Обидно быть вторым

Огонь раскидывает свои объятия, прячась за человеческий лик. Мужчина сидит к девушке спиной, отчего невозможно разглядеть его лицо, однако это шаловливое каре Ирина узнает из тысячи похожих. Николай Васильевич медленно, точно мазохист, опускает исписанные листы бумаги в пламя, наблюдая, как стихия, когда-то не покорная человеку, съедает заживо отрывки поэмы. Страницы моментально темнеют, в секунды становясь не светлей угля, пока строчки не исчезают окончательно. От камина наверняка исходит жар, но писатель и не думает отстраняться. Рядом - нетронутая стопка макулатуры. Дел ещё много. Ирина Александровна не выдерживает столь тяжкой тишины, прерываемой, разве что, тресками пламени. - Зря Вы так. Потомки б почитали. Гоголь вздрагивает, оборачиваясь на незнакомый голос. Из рук соскочил очередной лист, поспешивший сгореть весь и сразу. Мужские глаза сверкнули в помещении, точно было в них нечто бесовское. Нечто, чего стоит бояться. Но чем-чем, а Сатаной девушку напугать было сложно. Нельзя испугать тем, в кого ты не веришь. - Кто ты? Искры отражались в её глазах, придавая карему оттенку красные всплески, будто очи имели вкус не иначе, как дорогого коньяка. - А Вы как думаете? Лебедева прикусила нижнюю губу, пытаясь не показывать явного веселья. Пожалуй, слишком уж старалась: из смятой плоти упала капля крови. Николай Васильевич приковал взгляд своих помутнённых глаз на собеседнице. Казалось, он лишь малость удивлён. - Я думал, что ты придёшь позже. - Пути Господни неисповедимы, - всё-таки смешок сорвался с полураненых губ. - Знаю, тебе это кажется забавным. - Гоголь устало разместился в кресле у камина, с сожалением водя кочергой по золе. Металл стремительно нагревался. - Для тебя это лишь игра. Очередная сделка. Ирина сжала кулаки, лишь бы занять хоть чем-то руки и не выдать их дрожания. - Я так и не закончил этот чёртов том. "Иначе этот том и не назовёшь" - укол совести пришёлся в мозг. Человек и так в отчаянии, зачем этот спектакль? Девушка подступилась ближе, с сожалением глядя на мужчину. И почему творческие натуры так радикальны? Писатель горько фыркает, напрягая веки. Не расплакаться. Не перед ней уж точно. - Вот уж действительно бес попутал. "