amor tussisque non celantur

Вне сомнений, Карамора сначала показался ему ебнутым. Двинутым. Категорически помешанным. Ну а как иначе? Вампиры, упыри, монстры… так недолго и до господа бога допиздеться. В итоге оказалось чистой правдой. Карамора оказался прав; он вообще во многом был прав. Нобель лишь иногда жалел, что жить ему осталось меньше года. После встречи с Караморой жалеть стал чаще. Карамора вселял сомнения и внушал доверие одновременно. Нобель позже понял, что не задумывался ни секунды, когда просил того взять его с собой. Что-то понравилось ему в этом странном анархисте, который не бил его и клялся, что бомбами не собирается убивать людей. Его уверенность привлекала. Он сам, в целом, тоже. Нобель считал себя деятелем науки, главной целью которого должен был быть поиск истины, и затем ловил себя на том, что готов поверить во что угодно, если это говорил ему Карамора. А Карамора оказывался прав. Карамора. Чёртова энигма, тайна, на разгадку которой уйдет вся жизнь, а её у Нобеля нет. Он пытается работать максимально эффективно в рамках отведённого ему времени. Короткие разговоры. Невинные вопросы. Карамора молчалив и угрюм большую часть времени, отвечает неохотно и коротко. Трудно не услышать в его словах боль, через которую он прошел, которая толкает его вперёд, и Нобель осторожно, но тщательно пытается докопаться до правды. Карамора рассказывает, говоря о доверии, отсутствие которого погубило прошлую его команду, и слова его Нобель запоминает наизусть. После этого строить диалог как-то легче становится, Карамора даже иногда улыбается криво и усмехается. Нобель согласился на эту всю авантюру, потому что умирал. Ему было нечего терять; он мог многое получить. Впечатления, риск, приключения, неожиданный опыт. Что угодно, чтобы не оставаться наедине со своей болезнью и слабостью, с мыслью о смерти, с которой до конца смириться не выйдет, наверное, никогда. Чувствуя руку Караморы на своем плече и слыша его обеспокоенный голос во время очередного приступа мучительного надрывного кашля, багряными каплями оседающего на тканевом платке, Нобель чувствует давно забытый страх и одновременно с ним что-то тёплое. Умирать не хочется. Смерть несёт с собой липкий страх, холод и опустошение, а ещё отсутствие приятной тяжести чужой руки на плече. Карамора спрашивает Нобеля, боится ли тот смерти. «Нет,» — отвечает Нобель. «Давно привык к мысли, что скоро умру» — говорит, и лжёт убедительно. Они не говорят об этом больше, а смерть постепенно становится обыденным явлением, чем дальше в своей борьбе они заходят. Карамора учит его стрелять из пистолета, держа руки ученого в своих, и Нобель задерживает дыхание, сосредотачиваясь отнюдь не на оружии. Карамора учит его многому, ведь это увеличивает их шансы выжить. Выжить и, если повезёт, победить в неравной борьбе с упырями. Нобелю стоящая перед ними задача кажется невыполнимой, но уверенность Караморы привлекает все больше. Он всегда держит себя в руках, не отвлекается и словно не испытывает страха вовсе. Нобель завидует. И безмолвно восхищается. Нобель каждый день убеждается в опасности их затеи, но это его не останавливает. Никогда раньше он не чувствовал подобных приливов адреналина, странной радости и удовлетворения, мешающихся со страхом. Острые ощущения привлекают, но вряд ли бы Нобель чувствовал хотя бы половину из них без Караморы. Без него Нобель никогда бы на подобное и не решился.

***

Они ночуют в квартире, служащей их временным убежищем, все впятером. Она маленькая, неудобная и старая, но на большее надеяться не приходится. Нобелю и Караморе приходится делить комнату, и учёному нравится ощущать чужое присутствие. Очень часто он не может уснуть, потому что кашель раздирает лёгкие и пачкает кровью и так не очень чистое постельное бельё. Тогда Нобель тихо притворяет за собой дверь и садится за крохотным столом на такой же крохотной кухне, обязательно у окна. Дышит холодным ночным воздухом при тусклом свете лампы, стараясь сдерживать порывы кашля. На одной из полок услужливо находится абсент. Карамора входит на кухню тихо, ступая беззвучно, словно кошка, и когда он кашляет, обозначая своё присутствие, Нобель вздрагивает. На его губах появляется подобие полуулыбки, очень нервной и кривой. Карамора молча наблюдает за ним пару секунд, потом подходит и садится напротив, кладя локти на стол. Он начинает говорить внезапно, хоть и достаточно тихо. — Вы серьёзно больны. Вам осталось жить меньше года, это любому понятно. Почему вы остаётесь с нами? Я не держу вас. Прожили бы остаток дней в спокойствии, подальше от упырей и нашей борьбы. — Я не хочу спокойствия, — хмурится Нобель. — И вообще, с чего вы заговорили об этом? Я-то думал, я вам нужен. Или вы уже нашли химика получше? Карамора вздыхает устало, прикрывая глаза. — Нужны. Но я не хочу отбирать у вас время, которого у вас и так мало. Нобель фыркает. — Я сам решу, что мне делать с моим временем, — возражает он слегка обиженным тоном. — Уже решил, в любом случае. Я хочу довести дело до конца. Вы не оставили меня у Кобы, и я не хочу оставлять вас, поэтому, до тех пор пока вам понадобится моя помощь, пока я понадоблюсь… — Нобель резко прерывает себя на полуслове, откашливается коротко и продолжает слегка спокойнее: — Моя жизнь ещё никогда не была такой интересной. Чем безумнее, тем лучше, я ведь говорил уже? Именно так я хочу прожить то, что мне осталось, и… с вами, Карамора. Нобель говорит запалисто, громче, чем стоило бы, неосознанно наклоняется всё ближе к собеседнику, пока не замечает, что их локти на маленьком столе соприкасаются. Неожиданно видит лицо Караморы в нескольких сантиметрах от его собственного. Нобель замирает. Невольно царапает взглядом чужие губы. Чувствует тёплое дыхание на своём лице. Карамора не может не заметить надежды в глазах напротив. Спустя несколько тягучих секунд, Карамора отстраняется первым. Глухо откашливается. Его выражение лица нечитаемо, а голос твёрд и спокоен. — Вы… не получите от меня того, чего хотите, Нобель. Не того человека вы выбрали. Нобель словно приходит в себя после наваждения. Моргает пару раз, откидывается на спинку стула. Заламывает руки, стараясь не встречаться с Караморой глазами. Улыбается грустно и как-то брошенно. — Я знаю. Карамора уходит с кухни, не сказав больше ни слова. Нобель сидит, ссутулившись, за крошечным столом, при тусклом свете лампы.

***

Карамора приходит в себя в штабе большевиков, мечется между сном и реальностью в агонии. Кто-то меняет ему повязки, кто-то слушает его горячный бред, и Каразин осознаёт это с трудом где-то на грани сознания. Когда уже кажется, что он навечно останется в том горящем особняке и телом Алины на руках, он приходит в себя. Нобель — первое, что видит Карамора, открывая глаза, и кажется ему, что это какое-то наваждение. Карамора смотрит удивлённо, в глазах его застывает вопрос; Нобель отвечает прежде, чем тот оказывается задан. — Да, жив, товарищ Карамора. И улыбается. Во все тридцать два. На нём ни одной царапинки. И выглядит он как-то здоровее. Не как чахоточный. Карамора щурится, глазам не веря, смотрит почти с болью и горьким каким-то разочарованием. Улыбка Нобеля гаснет быстро, с губ срывается вздох. — И вы, Нобель?.. Учёный с болью слышит слабый и хриплый голос. Глаза бегают по лицу Караморы, спотыкаются о застывшую в глазах эмоцию недоверия и… презрения? Да, кажется, это именно оно. Нобель дёргается, режется о взгляд этот, как о лезвие. — Я… я жить хочу, Каразин. Это прозвучало более жалко, чем хотелось. Голос позорно дрогнул, и Нобель отвернулся поспешно, скользя взглядом по всему в комнате, кроме Караморы. — Вы примкнули к нашим врагам? И чего стоят ваши идеалы? — Карамора говорит тихо, ядовито плюется разочарованием, а Нобель всё ещё не встречается с ним взглядом. — Вы говорили мне, как ненавидите упырей, как желаете помочь мне. Мы боролись вместе против этих тварей, вы разделяли мои мысли, вы были со мной с самого начала, в конце концов! Нобель вздыхает прерывисто, морщится от звучащего всё громче чужого голоса. Тихо отвечает, безнадёжно взывая к чужому сочувствию: — Вы говорили, что я могу покинуть вас. Выбрать жизнь, а не вашу борьбу. Я искренне хотел помочь вам, Каразин, я всегда помогал. — Пауза. — Я выбрал жизнь. — Вы трус. — А вы бежите к смерти с распростёртыми объятиями. — Нобель делает в воздухе неопределённый жест рукой. С каждым словом он звучит увереннее. — В этом разница между нами. И я не хочу видеть, как вы добежите. Не дожидаясь ответа, учёный отворачивается и выходит из комнаты, борясь с желанием обернуться.

***

После прогремевшего взрыва, раскидывая вокруг обломки и морщась от адской боли, которую причиняли ещё не залечившиеся раны, вдыхая запах крови и смерти, огня и нитроглицерина, Нобель сел медленно, глазам невольно ища Карамору. Он узнал его сразу. Сидел какое-то время, тупо уставившись в знакомое лицо, чувствуя влагу на лице, то ли от незасохшей крови, то ли от слёз. Встал, пошатываясь, и побрёл вон из разрушенного здания. Остановился и поднял голову к небу. Постепенно приходило осознание, что впереди, в кое-то веке, бесчисленные годы жизни.