Йогурт

Тоору похудел. Эта мысль металась в голове Иваидзуми уже несколько дней. Оикава никогда не пропускал приёмы пищи, а тренировался даже больше нужного, потому заметить то, что его лицо осунулось, а запястье теперь можно было обхватить двумя пальцами ещё и с запасом, стало очевидным слишком быстро. Сначала Хадзиме не придал этому значение. Подумаешь, с кем не бывало? Но, когда Тоору отказался снимать футболку во время секса, пока Иваидзуми поглаживал его выступившие рёбра через тонкую ткань, игнорировать это стало невозможным. Он всегда раздевался первым и другой раз заставлял это делать вечно мерзнувшего Хадзиме, но уже в течение двух недель предпочитал не снимать хотя бы верхнюю часть одежды, чтобы тот не заметил изменений. Ясно было одно: он пытался это скрыть и не подавал виду уже довольно давно. Но спрятать такое он мог от кого угодно, только не от Хадзиме, который знал каждую клеточку его тела как свою собственную. Он не ожидал, что та пятница будет хотя бы немного отличаться от остальных. Школа, тренировка, поздний ужин и ночёвка Оикавы у него дома, как и всегда… Но нет. — Приятного аппетита, — сказал Иваидзуми и приступил к трапезе. Ужин был простым и состоял всего лишь из карри с рисом, приготовленного матерью Хадзиме специально к приходу Тоору. Сама она сразу после готовки по-быстрому собралась и убежала на встречу с подругой, решив не мешать мальчикам проводить время вместе. Пока Иваидзуми уплетал острое карри, тем временем краем уха слушая выпуск новостей по телевизору, Оикава, опустив голову, гипнотизировал пиалу с рисом и ни разу не притронулся к приборам. — Ты не хочешь есть? — спросил Хадзиме и уставился на измождённого Тоору. Он переоделся в сменную одежду, но решил принять ванну позже, потому его волосы до сих пор были влажными из-за пота. На сегодняшней тренировке он снова был не похож на себя: пасы стали низкими, а прыгать так же высоко, как и всегда, больше не получалось. Если раньше мяч с его подачи мог улететь в аут, то в последнее время он всё чаще ударялся о сетку. Это замечали все, но, видя его состояние, предпочитали молча продолжать играть, подстраиваясь под ослабшие пасы и отыгрывая очки любым другим способом, кроме его подач. Он не поднял глаз и взял палочки в руку. Медленно, но он начал есть под пристальным взглядом Иваидзуми. Но еда надолго не задержалась внутри: уже через несколько минут Тоору стало плохо, и он, прикрывая рот рукой, побежал в туалет. Хадзиме пошёл за ним, сильно нервничая. Оикава стоял на коленях перед унитазом, его сильно и почти беспрерывно тошнило. Иваидзуми присел рядом с ним, обнимая. Его сердце колотилось как бешеное. — Зачем ты сделал это с собой? — сказал он шёпотом, сдерживая слёзы. Он обнял Тоору, сжимая его футболку. — Почему не рассказал мне? Когда в желудке ничего не осталось, Оикава отодвинулся от унитаза. Он оторвал туалетную бумагу и вытер ею рот, подбородок и шею. Затем взял ещё и почистил одежду. В последний раз он намотал бумагу на руку, чтобы вытереть выступившие на глазах слезы. Он плакал навзрыд, долго и громко, но Хадзиме сидел рядом, поглаживая его по напряжённой спине, целуя вздрагивающие плечи. В голове Оикавы метались разные мысли. Когда он узнал? Как понял? Если знает он, поняла ли мама? Но ни одна не была сказана. — Прости, прости, прости… — говорил Тоору, всхлипывая. Он не мог понять, перед кем сейчас извиняется — перед Ивой-чаном за то, что скрывал и не делился с ним, самым важным человеком в своей жизни, что стал отказываться от еды, или перед собой за то, что довёл своё тело до такого состояния. — Всё хорошо. — Хадзиме поцеловал его в лоб и помог подняться. — Идём в комнату. Дойти до спальни — дело пяти секунд, но для Оикавы, которого под мышку поддерживал Иваидзуми, оно заняло много больше. Он будто истратил все силы, но старался не упасть и шёл на ватных ногах, держась за стену, чтобы не стать ещё большей обузой для Ивы-чана. Всё это время себе под нос он шептал слова извинений, пока щёки оставались мокрыми. Только сев на кровать, он смог успокоиться, но всё равно тяжело вздыхал и утирал редкие слёзы. — Когда это началось? — спросил Иваидзуми, присев перед ним. Он коснулся его губ влажным полотенцем, чтобы убрать остатки рвоты, после чего протянул стакан воды, позволяя избавиться от кислого привкуса во рту. — Ива-чан… — Тоору посмотрел на него молящими глазами, в которых читалось одно единственное «Не надо». — Я должен знать, Оикава. Расскажи мне. — Хадзиме придвинулся ближе и сел боком, чтобы не смотреть на и так измученного парня прямо и этим мучить его сильней. Тоору прижался к нему и положил голову на плечо. Ему сразу стало легче и спокойней, но сердце не переставало биться слишком быстро. — Я… — начал Оикава, но голос предательски дрожал, как и он сам. Говорить сложно, больно, но Хадзиме прижимал его к себе и целовал в висок, отчего становилось немного легче. — Мне сказали, что я набрал несколько килограммов в последнее время. Я никогда не задумывался над этим, потому что легко возвращался в тот же вес. Но после того случая стал замечать, что пресс стал менее заметным и бёдра стали мягче, чем обычно. Я старался больше заниматься, чтобы набрать мышечную массу, но не видел результата… — Кто сказал тебе об этом? И как давно? — спросил Иваидзуми и положил голову Тоору себе на колени. Он ворошил его волосы пальцами, продолжив внимательно слушать. — Около полутора месяца назад упомянул тренер, но после него стали замечать и парни из команды. — Оикава прижал к себе руку Хадзиме и поцеловал его пальцы. — Я и не думал, что начну пропускать приёмы пищи. Сначала казалось, что, если не поужинаю пару раз, ничего не изменится. Но потом я стал отказываться и от обеда, при этом продолжал тренироваться со всеми. Когда через две недели стал виден результат и мышцы вернулись в норму, остановиться стало невозможным. К тому моменту я едва мог позавтракать тостом с джемом, а остальная еда или не лезла в рот, или выходила наружу, если мне всё-таки удавалось немного поесть. И сегодня тоже… Я не хотел, чтобы ты увидел это. Прости меня, Ива-чан. — Тоору всхлипнул от бессилия. — Тебе нужно извиняться не передо мной. А перед собой. Зачем ты слушал их? Зачем довёл себя до такого состояния? Ты планировал и дальше скрывать это от меня, если бы я не увидел тебя, обнимающегося с унитазом, сегодня? — Хадзиме говорил тихо и размеренно. Он не кричал, хотя и очень хотелось. Но, видя состояние Оикавы и чувствуя всю его боль, он сдерживался и мог только морально помочь ему в этой ситуации, потому не разрешал себе как обычно злиться на него за дурацкие проступки. — Я… — Тоору тяжело вздохнул. — Я хотел рассказать тебе ещё тогда, когда только заметил набранные килограммы, но подумал, что это неважно, ведь ты продолжал обнимать меня, как и прежде. Поэтому я понадеялся, что справлюсь сам, и тогда мы вместе посмеёмся над этой ситуацией. Но, как видишь, смеяться не над чем. Он вымученно улыбнулся и снова сел перед Хадзиме. — Ива-чан, мне нужна помощь, — сказал он дрожащими губами. — Пока не поздно, пока я не стал думать, что так худеть нормально… Иваидзуми прижал его к себе. Одной рукой он вцепился в его волосы, укладывая голову на своё плечо, другой схватился за промокшую от пота футболку. Теперь плакал не только Оикава. Хадзиме уткнулся ему в шею и стал тихо всхлипывать. — Ну же, Ива-чан, в нашем дуэте только я могу быть плаксой. — Тоору похлопал его по спине, пока из его глаз также текли слёзы. — Ты же моя опора, ты не можешь… — Ты такой дурак, Оикава, — на выдохе сказал он. — Я плачу, потому что тебе больно. Я не могу сидеть и просто смотреть, как ты изводишь себя. Один и молча. Я же люблю тебя и хочу разделять с тобой даже самые ужасные моменты. Ты не представляешь, какие мысли роились в моей голове, когда ты перестал есть со мной в школе, когда стал отказываться от свиданий и близости. Думаешь, я не видел? Я видел всё, но хотел, чтобы ты сам признался. Не хотел узнавать, когда тебе стало совсем плохо. — Прости меня, — только и смог проговорить Оикава. — Ты не виноват. Давай расскажем твоей маме и вместе с ней обратимся к специалисту? Он сможет помочь лучше меня. Обещаю. Тоору долго молчал, обдумывая. Он не хотел, чтобы мама знала о его проблемах, он привык всё решать сам. Но понимал, что самому ему не справиться, рано или поздно всё повторится, и может стать намного хуже. И тогда Ива-чан поведёт его к психиатру сам, не спрашивая и не предлагая. — Хорошо, — сказал он и вымученно улыбнулся впервые за несколько дней. Пусть и такую тяжёлую, но искреннюю улыбку Хадзиме любил в нём всегда. Он поцеловал его, этим ещё раз обещая, что всё изменится к лучшему.

***

— Йогурт ешь, говорю. Хадзиме был раздражён. Оикава наотрез отказывался есть то, что прописал врач. Его снова потянуло на мучное и сладости, которые ему запретили как минимум на несколько недель. — Ива-чан, он кислый и совсем не сладкий! — Тоору убрал от себя упаковку йогурта и положил ложку перед Иваидзуми. — Я готов вечно питаться супами и кашами, но только не этим йогуртом. — Тебе нужно восстановить желудок и кишечник. На одних кашах далеко не уедешь. Поэтому быстро съел хотя бы треть. — Хадзиме черпнул полную ложку йогурта и протянул её Тоору. Тот сначала скривился и отпрянул, но видя недовольное лицо Ивы-чана, всё-таки съел злосчастный йогурт. — Какая же кислятина, — сказал он с перекосившим лицом. — Если бы ты попробовал, никогда бы не заставил меня. Иваидзуми тяжело вздохнул, восхищаясь гениальной логикой Оикавы. Не став долго думать, он также проглотил йогурт и остался сидеть с тем же разочарованным лицом, что и прежде. Тоору никак не мог понять, что он заставлял его сидеть на этой ужасной диете не из собственной прихоти. Это нужно было для его блага. И для спокойствия Иваизуми. — Не так уж и ужасно, — соврал Хадзиме и протянул ему ещё одну ложку с йогуртом. — Ешь. — Не заставляй меня, Ива-чан. Лучше предложи награду, — сказал Тоору и кинул на него флиртующий взгляд, после чего встал со стула, и, обойдя стол, уселся на колени Иваидзуми, и обхватил его шею руками. Он запустил пальцы в жёсткие волосы и немного поёрзал, чтобы сесть поудобней. Хадзиме вздохнул. — Никогда не пойму, как ты можешь так быстро менять настрой. — Он улыбнулся и притянул его к себе. — Но йогурт надо доесть. Тебе меня не провести, Дурокава. — Вот всегда ты такой… — Какой? Ответственный? — Иваидзуми усмехнулся и коснулся губ Тоору ложкой с йогуртом. — Давай же. — Видя, что тот снова наморщил лоб только из своей вредности, он добавил: — После этого я тебя поцелую. — Точно? — Оикава придвинулся ближе, но коснуться носом носа Ивы-чана ему мешала дурацкая ложка. — Ешь уже. — Хадзиме взял его за челюсть и надавил по бокам, чтобы приоткрыть рот. Оикава начал протестовать, но не успел ничего сделать: через секунду йогурт уже растекался по языку. Пришлось проглотить невкусную субстанцию. Но сказать хоть что-то ему не позволили губы Иваидзуми на его губах. Довольно промычав, он закрыл глаза и взял лицо Хадзиме в руки. Тот же положил ладони на его бёдра и стал двигаться выше, под кофту, за что Тоору прикусил его губу. — Нельзя? — Иваидзуми убрал руки и позволил ему сделать так, как надо. — Тебе можно всё. Я просто не ожидал, что ты начнёшь распускать руки после одного поцелуя. — Он снял футболку и положил её на плечо Хадзиме. — Пойдём в спальню, пока мама внезапно не вернулась домой. Без лишних слов Иваидзуми помог ему обхватить себя ногами и поднялся, держа Тоору за зад, пока тот цеплялся за его шею, в это же время целуя её и оставляя небольшие засосы на плечах. — Раньше ты едва мог поднять меня, — сказал Оикава и прикусил его за ухо. — Раньше ты весил на двенадцать килограммов больше. — Хадзиме шлёпнул его по заду в ответ на укушенную мочку. Тоору вскрикнул от неожиданности, но продолжил прикусывать всё, что попадало в его поле зрения, раззадоривая Иву-чана как можно больше. Только оказавшись на кровати, Оикава снял домашние шорты, оказавшись в одних трусах. — Ты когда-нибудь позволишь мне раздеть тебя первым? — Иваидзуми навис над ним и поцеловал, протолкнул язык в его рот. Тоору тянулся к нему всем телом, при этом пытаясь снять футболку и с него. — Ты точно хочешь? — спросил Хадзиме, огладив его выступавшие рёбра. Было тяжело смотреть на его так сильно изменившееся за каких-то полтора месяца тело. Но психиатр и диетолог смогли помочь и направить на верный путь, и за последующие три недели он смог набрать три килограмма, приблизив себя к выздоровлению ещё на несколько шагов. Иваидзуми был рад видеть, как с каждым днём немного, но увеличивается цифра на весах, как счастливо улыбается Тоору, тоже наблюдая эти изменения. Потому он продолжал кормить его неимоверно отвратительным кислым йогуртом и безвкусными кашами, лишь бы как можно чаще видеть эту улыбку. И сейчас, лёжа под ним, Тоору улыбался, как улыбался только ему — искренне и беззаботно, оплетая руками его шею. — Мы не делали этого вечность. Я устал справляться с этим в одиночку. — Он показал на вставший в трусах член. — Ты не представляешь, как давно я хотел хорошенько трахнуться. Но ты запрещал даже думать об этом, пока вес не начнёт расти. — Я хотел, чтобы тебе стало лучше. Не мог же я завалить тебя, пока тебе было плохо? — Но теперь будешь отдуваться за всё это время. — Оикава ехидно улыбнулся и, поцеловав Хадзиме, направил его голову к своему паху. — Начинай. — Как же я скучал по такому тебе, — признался Иваидзуми и поцеловал член Тоору через ткань трусов. Оикава громко выдохнул, когда Хадзиме провёл языком по всей передней поверхности белья вверх, остановившись только у пупка, после чего стал возвращаться тем же путём, но теперь прикусил резинку трусов и без помощи рук приспустил их, обнажая вставший член. Он был немного мокрым из-за смазки, обильно сочившейся из головки. Иваидзуми замер в паре сантиметров от органа, уставившись на Тоору. Он лежал в предвкушении, прикусив нижнюю губу. Хадзиме взял головку в рот, и Тоору почти завыл от наслаждения. Он потянул руки к ритмично двигающейся голове Иваидзуми, но тот не позволил дотронуться, уже зная, что последует после этого. Он продолжил обсасывать головку, постепенно наращивая темп и заглатывая всё большую длину. Когда через пару минут упорной работы он смог вобрать член в рот почти полностью, он не стал вынимать его сразу, а стал сжимать и разжимать горло, отчего Тоору застонал громче прежнего. Не в силах больше терпеть, он снова потянулся к голове Хадзиме и вновь был остановлен. — Ива-чан, ну пожалуйста! — моляще воскликнул Оикава и даже приподнялся, чтобы точно смотреть ему в глаза. — Позволь мне… — Тогда ты вылижешь мне задницу. — Иваидзуми отвёл взгляд. Он понимал, что в получении удовольствия нет ничего постыдного, но пока всё ещё не мог принять то, что наибольшее удовлетворение получает именно от римминга. И пусть Оикава никогда не смел отказать ему в этом, просить всё равно было немного стыдно. — Я бы сделал это в любом случае, — сказал Тоору и улыбнулся. — Теперь мне можно?.. Иваидзуми кивнул и приготовился, обхватив член губами. Сколько бы он ни делал этого, никогда не мог привыкнуть, потому сразу был готов, что через несколько минут станет до ужаса грязным. Оикава положил одну руку на его затылок, другой схватил его за волосы и стал быстро и грубо насаживать его на свой член. На глазах Хадзиме почти сразу же выступили слёзы, но благодаря месяцам практики рвотный рефлекс не давал о себе знать. Из горла выходили неприятные звуки и перемешивались с ритмичным хлюпаньем. С каждой секундой Тоору ускорялся, а движения становились более короткими, но не менее грубыми. Он продолжал долбить горло Иваидзуми, пока не подошёл оргазм. Он немного замедлился. Его ноги задрожали, а из члена прямо в Хадзиме выплеснулась густая сперма. Пусть вбирать член до упора он научился, но проглатывать сперму не научится, пожалуй, никогда. Потому Иваидзуми, выпустив орган изо рта, закашлялся и сплюнул сперму, перемешанную со слюной, себе в ладони. Выглядел он не очень, впрочем, как и всегда после глубокого минета. Все щёки были в слезах, губы подбородок и шея в слюне, которая сейчас была и на бёдрах Тоору, и вдобавок руки и вся полость рта измазаны неприятной спермой. — Доволен? — спросил Хадзиме и поднялся, чтобы вытереть лицо и руки салфетками. — Ты всегда так хорошо это делаешь, Ива-чан. — Оикава довольно растянулся по простыне. Пока он нежился после оргазма, Иваидзуми протёр его от спермы и слюны, которые растеклись по паху и бёдрам и стали капать на постельное бельё. Закончив, он навис над Тоору и потянулся за поцелуем. — Хочешь поцелуйчик? — игриво спросил Оикава и улыбнулся. Он обвил руками его шею и запустил пальцы в волосы. — Меньше разговоров, Дурокава, — раздражённо кинул Хадзиме и накрыл его рот своим. Протолкнул язык через его губы и облизал дёсны, затем сплёл языки вместе, перемешивая слюну. Тоору довольно мычал под ним, хватаясь за его волосы и лицо. А Иваидзуми не знал, куда деть руки: они блуждали по его телу, оглаживали впалые щёки, шею, касались вставших сосков, отчего Тоору начинал извиваться и сминать простыни. Оикава отстранился первый. Стало неимоверно жарко от одного только поцелуя. Щёки обоих горели огнём, дыхание сбивалось, но они продолжали смотреть точно в глаза друг другу. Не отрывая взгляда, Тоору тронул член Хадзиме через шорты. Тот тихо выдохнул. Тоору продолжил и запустил руку в бельё. Иваидзуми вздрогнул и лёг на него, потеряв всю силу в руках, пока он дразняще медленно дрочил его член. — Мне тяжело, Ива-чан. Слезь с меня, — сказал Оикава, и Хадзиме перевернулся на бок, теперь лёжа спиной к нему. Тоору снял с него шорты вместе с трусами, не меняя его положение, и устроился рядом. Он провёл пальцами вдоль его позвоночника, вызвав волну мурашек. Рука легла на ягодицы, и Иваидзуми заметно занервничал. — Ты боишься? — спросил Оикава и поцеловал его лопатки. — Я могу остановиться. — Не боюсь. У меня тоже не было секса очень давно. Просто немного стыдно, — признался он, и Тоору заметил, что его уши порозовели. — Ты же со мной, Ива-чан. Тебе нечего стыдиться. Если не хочешь, я не буду этого делать. — Оикава положил руки на его загорелое плечо и утешающе погладил его. — Нет. Продолжай, — уже уверенней сказал Хадзиме и вернул его руки на прежнее место. Но теперь он потянулся в прикроватную тумбочку, достал оттуда смазку и протянул ему. — Я готов. Но Тоору не спешил наносить смазку. Вместо этого он перевернул Иваидзуми на живот и приподнял его зад, придерживая при этом за бёдра. Раздвинул ягодицы и коснулся языком ануса. Хадзиме застонал. Он уткнулся в подушку, стараясь заглушить стоны, но ощущения сзади не позволяли сделать это в полной мере. Почти сразу он взялся за свой член, но Оикава нежно убрал его руку своей, не отрываясь от промежности, и стал сам, в излюбленной манере, медленно двигать ей по органу, доставляя ему болезненное удовольствие. Хадзиме никогда не кончал так быстро, но, когда Тоору проник языком глубже и добавил палец, массируя им вход, он не смог сдержать оргазм и почти закричал в подушку. Он кончил ему в ладонь и сразу же опустил зад на кровать. Грудная клетка тяжело вздымалась с каждым вдохом. Оикава лёг рядом. — Тебе понравилось? — спросил он и улыбнулся. Хадзиме отвернул голову и спрятал лицо в подушке. — Не задавай такой глупый вопрос, — пробубнил и одним глазом глянул на светившегося счастьем Тоору. — Я рад, — довольно сказал он и поцеловал его вспотевшую макушку. Он намеревался поцеловать его хотя бы в щёку, не говоря уже о губах, но Хадзиме слишком хорошо скрыл лицо. — Так… ты хочешь продолжить? — Лучше ты мне скажи. Сил в тебе точно не сильно много после одного только йогурта. И то ты его не доел. — Это правда. Я выдохся ещё после минета. — И почему не остановился? Врач же говорил: никаких лишних нагрузок на тело. — Хадзиме поднялся и сразу стал серьёзным. Когда дело касалось Тоору, он вместо него готов был следовать всем рекомендациям, лишь бы тот пришёл в норму. Потому то, что он продолжил, несмотря на усталость, сильно его взбесило. — Но ты же не кончил, Ива-чан. Не мог же я оставить тебя неудовлетворённым. — Для Оикавы это было чем-то очевидным. Но Иваидзуми настолько зациклился на его состоянии, что напрочь забыл о себе. Потому он впал в ступор и неосознанно нахмурил брови, пытаясь осознать то, что сейчас услышал. — Да, ты прав. Наверное… — наконец выдал он. Своим «наверное» он рассмешил Оикаву, и теперь тот смеялся во весь голос. Хадзиме улыбнулся. Как же он был счастлив, что Тоору улыбается, что беззаботно смеётся с какой-то глупой оговорки. Что он открылся ему и помог помочь себе в такой трудной ситуации. — Ива-чан, ты слишком сильно улыбаешься. — Оикава приблизился и поцеловал его в уголок губ, пытаясь убрать чрезмерно широкую улыбку с его лица. — Так-то лучше. — Дурокава… — пробубнил он и сделал то же самое. Но Тоору заулыбался только шире и ярче, ослепив его. Вдруг Хадзиме опомнился и быстро перевёл взгляд на настенные часы. — Время перекуса. — Только не говори мне, что… — Да, и сейчас тоже йогурт. — Не-е-ет, Ива-чан, только не опять! — Тоору собрался спрыгнуть с кровати, чтобы поскорее удрать из комнаты, но Хадзиме остановил его и прижал к себе. — Понимаю, как ты не хочешь его. Это и вправду та ещё дрянь. — А я говорил! ГОВОРИЛ!..