***
Особняк Рейн возвышался над городом, как и подобает резиденции Главы. Официально больше не существовало никаких ковенов, но память о части лидеров осталась добрая, поэтому Рейн, также как Дариуса и Эвервульф, провозгласили Главой в первый год после свержения Белоса. Три города-соседа ожидаемо заключили союз и процветали, торгуя и обмениваясь достижениями. Все шло довольно хорошо, и тут такое несчастье. Рейн стали второй жертвой неизвестного убийцы. К счастью, они вовремя заметили нападавшего и смогли отбиться ― по крайней мере, такой слух гулял по городу. Хантер специально приземлился недалеко от торговой улицы, чтобы успеть послушать сплетни и разузнать о настроениях горожан. Впрочем, ничего интересного узнать не удалось. В городе были замечены посланцы дружественных Глав, патрули усилили, а Идалин грозилась скормить книжным червям каждого, кто посмеет скрывать нападавшего. Это наводило на мысли, что все прошло не настолько благополучно, как хотела показать правящая семья. Возможно, стоило поспешить. Хантер ускорил шаг, заметив пост целителей. Это была уже третья временная палатка, обнаруженная за недолгое пребывание в городе. Неужели стервятники решили побороться за честь вылечить Главу Рейна? Хантер мысленно хмыкнул. После исчезновения Коллекционера и непродолжительного безвластия именно целители повели себя нахальнее всех. Не все конечно, но большинство стало наживаться на бедах пострадавших и ослабших в магическом плане ведьмах и демонах, буквально обдирая их до нитки. Вот и теперь, прослышав о несчастье Главы, они стягивались к его дому как падальщики. Радовало только, что пока это были целители, а не гробовщики. «До первой жертвы им никакого дела не было. Брать с нее точно нечего было». Почему нападение на Рейн связали с резней в Костеграде на первый взгляд было не ясно, но чутье подсказывало Хантеру, что догадка властей верна. И дело даже не в том, что убийства в этих местах случались крайне редко. Кто-то пробрался в дом и использовал в качестве орудия деревянный кол, предварительно облив жертву холодной водой, ― очень странный выбор, если учесть, что холодную воду на Кипящих островах еще нужно было поискать. Все происходило ночью, в различное время и положение луны, что наводило на мысль, что это не магический ритуал, а именно убийство. У первой жертвы ― опустившейся колдуньи, в отчаяние начавшей торговать своим телом, ― были вырезаны глаза и матка, а палисмана, судя по всему до последнего защищавшего хозяйку, раздавили одним ударом ноги. Общественность пока об этом не знала, но Хантер навел справки и выяснил, но случаи с уничтожением палисманов происходили и в других городах. Ведьмы сбегали, бросая своих магических помощников на произвол судьбы и толком даже ничего не рассмотрев. Возможно, этот поступок спас им жизнь, но Хантера каждый раз одолевала плохо контролируемая злость. Как можно поступить так со своим палисманом? Кулаки сжимались сами собой, и Хантер даже себе с трудом мог признаться, что искренне ненавидит выживших. Желает им смерти. Всего на мгновение, конечно, не всерьез. После подобных вспышек, Хантер всегда корил себя, раз за разом повторяя, что подобные мысли недостойны бывшего Золотого Стража. Это низменно и неправильно. И продолжал злиться, оставаясь в городе, где уничтожили очередной палисман. Только узнав, что нерадивая ведьма покончила с собой, выбросившись в кипящую реку, или что-то в этом роде, Хантер чувствовал, что успокоился окончательно. Сердце наполняла скорбь и какая-то жуткая тоска. Место, в котором он работал, становилось постылым, да и Флэпджек обожал перелетать из города в город. Хантер не противился желаниям и шел искать новое место. Благо, что ремесло охотника за головами располагало к путешествиям. Так он кочевал три года. Выполнял заказы, празднуя их положительный исход за кружечкой яблочной крови, слыша новые слухи о нападениях и уничтоженных палисманах и изредка получая письма от Уиллоу. Уиллоу. Хантер остановился и потер начавшие болеть виски. Достал из кармана пузырек с пилюлями и, не глядя, всыпал пригоршню себе в рот. Проглотил, заметив неодобрительный взгляд Флэпджека. Маленький проказник всегда чувствовал, когда Хантеру становилось плохо, но не любил пилюли. Когда целитель впервые назначил их и передал пузырек, Флэпджек раскричался и, вырвав лекарство из рук Хантера, улетел прочь. Хантер плохо помнил, как гнался за палисманом по каким-то темным улицам, содрогаясь от резко накатившей головной боли, а потом обнаружил себя в постели с плачущей Уиллоу. Они сошлись за несколько месяцев до казни Белоса. Симпатия, зревшая в обоих все время знакомства, в один момент переросла в полноценную близость. Хантер разрывался между верховенством закона и осознанием, что сам отправляет создателя на верную смерть. Гримволкер просто не мог перешагнуть через решение закона и при этом не мог допустить, чтобы творец оказался без защиты. В конце концов, Хантер смог сломать себя, переступив через пленяющее заклятие верности долгу. Но это было ужасно тяжело. Ему требовалось утешение и поддержка, и Уиллоу была готова их ему дать. Почти год все даже было хорошо. Хантер не пошел к Белосу перед казнью, хоть это было последним желанием человека. Попросил руки Уиллоу у ее отцов, нашел целителя, который обещал за приемлемую плату помочь с усиливающимися приступами головной боли. А потом была странная выходка Флэпджека, приступ мигрени, Уиллоу… Девушка с трудом рассказала, что Хантер вернулся домой после полуночи и был будто бы пьян. Говорил о ведьмах, о каких-то шлюхах и использовал имя Филипп, вместо Белос, когда упомянул о казни на которую все-таки стоило сходить. Уиллоу пыталась его успокоить, обняла, а Хантер, вместо того, чтобы затихнуть, как он делал обычно, и поцеловать в шею, укусил ее. Сильно, больно, до крови. В ту ночь он был груб с Уиллоу. Двигался резко, совершенно не заботясь о ее ощущениях, кусался, оставляя на ее теле следы от будто бы голодных поцелуев, и совершенно не реагировал на требования прекратить. Он нарисовал какой-то символ, разглядеть который Уиллоу не успела, и все ее атаки с помощью растений стали совершенно бесполезны. Щит, окутывающий Хантера, ничто не могло пробить. Уиллоу оставалось только лежать и, закрыв глаза, плакать. Физические навыки покинули ее, магия не помогала, а видеть искаженное лицо Хантера, которое будто бы не ему принадлежало, не было сил. Клевер металась над головой хозяйки, но тоже ничего не могла сделать. Зато Флэпджек сидел на своей жердочке и смотрел не отрываясь. Это было жутко. Все закончилось в момент, когда Уиллоу уже и не надеялась на хоть какой-то положительный исход. Хантер, кончив ей на живот, снова навалился сверху, начал душить, шепча, что каждая ведьма должна умереть. А потом он обмяк. Ослабил хватку, и задыхающаяся Уиллоу увидела такой дикий страх в его глазах, что сама испугалась еще сильнее. Хантер будто бы очнулся ото сна. Они никому не рассказали правды. Просто заявили друзьям, что не сошлись характерами. Ведь часто бывает, что в стрессовой ситуации все держатся за единомышленников, а потом, когда кризис проходит, с ним уходит и связь. Друзья сделали вид, что поверили. Хантер и Уиллоу тоже предпочитали не вспоминать. Слишком больно было. Хантер даже пропустил новость о первом нападении на мага, во время которого погиб палисман. А потом Хантер уехал и три года корил себя на случившееся, работал, чтобы понять, что же с ним тогда произошло, и всеми силами старался больше не допустить подобного. Именно в тот момент он по-настоящему невзлюбил целителей, ведь сколько бы он ни зарабатывал, он не мог позволить себе полноценное лечение. Приходилось закупать подавляющие агрессию и головную боль пилюли урывками, делая нежелательные промежутки в употреблении. Вот и сейчас в пузырьке осталось не так уж много пилюль. ― Хантер, ― он остановился и горько улыбнулся. Он давно заметил ее в толпе и свернул в этот закуток в стороне от торговой улицы, надеясь, что там они смогут спокойно поговорить. Но посмотреть ей в глаза впервые за несколько лет было слишком больно и стыдно. Хантер боялся повернуться, хотя чувствовал, как Флэпджек радостно прыгает по его плечу. Палисман был счастлив увидеть старых друзей. Клевер, судя по жужжанию, тоже смягчилась. ― Привет, Капитан, ― с трудом произнес Хантер, борясь с подступившим комком в горле. Он так и не нашел в себе силы повернуться и посмотреть ей в глаза. ― Ты снова оказалась смелее меня. Ответа не последовало, и Хантер уже подумал, что все это ему привиделось, когда почувствовал, что его обняли сзади, прижались щекой к плечу. По телу прошла сильная дрожь, и Хантер постарался отодвинуться, но не вышло. Уиллоу держала крепко. ― Тише, я же много раз повторила, что не злюсь, ― ее голос тоже слегка подрагивал. ― Это же не ты был, а болезнь. Ты же принимаешь лекарство? Хантер кивнул и повернулся в объятьях, прижал к себе девушку, вдохнув полузабытый, но такой родной запах. Как же он скучал. До особняка Рейна они добирались длинной дорогой, скрытой от посторонних глаз. Молчали большую часть пути. Не хотелось говорить об одиночестве, вранье родственникам, о том, как обоим сложно делать вид, что ничего не произошло. А еще была болезнь, возросший уровень преступности, смута из-за смены государственного строя на островах, а теперь еще и этот убийца, появляющийся будто из неоткуда. Уиллоу прибыла в город несколько часов назад и уже успела поговорить с Идой. В момент нападения кроме нее и Рейн в доме никого не было. Короля отправили к бабушке и дедушке, Луз и гостившая до этого Эмити ― вернулись в человеческий мир и до сих пор не знали, что произошло. Идалин не хотела впутывать в это детей, а еще она определенно боялась за Рейн. Хантер убедился в этом как только увидел Совиную Леди. ― Хорошо, что ты прилетел, ― Ида обняла бывшего Стража как родного. ― Нам пригодится любая помощь. Я не успеваю уничтожать слухи и искать тварь одновременно, ― она с трудом сдержала рвущееся на волю обличие гарпии. Только несколько перышек на руках пробилось сквозь кожу. Идалин лишь силой воли удерживала себя в особняке, чтобы не сорваться с места и не полететь искать того, кто покалечил ее мужа. Но месть могла подождать: Рейн был жив и нуждался в ее заботе и защите. ― Как они? ― Не очень, ― Идалин вздохнула и сделала знак идти за ней. Рейн лежали на большой кровати и смотрели прямо перед собой. Они не повернули голову в сторону вошедших, но, когда перед ними появилась Ида, моргнули. Их бледное лицо практически полностью парализовало: только губы и глаза двигались. Тело было прикрыто теплыми одеялами. А в области шеи ткань и бинты уже успели пропитаться кровью. Хантеру не нужно было смотреть, чтобы догадаться, что именно туда пришелся один из ударов деревянного кола. Два таких же пробили обе ладони, во время нападения пригвоздив ведьму к полу. Это было похоже на жертвенное распятье. А еще ― на конец для сильнейшего барда Кипящих островов. Рейн выглядели ужасно. Хуже, чем когда, как они думали, Дариус и Эвервульф вели их на казнь к Белосу. Хуже, чем во время Дня Единства, когда через них прокачивалась вся магическая сила Бардов, собранных со всех островов. Они больше не ведьма, они больше никогда не смогут играть, возможно никогда не смогут говорить. Это был конец… Ида наклонилась к мужу и прошептала им на ухо несколько подбадривающих слов, убрала со лба прилипшую челку. Рядом с ними Ида старалась быть сильной. ― Видишь, к вам пришли наши друзья. Все о вас беспокоятся, ― ведьма поманила Хантера и Уиллоу рукой, показывая, что надо встать в зоне видимости Рейн. ― Здравствуйте, ― Уиллоу склонила голову и продемонстрировала принесенный подарок: растение в горшке, которое было усыпано яркими цветами. ― Это вам. Запах будет немного успокаивать и притягивать хорошие сны. Вы, главное, поправляйтесь. ― Да-да, поправляйтесь, ― поддакнул Хантер. ― А мы обязательно найдем того, кто это сделал. Взгляд Рейн изменился. Они скосили глаза и впились в Хантера. Их зрачки расширились, дыхание ускорилось, а кровавое пятно на горле, казалось, стало расползаться быстрее. Рейн попытались отодвинуться от Хантера, открыли рот и стали хватать воздух как рыба, выброшенная на берег. Но их связки были перебиты ― ни одного звука не прозвучало. ― Что происходит? Я сказал что-то не так? ― Хантер не мог отвести взгляд от расширившихся зрачков Рейн. Он давно не видел такого сильного проявления страха. А ведь источником его был он сам. ― А ну быстро вышли отсюда! ― Ида отпихнула гостей в сторону и закрыла Рейн от чужого внимания. ― Я здесь, милый. Я рядом, а они уже уходят. Я сказала, «уходят»! Ведьма все-таки не смогла совладать с собой: обратилась гарпией и вытолкнула Уиллоу и Хантера из спальни сильным ударом крыла. ― Они не узнали нас, ― Уиллоу сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, после того как дверь захлопнулась прямо перед ее носом, прищемив несколько листиков растения, который она так и продолжила держать в руках. ― Не узнали. ― Я так не думаю, ― возразил Хантер, мельком глянув на девушку. Его нельзя было так легко обмануть. Он прекрасно видел, что Уиллоу все поняла также, как и он. Заметила каждую деталь ― страшные раны Рейн ― просчитала их судьбу, а главное: правильно истолковала их взгляд. Рейн испугались именно Хантера, а значит убийца как минимум похож на него. Все слова Уиллоу были направлены лишь на то, чтобы успокоить самого Хантера. Она знала, как тот болезненно реагирует на подобные проявления. И Хантер был благодарен за такую заботу. Идалин уже в привычном обличье вышла к ожидавшим ее ведьмам через двадцать минут. Уставшая, даже вымотанная, еле заметно подрагивающая. Ее лицо посерело, щеки впали, глаза потухли. Хантер и Уиллоу не сразу решились с ней заговорить. Так и стояли, наблюдая за могущественной ведьмой, которая, казалось, за сутки постарела на десяток лет. ― Уезжайте. Переночуйте сегодня, а завтра уезжайте, ― Ида отвернулась, пряча трясущиеся губы. ― Вы наши друзья, но так будет лучше для Рейн. Их покой ― сейчас самое важное. ― Мы понимаем. Если мы можем хоть чем-то помочь, то… ― Можете. Уезжайте завтра и пресеките слухи. Для остального хватит ведьм Дариуса, ― Ида скривилась и, не глядя в глаза Хантеру, похлопала его по плечу. ― Так будет лучше для всех. ― «Лучше для всех», ― повторил Хантер, стоя у окна. По стеклу медленно стекали капли кипящего дождя. ― Но точно не для Иды. Никому не лучше сейчас быть одному. ― И именно поэтому ты пришел ко мне в комнату, ― Уиллоу сидела на кровати, обхватив ноги руками. В темноте не было невозможно рассмотреть выражение ее лица. ― Спасибо. Я никак не могла заснуть. Они легли в кровать не раздеваясь, помня о предыдущем разе и считая, что ночные забавы неуместны в сложившейся ситуации. Молчали, долго вслушиваясь в стук дождя. На душе у обоих было неспокойно и одновременно так тепло. Оба с ужасом думали, какого же сейчас Иде. И именно поэтому им было важно каждое прикосновение. Прежде чем закрыть глаза и заснуть Хантер долго смотрел на дремлющую Уиллоу в отражении зеркала на противоположной стене.***
Звук капающей воды взволновал Хантера. Он не знал, как сюда попал. Тело вздрогнуло, теряя равновесие и падая из-за неправильных сигналов мозга. Разум еще помнил, что Хантер лежал на кровати, но почему-то ни кровати, ни спящей рядом Уиллоу не наблюдалось. Только тьма и эта мерно капающая вода окружали его. А еще страх. О да, страх и желание вскочить на ноги и куда-то бежать, полностью захватили сознание Хантера, совершенно не понимавшего откуда ждать угрозу. Хантер постарался встать, но ноги не слушались. Разъезжались под непонятным давлением, никак не хотели идти к тусклому, еле различимому свету, отражавшейся в жидкости, покрывающей пол. Этот свет Хантер заметил не сразу, потянулся к нему, но никак не мог опознать его источник. Он полз на коленях, время от времени падая и чуть ли не захлебываясь в этой жидкости. Его щеки и лоб покрылись ею, а когда Хантер облизнул губы он почувствовал соленый, слегка металлический вкус. Он не знал, сколько прошло времени, только чувствовал, как сильно бьется о ребра то, что в его искусственном теле заменяло сердце. Хантер был практически слеп и глух, а все нарастающий нетипичный для него страх заставлял его нервничать еще сильнее. Это был необычный сон. Это был не один из тех снов, что он видел раньше. Это было больше похоже на извращенную явь. Хантер вздрогнул всем телом, когда услышал плеск воды рядом. Он был совсем другим: не просто звук падающей капли. Так звучала вода в садовой поилке для птиц, в которой так любил плескаться Флэпджек. Хантер моргнул и увидел его: палисман ― красный кардинал, а не белый, каким он был в ненормальных снах гримволкера, ― появился будто бы из ниоткуда. Он плескался и довольно щебетал, купаясь в воде. Глядя на эту картину, Хантер даже немного успокоился: Флэпджек всегда выглядел таким милым и безобидным. Но в следующую секунду он еле успел зажать рот рукой, чтобы не закричать. Флэпджек повернул голову к своей ведьме и агрессивно чирикнул. Его поцарапанный глаз блеснул черным огнем. Палисман снова чирикнул и взмахнул крыльями, разбрызгивая красные капли во все стороны. Некоторые из них попали на лицо Хантера, и тот неосознанно слизнул несколько и тут же сплюнул. Это определенно была кровь ведьмы или демона. Хантер сглотнул. Это уже выходило за все рамки. Нужно срочно просыпаться, но сколько бы он не внушал себе это, ничего не вышло. Только крупная рябь пошла во все стороны. Флэпджек прекратил чистить перья и замер. Он был совершенно не похож на ту милую пташку, с легкостью покорявшей сердце каждого встречного. Он был незнаком Хантеру, и это совершенно не нравилось гримволкеру. Новая рябь пошла по кровавой воде, и Хантер понял, что окружен. Две фигуры вышли из темноты. Две фигуры смотрели на него и были настроены крайне враждебно, как настроены голодные коты по отношению к попавшей в их лапы беспомощной эхомыши. К своему ужасу мышь-Хантер не мог не то что пискнуть, даже вдохнуть. Страх и внезапно накатившая боль сковали его тело. На мгновение в голове пронеслась мысль, что наверное так и выглядит смерть. «Нет. Смерть для тех, кто был рожден, ― губы Белоса, стоящего перед скорчившимся в воде парнем, не двигались, но Хантер отчетливо слышал его голос у себя в голове. Каждое слово врезалось в разум словно острый нож, а бывший Страж совершенно ничего не мог сделать. Его сковывал страх. Его душила боль, а палисман ― самый родной магический помощник ― равнодушно наблюдал за творящейся жестокостью, будто бы даже наслаждаясь происходящем. ― Ты просто исчезнешь. Но в начале, ― Белос загадочно и даже слегка тепло улыбнулся. ― Ты выполнишь свое предназначение. Я ведь не зря сказал тебе тогда, что из всех гримволкеров ты больше всех похож на него». ― На кого? ― прохрипел Хантер, но в эту секунду фигура, стоявшая сзади фигура, придвинулась к нему в плотную и сжала ладони на хрупкой шее, с нечеловеческой силой сдавив адамово яблоко. Хантер попытался закричать, дернуться в сторону, вывернуться и нанести удар, но не смог. В его тело будто вонзились тысячи острых игл, делая в его душе множество невосстановимых надрезов. «На моего старшего брата, ― Белос слегка наклонил голову набок, позволяя Флэпджеку удобнее устроиться на своем плече. Уже начавшая сворачиваться кровь, облепившая палисмана, комьями падала на белый императорский плащ. ― Ты похож на него. Даже этот коварный малыш со мной согласился. А значит ты подходишь идеально. Жаль созреть не успел до моей смерти. Но это же не проблема, Калеб?» ― Конечно нет, ― Хантер задрожал еще сильнее, хотя был уверен, что это невозможно. Никогда еще собственный голос не казался ему настолько чужим и зловещим. Хватка на его горле усилилась, перед глазами все поплыло, а в лишенном кислорода разуме начали всплывать одна картинка за другой. Это был какой-то безумный водоворот из чужой боли, крови, кишок и криков, которые пугали и одновременно так ласкали слух Хантера. Ему нравилось упиваться этой властью над беспомощными ведьмами, нравилось слушать хлюпающий хруст, когда кол пробивал податливую живую плоть, нарушая магические потоки богомерзких созданий. Нравилось смотреть, как тускнеет свет надежды в их глазах. Хантер смотрел и мечтал отвернуться. Он не хотел верить, что это его рука держит кол, входящий в горло Рейн Уисперса. Это его нога бесчисленное количество раз давит ни в чем не повинные палисманы. Это его тело насилует всепрощающую Уиллоу, а всего через полгода жестоко убивает ведьму-проститутку. И это он множество раз медленно выпрямляется, стряхивая с непромокаемого плаща капли крови и спокойно идет спать, добровольно принимая несколько пилюль-подавителей. И это он раз за разом видит во сне улыбающегося Белоса, который шепчет ему одну и ту же фразу: ― С возвращением, Калеб. ― Этого не может быть! ― изо всех сил закричал Хантер, но это лишь усилило агонию. Изображения палисманов и ведьм начали быстрее сменять друг друга, и Хантер похолодел. Сколько же их? Десятки? Сотни? Все они разных возрастов и даже из эпох. Нет. Нет! Окончательное осознание просочилось в воспаленный разум. Два брата. Два человека. Два исследователя. Один погиб. Другой ― создал. Взрастил, понял ошибку, убил снова. И так сотню раз. Снова и снова. Снова и снова. Пока не созреет тот самый. Самый подходящий. Новый. Сосуд. Тело для человеческой души, которая верит, что нужно продолжать убивать. Два брата. Два человека. Два охотника на ведьм. Хантер раскрыл глаза так широко, что веко надорвалось, и несколько капелек крови соскользнули по щеке. Он был лишь сосудом, качество которого подтвердил палисман. Он подходил. И тогда душа Калеба, спящая все это время, вернулась, чтобы убивать ведьм. ― Нет… «Да. И я дам насладиться тебе в полной мере. Ты останешься здесь и сможешь только смотреть», ― Белос нагнулся и заставил Хантера повернуть голову к кускам стекла, парящим в темном пространстве. Каждый из них показывал свой фрагмент ночи, и Хантер не сразу осознал, что душившие его руки исчезли. Он видел самого себя, тихо поднявшегося с кровати и направившегося в комнату Идалин. Видел, как Флэпджек становится колом и легко пробивает череп ничего не подозревающей, вымотанной горем ведьмы. Она даже не проснулась толком. Только прищурилась и спросила у Хантера, что он здесь делает. Спросила ― и умерла. Кончик кола-Флэпджека уперся в ее золотой зуб. Хантер заскулил и хотел отвернуться, но Белос заставил его смотреть, а фантомный двойник Флэпджека, живущий в обеих реальностях, довольно чирикнул. Осознание пробило Хантера будто этот проклятый кол: вот почему убийцу никак не могли поймать, вот почему Флэпджек часто был таким сонным и уставшим, что его невозможно было добудиться. Палисман тратил всю накопленную энергию на ускоренные перемещения. Все ради удовольствия его истинного хозяина. Когда кол повторно пробил грудь Рейн, Хантер уже не нашел в себе сил, чтобы кричать и вырываться. Отстраненно подумал, что теперь Ида и Рейн вместе и должно быть проклинают его на том свете. Думая об этом, он мог только тихо плакать. Но все же его охватывает животный ужас, когда Калеб, вымывшийся и бесповоротно завладевший специально выращенным для него телом, вернулся в спальню к ничего не подозревающей Уиллоу и устроился рядом с ней, обнимая сильнее, чем следует. Калеб неотрывно смотрел в зеркало на стене напротив, и Хантер знал, что смотрел он именно на него. «До скорой встречи, Филипп», ― прозвучало в голове, и Хантер закричал от новой боли. Но все было бесполезно.