Лунное обещание

К лучшему или к худшему, Ким Докча стал раздражать случайного деревенского старосту в течение ничтожно долгого периода своих почти бессмертных лет. После многих тысячелетий безделья, скитаний и бегства от мужчин и женщин с их ненасытной жаждой знаний, от охотников, что искали пышный мех мифического зверя, Ким Докча оказался в уютной деревне, практически изолированный от остального мира. Когда рассвело, пламя солнца просочилось в увядающие фиалки, оставленные ночью. Пень, на котором сидел Ким Докча, был холодным, окрашенным медовыми лучами света, и как раз в тот момент, когда солнце выглянуло из-за густой линии горизонта, дверь со скрипом открылась, и оттуда вышла женщина. Тени отступили обратно в дом, когда женщина слишком высокая для любого дверного проема в деревне вышла, пригнув голову. Когда глаза женщины метнулись к сидящей фигуре Ким Докчи, они расширились. Она быстро сморгнула шок и вернула себе самообладание. Ким Докча ухмыльнулся, подперев рукой подбородок, и склонил голову набок. — Намгун Минен. Название было песней, танцующей на его языке, – перезвон утренней птичьей мелодии, вырванный прямо из их горла. Кривая ухмылка, появившаяся на его лице, была достаточно тревожной, чтобы привести в действие инстинкты женщины, Намгун Минен. Она выпрямилась всем телом, сузив глаза на мужчину перед ней, готовясь к нападению. — Кто ты? Чего ты хочешь? Верный слухам, которые он слышал от других существ, которых встречал во время своих путешествий, Намгун Минен, деревенский староста, обладала ужасающе сильной аурой для человека. Сквозь щелочки своих глаз Ким Докча мог видеть большое голубое пламя, мерцающее за ее большим ростом – явный признак пугающей силы. Смех вырвался из горла Ким Докчи. «Тебе обязательно быть такой враждебной? Я просто заблудившийся путник. Я много слышал о тебе во время своих путешествий. Ты могла бы даже считать меня своим поклонником». Он встал, отряхнул простую серую мантию, и приблизился к Намгун Минен. Женщина напряглась, и Ким Докча посмотрел на нее с непрошеным весельем, чеширская ухмылка застыла на его лице еще шире. — Послушай, не слишком ли ты относишься ко мне как к злодею? Я не убью тебя или что-то в этом роде. Я здесь только спросить, можно ли ненадолго остановиться в твоей деревне. — Я не знаю кто… — Намгун Минен втянула в себя воздух. «Я не знаю кто ты такой, но в эту деревню не может войти ни один нормальный человек, так что убирайся, пока я не убила тебя, мальчик». — Мальчик? — Ким Докча ощетинился. «Ты едва прожила…» — он поднял руку, размахивая ею в воздухе быстро выросшими когтями и ударил женщину в плечо. «Десятую часть моей жизни!» Намгун Минен приготовилась к его атаке, но единственное, во что попали когти Ким Докчи, был прочный металл черного клинка, выпущенный с их стороны. Вытянув шею, пара черных глаз встретилась с его взглядом, и Ким Докча отпрыгнул назад, инстинкты кричали ему бежать. Как только он успокоился, обсидиановые глаза пронзили его насквозь, черный клинок был направлен на него, а его владелец усилил свой взгляд. На голове неожиданного гостя виднелись пара странных ушей – ушей, которых не было бы ни у одного смертного. Глаза Ким Докча расширились, губы изогнулись в веселой усмешке. — Пес-демон. Ха! — он прикрыл рот ладонью, и у него вырвался вздох, полный недоверия. «Неудивительно, что эта деревня такая мирная. Дворняжка защищает ее». Затем дворняга, о которой шла речь, оскалила зубы, и по ее острым клыкам скольнуло предупреждение. —Кумихо, — прорычал он, вытянув руку перед Намгун Минен. «Покинь эту деревню до того как я убью тебя». На лице Намгун Минен отразился шок. — Кумихо, — пробормотала она. «Ты – кумихо». Ухмылка Ким Докча не дрогнула. Вместо того чтобы отступить, поджав хвост, его окутал белый туман. Словно в подтверждение их подозрений, туман рассеялся, обнажив пару белоснежных лисьих ушей на голове Ким Докчи и девять хвостов позади него – сплошное белое пламя, которое издевалось над двумя перед ним. — Вот почему я ненавижу собак, — проворчал он, и его губы легко сложились в раздраженную гримасу. «Ваше дворняжье обоняние доставляет мне настоящее неудобство». *** Годы спустя Ким Докча практически обосновался в деревне и стал одним из ее жителей, слившись с окружающими людьми. Теперь он стал есть печень сельскохозяйственных животных вместо человеческих органов; если бы кто-нибудь из его сородичей увидел его сейчас, они бы посмеялись и назвали его предателем своего вида, но ему было бы все равно. К сожалению, все присутствующие здесь люди проникли в уголок его сердца, не зная, кем он являлся. Теперь он интегрировался в уютную деревню, небольшой конфликт между ним, вождем и ее учеником давно миновал, разрешенный битвой, которую он был уверен, что проиграл бы, будь он таким же гордым, как другие из его вида. Большинство населения составляли люди, но были и такие существа, как Ким Докча, хоть и более слабые. За исключением дворняги – Ю Джинхъюка, который выступал в качестве личного охранника Намгун Минен и самозваного ученика по причинам, о которых Ким Докча не знал, не было никого другого, кто мог бы сравниться с его силой в качестве кумихо. Ким Докча держался легко, его шаги всегда подпрыгивали, куда бы он ни шел. Он позаботился о том, чтобы скрыть свое удушающее присутствие в тот момент, когда вошел в скрытую деревню, и никто, кроме Намгун Минен и Ю Джинхъюка, не знал о его истинной личности. — О, это ты, — голос Намгун Минен вырвал его из раздумий. «Что ты здесь делаешь, бездельничаешь под деревом? Иди помоги жителям деревни». Ким Докча пренебрежительно махнул рукой в ответ. «У меня заслуженный перерыв. Что у нас сегодня на ужин?» Несмотря на многочисленные жалобы Ю Джинхъюка и его самого, Намгун Минен каким-то образом, по какой-то причине, решила приютить его и дала крышу над головой. Они сблизились, проведя вместе пару лет. Ким Докча был там, чтобы наблюдать, как спина женщины постепенно ссутулилась, как ее черные волосы со временем поседели, и морщины образовались по всему лицу. Таким образом, время было презренным – песчинки песочных часов казались слишком маленькими для тех, кого он полюбил, но он ничего не мог поделать даже с драгоценными архивами, хранящимися в лисьей бусинке у него под языком. Информация, которую он веками хранил, почти ничего не значила перед лицом верной смерти смертного. Ким Докча покачал головой, отмахиваясь от мрачных мыслей, и потянулся, садясь. Он посмотрел на Намгун Минен, пройдя глазами по сторонам: «Где Ю Джинхъюк?» Намгун ответила хихиканьем. «Посмотрите на это! Вы двое всегда ищете друг друга, утверждая, что ненавидите. Тебе было одиноко без моего ученика, Ким Докча? Так вот почему ты бездельничаешь – ты дуешься, потому что не видел его весь день?» Он прищелкнул языком. «Я кумихо – тот, кто живет уже тысячи лет. В тот день когда я начну... скучать по этому ублюдку, как по возлюбленному, я умру». Намгун Минен промурлыкала. «Я ничего не говорила о любви». Красный румянец поднялся по его затылку и окрасил уши Ким Докчи. Женщина рассмеялась. «Он охотится, чтобы раздобыть немного свежей печени для тебя. Он скоро вернется, так что я здесь, чтобы забрать тебя». — Приведи меня. Ты здесь, чтобы забрать меня. Я что, палка для этой дворняжки? У Намгун может перехватить дыхание, если она продолжит так смеяться. — Да, — ответила она, затем взъерошила мягкие прямые пряди волос Ким Докчи, несмотря на то, что была на столетия моложе его. «Пойдем домой, Ким Докча». После ее слов тепло разлилось в груди Ким Докча, и он замер. Дом тоже был для него чем-то ужасающе новым. — Чего ты ждёшь, мальчик? Он бы не променял это ни на что на свете. *** Когда наступила ночь и ужин закончился, Намгун Минен крепко спала. Восхитительный аромат блюд Ю Джинхъюка витал в воздухе, приятно смешиваясь с лунным светом, падающим на единственных двух жителей, которые все еще бодрствовали. Взгляд Ким Докча был прикован к луне, висевшей над ним и Ю Джинхъюком. Бледный свет танцевал по линиям его профиля гибкими движениями, прослеживая расслабленную осанку его плеч, когда самая маленькая улыбка тронула кончики его губ. Тишина, в которую они погрузились, была тихим шепотом колыбельной. Под толстыми деревянными сандалиями Ким Докчи были холодные каменные ступени, ведущие к дому Намгун Минен. Позади него его хвосты были свободны от своих обычных ограничений, они больше не были невидимыми. Под убывающей луной они красиво переливались, как драгоценные камни в отблесках лунного света. Легкий ветерок пронесся мимо них, обвивая тела и направляя взгляд Ю Джинхъюка на мужчину рядом с ним. По неизвестным причинам, Ким Докча всегда выпускал свою получеловеческую трансформацию наполовину кумихо, когда они были наедине. В отличие от многих других нелюдей деревни, таких как Ю Джинхъюк, Ким Докча не мог свободно показывать свою форму, чтобы жители деревни не узнали об этом и не начали охотиться на него с жадностью. Продолжая смотреть на другого мужчину, Ю Джинхъюк бездумно выжигал в памяти каждую деталь, которую мог видеть. Их странное соперничество за последние несколько лет лишь немного утихло. Но даже при всей так называемой ненависти, которую он испытывал к другому, даже Ю Джинхъюк не мог отрицать красоту Ким Докча. Кумихо были прекрасны. У них была внешность, способная заинтриговать как мужчин, так и женщин, независимо от эпохи. Прожив столетия, Ю Джинхъюк повидал много существ и людей, но ни один из них не мог сравниться с другим человеком. Кумихо были прекрасны, но Ким Докча был великолепен. Это была простая истина мира, которая, как решил Ю Джинхъюк, просто существовала и больше никогда не подвергалась сомнению. Так было легче – только тогда он мог избавиться от странного чувства, которое возникало в его груди всякий раз, когда он думал о кумихо. Часто Ю Джинхъюк ловил себя на том, что смотрит на эти трепещущие ресницы, на его бледную кожу, на мягкие пряди волос, падающие на черные глаза. А с добавлением жемчужно-белых лисьих ушей и хвостов Ким Докча выглядел еще более неземным, как будто его послали с Небес. Тем не менее, в глазах Ким Докчи был туман, в котором Ю Джинхъюк не мог не захотеть потеряться. Даже тогда, в тихую ночь, когда бодрствовали только они, глаза Ким Докча сияли кристальным блеском, отчетливым блеском, который мерцал в каждом взмахе его ресниц. На его лице были написаны тысячи мыслей, миллион предложений, которые Ю Джинхъюк очень хотел расшифровать, но не мог. Ким Докча всегда был скрытным; он был загадкой, и Ю Джинхъюк никогда не знал, что с ним делать. Даже с Ю Джинхъюком и его учителем, которые жили с ним много лет, Ким Докча все еще хранил свои секреты. Хотя он каждый день болтал с ними без умолку, он держался на почтительном расстоянии от них обоих. Он был вне досягаемости, далеко от их хватки. Ким Докча никогда ничего не рассказывал им о себе, никогда не позволял раскрытым галактикам, заключенным между костями его грудной клетки, вырваться наружу; он все еще прятался, и они ничего не могли с этим поделать. Ю Джинхъюк нахмурился еще сильнее, и именно тогда он заметил улыбку на губах Ким Докчи, веселый перелив в уголках его рта, указывающий на то, что последний только что придумал что-то забавное, к большому огорчению Ю Джинхъюка. — Ю Джинхъюк, — начал он. В ответ Джинхъюк приподнял бровь, глядя на него, а Ким вытянул шею к гобелену звёзд над ними. — Знаешь, мне всегда было интересно. Почему ты ученик Намгун Минен? Кажется я никогда не смогу понять этого. Я имею ввиду, ты демон, а она смертная, — пробормотал Ким Докча. «Ты прожил на пару сотен лет больше нее. Ее дни сочтены больше, чем наши, но ты всё равно захотел стать ее учеником». Ю Джинхъюк усмехнулся. «Она сильная». Ким Докча выглядел слегка озадаченным. «Это да, но...» — Она спасла меня, когда я был на грани смерти. Ким Докча замолчал, а рассказ продолжался. Он покачал головой и поднял ее к небу, слова прозвучали так же естественно, как дыхание. Ю рассказал о своей и Намгун Минен истории, о том, как женщина относилась к нему как к ребенку, несмотря на то, что он был намного старше, как женщина заботилась о нем как о опекуне, чем как о наставнике, несмотря ни на что. — Она не изгнала меня, — закончил Ю Джинхъюк. «Она помогла мне выжить». Затем он поймал себя на том, что ему было кое-что интересно. Он замолчал, рот приоткрылся ровно настолько, чтобы с его потрескавшихся от ночного воздуха губ срывались неглубокие вдохи. «Ким Докча. Какой была твоя жизнь до встречи с учителем?» Краем глаза Ю Джинхъюк заметил, как Ким Докча нахмурился, услышав его вопрос. Он вздохнул, перенося вес на другую ногу, задержав взгляд на противоречивом взгляде, промелькнувшем в глазах Ким Докчи. — Неважно, — сказал Ю Джинхъюк. «Очевидно, ты был каким-то жалким попрошайкой». Это вызвало у Ю Джинхъюка ту реакцию, которую он ожидал; Ким Докча резко повернул голову в его сторону, оскорбленные проклятия угрожали сорваться с кончика языка. Однако его жалобы быстро замерли у него на языке, и он нервно сглотнул при виде того, что его встретило. Ю Джинхъюк продолжал говорить, но Ким Докча сразу же отключился, его пульс громко отдавался в ушах. Красивых линий профиля Ю Джинхъюка было достаточно, чтобы лишить Ким Докча дара речи несколько раз, снова и снова. Ким пережил много династий и видел бесчисленное множество красивых существ, как мужчин, так и женщин, но никто не мог сравниться с Ю Джинхъюком. Ю выглядел как мечта – мечта как поэтов, так и писателей. Его волосы ниспадали свободными волнами на густые брови. Кожа цвета золотистого мрамора, его челюсть выглядела так, словно ее вырезали только лучшие скульпторы. Ю Джинхъюк был красив. Красивый. Великолепный. Сводит с ума, сводит с ума. Звездная пыль собралась в нижней части его радужек, практически сияя золотом, и Ким Докча тупо уставился на Ю Джинхъюка, зачарованный. Хмурое выражение лица последнего усилилось, но даже тогда он выглядел вершиной красоты. Похвалы звучали естественно всякий раз, когда взгляд Ким Докчи задерживался на этом человеке. Он проглотил их – громкий глоток сразу же прервал слова Ю Джинхъюка, привлекая его внимание, – но челюсть Ким Докчи все еще была открыта, а его взгляд смягчился, следуя за небольшим изгибом губ Джинхъюка. — Дурак, ты что, не слушал меня? Ким Докча был неохотно возвращен в реальность, выведен из транса. Он моргнул. «Прости, что ты говорил?» Ю Джинхъюк нахмурился. «Я ненавижу вас, кумихо». Ким Докча невольно ухмыльнулся. «Я знаю». *** Смерть была жестока. Намгун Минен умерла несколько дней назад, оставив Ким Докча и Ю Джинхъюка. Вся деревня устроила большие похороны своего вождя, назначив нового, смертного деревенского старосту после того, как они закончили траур. Согласно традиции. Люди быстро двинулись дальше. Жители деревни продолжали жить; они не могли позволить себе зацикливаться на смерти Намгун Минен, у них не было на это времени. На рассвете солнце слегка выглянуло из-за расплывчатой линии горизонта, безжалостно рисуя на небе великолепную картину – Намгун Минен теперь никогда не сможет ее увидеть. Слабый, пятнистый свет падал на ее имя, высеченное на каменной плите у ног Ким Докчи, а прямо перед ним – россыпь лепестков. Истощение сковывало его кости при каждом пробуждении с тех пор, как умерла Намгун Минен, и что-то начало гноиться глубоко в его груди, пустота медленно разрывала его сердце. Смерть была жестока, но жизнь ещё жёстче. Долгая жизнь Ким Докчи сулила ему многое: безжалостный шепот мрачных новостей, вещи, свидетелем которых он не мог перестать быть. Его жизнь продолжалась и будет продолжаться, и он будет наблюдать, как тысячи людей проходят перед ним. Раньше это не было проблемой, но многое изменилось для него после встречи с Намгун Минен и ее учеником. Он научился любить, и узнать, каково это – быть любимым, как жить хоть раз после вечности одиночества. Но Ким Докча был знаком с печалью. Напротив, это был его драгоценный спутник, сопровождавший его на протяжении всей проклятой жизни. Тем не менее, чувство, которое душило его, чувство, от которого краснели глаза, чувство, от которого сводило живот, никогда не было тем, к чему он привык – и никогда не будет тем, к чему он привыкнет. Эмоций было слишком много, слишком… гуманно. Самым пугающим в горе было то, что оно было осязаемым — ужасающе, ужасающе осязаемым. Он мог уловить эту эмоцию, мог взять ее в ладони, мог держать ее запертой во впадинах своей грудной клетки. С каждым шагом, который он делал, обмазанное смолой лезвие все глубже вонзалось в его сердце, вырезая дыру, которая расширяла пустоту, медленно поглощая его целиком, готовая поджечь его вены. Печаль, которую он знал, которую он чувствовал, и это, помимо всего прочего, было опустошающим. Вдалеке послышались шаги. Они стали громче, и Ким Докча мгновенно понял, кто остановился на небольшом расстоянии позади него; ему не нужно было поворачивать голову, чтобы узнать, кто этот человек. — Рад видеть тебя, Ю Джинхъюк, — поприветствовал он, выдавив из себя смех. Он не видел еле заметное беспокойство на лице Ю Джинхъюка. — ...Как ты себя чувствуешь? Ким Докча чуть не расхохотался от души, услышав его. Это было не похоже на Ю Джинхъюка. Кроме того, ученик, вероятно, чувствовал себя намного хуже него, проведя с Намгун Минен несколько лет. Горько улыбаясь, Ким Докча уставился на лепесток у своих ног, разбросанные по крышке могилы. — Я не знаю, — ответил он, как в конце его голос дрогнул. «Почему... почему она должна была умереть?» Ю Джинхъюк молчал, но Ким Докча слышал, как мужчина, шаркая ногами, приближался к нему, и, наверное, предлагая ему неловкое утешение. Ким Докча прислонил голову к плечу Ю Джинхъюка. Мужчина не отмахнулся от него. — Я живу веками, — снова начал Ким Докча и продолжил после задумчивой паузы: «Я видел, как люди и звери одинаково оплакивают смерть своих близких, но никогда полностью не понимал их скорби. Я никогда не был так близок с другими, как с тобой и твоим учителем». Сердце Ким Докча сжалось в груди, тонкая линия его губ безнадежно задрожала. — Я не понимал, насколько был одинок, пока не встретил вас двоих. Он не скрывал свое сердце. Он позаботился о том, чтобы этого не произошло – но он только думал, что у него получалось это. Он оказался неправ, когда понял, что на его плечах был наброшен окровавленный плащ, когда его сердце упало прямо над издевательскими огнями у его ног, болтаясь на свободной нити плаща, которую он не мог видеть. — Я не проводил так много времени с Намгун Минен, как ты, — пробормотал он. «Это...я жалок, да? Из всех людей ты должен больше всего пострадать от этого, но я здесь. Я не заслуживаю горевать или оплакивать ее. В конце концов, я всего лишь нахлебник, и ты, наверное, хочешь прогнать меня?» Ю Джинхъюк напрягся и нерешительно обнял дрожащую фигуру Ким Докчи. Он уставился на него, сдвинув брови, хмурый взгляд становился все сильнее. Он выглядел недовольным. Ким Докча не понимал почему. Он прикусил нижнюю губу, позволяя отчаянию пролиться из его глаз, позволяя его стенам рухнуть на долю секунды. — Джинхъюк-а, — прошептал он. Его голос дрогнул. «Я не хочу уходить. Я хочу остаться. С тобой. Я хочу остаться с тобой. Пожалуйста, не говори, что хочешь, чтобы я ушел». Ю Джинхъюк бросил на него странный взгляд; взгляд, который он не мог расшифровать, пронзил Ким Докча насквозь. В глазах Ю Джинхъюка не было ни обычной злобы, ни враждебности – вместо этого уголки его глаз смягчились, жестокий рассвет просачивался в пустоту его зрачков. — Ты абсолютный дурак, — Ю Джинхъюк притянул его в объятия, уткнувшись носом в изгиб шеи. «Ты заботился об учителе так же сильно, как и я», — сказал он, и когда солнце не могло согреть трещины, пробежавшие по сердцу Ким Докчи, вместе этого это сделал голос Ю Джинхъюка. «Я никогда не захочу, чтобы ты ушел. Останься со мной, Ким Докча». — Хорошо, — пробормотал в ответ Ким Докча. Он ответил на объятия и сдавленный всхлип вырвался из его горла. В уголках глаз собрались слезы. Зрение затуманилось, и он крепко зажмурился. — Хорошо, — повторил он и еще больше наклонился в их объятия. Впервые за вечность почти бессмертия слезы потекли по мягким линиям его профиля, по щекам, пачкая одежду Ю Джинхъюка. Ю Джинхъюк не отстранился. Его руки по-прежнему надёжно обнимали дрожащую фигуру Ким Докчи, и только когда сумерки скрылись за далёким горизонтом, Докча позволил себе заплакать. На расстоянии он почувствовал, как Ю Джинхъюк крепче сжал его, но ничего не сказал. *** Их враждебность друг к другу быстро угасла – тлеющие угольки исчезли в воздухе. Ю Джинхъюк стал более внимательным, более заботливым. С каждым днем он все чаще искал встречи с Ким Докча, а он втайне наслаждался этим фактом. Он боялся, что после смерти Намгун Минен пес-демон в мгновение ока вышвырнет его вон. К счастью, он ошибся, и в те ночи, которые они проводили вместе, наслаждаясь присутствием друг друга, они становились ближе. Достаточно, чтобы это можно было назвать интимным, романтичным – все видели мягкие и нежные взгляды, которыми они обменивались, затяжные прикосновения, которые существовали между ними, но никогда не указывали на них. В такую ночь, как эта, когда солнце скрылось, и вместо него появился океан звезд, Ким Докча осторожно перебирал пальцами волнистые локоны Ю Джинхъюка, его голова удобно лежала у него на коленях. Как их соперничество превратилось в этот... дух товарищества, никто не мог понять. Костлявые пальцы перебирали густые пряди волос. Ким Докча неосознанно позволил своей привязанности к Ю Джинхъюку свободно выплеснуться из его глаз, когда он смотрел на черную копну волос у себя на коленях. Его одежда была помята, но он не возражал. Один из его белых хвостов был накинут на талию Ю Джинхъюка, как одеяло, пока мужчина уткнулся носом в чужой живот, удовлетворенно вздохнув. Ким Докча рассмеялся. «Твой хвост виляет». Собачьи уши Ю Джинхъюка встрепенулись на звук его голоса, выдавая хмурое выражение на лице. «Заткнись, Ким Докча. Я убью тебя». В отличие от первых нескольких встреч, его угрозы больше не звучали серьезно. Теперь в них звучали более мягкие нотки, сказанные голосом чуть громче шёпота. Улыбка на лице Ким Докча не исчезла. Он провел пальцем по одному из ушей Ю Джинхъюка и промурлыкал. «Конечно, конечно. Я буду ждать этого». Под светом звёзд все было хорошо. Пока этого не произошло. Следующее утро пришло со свистом большого метафорического пожара. Он высоко поднялся, разгоняя ветер и прогоняя обычный прохладный бриз. Слухи распространились со скоростью лесного пожара, и среди жителей деревни, кипящих от жадности, алчности и скупости, достаточно сказать, что Ким Докча оказался в затруднительном положении. Ю Джинхъюка с ним не было. Ким Докча покинул их общий дом, чтобы отправиться на рынок, и только тогда он осознал странный шепот и взгляды, направленные в его сторону. Он неловко ерзал под голодными взглядами мужчин и женщин, их желание получить знания, хранящиеся в лисьей бусинке у него под языком, было ужасающе очевидным. Отношения, которые он выстраивал годами, практически сошли на нет перед лицом алчности, болезненное желание на лицах жителей деревни, которое Ким Докча держал относительно близко к сердцу, было плохо завуалировано. — Ким Докча-сси! — весело упрекнул его один из жителей. Он подпрыгнул к нему с улыбкой, серповидные глаза сияли любопытством. Ким Докча замер и осторожно спросил: «...Да?» — Видишь ли, один из детей рассказал, что видел тебя с белыми лисьими ушами и, вроде бы, с девятью хвостами. Мне просто интересно...это правда? Ты кумихо, Ким Докча-сси? Ким Докча сглотнул. — Нет, — ответил он, притворившись безразличным. «Нет, я не кумихо. Может быть, ему это привиделось во сне. Ты же знаешь, какими могут быть дети, деревенский староста». — Он лжет, — ответил голос. Ребенок подбежал к старосте деревни, обнял его за ноги и обвиняюще ткнул пальцем в сторону Ким Докча. «У тебя определенно были лисьи уши и хвосты! Я знаю, что видел тебя! Ты же кумихо, дяденька!» Шепот в толпе стал громче и Ким Докча неуверенно вздохнул. — Ребенок, ты, должно быть, все это выдумал. Зачем мне быть кумихо? Ты… — Я знаю, что видел! — перебил он. «Не пытайся отрицать это, дяденька!» Мужчина рядом с ребенком улыбнулся. «Ким Докча-сси, этот ребенок – один из самых честных детей в деревне. Кроме того, здесь живёт много нелюдей. Мы не делаем различий. Ты, как никто другой должен это знать. Прошло много лет с тех пор, как ты поселился здесь, верно?» Ким Докча напрягся. «...Так и есть. Ты прав». — Тогда, Ким Докча-сси, ты действительно кумихо? Ким Докча нервно перебирал пальцами и не замечал растущего пламени жадности в глазах окружающих. — ...Так и есть. Деревенский староста просиял. «Как удивительно! Ким Докча-сси, ради блага деревни, не мог бы ты поделиться своими знаниями?» Ким Докча приподнял бровь. «Что ты имеешь ввиду?» Глава прочистил горло, кашляя в кулак. «Как вождь деревни, в которой живут как люди, так и нелюди, знания кумихо были бы чрезвычайно полезны. Сила твоей бусины может быть передана кому-то, если кто-то проглотит ее, верно? Деревня очень важна для меня и всех остальных, Ким Докча-сси, так что...» — Ты хочешь, чтобы я отдал свою лисью бусину. — На лице Ким Докчи отразился страх. Староста неловко переменился с ноги на ногу, почесывая затылок. «Ну, проще говоря, да». Просить его лисью бусину означало, по сути, просить его лишиться своих сил и знаний, ведь она хранилась и исходила из одного шара, и если она попадет в руки тех, у кого плохие намерения, многие деревни падут. — Нет… — Ким Докча покачал головой, нахмурившись. «Нет, я не могу этого сделать. Прости, староста, но я не могу отдать тебе свою бусину». Улыбка мужчины тут же исчезла, по его лицу пробежал мрак, и он указал на Ким Докча. Докча в замешательстве наблюдал, как глава деревни медленно открыл рот и свирепо посмотрел на него. — Хватайте его! — крикнул он, и окружающие жители немедленно достали спрятанное несколько секунд назад оружие. Ким Докча огляделся и сглотнул. «Староста? Жители? Почему вы...» — Заткнись и отдай свою лисью бусину, проклятый кумихо! — с криком прервал его кто-то, замахнувшись на Ким Докча металлическим лезвием. Широко раскрыв зрачки, Ким отпрыгнул в сторону от атаки. Он судорожно вздохнул и быстро сбросил свою маскировку. Ясным, ясным утром его белые лисьи уши и девять хвостов теперь были выставлены на всеобщее обозрение. Группа враждебных жителей деревни бросилась на него, копья и клинки летели в его сторону с каждым увертыванием. Одежда разорвалась, и кровь медленно сочилась из вырезанных ран на коже. Металлические отблески касались его тела каждые несколько секунд, и Ким Докча чувствовал, что теряет энергию. Тяжело дыша, Ким отскочил назад, дико размахивая хвостами и пытаясь убежать. Затем он побежал, спотыкаясь на каменистой тропинке, а его деревянные сандалии беспомощно шлепали по неровной поверхности. Его преследователи теперь были далеко позади него, некоторые потеряли его после того, как он украдкой скользнул и спрятался за и между столбами, кустами и деревьями, умело уклоняясь от клада. Когда он приблизился к краю деревни, его взгляд упал на знакомую крупную фигуру, возвышающуюся над входом в деревню. Его спина была обращена к Ким Докче. Ким подбежал к нему и с силой развернул его за плечи. У Ю Джинхъюка было растерянное выражение. «Ким Докча, почему ты...» Лис прижал их губы друг к другу. Ю Джинхъюк замер в замешательстве, но вскоре пришел в себя, когда язык Ким Докча высунулся наружу, заставляя его рот открыться. Джинхъюк мягко положил руки по обе стороны от талии мужчины и беспрекословно подчинился чужим желаниям. Он закрыл глаза, впуская язык Ким Докча внутрь, подняв свой собственный. Чужой язык вернулся обратно к себе в рот, вытащил шар только что спрятанный под языком, и засунул его в рот Ю Джинхъюка. Он прижал их лица ближе друг к другу, не позволяя даже дыханию проскользнуть мимо. Ким Докча свернул красную лисью бусину и положил ее под чужой язык, и отстранился, когда Ю Джинхъюк собирался углубить их импровизированный поцелуй. Мужчина бросил на него растерянный взгляд, крутя во рту холодный шар. — Это… — Ким Докча отвёл глаза. «Это моя лисья бусина. Теперь вся деревня знает, кто я, поэтому они охотятся за мной. Они преследуют меня, так что…», — он прикусил губу, стараясь не рухнуть, его силы начали иссякать, поскольку источник больше не находился под его языком. «Не проглатывай ее, Ю Джинхъюк. Пожалуйста, пожалуйста, не используй мою бусину во зло. Я доверяю тебе». Прежде чем Ю Джинхъюк смог полностью переварить полученную информацию, Ким Докча бросился бежать, оставив ошеломлённого мужчину у ворот деревни. Мгновение спустя толпа жителей хлынула в ворота, проносясь мимо Ю Джинхъюка. Он наблюдал за ними в замешательстве, и увидел раскаты уродливого желания в их зрачках. Он сразу все понял. Эти чёртовы ублюдки. Ю Джинхъюк немедленно погнался за толпой. Его нечеловеческие способности не помогали догнать обычных людей, лишь только на короткое время и расстояние. Жители на переводой отходили все дальше, буквально находясь на хвосте Ким Докчи. Люди закинули свои копья и клинки за плечи, высоко подняв их, и нацелились на убегающего кумихо. На Ким Докча обрушился дождь мечей и копий, сопровождающихся бессвязными криками и проклятиями. Холодный металл окрасился в багровый цвет, задев лодыжки и кожу, оставляя острые полоски крови. Ким Докча поморщился от боли. Он пытался уклониться от брошенного оружия, но слабость и нехватка духа на убийство жителей деревни ослабило его ещё больше: Ким Докча упал на землю от только что нанесенных рассекающих ран кинжалов по его бедру и щеке. Затем длинный наконечник копья пронзил атмосферу и вонзился в его сердцевину. Кровь хлынула из горла, наконечник вонзился ему в живот. Из смертельной раны потекло море крови, окрашивая его рваную одежду. — Ха! В конце концов, не такой уж ты и великий, не так ли? — житель подошел к нему с самодовольным лицом, глядя на него сверху вниз. Даже перед лицом очевидной жестокости, Ким Докча продолжал верить, что люди, нападающие на него, не являлись плохими – в конце концов, этих людей он держал близко к сердцу, независимо от обстоятельств. Он не мог бороться с ними или убить их. После стольких веков одиночества они дали ему так много. Их воспоминания навсегда запечатлелись в его памяти, нежность и тепло каждого из них, разжигали огонь глубоко внутри него, воспламеняя душу. Зрение становилось размытым, четкие фигуры жителей расплывались сквозь линзы его глаз. Ким Докча тяжело и неровно дышал, когда его тело упало на землю. Яд. Оружие было пропитано смертельным ядом. Вот почему он не мог сесть, как ни старался. Его пальцы дернулись, пытаясь пошевелить рукой, но тело оказалось слишком тяжёлым. Затем на его худую лежачую фигуру упала тень – вождь деревни занёс оружие над головой Ким Докчи, с убийственной улыбкой на лице. Староста взмахнул клинком, рассекая воздух и направляя металлический свист в его сторону. Смирившись, Ким Докча закрыл глаза, ожидая скорой смерти, но ничего не произошло. Он услышал стук о землю чего-то тяжёлого, и встревоженно открыл глаза по-прежнему ничего не видя. Будь прокляты эти раны и яд. — Ким Докча! На близком расстоянии кто-то выкрикнул его имя. Знакомый отчаявшийся голос громыхал, но все что он мог услышать, были быстрые взмахи черного клинка в воздухе. Он смутно увидел летящие головы в разные стороны и много фонтанов крови из их шей. Расстроенный Ю Джинхъюк подложил руку под голову Ким Докча и прижал его к себе. Ким Докча поморщился. «Что...что случилось с жителями деревни?» Ким чувствовал как руки Ю Джинхъюка сильно дрожали. — Мертвы, — Ю Джинхъюк сердито посмотрел на него. «Я убил их всех». — Что… — Ким Докча удивлённо кашлянул, изо рта показалась струя крови. «Ты сошел с ума? Какого хрена ты это сделал, ты..!» — Они хотели убить тебя, — глубокий тембр голоса Ю Джинхъюка отчётливо звучал в ушах. Каждое слово было пропитано гневом. «Они заставили тебя истекать кровью. «Они…», — прерывистый выдох. «Они причинили тебе боль». — И все же, ты не можешь просто..! — Их жизни для меня ничто по сравнению с твоей, Ким Докча. — Ха… — Ким Докча раздраженно выдохнул тихий смешок. «Этот безумный ублюдок. Значит, мои чувства всё-таки не были односторонними?» — тихо пробормотал он себе под нос. Ю Джинхъюк схватил его за руку и осторожно пальцами надавил на пульс. Медленный стук сердца оглушительно звенел в ушах. Проведя пальцами по прохладной поверхности окровавленной кожи, Ю Джинхъюк почувствовал, как пульс Ким Докчи лениво танцует, почти замирая. Он стиснул зубы. — Ты дурак, — процедил он сквозь зубы, прижимая тело ближе. «Останься со мной, Ким Докча. Не смей умирать». У этого человека хватило наглости рассмеяться. Ким Докча поднял руку и обхватил ладонью чужую щеку. Он немного прищурился, чтобы разглядеть смутные черты лица Ю Джинхъюка. Медленная ласка по линии подбородка. Ким Докча с удивлением наблюдал как мужчина наклонился к его ладони. Прикосновение было легким, как перышко, слабым и дрожащим, как будто его жизнь вот-вот ускользнет из отчаянных объятий Ю Джинхъюка. — Ю Джинхъюк, — слабо выдавил Ким Докча. «Я прожил долгую жизнь». Губы немного приоткрылись и изо рта потекла струя крови вниз по подбородку. Она медленно стекала, и Ким Докча прерывисто задышал. «Я скитался по стране тысячелетиями, и это было...одиноко. Мне было одиноко. В течении многих лет я задавался вопросом, какова цель моей жизни. Я был почти бессмертен. Так чего же стоила моя жизнь, если смерть – причина жить? Я не мог найти ответа для продвижения вперед. Я и сейчас не уверен, есть ли она у меня...» Ким Докча закашлялся кровью, голова свесилась на окровавленную землю. — Ю Джинхъюк, — его голос стал слабее. «Я достаточно прожил». Мужчина нахмурил брови, прижимая его к себе. «Не говори так». — Ю Джинхъюк. — Прекрати болтать, Ким Докча. С тобой все будет хорошо. Ты останешься в живых. — Джинхъюк-а. Человек прикусил нижнюю губу. Ким Докча улыбнулся. Его рука скользнула вниз по щеке Ю Джинхъюка, поглаживая подбородок, пальцы дрожали, медленно скользя по загорелой коже. — Спасибо вам за то, что стали частью моей истории. Его рука упала на землю. — Ким Докча! Нет! Ким Докча! Ким Докча посмотрел затуманенными глазами. Он увидел отчаянную мольбу на красивом лице и следом тьму. *** Вопреки тому, что он ожидал в тот момент, когда увидел темноту, Ким Докча проснулся не от ангелов или мрачного жнеца, приветствующего его в загробной жизни, а от потолка и мягкой кровати. Его раны были залатаны, от них остро пахло горьким запахом лекарств. Он слабо вытянул шею в сторону и только тогда увидел, как Ю Джинхъюк в отчаянии согнулся пополам, крепко сжимая его руку. Ким Докча слабо сжал пальцы, переплетенные с чужими, и Ю Джинхъюк немедленно вскинул голову, вскакивая, чтобы заключить его в объятия после короткого ошеломленного молчания. — Как я...— прохрипел он, — как я остался жив? Ю Джинхъюк сделал паузу. «Не все жители деревни охотились за тобой. Когда я принес тебя, они увидели как ты истекаешь кровью на моих руках и немедленно предложили заняться твоими ранами». Ким Докча почувствовал, как руки вокруг его тела напряглись. — Я был напуган, — шепотом признался он. «Я боялся, что ты умрешь, дурак. Что ты имел в виду, про нет причин продолжить?» Ю Джинхъюк прижался лицом к плечу Ким Докча. — Живи со мной. Останься. На всю оставшуюся жизнь – останься со мной. Пожалуйста. — Его слова были приглушенными и отчаянными. «Позволь мне быть причиной для тебя идти дальше, Ким Докча». Мужчина поднес руку к взъерошенным волосам, щекочущим его шею. — Ты, большая дворняжка, что мне с тобой делать? Ю Джинхъюк ничего не сказал, настойчиво ожидая ответа. Вздохнув, Ким Докча пробормотал: «...Хорошо». Ю Джинхъюк крепко обнял его и Ким Докча ответил на это мягкой улыбкой. — Тогда я буду на твоём попечении, Джинхъюк-а.