Как страшно жизни сей оковы
Нам в одиночестве влачить.
Делить веселье — все готовы:
Никто не хочет грусть делить.
Вся жизнь — сплошной обман. Столько старался, отдавал всего себя, но в конечном итоге, всё оказалось зря. Он сидел в своей комнате, бездушно смотрел в окно. Остекленевшие глаза отражали свет луны, что освещала и улицу и тихонько, робкими лучами пробиралась в комнату. В комнате было холодно, одиноко и тяжело. Казалось, не смотря на то, что окно было распахнуто настежь, воздух никак не хотел проникать в комнату. Дышать было попросту нечем. Или так просто казалось? Вокруг был погром. На полу лежала одежда, книги, некоторые из которых были разорваны в клочья, какие-то старые фотографии, по которым не раз прошлись ножом. Стул лежал где-то в углу, поломанный, а от стола ничего толком и не осталось. Лишь крупные обломки дерева. Даже не догадаешься так сразу, с ходу, что это был стол. —Ха... Видимо, агрессия Гедеона заразна, — на рваном выдохе прошептал в пустоту Готье, а после закрыл глаза. Он прислушался к совету брата. Хах... Нет... И не брата вовсе, как оказалось. Но всё же, прислушался. Не стал причинять боль живым, а молча зашёл в свою комнату и выплеснул всё, что накопилось. С недавних пор, Готье начал чувствовать странный прилив сил. Тьма в его руках была неконтролтруемая и просто колоссальная. И подобный монстр всё это время покоился в этом теле? Готье было страшно. Он уже дважды потерял контроль над своими силами. Сначала перед отцом, потом перед тем уродом в школе. Сначала он отрицал. Нет, не могла такая сила принадлежать ему. Это кто-то другой. Кто-то, кого он не видел. Кто-то, кто обладал столь чудовищной силой, находился рядом всё это время. И это даже не Гедеон. Но если не "брат", то кто тогда? В последнее время, когда он засыпал, что-то с силой давило ему на грудь. Чьи-то мертвенно-холодные руки скользили по его телу. От груди, выше, пока не достигали шеи. И тогда, холодные, длинные пальцы начинали резко и со всей силы сжимать ему шею. Его душили беспощадно, а он не мог даже пискнуть, чтобы позвать на помощь. В такие моменты, он держал глаза закрытыми. Боялся взглянуть в лицо своему страху. Терпел. Ждал, когда его отпустят и оставят в покое. Когда он сможет сделать глубокий вдох, жадно поглощая кислород. Но сегодня, он был намерен поставить точку в этом бесконечном ужасе и наконец открыть глаза. Взгляд упал на мигающий экран телефона. Пришло сообщение. «Прости, я не смогу сегодня заглянуть к тебе. Случилось что-то?» Руки сами потянулись к телефону, а пальцы быстро набрали сообщение, пока сам Готье совсем не осознавал происходящего: «Ничего. Спокойной ночи.» «Готи?..» «Спокойной ночи!» По всей видимости, Скэриэл хотел ещё что-то спросить, но решил, что лучше сделать это лицом к лицу, поэтому он поспешно удалил сообщение и пожелал спокойной ночи. Готье усмехнулся, отложил телефон и окончательно лёг на кровать, укрываясь вплоть до головы. Прикрыв глаза, он постарался заснуть, мысленно считая до 100, однако, уснул он лишь досчитав до 340. Вокруг было темно. Тихо. Жутко. Краем уха, сквозь сон, Готье услышал шорох, а после, ощутил как чьи-то руки вновь забрались под одеяло, коснулись обнажённой кожи и поползли вверх. Создавалось ощущение, будто бы к разгоряченной коже приложили лёд. Руки и ноги мгновенно окоченели, перестали слушаться и невыносимо заныли. Когда руки добрались до шеи и крепко сжали, Готье распахнул глаза и посмотрел на обладателя этих самых рук. Сам Готье. Хитклифа душил он сам. Но он был старше. Это было уже не юношеское тело, а взрослое, крепкое, крупное, даже крупнее чем у Гедеона, тело. Но изящное, величественное. Красивое. В ледяных глазах, где не было видно бликов жизни, таился смертельный холод. Пальцы сжались крепче и когда воздуха совсем не осталось, Готье распахнул глаза во второй раз. По комнате раздался утробный крик. Столь громкий, что можно было охрипнуть. —Готье! Крик был видимо слишком громким, ведь спустя всего пару мгновений, в его комнату сначала лихорадочно постучались, а потом раздался дрожащий голос Гедеона. Ответа ждать не стали. Дверь слетела с петель и к сидящему в углу кровати, сжимающему свои собственные светлые волосы Готье, подбежал "брат". Готье поднял взгляд на Гедеона и вздрогнул, когда увидел страх в его глазах. Но то было лишь краткое мгновение. В голове всё смешалось, а перед глазами начало расплываться. Что было после, он не помнил. Совсем не помнил, как Гедеон пытался докричаться до его затуманивающегося разума. Не помнил, как тот крепко сжимая его в объятиях, успокаивал, прижимал к своей груди, что-то крича слугам.Один я здесь, как царь воздушный,
Страданья в сердце стеснены,
И вижу, как судьбе послушно,
Года уходят, будто сны;
Месяц спустя, Готье вновь встретился с Скэриэлом. Этот негодяй, нарушитель покоя, бесцеремонно забрался в его комнату через окно, по-хозяйски разлегся на кровати чистокровного и звонко посмеиваясь, подкол за подколом, доставал Готье. Тот реагировал не так бурно как прежде, но всё ещё раздражался, кидался в друга подушками, а потом они вместе лежали на кровати, бесцельно смотря в потолок. —Что у тебя случилось? —Внезапно спросил Скэр, повернув голову в сторону Готье. Тот молча покачал головой. Не хотел говорить. Рано. Пока ещё очень рано. За то время, что Готье пробыл в одиночестве, он понял, что не может всецело доверять кому-либо. Даже, если это Скэр. —Готи... —Скэр, — резко прервал его Готье, а после взглянул в тёмно-карие глаза Лоу. —М? —Я могу кое-что у тебя попросить? —Попросить? — Переспросил Скэр, приподнимаясь на локтях и внимательно смотря на Готье. А тот молчал. Минута. Две. —Готи?.. —Можешь пообещать? — Тихо продолжил Готи, когда к нему вновь обратились. Скэр склонил голову на бок, выжидая продолжения. Медленно, но верно, раздражение подкатывало к самому горлу, из-за чего, полукровке хотелось уже зарычать от нетерпения, но прежде чем это случилось, Готье наконец взглянул на него. От взгляда друга, сердце замерло. Стеклянные глаза, излучавшие холод, внимательно смотрели прямо в душу, от чего хотелось спрятаться. Бежать. Надо срочно бежать, но... —Что мне нужно пообещать? —Что не предашь меня. Что бы ни случилось... Что бы я не натворил... Кем бы не стал... Обещаешь? Скэриэл нахмурился и сжал кулаки. То что происходило с младшим Хитклифом никак не входило в его планы. Этот чистокровный слишком часто шёл против его планов, но всё ещё оставался важной фигурой. Нельзя было его терять. Но от чего-то, в глубине души чувствовалась тревога за него. Что-то сильно изменилось в его Готи. Что-то, что он никак не мог уловить. —О чем ты говоришь, Готи? У тебя температура? Само собой я всегда буду с тобой и не предам. Дурость какая. С чего ты внезапно так заговорил? Готье осторожно потянулся к руке лучшего друга, но когда почти коснулся пальцами пальцев Скэра, на указательным пальце Готье проявилась тонкая ниточка тёмной матери, из-за чего, тот резко отдёрнул руку и широко улыбнувшись, произнес: —Да, конечно, само собой). Извини, что так внезапно выдал такое. Ах да... Скоро пройдёт выставка посвященная Александру Македонскому. Не хочешь сходить? —Правда?! Я точно не могу это пропустить! Скэр ухмыльнулся и завалился обратно на кровать, перетянув всё одеяло на себя. —Верни одеяло. —Держи краешек. —Верни мне... Одеяло... —Ох, Готи, тебе надо меньше есть. Уже краешка не хватает!