой в кругу семьи. Жизнь постепенно начала входить в новое русло, и все день за днём убеждались в том, что всё идёт правильно, неторопливо. Своим чередом. Гермиона жила с родителями несколько недель, но часто проводила время в доме Тартара, где был Северус. Эти дни они использовали с толком, по вечерам все вместе садились в гостиной и, разложив вокруг себя десятки газет, журналов и каталогов, искали подходящий вариант для первой большой покупки. Помогали все, поэтому поиски шли продуктивно и увенчались успехом. К середине декабря Северус и Гермиона были готовы переехать в собственный дом, который находился в том же районе, только в другом квартале. Домик был небольшой, двухэтажный, с двумя спальнями, уютной гостиной и замечательным участком. Земля в Лондоне стоит немало, поэтому свою лепту внесли все. Северус принял помощь лишь тогда, когда все уяснили простую истину: он заработает и вернёт все деньги, до последнего фунта. Тартар пытался переубедить друга, потому что знал наверняка: после всех метаморфоз своей жизни он не возьмёт у Отца ни пенса. Северус был непреклонен, поэтому Тартар решил оставить эту тему и переключиться на более насущную. — Ладно-ладно, остынь, Отец, — примирительно произносит он, — ты лучше вот мне что скажи… Живность в доме заводить планируете? Снейп слегка теряется от такой быстрой перемены разговора, но почти сразу смягчается. — Отдашь Вилли? — не верит он своим ушам. — Ты что? Она же твоя любимица. Натали звонко смеётся, обнимая Джона за руку. — Каждому положен свой дом, — с улыбкой произносит она. — Тилли живёт с Фернандо и Даяной, Билли обосновался в комнате общежития ребят и теперь там попросту местная легенда. Девчонки к ним ходят каждый божий день, а Лип и Дью только рады, что кот лаской не обделён. Тартар согласно кивает. — Мы не можем так просто взять и забрать её, — произносит Гермиона, с нежностью глядя на пушистую стройную кошечку. — Она же любит тебя, Тартар, и… Гермиона не успевает договорить, потому что на всю гостиную слышится протяжное мяуканье. Она замолкает на полуслове и поверить глазам своим не может. Прямо к её ногам идёт кошка, слегка вскинув вверх голову. Только не Вилли к ней идёт, а вторая обитательница дома. Грейнджер задерживает дыхание, когда Эрнестина, остановившись возле её ног, усаживается на задние лапы и, глядя вверх, начинает тихо урчать. Все разом теряют дар речи. Гермиона и Натали даже не шевелятся, Северус с недоверием смотрит на сфинкса, Тартар даже рот открывает. Эрнестина, которая в доме признавала всю свою жизнь только Джона, а затем Северуса, сидела возле ног человека, на которого систематически шипела. — Вот это странно, — первый нарушает тишину Северус. — Как это понимать?.. Тартар, до того момента во все глаза смотревший на Эрнестину, вдруг слегка вздрагивает, возвращаясь в реальность. Он проводит ладонью по лицу, словно смахивая паутину, и, качнув головой, идёт к кошке. — Мы сейчас сделаем иначе. Осторожно взяв Эрнестину на руки, он гладит её по голове и несёт в дальнюю часть гостиной, захватив по пути Вилли. Остановившись у края ковра, он опускает на пол кошек, чешет их обеих за ухом и идёт обратно к ребятам. — Что ты делаешь? — теряется Гермиона. Тартар протягивает руку Натали. Она сразу понимает, что именно задумал Джон, поэтому молча следует за ним и встаёт рядом на другом конце ковра. Северус и Гермиона переглядываются, стоя рядом с ними. Джон кивает. — Пусть они сами выберут, — наконец отвечает он. Гостиная замирает в тревожном ожидании. Вилли вылизывается добрую четверть минуты, а затем, вскочив на лапы, семенит в сторону Джона и трётся об его ноги, после чего проделывает такую же хитрость с Натали. Джон поднимает взгляд. Эрнестина сидит на месте, смотрит своими синими глазами ему в самую душу, не двигается. Глядит долго и внимательно, не моргая. Джон судорожно вздыхает, когда Эрнестина смотрит в сторону Северуса и Гермионы, а затем снова на него. Байкер проводит ладонью по бритой голове и слабо улыбается. Никто ничего не говорит, но складывается впечатление, будто Эрнестина и Тартар понимают друг друга и без слов. Кошка выполнила своё предназначение в судьбе Джона. Она была рядом в моменты, когда ему было особенно плохо и скверно. Эрнестина излечила его душу, в этом была её сила. Джон снова слабо улыбается и положительно кивает. Как только он это делает, Эрнестина поднимается на лапы и грациозно идёт в сторону Северуса и Гермионы, усаживаясь возле их ног. Грейнджер прикладывает ладонь к губам, слов ей не подобрать. Снейп сглатывает. — Тартар, я не… — Она сделала выбор, — тепло улыбается он. — Она вас выбрала. И в этот самый миг произошло то, к чему не был никто готов. Эрнестина боднула головой штанину Гермионы и провела хвостом по её ноге. Грейнджер почти вздрогнула от неожиданности и, взволнованно наклонившись, опасливо коснулась её головы, мягко почесав за ухом. Кошка не отпрянула, не стала шипеть. Она потянулась к её ласке. — Предательница, — беззлобно бросил Тартар, с улыбкой покачав головой. Эрнестина протяжно мяукнула. И позволила Грейнджер взять себя на руки. Порог нового дома Северуса и Гермионы Эрнестина перешагнула первая. На новоселье все были приглашены за несколько дней до Рождества. Форк и Лип приехали ради этого события из общежития на все выходные. Теперь бывшая комната Тако и Северуса вновь была свободна, поэтому Джон сделал её второй гостевой и сказал Липу, что тот может систематически в ней ночевать, когда они с Дью приезжают в гости. И не только это. Тартар предложил Натали съехаться. Она ответила согласием. Не смогли оставить без поздравлений с новосельем и Тако с Даяной. Приехали они на новом автомобиле с небольшим опозданием и каялись перед друзьями, что так редко заскакивают. Всё дело в том, что событиями жизнь молодожёнов была тоже полна безмерно. Вернувшись раньше срока из свадебного путешествия, ребята всего раз заскочили в гости к Тартару и то после отъезда Северуса с Гермионой. Чтобы не волновать друга, Джон сказал, что всё это лишь временно. Он сказал им правду. Тако обрадовался, завалил вопросами друга о жизни и обещал в скором времени заскочить и всё рассказать о собственных начинаниях. Именно поэтому сейчас Фернандо взахлёб делился радостными новостями, которые до последнего держал в тайне, пока многие вопросы не были урегулированы. Никто корить его за это не стал, натуру итальянца все знали вдоль и поперёк. Тако продолжал учиться в Кордон Блю усердно и кропотливо, выделялся среди студентов прилежностью и совершённой отдачей, но уделял образованию не всё своё время, как того опасался изначально. Отец Фернандо — Габриэль — принял решение всецело поддержать сына в большом начинании. Все собравшиеся разразились овациями, когда услышали долгожданную новость. Полным ходом идёт строительство дела жизни Тако: к началу весны будет открыт его собственный ресторан, который он назвал в своём стиле. «Эбигейл». Второе имя Даяны — его души, его судьбы, его обожаемой всем сердцем жены. Сама Даяна после брака расцвела пуще прежнего. Их с Фернандо связь оказалась крайне гармоничной, они дополняли друг друга во всем, слушали друг друга и, что самое главное, слышали. Именно поэтому Тако всецело поддержал желание супруги заниматься своим делом. Даяна, душа которой всегда стремилась к красоте, творчеству и моде, нашла возможность реализовать свои силы в полной мере. К началу лета будет открыто её собственное ателье, поскольку дольше её эскизы платьев, жакетов и прочей изумительной одежды нет больше смысла прятать от глаз других людей. Дью также поделился своей маленькой радостью. Они с Липом готовят глобальный проект не без помощи Феаниса Локвуда, который моментально почувствовал великий потенциал в маленькой идее двух мальчишек. Подробностей они пока не рассказали, потому что проект пока «сырой», но никто на них не давил. Как известно: всему своё время. Жизнь всех ребят бурлила, у каждого была своя дорога, но общую не забывал никто. Впервые в жизни они проводили Рождество все вместе. Собрались все дома у Тартара, другого варианта никто даже не рассматривал. Дом Джона преобразился, женская рука Натали чувствовалась всюду. Дом главы лондонского круга байкеров стал уютным и семейным, во всем ощущалась приятная гармония, которая благоприятно влияла на каждого гостя большого праздника. Гермиона, Даяна, Натали, миссис Денвер и миссис Грейнджер суетились на большой кухне добрую половину дня, слушали музыку, пили вино и готовили праздничный стол. Джон с Фернандо занимались жаркой стейков во дворе, Северус и мистер Грейнджер уехали за рождественской елью, а Лип и Дью создавали праздничное настроение в доме. Ближе к вечеру ель была установлена возле камина, и все вносили свою лепту, украшая её по очереди. Даже Вилли принимала участие. Играла с пластмассовым красным шариком, а потом таскала мишуру по всему дому, пока не запуталась в ней и не завопила, привлекая внимание Джона к своей персоне. Вечером наконец состоялся их первый Рождественский ужин. Рождество — семейный праздник, поэтому они все были за одним столом в этот день. Они — семья. Сложная временами, шумная и совсем не похожая ни на одну другую, но семья. Гермиона улыбалась без конца весь вечер, душа её ликовала, а взгляд то и дело ловил смешинки в уголках глаз Северуса, который сидел напротив неё. Это было его первое Рождество в кругу семьи, и Гермиона даже выразить не могла, как она счастлива была видеть тот свет, который источало всё его существо. Северус сам не понимал до конца, что именно он чувствует в этот самый момент. Иногда даже терялся от новых эмоций, но, когда смотрел Гермионе в глаза, которые искрились безграничной нежностью и любовью, он успокаивался. Приходило понимание. Он наконец дома. Он на своём месте. — У меня есть тост, — вдруг произносит Тартар, поднимаясь с места. Бокал его был наполнен шампанским, но теперь его не пугали страхи прошлого. Праздничный вечер благосклонно влиял на всех, Тартар был спокоен и уравновешен, его окончательно перестали мучить кошмары прошлых лет, и алкоголь перестал быть его врагом. Он воспользовался той возможностью, которую подарил ему Северус. — Я безгранично счастлив, что в моей жизни всё происходит именно так, — начинает он. — У меня есть родные, есть верные друзья, семья… Собравшиеся смотрят на него и понимают, что Тартар обращается не к кому-то конкретно, а ко всем. Всем за столом. Ребята улыбаются, огоньки гирлянды заливают нежным переливающимся светом радостные лица, роскошный стол и всю гостиную. Вилли спит на диване, полакомившись до этого большой порцией свинины. Такой тост пропускает, черт возьми. — Я благодарен судьбе за то, что имею. Я благодарен вам, что мы сидим сейчас все за этим столом, — парень усмехается, — я никогда, наверное, не смогу выразить, что чувствую на самом деле, не под это у меня язык заточен… По гостиной прокатывается добрый смех. — Хочу сказать ещё одну очень важную вещь, — поднимает он взгляд. — Я знаю, что жизнь — та ещё стерва… — Джонни, — вздыхает Сусанна. — Прошу прощения, — шлёпает он себе по губам, — я хотел сказать, что жизнь — непредсказуемая и порой так может ударить, что искры из глаз сыплются, но… И подарки она делать умеет. Тартар смотрит вправо, где сидит Натали, подняв на него светлый взгляд своих глубоких голубых глаз. Она сегодня особенно прекрасна, пусть и в любой другой день она для Джона — восхитительна. — Она подарила мне встречу с Натали в начале осени, — теперь он смотрит только на неё, — и я клянусь, что не поверил бы несколько лет и даже месяцев назад, что встречу такую девушку в общаге своего брата. Все за столом звонко смеются, Тако пару раз хлопает в ладоши, от души хохотнув. — Человека, с которым я чувствую себя по-настоящему счастливым, — чуть тише добавляет он. Даяна с Гермионой переглядываются в следующую же секунду, широко распахнув глаза. Казалось бы, вот она: женская интуиция. Девушки же всё понимают моментально, но нет. Не тут-то было. Тартар кивает в другую часть стола, и Северус с Тако и Форком одновременно поднимаются с места. Тако зовёт Вилли, и та, тут же очнувшись, бежит за ним. Оставшиеся за столом присутствующие непонимающе начинают шептаться. Натали теряется, наблюдая за тем, как ребята разделяются. Тако с Вилли уходят в одну комнату, Северус в другую, Дью уходит на задний двор. Тартар взволнованно вздыхает, вытирая ладонью покрывшийся испариной лоб. Спустя несколько мгновений, из гостевой спальни выбегает Вилли, озираясь по сторонам. — Иди к Тартару, — подгоняет её Тако, — давай-давай, шевелись, красавица. — Вилли, — ласково зовёт её Джон. Кошечка тут же реагирует и семенит к хозяину, прыгая на его стул. К чёрному матовому ошейнику Вилли была приделана какая-то коробочка. Тартар трясущимися руками отстёгивает её. За столом поднимается приятный гул. Северус выходит из другой комнаты несколько секунд спустя с букетом тюльпанов, любимых цветов Натали. Гермиона и Даяна синхронно охают. Достать их в декабре! Черт возьми, да тут не обошлось без ловкой руки любителя красивых жестов повелителя Флоры. Хэмиш опять был в курсе событий. Он знал, что произойдёт в этот рождественский вечер. Северус передаёт букет Тартару и хлопает его по плечу, не без улыбки возвращаясь на своё место. Тако усаживается на своё, не переставая тихонько посмеиваться от переполняющих эмоций. — Натали, — взволнованно произносит Джон. Руки его трясутся, бутоны тюльпанов являются тому подтверждением. Натали бледнеет на глазах, дыхание её сбивается, анализировать происходящее у неё не выходит. Тартар открывает маленькую коробочку. — Я бесконечно люблю тебя, милая, — смотрит он на неё с обезоруживающей нежностью. Это кажется со стороны таким невероятным. Огромный, мускулистый парень — верзила буквально, гром и молния лондонского круга байкеров. Глаза и уши их закрытого мира. Лидер, единогласно провозглашённый босс. Ручищи мощные, широкая спина, тату орла на весь гладко выбритый затылок. А глаза сияют. Искрятся сокрушительной лаской, бесконечной любовью и трепетом перед этой хрупкой, миниатюрной девушкой. Светловолосой вейлой с голубыми радужками, аккуратными ладошками, узкими плечами и россыпью веснушек на бледных крыльях носа. Однако сильной духом, бесстрашной в глубине души, способной на риск и даже отчасти зависимой от адреналина. Такой же, как он сам. Девушкой, рядом с которой он больше не боится показывать свои истинные чувства. — Натали Уот, — дрожащим голосом произносит он, опускаясь перед ней на колено, — согласна ли ты отправиться со мной в новое приключение? Это были самые правильные слова из всех, что существуют в целом мире. Тартар иначе бы сказать попросту не смог, не получилось бы. Если бы все присутствующие за столом, кроме Северуса, Тако и Дью, знали, как долго и старательно Джон проигрывал этот момент две последние недели. Если бы видели, как Джон тренировался на Северусе и своём брате, отрабатывая своё предложение. Как наведывался в гости к каждому в разные дни недели, как обговаривал все тонкости. Как они все, пока Натали была на работе, тренировали Вилли, задабривая её вкусностями, только бы та научилась прибегать вовремя по первому зову. Боже мой, если бы они все это знали… Джон смог вздохнуть полной грудью, только когда Натали, глотая слёзы, прошептала тихое: «Согласна». На заднем дворе послышались странные громкие звуки. Вскочив со своих мест, все взяли первые попавшиеся под руки тёплые вещи и побежали смотреть, что же это такое. Форк стоял возле засыпанного снегом бассейна и, вскинув вверх голову, наслаждался своей хорошо проделанной работой. Тартар радостно улыбнулся. Фейерверк в их доме был впервые. Звонкие аплодисменты и радостные возгласы слились в один общий гул, все наперебой принялись поздравлять ребят. Миссис Денвер залилась слезами, зацеловывая невестку в обе щеки, Даяна и Гермиона причитали Северусу и Тако, что те всё знали, а им ничего не сказали, мистер и миссис Грейнджер радовались за них, как за своих детей, а Дью и Лип тихонько улыбались, стоя подальше от шумной толпы. — Породнимся, получается, — ухмыляется Филипп Уот и поднимает руку ладонью вперёд, бесконечно радуясь за сестру. — Получается, что так, брат, — с улыбкой кивает Дью и отбивает другу пять. Провожать две тысячи второй год было даже приятно. Метаморфозы, которые должны были затронуть жизнь только одного человека, коснулись, в итоге, жизней каждого. Заглядывать в прошлое всегда бессмысленно, но, если вернуться лишь на миг в самое начало, то можно осознать невероятную вещь: Ничего бы этого не случилось, если бы в марте две тысячи второго года амбиции Гермионы Грейнджер не вынудили её постучать в дверь кабинета Кинсгли Бруствера и сообщить о том, что она берётся за дело Северуса Снейпа. Зима в две тысячи третьем выдалась снежной, но тёплой. Дороги систематически были засыпаны снегом, а жители никогда не убирали далеко лопаты, потому что к дверям дома и гаража всегда было сложно добраться. Поскольку летние увеселения были временно недоступны, а байки оставлены в гаражах до лучших времён, всем выдалась возможность привести свою повседневность в должный порядок. Строительство ресторана Тако шло полным ходом, внешняя составляющая была уже готова, принялись за дело маляры и дизайнеры. В газетах постепенно начали появляться вакансии, Тако начал набирать себе персонал. Даяна углубилась в создание своего первого каталога и интерьера будущего салона, но мама активно помогала ей в этом с большим удовольствием, искала толковых людей сама, потому что имела массу свободного времени. Так что Даяна имела возможность всецело заниматься именно творческой составляющей своего дела прямо из дома, коротая вечера за мольбертом в компании ласковой Тилли. Дью и Лип после праздников вернулись в университет, потому что настало время сдавать их группе экзамены. Учёба давалась им обоим не так легко, как хотелось бы, но вместе им было справиться со всем куда проще. К тому же, у них в компании был Билли, а с этим котом уж точно не соскучишься. Сайлас и Ребекка Грейнджер вернулись на свои прежние должности дантистов в ту же компанию, где работали до вынужденного переезда перед началом второй магической войны. Владелец клиники сначала не принял их обратно, даже выслушав объяснения о столь скором и внезапном отъезде шесть лет назад, но в январе генеральный директор сменился, и им выпала возможность занять прежние должности, которой они оба воспользовались. Натали всё свободное время посвящала подготовке к свадьбе и написанию своей научной работы, потому что в конце учебного года ей предстоит защитить его и получить образование, чтобы стать настоящим врачом. Тему своего диплома она выбрала давно, научный руководитель всецело её поддержал. Джон получил официальное место работы в автошколе, два своих первых для обучения класса и солидную страховку. На сервис времени у него больше не хватало, остатки свободного он уделял Натали и их подготовке к свадьбе, так что свой маленький большой план он принял решение осуществить как можно скорее. Северус стал официальным владельцем его сервиса, Джон остался в доле лишь потому, что на него всё было оформлено изначально. Ни на какие уловки Северуса парень не поддавался, отказывался брать хоть какие-то деньги даже за тот пай, что вложил в новый дом Северуса и Гермионы, и сказал, что Отец глубоко его обидит, если скажет что-то подобное повторно. Гермиона начала переживать, что просиживает после праздников без дела, только помощь Натали в подготовке к свадьбе разбавляла её печальный настрой. Грейнджер перепробовала десятки вакансий в газете на должность адвоката, но столкнулась с печальным осознанием: в мире магглов её образование Хогвартса, мягко говоря, никому никуда не впилось и не имело веса. Долго расстраиваться ей не дал Северус, потому что, как бы невзначай, попросил у неё помощь с документооборотом в сервисе Тартара, который был в ужасном состоянии и полнейшем хаосе последние несколько лет. Джон умел ремонтировать, но совершенно не разбирался в бумагах. Северус прошёл сжатый курс по ремонту автомобилей, нанял себе механика в сервис с хорошим опытом, снял помещение недалеко от дома, потому что больше не хватало места в гараже Тартара, и стал заниматься не только поломанными движками мотоциклов, но и машин. Грейнджер пребывала в шоке первые две недели от хаоса бумаг, но быстро сориентировалась и начала наводить порядок. Это было как раз то, что она так любит, поэтому дело быстро сдвинулось с мёртвой точки. Гермиона была при деле, благодаря своему положению в мире байкеров быстро вернула необходимую клиентскую базу, а затем она же и сыграла ей на руку, потому что именно байкеры начали советовать их компанию владельцам авто. Посыпались заказы, Грейнджер только успевала их регистрировать, даже рекламы как таковой не потребовалось. Они снова работали с Северусом в команде, и такое положение вещей крайне их обоих устраивало. На второй неделе марта Гермиона обнаружила в своём почтовом ящике письмо и долго не могла понять, откуда у неё взялись знакомые из самой Греции. Распечатав конверт, она глазам своим не поверила и тут же побежала в дом рассказать обо всем Северусу. После выписки Джинни сходила на первое собеседование с капитаном команды по квиддичу, но её самоуверенность оказалась чреватой. Джинни не взяли даже на скамейку запасных, но она не отчаялась и решила не сообщать печальных новостей подруге. Вместо того, чтобы предаваться унынию, она взялась за своё здоровье и физическую форму. Гарри тоже не давал ей повода долго расстраиваться и сдержал своё слово. В конце февраля они собрали вещи и на целый месяц уехали в мир магглов, чтобы побывать во всех странах Европы. Джинни радовалась такой смене обстановки, как дитя, и в письме сообщила Гермионе, что никогда, наверное, не чувствовала себя настолько живой, как в эти волшебные дни. Франция Джинни не понравилась, хотя её всецело нахваливал каждый повстречавшийся им с Гарри житель в других странах. Высокая железная башня не впечатлила миссис Поттер, а вот Парфенон в Афинах привёл её в небывалый восторг. Античность была близка Джинни, Греция заняла в её сердце первое место, а на втором удобно примостились красоты Венеции. Тут и сам Гарри вписал в рассказы несколько строк. Узкие улочки, мост Риалто, Дворец Дожей — всё это заставило сердце героя войны испытать невероятный трепет. Гермиона была счастлива читать письма ребят, потому что почти каждый день затем получала новое из других стран Европы. Март, тем временем, не переставал удивлять своими событиями. Весна всегда казалась Гермионе тем самым временем года, когда жизнь начинает играть новыми красками. В этом году сезон своей яркостью затмил все предыдущие года жизни Гермионы Джин Грейнджер. Двадцатого марта Джон и Натали официально связали себя узами брака. Празднование такого глобального события совпало с ещё одним грандиозным свершением. Гуляли все на долгожданной свадьбе лидера мира байкеров Лондона и его обожаемой дамы сердца в только что открывшем свои двери ресторане Тако. Реклама получилась настолько масштабной, что о новом заведении «Эбигейл» статьи появились уже на следующее утро во всех гламурных журналах, но об этом позже. Даяна сшила Натали свадебное платье, которое так сильно ей шло, что от новоиспечённой миссис Денвер глаз было не отвести. Зал был украшен совсем просто, но с отменным вкусом. От старых привычек никто не отказался, каждый остался верен своим принципам: основной тематикой торжества были байки. На мероприятие были приглашены только самые близкие. И весь скоп лондонского круга байкеров, потому что Тартара знали все. В ресторане яблоку негде было упасть, шумное веселье заряжало невероятным количеством энергии, такой глобальный праздник привлекал внимание всех проходящих мимо зевак, а по Лондону бродили толки, что в ресторане «Эбигейл» было организовано мероприятие в честь какой-то шишки королевской семьи прямиком из Букингемского дворца. Музыки почти не было слышно, когда объявили первый танец жениха и невесты. Толпа рукоплескала, все скандировали имена Натали и Джона и без конца поднимали бокалы за счастье молодых. Сами виновники торжества не выпили в этот день ни капли. Тартар объяснил это тем, что просто решил напоследок снова держать всё под контролем. За главным столом гостей сидели только самые близкие друзья: Северус с Гермионой, Фернандо с Даяной и Дью с Липом. И такое положение вещей Северус воспринял благосклонно. Несмотря на то, что в процессе празднования он неоднократно общался с Сусанной и родителями Гермионы, а также перекинулся парой слов с родителями Натали и Липа и даже с Габриэлем и Аллесандрой Лучини — родителями Тако, — ему было куда спокойнее находиться в узком кругу большую часть времени. Когда толпа наконец стихла, и под плавную музыку в свете софитов Джон кружил в танце Натали, Северус взглянул на сидящую по правую руку от него Гермиону, лицо которой светилось от счастья за лучшего друга. Слегка наклонившись вперёд, Северус мягко прикоснулся к открытому плечу Гермионы губами. Грейнджер обернулась. Её губы тронула нежная, безмятежная улыбка. Карие глаза светились ласковым светом. Северус в который раз почувствовал, как от её взгляда у него подскочил пульс. Сердце забилось в груди, как сумасшедшее, дыхание сбилось. Даже если бы Северусу не один раз объяснили, как именно выражать свои чувства в полной мере, он бы не смог показать, что именно он испытывает к Гермионе. Сколь глубокое чувство искренней любви он хранит в своём сердце. — Может, мы тоже?.. — неловко начинает он. Гермиона хмурит аккуратные брови, не понимает. — Что тоже?.. — Ну, — кивает Северус на молодожёнов, — в общем… Грейнджер моментально вспыхивает и цокает языком, сокрушённо покачав головой. — Забираю свои слова обратно, — улыбается она, махнув рукой. Северус прочищает горло и чуть ослабляет узел галстука. Как-то тут жарко. Или мне одному так кажется?.. — Какие слова? — Что ты один из самых романтичных мужчин в моей жизни, — не даёт она ему спуску. Хотя в глубине души её всю трусит и лихорадит от одной только мысли о том, что именно предложил невзначай Северус. Может, она отреагировала бы иначе, если бы он сделал это по-другому. Что ж, момент всё равно упущен. — Сделаю вид, что я этого не слышала, — отворачивается от него Гермиона, снова устремляя взгляд на танцующих молодожёнов. Грейнджер всеми силами старается успокоить громко стучащее в груди сердце и вытирает влажные ладони об подол платья, без конца пытаясь нормализовать сбившееся напрочь дыхание. Неловкий разговор, к счастью, почти сразу забывается. Гермиона наконец расслабляется и сам Северус тоже. Гостей зазывают на танцпол присоединиться к молодожёнам, и все постепенно поднимаются со своих мест. В этот раз Северус не совершает тех же ошибок. Он приглашает Гермиону на танец. Среди кучи гостей, прямо в центр площадки недалеко от новобрачных, в числе первых — приглашает. Грейнджер даже дыхание задерживает против воли, не верит сначала собственным глазам, лишь смотрит на его протянутую руку и всё сомневается: не кажется ли ей всё это. — Могу передумать, — возвращает её Северус с небес на землю. — Ох, ладно, дай насладиться моментом! Такое не каждый день видишь! — не остаётся в долгу Гермиона. И вкладывает в его руку свою ладонь, переплетая пальцы. Северус и сам не знал, выдержит ли он целую композицию под натиском взглядов других людей, но долго терзаться мыслями ему не пришлось. Тартар пригласил Гермиону на танец по неизменной традиции, а сам Северус предоставил ему такую возможность и подарил часть танца Натали. Девушка эта очень даже Северусу импонировала. Он считал её достойной партией для Джона. Мало кто понимает, что такая оценка со стороны Северуса — в высшей степени поразительная. И ничто не могло поколебать позиции Северуса по отношению к Натали, даже факт того, что букет она свой свадебный бросила уж крайне прицельно: прямиком Грейнджер в руки. Гермиона звонко смеётся от комичности ситуации, ведь букет действительно оказался в её руках против воли. Она его даже не старалась поймать, но, по воле случая, оставила в печали ещё двенадцать девушек, которые стояли за «счастливой случайностью» приметы вместе с ней с вскинутыми вверх руками. Гермиона подходит к Северусу, который сидит на своём месте, слегка развалившись на стуле, и машет перед его носом букетом. — Не сбежишь? — прищуривается она. — Поймала, вот, погляди-ка. Северус ухмыляется. — Не сбежал же, когда ты меня в байкерское тряпьё одела прошлой весной. Гермиона лукаво прищуривается. Это всё словно было в другой жизни. Другой реальности. — Допустим. Северус протягивает вперёд руку и, коснувшись ребра ладони Гермионы, переплетает с ней пальцы. Грейнджер чувствует бешеное тепло, моментально пронзившее её стрелой с головы до пят. Северус долго-долго смотрит ей в глаза. И словно исчезает всё вокруг. Нет ни музыки из больших колонок, ни звона столовых приборов и бокалов, ни бесконечного потока голосов разной тональности. Нет ничего. Только она. — Сбежим? — одними губами произносит он. Черт возьми, да это уже традиция. Сбегать в разгар свадеб или помолвок близких. — Да, — кивает она. Северус берёт с собой их куртки, поднимается с места и, потянув Гермиону за собой, ведёт её на задний двор ресторана в глубину сада, где уже не так сильно слышно музыку. Перед выходом на улицу он заботливо помогает Гермионе надеть куртку. Говорить ни о чем не хочется. Только идти рядом, рука в руке, наслаждаться друг другом, тишиной и осознанием простого человеческого счастья, в котором они оба так давно нуждались. — Плотно поужинала? — вдруг интересуется Северус. Грейнджер фыркает. — Такой вопрос для девушки не корректен. — Видел, как ты налегала на брускетты с красной рыбой, — размышляет он. — Очередной шедевр Тако, не могла остановиться. Он же всё меню для свадьбы сам прописывал и следил за готовкой своих поваров с пристальным вниманием, — замечает она. — Да и я не хотела, чтобы тебе досталось. Северус ухмыляется. — Туше, — делает он вид, что сдаётся. — Просто не хочу, чтобы тебя мутило после аппарации, — почти сразу добавляет он. Грейнджер поворачивает голову. — Я не планировала куда-то выбираться сегодня, — рассеянно произносит она. Северус останавливается напротив Гермионы, опустив вниз голову, и берёт обе её руки в свои. Грейнджер вскидывает голову, глядя ему в глаза и чувствуя какое-то странное, внезапно появившееся волнение. — Не стоит никогда строить планы, — негромко произносит он свою великую истину, — заведомо провальная идея. Гермиона не успевает возразить, реальность перед ней закручивается волчком, ноги уже не чувствуют плотного снега, щиколотки больше не обдаёт холодом. Через несколько секунд она ощущает, как каблуки туфель утопают в чем-то зыбком. Холода совсем не чувствуется, а запах… Гермиона делает глубокий вдох. Пахнет океаном. Она медленно поднимает веки и задыхается от восторга. Каблуки её туфель утопают в песчаном берегу, на который периодически накатывают мягкие волны, сахарной корочкой скатываясь обратно. Круглые фонарики гирлянды источают мягкое сияние, озаряя своим светом небольшой шейк возле воды и тёплую ночь курортного пляжа Пальмы-де-Майорки. Пожилой гаваец сидит на высоком барном стуле и кивком приветствует своего долгожданного нанимателя, тут же начиная играть на укулеле ту самую песню, что заказал у него за солидную сумму этот интересный господин. Гермиона прерывисто вздыхает. По телу волной пробегает дрожь. Северус снимает с её плеч куртку и бросает прямо на песок под ноги, а затем той же участи подвергает и свою верхнюю одежду. Здесь всегда тепло, в любое время года. Северус делает полшага вперёд и обхватывает лицо Гермионы ладонями, глядя в её сияющие жизнью глаза. Сглотнув, он набирает в лёгкие воздуха. — Не проси меня задать тебе этот вопрос, всё равно не смогу, — начинает он. — Я могу только действиями показывать то, о чем на самом деле думаю. Гермиона нервно смеётся, хватаясь за запястья Северуса, чтобы была опора. Тело её дрожит, но не от холода. Скорее от трепета перед человеком, в котором сосредоточена её жизнь. Моргать она по-настоящему боится, потому что упустить ничего не хочет. Даже самую маленькую мелочь. — Я не романтик, — продолжает Северус, — но теперь и не закоренелый реалист. Он на мгновение замолкает, переводит дух. — Я сложный человек, — честно произносит он, — но и ты — не подарок. К тому же, несносная до безобразия. Грейнджер смеётся. Слёзы подступают к горлу всё сильнее. — Однако именно это я так сильно в тебе и ценю, — гладит он её по щекам. — Я буду и дальше пытаться говорить вслух о своих чувствах, но всему своё время. Это не так просто для меня, ты сама всё знаешь, я же годами это в себе подавлял, поэтому… Северус сглатывает. Любимые глаза Грейнджер искрятся бесконечной любовью, но Снейп даже не представляет себе, что его радужки мерцают для неё в той же мере. — Может, это?.. Говорит ей это тот, кто наконец вернулся с войны, а отвечает ему та, что нашла свой баланс. Тёплый ветер треплет волосы, пахнет солёной водой и свежими фруктами. Пожилой гаваец всё поёт песню. Их песню. Гермиона набирает в лёгкие воздуха и на выдохе произносит: — Может, и это… Северус с дрожью вздыхает. Губы его трогает искренняя улыбка. — Согласна, да? — касается он её лба своим. — Да, Северус, — прикрывает она веки, утопая в этом мгновении без остатка. — Я согласна доводить тебя своей несносностью долгие-долгие годы. Запасайся терпением. Снейп так непривычно для себя смеётся. Так обыденно, по-настоящему и просто. — Это именно то, что я хотел от тебя услышать. А пожилой гаваец всё поёт о том, что «там, где-то высоко над радугой, сбывается всё то, о чем ты только осмеливался мечтать, когда спрашивал себя: «Почему же? Ну, почему я не могу?» Теперь Северус всё мог. Ему казалось, что само море и даже океан были ему по колено. Кто знает, быть может, потому что он наконец смог увидеть то, что находится там. Высоко над радугой. О своей помолвке они приняли решение рассказать ребятам на следующий день после свадьбы Джона и Натали, потому что не хотели становиться центром внимания в их день. Новость они эту восприняли с сумасшедшими овациями и не стали дуться на то, что они сделали это только вдвоём, без помпезности и громких заявлений. Все они знали Отца и Васаби. Публичное проявление чувств — это не про них. Со свадьбой никто не торопился, потому что это была лишь формальность для Северуса и Гермионы, а ребята на них не давили, ведь это было их взвешенным самостоятельным решением. Наступил апрель, весна вступила в свои права в полной мере. Земля полностью оттаяла и прогрелась, поэтому Гермиона тут же многозначительно начала посматривать на задний двор их с Северусом дома. Снейп настолько хорошо знал Гермиону, что ей даже не нужно было говорить о своём желании вслух, чтобы оно было исполнено. Северус наведался в гости к Хэмишу и предложил новую работёнку, за которую загорелый повелитель Флоры с большим удовольствием взялся. Каково же было удивление Гермионы, когда на участок в компании озорной дюжины мексиканцев приехал не сам Хэмиш, а миссис Денвер. Оказалось, что она ещё зимой устроилась к Хэмишу на работу, а он был только рад предложить ей хорошее место с достойной оплатой и страховкой. Сам Хэмиш не мог уже так много времени уделять бизнесу, он бросил все свои силы в то дело, что было для него раньше чем-то из разряда хобби. Теперь он помогал своим мексиканцам получить гражданство на официальной основе, заручившись поддержкой одного очень влиятельного человека из британского правительства. Никто так и не узнал, кем был этот таинственный благодетель, потому что он предпочёл остаться в тени. Один только Хэмиш знал его настоящее имя. И звали его Габриэль Карло Лучини — генеральный атторней Англии и Уэльса. Отец Фернандо. Сусанна нашла своё место в мире магглов целиком и полностью. У неё было любимое дело, она обожала сотрудников Хэмиша всем сердцем и часто подкармливала совсем худеньких мексиканцев и мексиканок, потому что уж очень они казались ей щупленькими. У неё была семья. Джонни, который нашёл себя в новой профессии, Натали — самая лучшая невестка из всех ныне живущих, и Дью — парень, который наконец открылся миру, перестал его бояться, нашёл настоящего лучшего друга и показал свои способности. Под конец мая Дью и Лип снова приехали на все выходные в гости домой к Джону и Натали с новостями. Они хотели наконец поделиться долгожданной радостью: их проект развивается и набирает обороты. Дью изменился в лучшую сторону. Он бросил курить ещё осенью, к концу весны его здоровье окончательно вернулось в норму. Он наконец набрал необходимый вес, весь благоухал энергией, избавился от своей замкнутости и даже постригся. Загляденье, а не парнишка. Вот только новости о переменах и в профессиональной деятельности, и в личностной, долго скрывали не только они одни. Оказалось, что ещё в марте, за несколько дней до свадьбы, Натали узнала, что находится в положении. Девушка она была миниатюрная, так что даже сейчас, на третьем месяце, никто не заметил изменений. Тут-то Джон и признался, что на свадьбе они не выпивали как раз по этой причине. Сусанна невестку обнимала и целовала бесконечно, без конца повторяла, что наконец станет бабушкой и можно со спокойной душой под конец летнего сезона Хэмиша уходить на долгожданную пенсию. Радости было много, но она была в меру. Июнь для всех выдался напряжённым. Дью и Лип закрывали сессию, Тартар помогал своим группам сдавать теорию и практику вождения, Северус с Гермионой зашивались в сервисе, потому что выпал сезон технических осмотров, Фернандо проходил десятки проверок в ресторане, Даяна столкнулась с чудовищной конкуренцией, а Натали защищала свою диссертацию. Однако все испытания выпадают на нашу долю лишь в том случае, если сама судьба знает, что мы способны с ними справиться. И они справились. Каждый из них. Поэтому, наверное, июль казался таким тихим и спокойным после всего пережитого в первый месяц лета стресса. Все они старались каждые выходные выбираться за город поближе к природе и нежиться в редких тёплых лучах лондонского солнца. Поездки на байках вернулись на круги своя, заезды только стали проводиться реже, потому что Тартар всё больше становился семейным человеком и наконец понял, почему Фернандо после свадьбы отдал свой байк Отцу. «Откатал своё». Однажды эти слова были сказаны даже самим Джоном Денвером. Однако в этом нет ничего плохого. Мы растём, мы меняемся, изменяются и наши предпочтения. Главное, вовремя сойти с дистанции, потому что всему отводится определённое время. У всего есть срок, как бы сильно мы этого порой ни отрицали. В середине июля Гермиона увидела на карнизе своего окна большую бурую сову, в клюве которой было письмо с знакомым размашистым почерком и синей сургучной печатью. Гермиона дождалась Северуса и при нем прочла его вслух. Рон и Сэм обручились. Молли с Артуром и всё семейство Уизли от мисс Финли пребывают в полном восторге. Даже Джинни удалось с ней подружиться, о чем Рон упомянул в письме следующей же строчкой. Они разорвали контракт со «Сладким королевством», которое сильно начало на них давить после Рождества, потому что разница в выручках была просто колоссальной. Они продали оба филиала основной точке, получили солидную сумму и почти сразу вложили всё до последнего сикля в свой новый, собственный магазин сладостей. Назвали они его «Принцесса Карамелька». Все сотрудники Рона последовали за ним в новый магазин. И выручку они имели с третьего месяца такую же, что и раньше с двух филиалов. Одному только Мерлину известно, какими бранными словами ругался владелец «Сладкого королевства», когда осознал, что у него теперь три точки, которые не приносят ему прибыли. Рон пишет, что в волшебном мире всё идёт своим чередом. Джинни попала в сборную в качестве запасного загонщика и ждёт своего часа, Гарри на своей должности мракоборца вполне счастлив, учитывая тот факт, что у него теперь большой штат новобранцев. Кингсли по-прежнему занимает пост Министра, но всё меньше испытывает радости от новых адвокатов Визенгамота, потому что желторотики яйца порой выеденного не стоят. Министр Бруствер порой ворчит и неоднократно ставит в пример адвоката Грейнджер, которая, пусть в Министерстве больше и не работает, даст фору каждому присутствующему даже в том случае, если после перерыва в несколько лет хоть на минутку заскочит в зал суда и скажет своё слово. Минерва с поста директора Хогвартса никуда не спешит уходить. Среди студентов у неё и без того всегда был должный порядок, теперь она смогла достигнуть того же уровня и среди молодого преподавательского состава. Кажется, что этой великой женщине всякая задача будет по плечу. На то она и директор Хогвартса. Лучшего человека на эту должность ещё поискать надо. Дни неторопливо шли своим чередом, сменялись неделями, а они месяцами. Если осенью прошлого года Гермиону порой и мучили сомнения о том, как будет протекать бытовая жизнь с Северусом без балласта в виде судебного разбирательства за спиной и наступающих на пятки тайн, то почти год спустя они совершенно перестали её донимать. Они не были идеальной, совершённой парой. Они не были красивой картинкой в ситкоме с закадровым смехом. Они были обычной парой со своими взлётами и падениями. Они и ругались порой, и спорили чуть ли не каждый божий день, и не разговаривали друг с другом, ночуя в разных комнатах дома, но… Они мирились. Они не могли всю ночь дуться друг на друга, находясь в разных постелях. Для них обоих было совершённой нормой после ссоры встретиться в коридоре ночью, потому что побуждала их к скорейшему перемирию искренняя любовь друг к другу. Они по-прежнему учились понимать друг друга, принимать неприятные стороны характера или бытовые привычки. Каждый новый день они готовы были к этому обучению, к этой работе, платой за которую было взаимопонимание и очередное открытие новых граней личности друг друга. Северус был сложный, а Гермиона была несносная, но именно это и тянуло их друг к другу безмерно. Северус Снейп любил Гермиону Грейнджер с каждым днём всё сильнее. Боже, как же он любил. Никого и никогда так сильно, как её. И он лучше будет спорить, ругаться и мириться с ней, чем выберет жизнь уединённую и обособленную, сокрытую от глаз других за стеной глухого одиночества. Северус Снейп выбрал свою жизнь, он знает её неповторимый вкус и может подробно рассказать по пунктам, в чем её смысл. Однако делать он этого не станет. Не из таких он людей. Северус правда старался с каждым новым днём всё больше открываться миру, своей возлюбленной и друзьям, но в сдержанности ему всё равно было не занимать. Однако и в его жизни наконец наступил день, когда он впервые поддался новым эмоциям в кругу близких. Двадцать первого ноября две тысячи третьего года их маленькая банда приняла в свои ряды нового члена. У Тартара и Натали родилась дочка. Чудесная девочка с пронзительными зелёными глазами, как у отца, и вьющимися каштановыми волосами. На маму малышка совсем была не похожа. Когда Джон впервые вошёл в палату и увидел дочку, он упал на колени возле постели Натали. И разрыдался. Пока в приёмной толпились друзья и родные, дожидаясь возможности познакомиться с девчушкой, в палате молодые родители поверить не могли в то, что получили от судьбы подарок столь небывалой ценности. Когда разрешение войти было получено, Северус с Гермионой, Фернандо с Даяной, Дью с Липом и миссис Денвер, вооружившись воздушными шарами и букетами, взволнованно открыли дверь, заглядывая внутрь. Тартар стоял возле постели Натали, а в его огромных мускулистых руках утопал крохотный комочек в розовом одеяле, без конца ворочаясь во сне. Молодой отец покачивался на месте, в его глазах стояли слёзы. Он улыбнулся родным людям так ярко и искренне, что сжалось от переполняющей любви сердце. Гермиона подошла чуть ближе и, взглянув на девочку, вздрогнула, прикрыв пальцами губы. Фернандо, который тут же это заметил, нахмурился и тоже решил посмотреть на малышку. Его реакция была совершенно такой же. Дью видел всё издалека, он смотрел на племянницу с той самой секунды, как зашёл в палату. Тартар увидел их взгляд и только кивнул, не в силах сдерживать слёз. — Крёстным будешь? — старается взять себя в руки Джон, глядя на Северуса. Он для него всегда теперь является опорой, в любом вопросе жизни. Северус сглотнул и часто заморгал. Новые чувства пронзили всё его существо насквозь, когда он увидел дочку на руках друга. И осознал, на кого она похожа. — Почту за честь, — негромко отвечает он. Голосовых связок на большее не хватает. Гермиона утирает слёзы, продолжая улыбаться. — Крёстный Отец, — посмеивается она. — Коппола аплодирует стоя. — А ты крёстной будешь, Васаби, — тут же добавляет Джон. Гермиона снова смахивает с щёк слёзы. — Это был не вопрос? — уточняет она. — Не вопрос. — Тогда хорошо, — шепчет Гермиона. — Я буду счастлива стать её крёстной мамой. Никто не может подобрать слов, каждый не до конца верит в то, что видит. Сусанна совершенно лишается дара речи. Она стоит на месте, дышит редко и поверхностно, опустив руку на грудную клетку. По щекам пожилой женщины бегут слёзы. Гермиона заводит за уши волосы и чувствует ладонь Северуса на своём плече. Без слов он выражает своё участие, свою поддержку. Он понимает, что именно Гермиона сейчас чувствует. И что чувствует Джон, Фернандо, Дью и Сусанна. — Тартар, — негромко зовёт его Гермиона. Джон не может отвести взгляда от дочери, имя которой он выбирает вместе с Натали в первую же минуту, как видит её лицо. — М? — Мы ведь все здесь уже знаем, как её зовут, верно?.. Джон и Натали переглядываются. Лицо Тартара озаряет улыбка. Он кивает, не обращая внимания на вновь застилающие глаза слёзы. А затем делает несколько шагов в сторону своей матушки и мягко кивает ей, ободряюще улыбаясь. Сусанна протягивает вперёд дрожащую руку, и девчушка тут же обхватывает её указательный палец, крепко-крепко сжимая. Малышка поднимает веки и смотрит на Сусанну своими большими зелёными глазами так осознанно, словно знает эту женщину много-много лет. Девчушку эту большинство присутствующих знают не меньше, потому что время наконец пришло. И Мартлет Денвер вернулась домой. А небо над Лондоном сегодня синее. Бесконечно синее небо.