Флер-де-Лис. Принять правильное решение.

Флер металась по своей комнате, как та ласка, которую она когда-то видела в детстве. Милое ласковое существо, сидящее на руках у своей хозяйки, знатной дамы, и благосклонно позволяющее себя гладить, вдруг неожиданно взбесилось, начало биться, вырываться из рук, издавать странные и явно агрессивные звуки и даже пытаться укусить свою хозяйку… Маленькая Флер тогда смотрела на нее в полном потрясении : она впервые видела, чтобы послушный домашний зверек вдруг взбунтовался… Сейчас она была той лаской… Она тоже рвалась и пыталась покусать всех, кто ее окружал и мешал ей выйти на волю и сразиться с той, что пыталась разрушить ее привычный мир … Как такое могло случиться ? Да, она, Флер-де-Лис, была всего лишь дочерью вдовы капитана городских стрелков Парижа … Но знатность ее рода по материнской линии восходило к самому королю, об этом не уставало напоминать ее имя – Флер де Лис, Королевская Лилия, символ правящего дома Франции.. Ее с детства учили тому, что она должна помнить, чья кровь течет в ее жилах, и поэтому каждым своим жестом и поступком она должна подтверждать, что достойна своего имени. Она помнила и гордилась. И наизусть выучила исторические летописи , где упоминались ее предки, а уроки латыни стали ее любимыми уроками… Она гордо шагала по жизни, помня, кто она и что ей подобает… До тех пор, пока не увидела ЕГО. Феба. Феб де Шатопер. Только что назначенный на должность капитана городских стрелков Парижа. Дворянин, но из мелких, не чета Флер… Улыбчивый обаятельный «солдат Короля». Неотразимый в своих блестящих на солнце доспехах на гарцующем вороном жеребце во главе отряда стрелков на ежегодном параде. Четко понимающий преимущества своего назначения и пользующийся им без стеснения. Любимец всех девушек Парижа, попадавшихся ему на пути… Он смущал ее, возмущал своим нежеланием следовать условностям, раздражал излишней прямотой, выводил из себя нелюбовью к дворянству и притягивал тем же. Она совсем не понимала его, да и что она могла понимать, девушка, воспитанная строгой матерью, которая после смерти отца видела радость жизни только в общении с монахинями… Все это, безусловно, могло бы сойти на нет и забыться, если бы в один прекрасный день матушка не сообщила бы ей, что Феб де Шатопер попросил ее руки… Узнав об этом, она растерялась так, как не терялась никогда… Ей было холодно и жарко одновременно, она умывалась, проливая воду, руки дрожали и губы дрожали тоже… Она пыталась взять себя в руки - и не могла – пыталась вспомнить, где он мог ее увидеть – и не могла вспомнить… Но кровь предков текла в ее жилах, поэтому она умылась, привела, не без помощи служанки, в порядок волосы, и, прикусив губы, вышла в зал, навстречу неожиданному гостю. Феб стоял, со скучающим видом рассматривая оконные витражи (на редкость красивые витражи, стоит заметить, выполненные лучшими мастерами Франции!) и обернулся не сразу, потому что вошла она почти бесшумно. Но, когда он ее увидел, то улыбнулся… не так, как улыбается довольный покупатель, увидев достойный покупки товар. И не так, как улыбнулся бы меняла, получивший предложение, неожиданно превзошедшее его самые смелые ожидания. Нет, он улыбнулся искренне и радостно, как ребенок, получивший подарок, на который втайне надеялся… Какое-то время он медлил, выравнивая дыхание, а потом шагнул к ней и сказал : «Прекрасная Флер-де-Лис, могу ли я…» Что было дальше, она не слышала, потому что слух ей изменил, как изменила и речь, и единственное, что она могла, это последним усилием стоять, держав спину максимально прямо, как учили матери монахини, и не терять сознания.. не терять… Закончив говорить, он улыбнулся, не так открыто, как обычно, а глазами, как будто смутившись… и вынул откуда-то, чуть ли не из кармана, удивительной красоты бриллиантовое колье. Которое протянул ей. Вот так просто. После этого она не помнила совсем ничего. С тех пор она носила это колье, не снимая. Как знак, как принадлежность, как ответ, как благодарность. Как что-то, что назвать она еще не умела. Она следила за ним, теперь у нее было это право, она любовалась им на парадах, его умение держаться в седле восхищало ее. И, конечно же, она ждала дня свадьбы, дня, когда он будет принадлежать не только королю Франции, будучи его верным солдатом, но и ей. При мысли об этом глаза сами по себе закрывались и в памяти возникал сад лилий, который показала ей матушка монахиня в монастырском саду… Лилии пахли так сладко, так сладко… И мысли навевали совсем не о житии святых… Все было хорошо, все шло своим чередом. День свадьбы приближался. И вдруг (О, всегда и везде это случается «вдруг») Феб превратился в совершенно другого человека. Он стал нервным, нетерпимым, не отвечал на вопросы, не смотрел в глаза… Она пыталась молчать и держать спину ровно. Но только до тех пор, пока он не вернулся раненым… Слава Господу, рана была не опасна, именно этот факт уберег ее от необдуманных действий. Но ему пришлось рассказать ей правду. Цыганка. Красавица. Колдунья. Она околдовала его и пыталась убить, вот и все, но ему удалось спастись. Флер поверила бы ему, конечно же. Один Господь Бог знает, как она хотела ему поверить. Вот только на запястье у него она увидела простенький плетеный браслетик – именно такие продают цыганские дети на ярмарках… Ночью она плакала долго. А потом попросила помощи у служанки и, надев простое платье и спрятавшись под вуалью, отправилась на площадь. Цыганку она увидела сразу. Та плясала, улыбаясь светло, как улыбается ребенок, который еще не разучился любить весь мир. Вокруг нее была радость и безмятежность, люди, стоявшие неподалеку и наблюдавшие за танцем, расслабляли плечи, выпрямляли спины, переставали хмуриться и улыбались – может быть, впервые за долгое время. Цыганка любила мир. Она была рада дарить радость всем. Люди принимали этот подарок интуитивно, даже не осознавая сам факт случившегося. Флер ее ненавидела. Ненавидела. Потому что понимала, что Фебу есть, за что полюбить эту безродную цыганку. Закусив губы, Флер ушла с площади и попросила матушку устроить встречу с женихом. Конечно же, в их доме. Он пришел. Радостный, легкий, с легкой сумасшедшинкой в глазах.. «Я буду краткой, жених мой, сказала она тихо, но твердо. - Я не буду просить у вас объяснений, но вот мое условие : я стану вашей женой, если цыганка умрет». После чего развернулась и ушла, чтобы не видеть выражение глаз Феба. Через три дня состоялась казнь цыганки. А через день после казни Париж покинула скромная нищенка, тщательно прячущая под платком черные кудри, а под максимально закрытой одеждой – смуглую кожу и, главное, неприметный медальон на шее. Флер де Лис не зря хорошо училась в монастыре. Она в совершенстве изучила геральдику и узнала в тусклом медальоне, который ненавистная цыганка берегла как зеницу ока, герб одного из самых именитых семейств Франции. Того самого, у которого когда-то случилось большое несчастье – наследницу рода в младенчестве выкрали цыгане…