тихие осколки

У него на плечах мамин платок, повязанный тугим узлом на шее. Разноцветные узоры со временем потеряли жизнерадостность и слились в грязный цвет. Когда всё это началось, была зима… Холод, что украшал узорами окна, проник в душу. Остался там и стал защищать. Печаль и отчаяние замерло в горле и затруднило дыхание. Влажный воздух пропитался страхом и нёс его сквозь вспышки света и огни. Будущая масленица была исключена из жизни. Праздники и весёлые посиделки были ошибкой на полотне повествования. Улыбки выделялись на этом сером фоне. Их было мало. Также мало, как и причин для неё. Но меньше всего было решений… Мамин платок был повязан, когда громким криком она покидала этот мир. Когда её тело содрогалось под несправедливостью мира. Было холодно, но её глаза горели гневом. Эти чувства передались судьбой сыну. Он шёл. Его толкала месть. Он не плакал. Он не царапал стены в квартире. Он не кричал на прохожих. Он не думал об остальных. Он не хотел такого сюжета в театре его жизни. Он хотел лишь прожить жизнь и принять покой. Но получил беспокойные ночи и отсутствие сценария в жизни. Каждый новый день забирал предыдущий и заставлял всех жалеть о том, что он прожит зря. Прошёл не один месяц… Сломанные судьбы и опустошённые души существовали на опережение: кто быстрее покинет другого. Вкладывать куда-либо душу было опасно. Полагаться на судьбу было наивно. И так день за днём они бегали друг за другом, заставляя всех верить и ждать. Его мама лежит на том же месте, что и пару дней назад. Там же она лежала и месяц назад. На её лице страх. Кривые морщины застыли, будто нарисованные. Глаза не закрыты, но затуманены. Ранее розовые и пухлые, губы стали тонкими и синими. Холода сковали её красоту. Красоту, что украшала мир её ребёнка. Ребёнка, что возненавидел этот свет, что ведёт его к пробуждению каждый день. Возненавидел жизнь, которая исключила из себя счастье в ожидании будущего. Возненавидел всех, кто был жив, когда она нет… У него на плечах мамин платок. Он перестал греть душу. У него на плечах мамины надежды. Но он их не оправдает. Он идёт сквозь личные противоречия. Он устал. Больше не будет его касаться тревога во сне. Больше страх не будет толкать на необдуманности. Больше не придётся думать и соображать как животное, забитое в угол. Его ждёт смирение в конце. Его там мама не ждёт. Она боится встретиться так…