Вечер в покоях принца

Проливной дождь. Хотя скорее это можно назвать ливнем, но без грозы. Довольно редкая летняя погода в пределах стены "Шина". Ветер треплет тонкие сборные шторы, сделанные на заказ для юного Принца стен, повешенные над открытым выходом-аркой на балкон. Шелк не дает каплям воды попасть внутрь комнаты точно так же, как не пускает мелких насекомых во время солнечного дня. Кажется даже холод улицы не может пробраться в покои принца. В окна, как и дверь, бил тусклый, рассеянный лунный свет. Плотные тучи не пускали мягкий и холодный свет на землю ровным слоем, что бы он не мог опутать собой любой открытый участок, заглянуть в каждое неприкрытое окно и лицезреть моменты первого зарождения новых жизней на земле, или их окончание. В эту ночь сама Луна не сможет забрать чью-то жизнь своим мягким прикосновением. Тем хуже для тех, кто в эту ночь расстанется с жизнью не по своему желанию, а от ледяного лезвия старого и верного клинка, уже успевшего нашуметь своим присутствием в городе, убийцы. Еще не окрепшие капли дождя, в народе называемые моросью, падают на белый мраморный пол балкона покоев Принца стен. Глухими, но безусловно приятными слуху, шлепками, они падают, тогда же пропадает звук, а капли, после своего трагичного падения, образуют лужицы, маленькие и чуть больше. Шелест листьев деревьев, что стоят в саду проходящим прямо под балконом Принца, появляющихся больше от капель дождя, нежели ветра, звучит по-особенному. Даже звук может описать эту прекрасную, местами абстрактную, влажность. Понежившись в теплой кровати Ури натянул мягкое одеяло по самую шею, наконец скрывая под одеялом немного замерзшие руки. Чтение в такие вечера давалось легко и даже волшебно. Будто погода, атмосфера за окном и в комнате настаивали на перемещении в иной мир -- мир красок, приключений и несбыточных мечт. Молодому Принцу нравились подобные книги, а благодаря высокому статусу он мог позволить себе ту литературу, которую запрещали обычным людям, лишь бы не навлечь восстание народов стен. На кровати, удаленной от двери балкона шум дождя был практически не слышен. Хотя может это заслуга закрытых штор балдахина над его кроватью, перьевых подушек, которые так и манят утонуть в них, или потрескивания еловых поленьев в камине, наполняющие комнату ароматом смолы, смешивающиеся с еще одним, более тонким и еле уловимым -- ароматом нежного жасмина. Вдыхая этот запах, непосредственно у шеи владельца, в голове сразу предстает вид только что распустившегося цветка и его слабого сладкого запаха, а на пальцах уже ощущается вся нежность белых лепестков, и ведь все лишь от касания к нежной и бледной коже. Из-за огрубевшей кожи на подушечках пальцев, Кенни, увы, не может полностью познать всю хрупкость и мягкость чужой кожи, но он старается быть осторожным, ведь случайно оставить маленькие царапины, которые конечно заживут уже через день, все ровно не хотелось. Пока Рейсс нежился в своей мягкой кровати, устраиваясь поудобнее на бок, лицом к, пляшущему в камине, огню, он не заметил главного -- как в комнату входят через балкон. Мягкий шорох шелковых штор, два тихих стука о косяк арки костяшками пальцев, что служили своеобразным "тук-тук, я могу зайти?", еле слышный цокот невысоких каблуков и глухие, если не имеющие звука вовсе, падения капель воды с промокшего плаща, шляпы и волос, даже с прямого носа сумела упасть чистая капля. Вход человека в комнату впускает порыв ветра, освежая помещение ночным, чистым, воздухом. Ури поворачивается, желая узнать кто же вторгнулся в его покои. Нет, он знает кто вошел, но хотелось скорее увидеть своего человека. -- Ты сегодня долго.. Неужели дождь помешал? -- Слегка сонный голос Ури был самым любимым звуком для Аккермана на всем белом свете. Даже любимее звона золотых монет и предсмертных хрипов его жертв. -- Да, любовь моя, этот поганый ливень испортил мне весь план и настроение, -- Местами грубый, низкий голос, старается звучать не слишком громко. Этот вечер не потерпит излишний шум. Кенни не спешит подходить к широкой кровати, застеленной светлым бельем. Вместо этого он снимает обувь, пальто и шляпу, после вешая их близ камина, с целью высушить. Рубашка промокла не хуже пальто, оттого прилипла к телу мужчины, становясь местами прозрачной и показывая что скрывается под этой частью одежды... Завораживающее зрелище, однако, привыкший к виду более оголенному, Ури скорее позаботится что бы его избранник не заболел, нежели поднимет тему более чувственную, интимную. Щелкает пряжка на груди и черная широкая портупея снимается, после отправляясь на кресло, там уже беспомощно ударяясь о мягкую спинку и скатываясь на само сидение в жалкое подобие клубка. Рубашка отправилась вслед за пальто и шляпой, на вешалку около горящего камина. Аккерман совершенно не стесняется своего Принца, напротив, он старается показать больше, что бы начать смущать, и это получается каждый раз. И сегодняшний вечер, конечно, не исключение. Ури прячется под одеяло по покрасневшие щеки и нос, лишь бы скрыть от Кенни его маленькую победу, которая случалась каждый подобный вечер. Ури не упустит возможности посмотреть на тело своего избранника лишний раз, но даже разрешая себе это, он не понимает, почему же до сих пор смущается как в первый раз. В молчании и под треск поленьев Аккерман переоделся в, припрятанный в шкафу принца, комплект спальной одежды. Не в мокром же ложиться в теплую постель. Кенни свесил последнюю мокрую вещь к камину, подбросил парочку сухих деревяшек с блестящей на них смолой и обошел кровать, поднимая шторку балдахина и ложась рядом к своему принцу. О некотором собственничестве в этом говорит метка, все еще удивительно яркий, красующийся на хрупком бледном плече, укус, оставленный пару ночей назад. Залезая под невероятно объемное и мягкое одеяло, он пускает свои руки к хрупкой талии принца, обжигая теплое и расслабленное тело холодом своих ладоней, заставляя того пискнуть и съежиться, подбирая колени до самой груди. Кенни лишь усмехнулся на неизменную реакцию своего Ури и поцеловал того в лопатку, как в успокаивающем жесте, после притягивая ближе, так, что бы Принц уперся спиной в его грудь, а затем пристраивая нос ближе к тонкой шее, где острый нюх вновь уловит легкий аромат любимых духов принца, что казались уже частью природного запаха кожи Рейсса...