Побег не поможет

Эпель Фамиэ был очарован факультетом Саванакло с самого момента прибытия в колледж Ночного ворона. И пусть он поступил на другой факультет, восторгаться саванаклавцами ему никто не запрещал. Сильные, высокие, мужественные, Эпель мечтал быть таким же, как они. Но ни роста, ни мускулов в нем не прибавлялось. Тренировки, различные настойки, правильное питание — ничего не помогало ему стать мужественнее. Поэтому Эпелю только и оставалось, что восторгаться факультетом сильных и мужественных, надеясь, что его старания не пропадут даром. И наверное, не было ничего неожиданного в том, что он подружился с ребятами из Саванакло. Вил называл их неотесанными грубиянами, но Эпелю в них это как раз и нравилось. Они не смотрели на него свысока, не боялись грязи и пыли, и в целом были хоть и задиристыми, но приветливыми. Были, конечно, кадры, которые портили всю малину, но им просто следовало преподать урок хороших манер. Но был один студент из Саванакло, который сразу же привлек внимание Эпеля. Это случилось не на тренировке, как было с остальными саванаклавцами, а в столовой. Кто бы мог подумать, что чеснок мог настолько плохо пахнуть для зверолюдей? Наверное, поэтому за его столиком никогда не сидел кто-либо из ушастых. Но этот забавный инцидент и послужил началом его дружбы с Джеком Вулфом. Джек Вулф мог показаться типичным представителем своего факультета, но это было не так. Он никогда не бахвалился своей силой, не задирал тех, кто казался слабее. Джек вообще был очень спокойным и уравновешенным парнем, ратующим за честность и справедливость. Из-за этого он часто влипал в неприятности, но вряд ли Джека волновал очередной синяк. Эпель Фамиэ и не заметил, как они сблизились. Как стали много времени проводить вместе, гуляя после уроков или делая домашнюю работу. Наверное, было странно видеть местного хулигана со скромным помфиорцем, но вряд ли кто-то решился сказать об этом лично. Но беда пришла, откуда не ждали. На одной из тренировок Эпель понял, что не может отвести взгляда от Джека. На нем была непривычная белая футболка, а черная майка с v-образным вырезом, которая практически ничего не скрывала и задиралась чуть ли не до подбородка во время полета. Мощные литые мышцы перекатывались под загорелой кожей, отливающей бронзовым блеском на солнце, а Эпель, словно не в себе, впитывал увиденное как губка. И ему было все равно, что сегодня все нормативы он с треском провалил. До вечера ситуация забылась, но ночью все демоны вышли наружу. Эпель и не подозревал, что в его голове творилось такое. Голые тела сплетались в обнаженном танце, цепляясь друг за друга, как за самое ценное. В дымке страсти он видел смуглую кожу, серебристые волосы и волчьи уши, а также махающим из стороны в сторону хвостом… И проснувшись, Эпель понял, что его живот был совершенно мокрый от спермы. Отмывая живот и бедра, Эпель чувствовал, как ему стыдно. Теперь он понял, почему Рук-семпай советовал накладывать заклинание звукоизоляции на постель. И хорошо, что он послушался, иначе он бы со стыда сгорел перед своими однокурсниками. Весь день Эпель избегал Джека, стараясь не попадаться ему на глаза. Даже на тренировку не пришел, боясь, что у него встанет, стоит ему увидеть друга. Через неделю Эпель был сам не свой. На душе было неспокойно, а сердце болело. Сны не прекращались и Эпель Фамиэ все также совсем не мужественно бегал от Джека. Только на занятиях пересекались и Эпель чувствовал прожигающий насквозь взгляд всем своим нутром. Конечно, его игра в прятки не могла остаться незамеченной. Староста и его заместитель поймали в коридоре колледжа и, схватив за руки, отвели в один из пустующих кабинетов, коих было немало. — Вил-семпай, Рук-семпай, что случилось? — спросил Эпель нервно. Он всегда волновался, когда оставался с ними наедине. — Ох, mon chéri, ничего такого! — заверил его Хант. — Просто наш bon enseignant учитель Эштон Варгос спрашивал, куда запропастился его прекрасный помфиорец. — Да, именно так он и спросил, — пробурчал Эпель. — Суть вопроса не меняется, — строго сказал Вил. — Мы спросили твоих, кхм, друзей из Саванакло и они сказали, что ты словно избегаешь их, не так ли? — Что вы сделали? — неверящим тоном сказал Эпель. — Вил-семпай, это слишком! — Я твой староста, Эпель, и вижу, что с тобой что-то происходит. Но я не хотел влезать в твои дела, пока это не стало влиять на твой имидж и на имидж нашего факультета. — Наш староста так беспокоится о тебе, mon chéri. Поверь, мы лишь хотим помочь, — ласково сказал Рук, словно пытаясь сбавить градус напряженности в разговоре. Эпель ничего не хотел рассказывать своим семпаям. Он опасался, что над его проблемой просто посмеются, сказав, что он слишком много выдумывает и ему стоит относиться к этому проще. Но он не мог! Он влюбился в своего лучшего друга! Это было неправильно и стыдно! — Ох, mon ami, что за выражение лица? — обеспокоенно спросил Рук, подходя ближе. — Ты словно горишь изнутри. — Я-я ничего подобного. Вам кажется, Рук-семпай, — попытался отмахнуться Эпель, но он и сам чувствовал, как краснота прилила к щекам. Впервые в своей жизни Фамиа пожалел, что не нанес заклинание идеального тона для лица. — Знаешь, Рук, я кажется понял, что происходит с нашим кохаем, — протянул Вил, от чего у Эпеля побежали мурашки под кожей. — Вил-семпай, прошу, не стоит… — Ох, mon cher, что же? — всплеснул руками Хант. — Кажется, он отравлен…любовью, — изогнув тонкую бровь, усмехнулся Вил. — Ох, и судя по твоему красному как спелое яблоко личику, я прав, да? Такие обороты речи не были сюрпризом для Эпеля. Кажется, он должен был привыкнуть к манерности и эвфемизмам семпаев, но все же… он был обычным парнем из деревни, помилуйте его милую душу, выбирайте выражения попроще! — Наш pomme rouge влюбился? Как же интересно! — взволнованно произнес Рук. — Вил-сан, это слишком! — едва ли не плача сказал Эпель. О- х, мое ядовитое яблочко расстроено? Прости, но я не могу видеть, как ты страдаешь, — в голосе Шоэнхайта слышалась озабоченность. — Почему столь прекрасное чувство делает тебе больно? И хватит отнекиваться, все равно узнаю. — Да, mon chéri, не беги от нас. Мы твои старшие, мы обязаны помочь, — кивнул Вилу Рук. Эпель вздохнул, понимая, что его загнали в ловушку. Набрав в грудь побольше воздуха, он выпалил: — Я недостаточно хорош! — Что? Глупость какая, — нахмурился Вил. — Кто тебе это сказал? — Да я будто не вижу себя в зеркале! Вряд ли он даже посмотрит на меня, — печально пробубнил Эпель. Неожиданно Фамиэ схватили за подбородок, поднимая вверх. Покрутив из стороны в сторону, Вил изрек: — В тебе нет ничего уродливого и некрасивого, Эпель. Твое лицо одно из лучших, что мне повезло увидеть. Поэтому я не понимаю, о чем ты говоришь. — Да не в лице дело! — отпихнул от себя Вила Эпель. — Во мне дело. Я ему друг, не более. Он заслуживает кого-нибудь получше, чем я. — Что за глупости, mon chéri, — покачал головой Рук. — Я и не думал, что у тебя такие комплексы. — Если вы ничего не понимаете, то и не лезьте, — зло прошептал Эпель и выбежал из кабинета. Благо, его никто и не думал здесь запирать. Стоит ли говорить, что Вил и Рук не могли все оставить так, как есть?