Темные воды

      Глядя вслед быстро удаляющемуся силуэту, Цзян Чэн восхищенно присвистнул. Не вынеся его общества, очередная несостоявшаяся невеста так бодро рванула с места, что ее меч рассек воздух с оглушительным свистом и во все стороны полетели ошметки тумана, накрывшего Юньмэн накануне веером. Но все же жаль, что это случилось так быстро. Он ведь даже размяться не успел! Девушки в последние годы пошли какие-то слишком нежные. Или это сам Цзян Чэн настолько отточил свое мастерство?       Еще какое-то время понаслаждавшись результатом, он вздохнул и приготовился к неизбежным последствиям. Их он изучил за последние годы до мельчайшей детали. Тетушка начнет его отчитывать и, возможно, даже лупцевать веером. Редкая выжившая дальняя родня – печально вздыхать. Адепты – делать ставки на то, кому из учеников Главы в итоге достанется Пристань Лотоса. Давно пора вернуться к старым правилам и забыть эти штучки с прямым наследованием, придуманные, стыдно сказать, Вэнями!       Так приятно, что хоть что-то в жизни остается неизменным год за годом.       Но на этот раз в привычный сценарий вклинилось что-то новое.       Возвращаясь от гостевых павильонов и потирая плечо, куда пришелся особо меткий тетушкин удар, от которого он не успел непочтительно увернуться, Цзян Чэн наткнулся на дедушку Цзяна. На самом деле дедушка был уже прапрадедушкой, и было ему далеко за сотню. Он уже давно отошел от дел и проживал где-то в окрестных лесах, медитируя и собирая редкие травы, потому и не попал под вэньские мечи. Никто и не подозревал, что дедушка все еще жив, пока тот вдруг не решил вернуться в Пристань Лотоса. Здесь он тоже большую часть времени проводил в медитации, но изредка выходил осенить молодежь наставлениями. Иногда это и вправду были бесценные знания, но чаще – что-то бессвязное и не слишком понятное.       Цзян Чэн почтительно поклонился. Дедушка кивнул в ответ, задумчиво поглаживая бороду, а потом поманил его в свой павильон. Цзян Чэн не посмел отказаться.       – Что барышням голову морочишь? – поинтересовался дедушка Цзян, усадив гостя за стол. Цзян Чэн едва сдержался, чтобы не фыркнуть и не ответить что-то едкое. – Последним трем ты действительно нравился. А как с ними обошелся?       – А они мне не понравились, – ответил он решительно. Дедушка окинул его прищуренным взглядом:       – А сразу сказать, что к чему, – язык отвалится?       Цзян Чэн насупился:       – Пусть тогда и они говорят сразу, зачем явились, а не разыгрывают случайную встречу или влюбленность с первого взгляда.       Дедушка покачал головой и заметил куда-то в пространство:       – Дурная вы, молодежь.       – Они мне не нравятся, – повторил Цзян Чэн, поражаясь, что в голос закрались виноватые нотки. Дедушка скорчил скептическую мину:       – А кто тебе нравится?       – Пока никто, – Цзян Чэн пожал плечами. Кажется, в глазах достопочтенного старшего родственника он упал ниже некуда.       – А ты хоть знаешь, кто тебе может понравиться?       Он открыл было рот, но дедушка раздраженно замахал веером, подняв тучу травяной пыли, покрывавшей стол. Цзян Чэн несколько раз оглушительно чихнул.       – Вот не надо только про тот твой список. Опозорился с ним на всю Поднебесную!       – Да ничего в нем сверхъестественного нет, – рискнул перечить Цзян Чэн и едва успел убраться руку со стола, как на то самое место шлепнулся сложенный веер.       – Только почему-то всех, кто под него попадает, ты тоже изводишь своими выходками. Шестилетка и то поумнее будет.       – Мне никто не нравится, – как заведенный повторил Цзян Чэн, продолжая упрямо цепляться за эту мысль. Дедушка обреченно вздохнул и махнул рукавом:       – Эх, будь я лет на пятьдесят помоложе, уже сам бы наследников завел, взрастил и прогнал тебя взашей.       Цзян Чэн снова едва сдержался от проявлений напрашивающихся эмоций, и вместо этого почтительно потупился.       – О клане ты думал?       – Думаю постоянно. Не помогает.       – Каша утренняя у тебя в голове. Груз на душе от родительского брака. И чушь всякая юношеская до сих пор, – сварливо припечатал дедушка. Цзян Чэн потупился еще сильнее и наделся, что тот примет склоненную голову за искреннее раскаяние, а не попытку скрыть кислую мину.       – Знаю я, что тебе ум прояснит, – вдруг задумчиво сказал дедушка. – Древняя то техника. Очень древняя. Ее давно перестали применять, но тут тяжелый случай, видят Небеса, – он поднялся, отряхнув накидку, и принялся рыться в многочисленных шкатулках на стеллажах.       Цзян Чэн с удивлением смотрел ему в спину. Секретные клановые техники? А вот это уже интересней!       – Вот, – дедушка Цзян вернулся к столу и выложил на него мешочек, остро пахнущий травами, и пожелтевший лист бумаги с нанесенным на него незнакомым знаком. Казалось, бумага от времени стала настолько тонкой и хрупкой, что тронь ее – и рассыплется пылью, смешавшись с той, что покрывала все в комнате. – Сбор в курительницу перед сном добавь, а знак на грудь нанеси.       – И что будет? – осторожно поинтересовался Цзян Чэн. Дедушка встал и начал обходить его, бормоча что-то под нос и складывая пальцы в печати.       – Может и ничего. Времени прошло много. А может, что и будет. Откуда мне знать, я сам не пробовал. Вдруг подскажет тебе предок что-то, – теперь он принялся помахивать у него над головой метелкой из конского волоса. Цзян Чэн опасливо ежился, пока не получил тычок между лопаток и не выпрямился.       – Предок? Цзян Чи?       – Нет, другой. Иди давай. И делай, что я тебе сказал. Сил нет смотреть на это безобразие, – дедушка взмахнул метелкой так, словно хотел его огреть на дорожку, но в последний момент передумал и шлепнул по столу, подняв еще больше пыли.       Чихая и кланяясь, Цзян Чэн выбрался из павильона и поспешил к себе в спальню. На подступах он подкрадывался незаметно, скрываясь в тени и внимательно изучая дорогу. Случалось, что самые отчаянные невесты дежурили и под его дверьми в одном нижнем платье. Видимо, намереваясь его скомпрометировать. Цзян Чэн себя скомпрометированным считать отказывался, а каждую деву отправлял восвояси под конвоем одного из младших адептов, сетуя на то, как участились случаи хождения во сне среди молодого поколения заклинательниц. И вовсе не стоит ее ругать и срамить за непотребный внешний вид и променад перед спальней неженатого мужчины. С каждым случиться может.       Сегодня под окнами и дверьми не было полуголых красавиц, чему Цзян Чэн искренне порадовался. День и так выдался донельзя сумбурным.       Перед сном он задумался, стоит ли ему всем этим заниматься? Конечно, дедушка не посоветует плохого, он печется о благополучии клана, но все-таки он уже старенький и довольно… своеобразный. Вот только весь этот балаган с невестами Цзян Чэну уже порядком надоел. Если этот странный ритуал поможет как-то его прекратить, рискнуть стоит.       Цзян Чэн высыпал травяную пыль в курительницу – по комнате поплыл странный аромат, напоминающий что-то свежее и соленое. Потом разделся до белья, поколебавшись, встал перед бронзовым зеркалом и снял нательную рубашку. Зеркало отразило скривившееся лицо. Уродливый шрам, пересекающий грудь продолжал раздражать, как и в первый день своего появления. Как же нелепо разгуливать с такой меткой! Носить на своем теле знак позора, который достался тебе за просто так. И скрывать его ото всех, зная, что ни у кого и мысли не возникнет о несчастном случае. Нет, все будут уверены, что он получил наказание за страшный проступок перед орденом, и начнут строить домыслы и придумывать, что же могло случиться. Он этого не вынесет.       Раздраженно выдохнув, Цзян Чэн окунул кисть в разведенную красную тушь и нанес знак прямо поверх бугристой полосы. Оставалось надеяться, что она не помешает этому ритуалу.       Погасив свет, он лег на кровать и вытянулся, расслабленно уложив руки вдоль тела. Дымок от курительницы неожиданно успокаивал. Веки тяжелели, конечности тоже наливались тяжестью.       Цзян Чэн почти провалился в сон, как вдруг горло резануло так, словно по нему кто-то полоснул ножом. Он подскочил, оглядываясь и призывая Цзыдянь. Тот не откликнулся. Спрыгнув с кровати, он заметался по комнате, но вокруг не было никого, а горло продолжало резать и жечь. Воздух не проникал в легкие. Все тело начало чесаться. Цзян Чэн не знал, что делать. Умом не понимал, но какие-то инстинкты, кажется, знали. Натыкаясь на мебель, он бросился на улицу – просто как был в одних нижних штанах, без обуви и с распущенными волосами. Во дворе никого не было. Не было никого и в галереях, и на тренировочных полях, через которые он несся, стремясь достичь открытой воды. Вся его сущность тянула его туда, нашептывая лихорадочно, что там ему станет хорошо. Достигнув такого же безлюдного пирса, он стремглав ринулся в реку, задерживая дыхание, а уйдя на глубину, вдруг распахнул рот, глотая воду. В ужасе он захлопнул его, но вода тут же вышла через раскрывшиеся на шее щели.       Не успел Цзян Чэн действительно ужаснуться, как вдруг пришло долгожданное облегчение. Стало прохладно, тихо и спокойно, словно он вернулся в родной уютный дом. Словно вокруг были те, кто его любил и ждал. Каждый пузырек воздуха в воде, каждая водоросль и каждый стебель лотоса дышали любовью к нему. Мелкие рыбешки тоже приветствовали его покачиванием плавников, пока он, стремясь на неясный зов, продолжал плыть вперед, постепенно погружаясь все глубже, туда, где становилось темнее и холоднее.       Лишь бы только не встретить еще и какого-нибудь любвеобильного гуля.       Цзян Чэн засмеялся в голос, выпустив вереницу пузырьков. Счастье и предвкушение наполняли его изнутри, зарождаясь где-то в глубинах Золотого ядра.       Он продолжал погружаться. Странно, он давно уже должен был достигнуть дна. Но вода становилась все темнее, пока не стала совсем черной, и в ней появился тот же солоноватый привкус, отголосок которого Цзян Чэн ощутил, зажигая курительницу.       Слева и справа он уловил движение. Там параллельным курсом двигалось что-то живое. Или нет? Оно ощущалось огромным и опасным, но кажется, ничем ему сейчас не угрожало. Ему казалось, что он слышит сквозь толщу воды поскрипывание и скрежет.       Цзян Чэн опускался все глубже и глубже. Здесь было что-то не так… На такой глубине его уже должно было раздавить в лепешку давлением, но вода не причиняла ему вреда, мягко обнимая, гладя тело прохладными потоками. Наконец впереди что-то появилось – чуть светлее, чем вода. Он устремился туда.       Проплыв еще немного, Цзян Чэн увидел скалу. В ней зиял проем, из которого лился мягкий свет. Он активней заработал руками и ногами и вскоре опустился на узкий козырек. Оглянулся и в слабом свете, моментально тонущем в толще черной воды, увидел едва различимые силуэты длинных существ, напоминающих то ли рыбьи, то ли змеиные скелеты, увенчанные рогатыми головами. Они беззвучно разевали зубастые пасти, лениво шевеля таким же костяными плавниками. Кости скрежетали друг о друга, это отчетливо слышалось даже сквозь воду. От них веяло чем-то древним и жутким.       Цзян Чэн поспешил скрыться в пещере. Пройдя через несколько рядов сталагнатов, стоящих тут как колонны или немая стража, он очутился в небольшой пещере. Ее стены были сделаны из полированного камня, ониксово-черного, слегка переливающегося в приглушенном холодном свете, исходящем из ниоткуда. В центре пещеры возвышался грубо вырубленный из того же камня постамент, а на нем – человеческая фигура. Цзян Чэн медленно подошел ближе, лишь сейчас поняв, что в пещере не было воды и здесь он дышал как обычно. На каменный гладкий пол с него стекала вода. Он отжал волосы и наконец взглянул на тело.       Он ожидал увидеть скелет или мумию. В крайнем случае – скульптуру. Но нет, на постаменте лежала нетронутая тлением молодая женщина, и выглядела она мирно спящей. Цзян Чэн завороженно приблизился и окинул ее взглядом. Очень бледная, чуть сероватая кожа все же не выглядела мертвенной. Худое лицо с острыми чертами. Ярко выделяющиеся черные брови и густые ресницы. Губы цвета темной вишни. Длинные блестящие волосы стянуты на макушке в высокий хвост с причудливой заколкой. Кончик хвоста лежал на плече. На лоб спадала свободная прядь – такая же ровная и гладкая, словно сделана из того же камня, что и все вокруг.       Незнакомка была одета в непривычный, явно нездешний наряд. Он тоже был черным, часть его деталей были мягкими и матовыми, часть имели такой же ониксовый отлив. Тут и там – множество ремешков. Фасон подчеркивал тонкую талию и широкие плечи, плотная ткань утягивала все выше пояса, давая понять, что под ней сильное и тренированное тело. Это явно не была домашняя юная госпожа. Это были наряд и тело заклинательницы, что подтверждала и метелка из черного волоса, зажатая в сложенных на груди руках. Грудь эта тоже была весьма приятных и гармонично сочетающихся со всем остальным формы и размера. Она мерно поднималась и опускалась, подтверждая, что в пещере спрятан не труп и не искусное нефритовое изваяние. Заклинательница просто спала, как будто это была абсолютно естественная ситуация.       Цзян Чэну казалось, что он стоит перед этим постаментом целую вечность. Он никак не мог оторвать взгляд от незнакомки, продолжая раз за разом медленно скользить по ней взглядом: от подола одежд и выглядывающих из-под него острых носков сапог до высокой заколки, пытаясь запомнить все, выжечь навеки в памяти. Его невыносимо влекло к ней. Что-то темное и древнее, давно забытое, затерянное в памяти предков поднимались из глубин его естества, требуя прикоснуться.       Он знал, что подобное ничем хорошим закончиться не может. Он всегда был осторожным и благоразумным.       Впервые в жизни он не мог сдержать себя в узде. Впервые в жизни ему было плевать на последствия.       Оперевшись руками на постамент по обе стороны головы незнакомки, он наклонился и припал к темным губам отчаянно и порывисто, словно от этого зависело, умрет он в следующую секунду или останется жить.       Губы были холодными и солоноватыми, но казались в тысячу раз прекрасней всех тех, что ему доводилось целовать.       Это упоение длилось всего пару ударов сердца, а потом черные ресницы дрогнули.       За порогом пещеры взревели костяные драконы, трубным воем оглашая черные глубины. В пещеру хлынули потоки воды, накрывая с головой. Цзян Чэн отчаянно цеплялся за постамент, пытаясь удержаться еще на миг, чтобы наконец поймать взгляд, но перед глазами темнело, а вода подхватила его, закружила водоворотом, вынеся спиной вперед из пещеры. Понесла прочь мимо беснующихся драконов, мимо стаек рыб, мимо стеблей лотосов. Кажется, эта черная вода больше не терпела присутствия нечестивца.       Огромная волна вынесла его на берег и бросила на песок. Схлынула, оставив после себя мелкий мусор. Цзян Чэн, закашлялся, сплевывая попавшую в легкие воду. Грудь жгло огнем, вода словно вымыла из тела все силы. Он попытался подняться и поскорее вернуться назад в черную воду, где было его истинное место. Снова доплыть до пещеры – а там будь что будет. Но он не смог ни встать на ноги, ни даже ползти. В глазах темнело, и мир сжимался до размера булавочной головки. Он только и смог что вытянуть руку к воде, с которой стремился слиться в одно целое и которая так жестоко исторгла его.       Видимо, не будет ему ни прощения, ни возврата. ***       – Глава Цзян, уже утро, скоро все встанут.       Спокойный тихий голос раздался совсем рядом. Цзян Чэн с трудом открыл глаза и обнаружил вокруг песок, мелкие щепки и высохшие водоросли. Все это покрывало берег и его собственное тело. Он медленно провел рукой по шее. Жабр на нем больше не было. На нем вообще ничего не было кроме мокрых подштанников. Цзян Чэн вскинул голову и огляделся. Но берег был пустынным, только управляющий Пристанью Лотоса стоял над своим Главой с длинным плащом в руках. Вокруг царила предрассветная серость, и фиолетовый плащ казался таким же серым.       Беззвучно выругавшись, Цзян Чэн кое-как встал и позволил набросить на себя плащ. Замерзнуть заклинатель его уровня от ночевки на песке голышом не мог, но все равно было неуютно.       Мягкая ткань приятно согрела кожу.       – Травки у дедушки странные, – осипшим голосом бросил он, не глядя в лицо своему спасителю, и направился к воротам. Мелкие камни и осколки ракушек неприятно кололи ноги при каждом шаге. – Как и шутки.       – Вы правы, Глава Цзян, я давно подозревал. Он и сказал мне, где вас искать, – невозмутимо ответили за спиной и снова почтительно и сочувственно замолчали.       Чуть пошатываясь, Цзян Чэн добрел до покоев и рухнул в постель, снова засыпая и надеясь, что первое пробуждение тоже окажется странным сном. ***       Охота удалась. Это было масштабное мероприятие, которых уже давно не видывало заклинательское общество. Территории протянулись на многие ли во все стороны, захватывая горы, реки и лесистые местности. Некоторые ордена оказались удалены при охоте друг от друга дальше, чем располагались их резиденции.       По пути к месту общего сбора Цзян Чэн узнавал новости за последние несколько дней. Похоже, на противоположном краю охотничьих угодий на всех произвел впечатление очередной непонятно с какой горы спустившийся мастер. Изничтожив буквально всю водную нечисть на выделенной территории, он вызвал у верхушек орденов закономерную мысль: такой сильный заклинатель не должен оставаться бесхозным. А уж тем более – заклинательница.       Но все делегации уходили ни с чем. Прошедшаяся черным вихрем по поголовью водной нечисти молодая госпожа отказывалась вступать в чей-либо орден или даже побыть немножко приглашенным наставником для молодежи. Да и просто идея познакомиться и приятно пообщаться ее явно не прельщала. Как и десяток брачных предложений.       Цзян Чэн качал головой и закатывал глаза. На что только не пойдут некоторые, чтобы заполучить в свой орден перспективного адепта! Да и могучая заклинательница в женах – это огромный плюс к репутации, даже если сам уже не помнишь с какой стороны за меч браться.       Вездесущая тетушка и тут оказалась рядом, рухнув с неба в ворохе шелков, и потребовала от него немедленно пойти и познакомиться со звездой прошедшей охоты. Конечно, она бы с большей радостью подсунула ему в качестве спутницы кого-то из дочерей подруг, но раз такое дело, она согласна потерпеть.       – Тетушка, со всем почтением, – проговорил Цзян Чэн, не скрывая яда в голосе, – пытаться посватать за меня девицу, которую мир увидел всего три дня назад…       – Я уже готова хоть гуля водяного за тебя посватать! – в сердцах воскликнула тетушка, принявшись энергично обмахиваться веером. Хорошо, что не пустила его в дело другим способом, хоть от воспитательных мер страдала только лишь гордость негодного племянника. – А-Чэн, пожалей мои слабые нервы! Иди и познакомься с ней. Она с утра в базовом лагере. Сидит в углу и не хочет ни с кем разговаривать. И смотрит на всех как на… прямо как ты, – поведала тетушка и, решив, что этого достаточно, гордо улетела. Она все еще обижалась за прошлый раз.       Но Цзян Чэна больше не интересовали невесты. Они его уже даже не раздражали. С той ночи, с того странного сна о подводной пещере он не находил покоя уже четвертый месяц.       В очередной раз тоскливо вздохнув об утраченном еще до того, как стать обретенным, он ускорил полет меча.       Ветер принес обрывки разговора откуда-то сбоку, где летела группка чьих-то младших адептов:       – Точно с горы слезла – людей сторонится, что в мире творится не в курсе, моды тоже не знает.       – Так может ей уже и лет за триста... А ты куда собрался с букетом, братец?       – Триста не триста, а сохранилась хорошо. Видел, какая фигура?       Цзян Чэн ухмыльнулся. Как всегда юным сердцам и горячим головам нужно только одно.       Но все же он должен взглянуть на эту незнакомку, так взбудоражившую общество. Раз уж с водной нечистью хорошо обходится, возможно, и ему стоит попытать счастья. Хоть в последнее время в Юньмэне и стало гораздо спокойней. Водные гули почти полностью исчезли, словно их за пару месяцев кто-то-то методично изничтожил и продолжал это делать, раз новых не появлялось. Да и крупные темные твари затихли, словно боялись кого-то. Не то чтобы это не радовало, но если вся нечисть вымрет, что останется делать заклинателям? Заниматься целыми днями совершенствованием тела и духа? А кто за это все будет платить?       Под ногами проплыла широкая бурная река с обломками рухнувшего моста. Вокруг суетились переполошенные смертные. С обеих сторон скапливались повозки и пешие путешественники. Стоял недовольный гул, а кое-где возмущенно бранились. Похоже, это был единственный путь через реку. Оставалось в который раз порадоваться, что заклинатель может не переживать по таким пустякам, имея возможность в любую минуту встать на меч. А иногда и иметь с этого выгоду: какие-то бродячие оборванцы шустро переносили по воздуху богато одетых путешественников.       В базовом лагере, состоящем из тысяч палаток – и простых, и богато разукрашенных, – сновали заклинатели в разноцветных одеждах, ржали лошади, носились собаки и дети, от которых было никуда не деться. Со всех сторон доносились разговоры, смех и запахи готовящейся просто под открытым небом еды. Рядом с кострами натянули полотнища ткани, под которыми стояли лавки и столы.       Переговорив с парой человек и получив в ответ понимающие взгляды и перешептывания за спиной, Цзян Чэн направился к одному из таких навесов.       – Молодая госпожа… ест, – сообщил подавальщик, у которого Цзян Чэн справился об объекте своего интереса. Это «ест» прозвучало как-то подозрительно. – Хорошо ест, – добавил он нервно и проводил Цзян Чэна в дальний угол, где за небольшим столом у стенки палатки с припасами и нашлась героиня этой охоты.       Молодая госпожа… ела. По обе стороны от нее высились пустые миски и тарелки, ложка так и мелькала, ныряя в миску с супом. Цзян Чэн оглянулся. Он надеялся, что это розыгрыш и на самом деле за этим столом только что отобедало с полдесятка адептов из Цинхэ Не, но подавальщик кивнул. Цзян Чэн повернулся к столу. Что ж, здоровый аппетит это похвально. Или же молодая госпожа слишком увлекалась инедией последние… пару лет.       Он подошел ближе и застыл на полдороги, когда башни из тарелок перестали загораживать обзор.       Черный наряд странного покроя, ремешки, золотые украшения. Блестящий черный хвост с высокой заколкой.       Не веря своим глазам, Цзян Чэн сделал пару неровных шагов к столу. Заклинательница услышала его. Или уловила его присутствие как-то иначе – уж очень увлеченной супом с морепродуктами она казалась.       Наконец он увидел то, о чем мечтал последние три месяца и что много раз видел во снах. Она медленно подняла голову. Дрогнули длинные ресницы, и на Цзян Чэна уставились пугающе светлые глаза. Они не были похожи на глаза того же второго Ланя, будь он неладен, – эти глаза словно переливались расплавленным золотом, притягивая взгляд и заманивая в черные бездны зрачков. Цзян Чэну показалось, что он снова застыл, как околдованный, на часы, а то и долгие годы. Еще он понял, что готов сделать что угодно, лишь бы она пошла с ним. Или хотя бы согласилась обдумать предложение. Или просто его выслушала. Или продолжала смотреть на него этим одновременно пугающим и притягивающим взглядом.       В этом был смысл того ритуала? Подготовить его к этой встрече? Но как…       За спиной кто-то уронил миску, и звон черепков разбил чары. Едва не вздрогнув, Цзян Чэн плавно перетек на лавку напротив. Делать это без приглашения было не слишком прилично, но как глава Великого ордена он был вправе позволить себе многое.       – Цзян Ваньинь, Глава ордена Юньмэн Цзян, – представился он. Заклинательница кивнула и продолжила есть. Лицо ее снова стало бесстрастным, а взгляд погруженным в себя. Цзян Чэн немного напрягся. Какая-то бродячая девица решила его игнорировать? Да будь она хоть триста раз прекрасным видением… Но тут она наконец соизволила подать голос:       – Моя фамилия Хэ, – отодвинула опустевшую миску от супа и взялась за палочки и блюдо с рисом и жареной свининой с овощами.       Что ж, информативно. Цзян Чэн сдержал желание фыркнуть и отвесить ядовитый комментарий. Не время и не место.       – Дева Хэ, вы наверняка догадываетесь, с чем я пришел, – начал он деловым тоном, поняв, что к светской беседе о пустяках его собеседница явно не расположена. Тут он был с ней полностью солидарен. – Вы уже получили не меньше трех десятков подобных предложений…       – Четыре. Точнее сорок шесть, – она отложила палочки и внимательно на него посмотрела. Лицо ее было неприкрыто мрачным и скептическим. – Вы тоже хотите, чтобы я присоединилась к вашему ордену?       – Что ж, нет смысла скрывать, – Цзян Чэн развел руками.       Она окинула внимательным взглядом его одежды и сделала верный вывод:       – Ваш орден в Юньмэне?       – Да, Юньмэн. Может, слышали – озера, лотосы, речные гули…       – У вас больше нет гулей, – задумчиво проговорила она, и Цзян Чэну на какой-то миг почудилось в ее голосе искреннее огорчение.       – Есть много другой нечисти, – поспешил сообщить он. – Без работы никто не останется, вам не стоит переживать, что не сможете заработать заклинательством.       – Не обязательно заклинательством, – она пожала плечами и продолжила быстро уничтожать еду. – Я могу построить мост.       – Мост? – Цзян Чэн удивленно моргнул. При чем тут мост?       Дева Хэ кивнула:       – Хороший мост, а не как вот это… – она добавила какое-то незнакомое слово, явно не льстящее рухнувшему мосту.       – Тогда Юньмэн Цзян еще больше заинтересован в столь талантливом адепте, – заверил ее Цзян Чэн, внутренне ликуя. Раз пошел такой разговор, значит, она хотя бы заинтересовалась предложением!       – Я много ем, – вдруг сказала она невпопад. Это было весьма странное заявление для подобного собеседования, но кинув взгляд на башни из мисок, Цзян Чэн был готов согласиться, что для Главы какого-то мелкого и бедного ордена это мог бы быть важный пункт. Но не для него, в самом-то деле!       – Юньмэн Цзян – Великий орден. Мы в состоянии прокормить адепта с… здоровым аппетитом. И разместить с комфортом. У нас довольно угодий для Ночных охот, продуктов и комнат для адептов, даже если у вас много вещей, – добавил он. Что говорить, он был готов уступить ей хоть свои собственные покои. Желательно с самим собой, конечно.       – У меня почти нет вещей.       – Да, вы даже мечом не пользовались, – осторожно заметил он. Не все бродячие заклинатели имели достаточно средств, чтобы позволить себе качественный меч. Дева Хэ не обиделась и снова пожала плечами:       – У меня есть это, – она кивнула метелку из конского волоса, лежащую рядом на лавке. Цзян Чэн сам знал, что такая может служить оружием и нанести сильные повреждения.       – Но меч для заклинателя очень важен, – заметил он и выложил еще один весомый аргумент: – Каждый перспективный адепт в Юньмэн Цзян может получить свой за счет ордена…       – Мне не нужен меч, – категорически прервала его дева Хэ, давая понять, что и этим ее не соблазнишь. – На крайний случай у меня есть лопата.       Цзян Чэн снова опешил. Все происходящее казалось все более странным и нереальным.       – Лопата? – осторожно переспросил он.       – Лопата, – она кивнула, как будто так и надо.       – Какая еще лопата?!       – Крайне полезная. В некоторых случаях она просто незаменима. Я ее одолжила, – зачем-то добавила она. Цзян Чэн слегка напрягся, что-то в ее голосе подсказывало, что бывшие хозяева этой самой лопаты были этому не рады:       – И должны вернуть?       – Уже некому, – так же бесстрастно ответила дева Хэ.       – Хорошо. Что еще у вас есть? – Цзян Чэн решил пойти до конца. Открывающиеся факты напрягали его все сильнее, но, кажется, разговор все больше походил на обсуждение деталей почти совершенной сделки.       – Только вот это, – она нырнула рукой под стол и подняла расшитый сдерживающими знаками мешок, в котором угадывался какой-то круглый предмет.       – А что это? – голос Цзян Чэна предательски дрогнул. Конечно, интересоваться женскими штучками не слишком хорошо, но он должен знать, что собираются притащить в его дом! Предусмотрительность его не обманула.       – Голова, – так же спокойно ответила дева Хэ, пожав плечом. И уточнила: – Голова одного… человека. Без нее не приду.       Цзян Чэн на мгновение ощутил колебание, но желание заполучить эту адептку в свой орден и не только пересилило:       – Голова так голова. В последнее время стало модно держать голову врага в качестве предмета интерьера, – он не сдержался от язвительной нотки, но она, похоже, не заметила ее или не поняла, о чем он говорит, только мрачно кивнула и вернулась к новой порции супа, на этот раз со свиными ребрышками. Оставалось только надеяться, что это не голова ее бывшего. Повисла неловкая пауза, которая, впрочем, не смущала продолжающую расправляться с супом заклинательницу.       – Я обдумаю ваше предложение, Глава Цзян, – наконец сказала она. – Оно показалось мне, – она подняла на него короткий острый взгляд, – любопытным.       Оставаться за столом и дальше было уже незачем. Пусть и очень хотелось.       Цзян Чэн встал и откланялся, дождавшись ответного кивка, но похоже, он ее уже не интересовал. Не больше только что поданных паровых пирожков с ягодами, по крайней мере. Уходя, он взял на себя смелость попросить хозяина едальни отправить счет за обед молодой госпожи в Пристань Лотоса.       Цзян Чэн надеялся, что не совершил огромную ошибку. Но желание, чтобы его предложение приняли, пересиливало здравый смысл. Такие случаи в его жизни можно было пересчитать по пальцам одной руки и все они заканчивались плачевно.       Ему было плевать.       Кажется, оно того стоило.