Пасынок Охоты

Воздух тянулся через укрвтве лесом горы, полнясь ароматом цветов и неся семена, но не дотягиваясь до вершин. Воздух становился ветром и крошил горы, чтоб спустить их и дотянуться, обвить вершины потоком — свобода во всём явлении, потенциал идти куда захочешь, но одновременно и власть, приносящая с собой ограничения. Свобода и контроль. Люди в своих эпитетах обращались к миру вокруг них, ища человеческие же лица и нравы в безжизненных стихиях, противоречия и единства самих себя, не желая принять, что нет больше ничего в мире, что поняло бы их так, как они сами. Оттого люди бежали. От других людей, от самих себя, от бесконечности одиночества в толпе и среди стен крепостей, к свободе — к спрятанным в горах таким же по сути своей одиноким деревням. Чтоб осмыслить и наделить свой путь значением. Ни для чего больше. Люди вырезали из дерева фигурки зверей, а зверей наделяли своими качествами. Волк — добытчик, олень — жизнь, куница — хитрость, медведь — мудрость. Даже значения зверей, постоянных в своей природе, менялись от культуры к культуре, и тем паче люди видели разные лица в узорах скал, следах песка, даже самих состояниях пространства и времени. Ночь — время сказок для одних, время снов для других, для кого значит магию, а для кого — опасность, но иногда эти версии и переплетаются. Улыбаясь, ты означал дружелюбность и благосклонность, либо же оскал и угрозу, и никак нельзя прочесть, что думает о тебе зритель. Может быть, поэтому некоторые люди прятали свои лица? Нельзя назначить роль пустому человеку. В горной деревне, в той стране, которую её граждане прозвали Охотой, среди гор двое нашли мальчика, и этот мальчик оказался Богом. Это история о том, что произошло между этими случаями. Не смотря на традицию общин Охоты спать ночами, доверяя ночным дозорным присмотр за границами деревни, в одном из домов посреди деревни горел свет и поднимался дым от трубы. У камня камина стояли четверо — фигура в плаще и маске, старатель с киркой в кобуре, старик с бородой и знахарь в очках. Женщина в зелёном плаще не отпускала из рук ребёнка. Мальчик с черными кудрями, он походил во всём на обычного ребёнка, и то, как женщина цеплялась за него, как за самое дорогое сокровище, только подтверждало легенду в глазах чужака — даже в белой маске и под тенью капюшона, скрывавшей её глаза, больше всего она походила на мать с младенцем. Но когда мальчик потянулся ладонями к её лицу, она подняла голову, отстраняясь, и передала младенца знахарю. Люди вырезали из дерева фигурки зверей, а зверей наделяли своими качествами. Люди смотрели на мир вокруг них и мечтали увидеть что-то, кроме себя. Они говорили с ветром, с лесом, с морем и ручьём вокруг себя, говорили с ночной темнотой и собственным страхом перед возникающей в отсвете огня тенью. Молили выдуманных богов и бесов об ответе. (кто-нибудь меня слышит?) Однажды потерявшаяся в горах женщина обессилила и свернулась в клубок среди камней. И прежде, чем она скопила силы, чтоб продолжить свой путь, она молилась миру вокруг, чтоб никто не нашёл её — потому что не нашли бы её никто, кроме ягнятников и Смерти. Женщина молилась, чтоб никто, кого она боялась увидеть, не нашёл её, но чтоб сама она нашла свою мечту, живую беззлобную душу. Однажды в горах умерла потерявшаяся женщина. Однажды ночью в горах зарыдала потерявшаяся женщина. Она прекратила кричать, но эхо продолжалось, и она поняла, что кричит ребёнок. Женщина ночью в горах подняла на руки маленькое существо, детёныша, слишком маленького, чтоб выжить в одиночку. Жертва ночью в горах умерла. Родился Охотник. Охотник объявил детёныша своей добычей. Люди смотрели на мир вокруг них и мечтали увидеть что-то, кроме себя. В эхе среди скал в ночи женщина боялась услышать чудовище, и, устав от своего страха, решила услышать что-то другое. Она услышала мольбу и голод, горе и слабость. Бога и ребёнка. Охотник увидел добычу и Охота увидела Охотника. — Гора говорила со мной, —прошептала женщина. Старик, с бородой, закрывавшей его шею, слушал её с вниманием, как будто видел гонца, а не напуганную одичалую одиночку. Потому что люди смотрели на мир и мечтали увидеть что-то, кроме себя. — Охота сказала, что это её пасынок, я нашла его в горах, я нашла его на земле Охоты. Я украла добычу Смерти. У мирового Хаоса. Старик лукаво улыбнулся. Глаза у него зеленели так же, как и у всех жителей Общины. — Это твой трофей? Охотник кивнул: — Это моя добыча. — Значит, ты приносишь его своей общине? Как Охотник? Женщина распахнула глаза за маской и сжала руки в кулаки, но склонила голову, смиренно. — Да… Да, я принесла этот трофей для общины. Огонь в камине с ленивой жадностью глотал поленья, как червь разъедала мертвое тело, неспособное больше сопротивляться. Обречённо-неизбежно-обязательно. Нельзя превратить полено в дерево и мертвеца в живого. (Эта магия потерялась для людей) Знахарь и старатель переглянулись. Весь разговор они молчали, и в том, как они не перебивали старика, узнавалось почтение к опыту и мудрости, но в том, как они не сказали ни слова и когда он замолчал, таился пиетет совсем другого рода. — Разве ты не мечтала о сыне? (Мой ребёнок. Я его не отдам) Охота являлась не самой большой страной, но точно самой опасной. Окруженная не плодородными долами или богатыми лесами, гористая, шрамированая ущельями и обрывами опасная местность создала таких же опасных людей. Столетиями клок земли среди гор оставался пустующим вдали от человеческих распрей. В городах рассказывали: если уйти от своей Родины, если обойти свои степи и рощи, переплыть свои реки и свои озёра, если пройти свои пустыни, в конечном итоге тебе предстанут чужие горы. И земля изменится. Если Родина склоняла к тебе кусты ягод, если яблони тянули золотые плоды, если знакомое с детство небо пьянило синевой, то Чужбина никогда не отнесётся к тебе так же. Вместо этого сама земля начнёт Охоту на тебя, и каждый шаг через горы станет шагом через Врага. И тогда перед тобой предстанет выбор. Умереть, поддавшись силе гор, или самому стать охотником, одолеть их и выжить. Но те, кто покидали свои города в поисках Чужих Гор, знали правду. Они бежали не от хорошей жизни, а потому, что Родина никогда не принимала их, как своих детей. Потому, что они чувствовали, что рождены для другой жизни. Рождены для Охоты. И те, кто переживал Горы, кто поднимал на вершинах первые флаги и зажигал факела, хозяев первых домов в Горах прозвали Охотниками. И тех, кто возвращался из Гор, сильнее, чем прежде, острее, чем прежде, смертельнее, чем мог когда либо стать любой другой человек, прозвали Охотниками. И век спустя сильнейшие из них основали первые крепости среди гор. Дома общин. Говоря о нации, Клэй родился Охотником. Он никогда не сбегал из не любимого дома, мечтая либо найти свою смерть, либо свою душу в скалах. Он жил Охотой с самого детства. Он не застал времена, когда люди жили только в редких пещерах или домах на скорую руку на вершинах гор. Он не застал и Крепости. В его детстве люди успели спуститься с гор и обжить склонны, создав множество крепостей, деревеньки в низинах, и выровняв часть ландшафта. Первые годы он жил Охотой, как и другие дети, и знал только зубастые оскалы пропастей и испытующий взгляд неба. Родители готовились заматывать марлей синяки и порезы самых смышленых детей и хоронить глупых. Смерть не просто ходила рядом, она имела привычку навещать их, и Клэй — знающий холод пещерных рек, ходящий через узкие лазы, бежавший через неизвестные порталы — Клэй стал её соперником. Вызволявшим людей из завалов и обнаруживающим чудовищ и зверей для общины. Двенадцать лет — черта, пройдя которую дети Охоты допускаются к Испытанию Охотой, к Охоте на человека. Это своего рода обряд инициации, становление полноправным членом общины. Но, на самом деле, это не что-то обязательное — в других культурах, да, обряд инициации является необходимым, чтоб ребёнка признали взрослым, и этот обычай развивался веками из глубокой древности. Дети элитрийцев учатся летать при наличии крыльев. Дети пиглинов учатся знать тропы легенд. Охота — юная страна. Прошедшие меньше чем через дюжину поколений, обычаи создаются на глазах её граждан прямо сейчас, и Охота на человека является одним из самых первых. Суть в том, чтоб ребёнок доказал свою ловкость, смекалку и силу — словом, доказал способность выжить самостоятельно во враждебной среде. Так же, как первые жители гор, на которых охоту вела даже сама земля. Обычно в общинах, возникающих как очаги деревень, родители приводят своих детей к месту сбора. Администратор объясняет легенду и правила, а затем молодёжь, уже прошедшая испытания, начинает Охоту. Всё это время взрослые не вмешиваются, не помогают жертвам и охотникам, и игра проводится до последнего испытуемого. Каждый ребёнок должен добыть и принести Администратору добычу — сокровище, артефакт, что-то особенное, что доказало бы его пользу как Охотника, отразило бы собственные качества. Храбрецы и силачи сбегают в горы, чтоб побороться со скелетами и обыскать тела зомби-пиглинов ради золота. Умники ищут редкие ингредиенты необходимых общине зелий. Честно говоря, случаются жертвы — кто прыгает выше головы, кто оказывается в плохих условиях, да и правила отличаются от общины к общине. Как правило перед охотой родители и операторы натаскивают будущих испытуемых и проверяют их качества, чтоб удостовериться, что все желающие пройдут свои испытания — детей берут на поисковые работы, и в дозор по ночам, и в Творческий режим, чтоб узнать все угрозы в безопасной обстановке. ...Клэй делал всё это с тех пор, как ему исполнилось девять. Сбегал из дома до рассвета, приносил на закате сестре и маме свёртки с золотыми зубами пиглинов и красивые наконечники стрел скелетов. Он не умел готовить зелья, этот навык его не слишком интересовал, но он собирал вещицы для них по просьбе знахарей в общине, просто по дороге в своих случайных приключениях. Он не удивил бы Администратора, принеся жемчуг эндера — вся община знала, что у сына Вазтейкенов всегда есть хотя бы две таких в карманах. Нет, он должен был удивить экзаменаторов. Заставить их трепещать. Так что Клэй придумал план. Он знает источник лавы в подземельях, потому что сам выкопал в одной из узких пещер лаз несколько месяцев назад. Он соберёт лаву, подготовит портал в Незер, активирует его, возьмёт у отца золотой наруч и станет молиться всем пиглинским богам, чтоб стражники не убили его при прибытии в Незер. Он добудет что-то, чего никогда не приносил домой. Он проберётся к порталу в Край. В самый Конец. Найдёт тот город, о котором говорила мама в сказках на ночь. Город элитрийцев. Он пройдёт все испытания этого места, избежав собственных охотников. Получит элитры. Клэй пытался не ухмыляться слишком широко, когда обдумывал эту идею. Он станет первым, кто принесёт Администратору что-то настолько потрясающее, он не только поднимется из ребёнка во взрослого, но и станет героем для Охоты. Примером, живой легендой. Он больше никогда не станет присматривать за сестрой, когда она болеет, потому что он слишком крут. Клэй из семьи Вазтейкен, новый чемпион Охоты на человека. Новый Иллюмина. Клэй оглянулся на мать и сестру. Он уже примерил кожаный доспех, который подготовил заранее, и отец помог ему выбрать зелья для начала. Родители не сомневались в нём, Клэй мог на них положиться — даже не будучи кровными родственниками они держались друг за друга, как корни за почву. С тех пор, как Клэй начал убегать из дома в семь лет без отца и матери, они ни разу не показали, как боятся друг за друга. Менталитет Охоты не позволял выживать людям со слабыми сердцами, и они должны были доверять друг другу и выборам друг друга, чтоб не стать слишком мягкими, чтоб не смягчить чужую защиту. Отец работал старателем и, соответственно, искал золото, которое община меняла с пиглинами — он обучил Клэя, как вести себя в горах, ещё до года забирая сына от матери, чтоб она отдохнула от ребёнка. Мать работала оператором для Администратора, без везения она доказала себя ответственным человеком и заслужила доверие нынешнего хозяина Охоты. Родители обучили Клэя осторожности, внимательности, ответственности и предусмотрительности. Остальному он научился сам. Честно говоря, он не знал, почему является адреналиновым наркоманом. Они стояли на очищенном выровненном кружке, когда-то бывшем вершиной случайной горы. Другие дети либо уже поднялись и отдыхали, либо ещё поднимались к равнине. Администратор сидел на камнях, не обращая внимания на ещё не готовых людей. Холодный воздух заставил Клэя поёжиться, и он схватил себя за плечи. Его мама стояла рядом с ним, но не отец — тот вызвался одним из кураторов для испытания и обязался следить за проведением игры вместе с другими взрослыми. Они должны были обеспечить честность и выживаемость игроков. Выживаемость. Клэй достаточно раз едва не умирал во время своих игр с друзьями, но теперь он подозревал, что они вызвались Охотниками для испытания, потому что знали его уловки лучше всех других, и станут преследовать его в течении всего времени. Прекрасно. Сестра пришла тоже — даты испытания сложились не очень хорошо для них. Каждый месяц девочка должна была уходить в Творческую половину мира из-за болезни Творчества, и обычно мама оставалась с ней в это время. Как оператор она могла присматривать за дочерью в параллели реальности, но Клэй и отец могли уйти за ними только с позволения Администратора. В этот раз Клэй проходил испытание и не мог провести время с сестрой — нахождение в Творчестве сделало бы испытание нечестно-лёгким. — Вы посмотрите начало? — Клэй криво улыбнулся. Он знал, что улыбка застыла на его губах, как замороженная лава, но просто не мог убрать её. Дрожь рождалась в самом его голосе с нервным смешками и расширенными зрачками. Он хотел быть лучше для них. Самым лучшим Охотником. Героем. Достойным. Самым-самым. Мама, в обычной для себя манере, закрыла глаза — единственную часть лица, видимую из-за круглых прорезей в маске, — и кивнула. Маскарад не являлся традицией, общей для граждан Охоты. Мама принесла её из своей родной культуры — где-то в другом месте люди прятали лица, чтоб их не украли Боги-Администраторы, или вроде того. Объяснения менялись от сказки к сказке. Мама боялась сглаза, порчи, очарования и каждого беса, которого придумывала сама. И она любила этот страх, смакуя страшные истории, которые рассказывала ему и сестре. Возможно, это она научила его любить бояться. Мама прятала лицо за маской, убирая её только дома для него и сестры, мама не называла никого из семьи настоящими именами, мама не снимала зелёную накидку с капюшоном. Она сама немного походила на колдунью или духа в своей причудливой манере избегать имён, называя его Мечтателем вместо настоящего имени, и его сестру Сестрой Мечтателя, или Мечтами их обоих. Грёзы. Сновидцы. Dream и Drista. — Столько, сколько сможем, — сказала оператор, её голос через маску звучал приглушенно, но она не пыталась скрыть сожаление и заботу. — Ты хорошо справишься. Отец будет ждать тебя, даже если мы к тому времени ещё не вернёмся. И тогда принеси мне свою добычу. Клэй улыбнулся искреннее: — Я принесу тебе самую удивительную историю. Мама потрепала его по голове рукой в перчатке. — Ты и есть — самая удивительная история. Он так редко видел лицо, но так часто слышал её улыбку. — Мы с отцом любим тебя, что бы не случилось. — Я просто... Я просто чужой. Я просто найдёныш. Я просто лишний рот. Я просто ребёнок с избытком чужих ожиданий. Я просто старший брат. Пример для сестры. Единственный мальчик. Игрок. Сын оператора. Я у бога за пазухой. Я просто Обязан Быть Лучшим. Примером. Обрадовать тебя. Доказать им всем. Я Охотник. Я следую Заветам. Я как вы. — Я знаю, о чём ты думаешь. Клэй не мог ей ответить. Клэй не мог показать свою слабость. Он не заметил, как несказанные слова заклубились в его горле, мешая сглотнуть, мешая сказать. Ему показалось, что он сейчас заплачет. Он так давно не плакал. Он не плакал с тех пор, как сестре исполнилось два года, а сейчас ей восемь. Мама протянула руку, он не мог отклониться, потому что она была оператором, а он — ребёнком, и он не мог подвергнуть сомнению эту иерархию, даже когда её рука легла на его шею сзади, и на секунду он вздрогнул, ожидая сжатия. На мама только причесала рукой волосы на затылке и приподняла его подбородок, помогая удержать слёзы в глазах, вместо того, чтоб опустить его голову и заставить расплакаться. Мама приглаживала его голову. Клэй почувствовал, как узлы страха распутываются её рукой, как взаправду. Если мама делала так и для других людей, то он понимал, почему её в шутку зовут ведьмой, и почему Администратор выбрал её оператором. Внимательность и чуткость. Она так же хорошо воспитывала детей, как вычисляла слабые звенья в общине. Тот факт, что она выбрала Клэя, чтоб воспитать его сильным Охотником, заставлял его сердце болеть. Другие дети с родителями и в одиночку поднимались к месту сбора, а Клэй прошептал: — Ничего не будет достаточно. Ничего не будет достаточно, никогда не будет достаточно для Вазтейкенов — они спасли его, они спасли Дристу, они забрали их из гор, крошечных слабых детей, чужаков, и выходили, вырастили их. Они поставили Клэя на ноги, и теперь ставили его сестру, тратя время и силы на чужаков, и Клэй никогда не смог бы найти плату, равную всей оказанной им доброте. Ничего не будет достаточно, чтоб показать, как он благодарен. — Тебя уже достаточно. — Но трофей... — Мечтатель, — мама назвала его чужим именем, но её голос, заботливый и строгий делал это имя его. Как подарок, который она отказывалась принимать обратно. — когда тебе станет страшно, приди к Администратору с пустыми руками. Мама начала историю. Один из тех уроков, которые она и отец давали им с сестрой — о том, как кормить волков, как ловить удочкой, как правильно падать и как использовать зелья. Как выжить. Клэй прислушался к оператору с десятикратным вниманием. — Приди к нему и покажи свои руки. Скажи, что твоя жизнь — и есть тот трофей, который ты выиграл в Охоте. Люди собирались на плоской горе. Слетались вороны и ягнятники. Казалось, даже Смерть из элитрийских поверий пришла, чтоб посмотреть на свершение дюжин маленьких судеб. — Это Забытое... Дюжины пар глаз смотрели. — Это Старое Правило. Из тех времён, когда здешние люди стремились спасти свою жизнь, вместо того, чтоб разжиться. Скажи, что велась Охота на самую ценную добычу, и ты привёл её — ты привёл человека. Другие дети об этом не знают, но мы с Администратором обсуждали это. Дюжины пар глаз. Смотрели. Обсуждали. Осуждали. — Скажи это, и он поймёт, что ты знаешь Старые Правила. Ты станешь равным всем другим детям с их гнилым мясом зомби и бессмысленными черепами скелетов, которые они найдут, даже не сражаясь. Ты уже был равен им, когда мы обрели тебя в твоём младенчестве. Не потому, что ты нашёлся в горах Охоты, и потому считался её сыном, а потому, что ты такой же, как и все эти дети. Ты даже лучше. Ни одна мать не гордится своим сыном так, как я горжусь тобой и твоей сестрой. Вы мои храбрые-хитрые пустельги. Мои скалистые ласточки. Клэй покраснел. Если он сделает это, его посчитают обманщиком. Без разницы, насколько это взаправду — Община не следит за Забытыми правилами, Община не примет такой исход. Его гордость не примет такой исход. — У меня есть план. Я добуду настоящий трофей. Самый лучший трофей, настоящий, я обещаю тебе. Дюжины глаз смотрели. Ветер трепал его волосы. Клэй хотел спрятаться. Он не вернётся домой, может быть, ещё десять ночей. Он должен сделать портал, выкрасть доспех, пройти в Незер, найти торговцев, найти другой портал... Он в конечном итоге должен вернуться. С элитрами. С подвигом. Но Дюжины глаз смотрели, ожидая, чем их удивит найдёныш Вазтейкенов, как чужак докажет, что он достоин зваться Охотником. Клэй морщился от страха. Он хотел, чтоб на него смотрели — он жаждал внимания. Просто не такого. Вдруг мама сняла свою накидку с плеч и одела на него. —...Что? Оператор закрепила плащ на его плечах. Длинный, зелёный, с лиственным узором, он скрывал шов вышивки-оберега и словно делал маленькое тело мальчика ещё мельче. Чужая традиция с чужой земли. Затем мама достала что-то из поясной сумки. Маленькую белую маску, немного больше собственной ладони Клэя. Маску, так похожую на маску его мамы. Две прорези для глаз и пустое лицо. — Тебе понадобится много удачи для этой Охоты, — мама сказала с какой-то хитринкой в голосе, как будто предлагала ему разделить с ней какую-то тайну. — нехорошо получится, если тебя сглазят раньше времени. Клэй протянул руки к маске. Спустя годы он понял, почему мама прятала лицо. — Я ведь тоже не родилась здесь, Администратор пригласил меня к Охоте, потому что — веришь или нет — я делала зелья. Я должна была быть знахарем, но стала ещё и распределять ресурсы и учить людей тут разным вещам. Присматривала за детьми. Мама передала ему маску. Клэй принял её как слиток золота. Он посмотрел на оператора, не видя её улыбку, но Видя её. — Это страшно, когда на тебя смотрят, — озвучила мама. — Ожидают от тебя чего-то. Особенного поведения, особенных слов. — В этом смысл твоей маски. — В этом смысл маски. — Ты не прячешься... Ты не прячешься ни от каких злых духов. — Ты бы назвал людьми тех, кто возлаживает столько ожиданий на ребёнка? Он очень криво улыбнулся и мама завязала маску на его затылке — Клэй знал, что она сделала бантик. Прорези для глаз немного мешали периферийному зрению, и фарфор давил на лицо, но это подходило ему, садясь как родное. Клэй мог привыкнуть. Мама подняла капюшон на его голову и заставила покрутиться, чтоб она могла посмотреть, как ему идёт. Другие люди смотрели на них, но Клэй больше не обращал внимания, и он покружился в накидке со взрослого плеча, которая на нём села как плащ. Если мама походила на колдунью, то он представил себя маленьким богом. — Я сошью тебе собственный капюшон к твоему возвращению. И если маска повредится, можешь принести её обратно. Я покажу тебе, как делаю её из формы. — Обязательно. — Когда твой отец нашёл тебя в горах, я не хотела брать тебя домой. Клэй не удивился. Он знал с восьми лет, что является приёмным ребёнком, и знал эту историю, но он все равно прислушался к маме. — У меня дома мы не берём чужих детей, но в Охоте традиция другая. Сейчас люди здесь счастливее, чем века назад, но поверь мне — и злее. Они забывают, с чего начинали. Взаимопомощь и единство. Им нужно полагаться друг на друга, чтоб выжить. Это конкретное испытание учит совсем обратному — тебя станут гнать как жертву-одиночку. Но помни, что те, кто ищут тебя, не желают тебе зла. Их искали так же, как они ищут тебя — именно потому, что они были на твоём месте, они могут охотиться. Потому что представляют, насколько нужно напугать тебя, чтоб подтолкнуть дальше предела, но не убить. И так же, как они научат тебя страху, ты научишь их... Женщина замолчала, и мальчик ждал. Но молчание затягивалось. Чему он учил их? — Чему? — Чему-то. Это твоя Охота. Я не даю тебе советов. — Ты уже много чего мне насоветовала! Мама фыркнула. — Ты разберёшься. Я проходила это испытание в двадцать шесть лет, а готовилась два года, в то время как ты прожил Охотой всю жизнь. — Что ты принесла домой? Оператор улыбнулась: — Скажу, когда вернёшься. Клэй вздохнул и пнул пыль. — Нечестно! — Это испытание проверяет и твою хитрость. Не думай, что я или твой отец не представляем каждую твою уловку. Мы научили тебя половине из них. Клэй кивнул. "Ты наш сын" — оператор выправила прядь, упавшую за лоб маски мальчика. Он не был неблагодарен. Никогда. "Ты самая лучшая мама" — мальчик наклонился к ласковой руке. Она действительно успокоила его. Прошлый тремор совершенно прошёл, а Клэй заметил это только сейчас. — Ведьма. (Я люблю тебя) — Я не ведьма, я мама. (Возвращайся целым) — Это нечестно, что я должна остаться в Творчестве, — сестра подбежала к нему от той стайки детей, с которыми говорила раньше. — Ого, маска как у мамы. Мама жестом подозвала её к себе и приобняла спину. — Я сделаю тебе такую же, когда мы будем в Творчестве. — А ты отцу сказала, что он своих детей никогда больше не увидит? — Клэй хмыкнул словам сестры. Drista. Мама звала её Drista вместо настоящего имени, прямо как звала его Dream. — Ты будешь снимать маску дома, если захочешь. И тебе все равно нужно умывать лицо и мыть голову. — Ты боишься, что люди обидят нас, если будут знать настоящие имена и лица. — Магия имён имеет большое значение для игроков и богов-администраторов. Клэй прищурился: — А ты знаешь, какие ещё в общине жителей есть игроки? Мама повторила его выражение глаз: — Может быть. Drista разочаровано вздохнула. — Вы двое ужасны. Я хочу посмотреть, как мой брат убьёт всех охотников. Клэй засмеялся: — Ты думаешь, это я убью их? — Ну конечно. Ты тут самый крутой арбалетчик, воин, картограф и следопыт в — Прайм! — двенадцать лет! Мама шикнула на Дристу: — Не поминай Господа всуе. — Да-да. Как будто Дрим не станет богом круче, — Dream поклялся, что услышал силу, с которой Drista закатила глаза. — Как будто я... Что? — Я имею ввиду, ты, наверное, пойдёшь и напугаешь Смерть или вроде того. Старые элитрийские боги и Дракон Края увидят тебя и решат, что пора уступить место кому-то молодому и драйвовому. Клэю очень льстило то, как сестра нахваливала его, но ещё это нервивовало. Насколько высокие ожидания он поднял? Где сейчас вообще его планка? Другие дети думали, что он станет новым Администратором? Что думали взрослые? Что думал Администратор?! Чёрт побери. Элитры — слишком низкая планка. Ему нужно привести Дракона на цепочке. — Наслаждайся Охотой, Игрок, — мама подняла собственную маску, опустила его, и поцеловала Клэя в лоб. Он тут же коснулся рукой места поцелуя и залился красным, вызвав смех у женщины в зелёном. Кураторы позвали детей к администратору. Клэй на прощанье обнял маму и сестру. Холодный воздух заставил других детей поёжиться, но Дрима согревал зелёный плащ. Его мама и сестра оставили добровольную жертву на горе и начали обратный спуск. Охотники переглянулись — Клэй знал, сколько из них пойдут за ним. Администратор закончил объяснять правила и легенду. Маска скрыла оскал, слишком хищный для настоящей жертвы. В одно мгновение Дрим стоял на равнине на горе. В другое — прыгнул вниз. Охота на человека началась.