1999 год. Главная больница Хосю. Родильное отделение.
Что-то мокрое и тёплое обволакивало моё тело. Было темно. Темно, но не холодно, даже как-то уютно. Была какая-то странная отстранённость. По ощущениям это длилось больше нескольких месяцев. Я словно спала. Хотя периодически слышались какие-то голоса. Было приятно. Всё это время в голове были мысли. Всякие. Но больше пространства занимали мысли о моей маме, но даже при воспоминаниях о ней к горлу не подступал комок, а реветь не хотелось. Хотя я матушку очень любила. Любила, но не хотела этого признавать. Вот и говорят: «пока не потеряешь, не начнёшь ценить». Хотя… Нет. Где-то на окраинах души, глубже, чем колодец, теплился огонёк надежды. Мне хотелось верить, что она всё же жива. Неожиданно меня куда-то толкнуло, и я последовала туда. Не знаю куда, но тело сдавливало, и я безвольно начала двигаться под этим давлением. Вот сейчас ощущения стали немного неприятными. Тело сковал страх. Но почему? Я раньше была бесстрашной. Яркий белый свет больно впился в глаза, и я зажмурилась, да и резко стало холодно. Я заплакала. Заплакала? Нет, не от холода, словно обожгло ударом. Но затем меня положили на тёплую грудь, и уже взяли руки нежнее. Кожа была словно бархат. Это потихоньку успокаивало. Когда я открыла глаза, увидела лицо женщины лет двадцати шести на вид. Чёрные волосы и светлые глаза показались чудесными, и я потянулась к ним. Только вот… Моя ладонь была слишком маленькой, настолько, что напоминала ручку новорождённого. Крохотные пальцы даже не подчинялись мне и были всё так же согнуты. Но всё же чуть-чуть слушались. «Я — ребёнок?!?» — пронеслась мысль, заставив похолодеть от неожиданной догадки. Женщина что-то начала говорить. Странная, незнакомая речь больно резала уши. Я слышала звуки, но не понимала ничего. Оно и логично, раз я грудничок. «Значит, это — моя новая жизнь? Мне дали второй шанс? Но почему я не вижу оттенки цветов?» — я огляделась. Помещение было похоже на больничную палату из-за преобладания белых цветов. Во дворце отца были преимущественно чёрно-красные тона. Даже на мебели. Большое окно впускало много света, из-за чего палата казалась девственно чистой. Только тени, падающие от освещения, были серыми или чёрными. Хоть к свету привыкла. «М-да. Наказание за мои злодеяния или все не видят цвета?», — снова пронеслась мысль, с которой я должна буду смириться. Дверь открылась, и я повернула голову в сторону звука. В проходе стояли двое: мужчина и мальчик лет семи-восьми. Поверх серо-чёрных одежд был надет белоснежный халат. Видимо, посетители. Мужчина подошёл к кровати, держа мальчишку за руку. Он начал о чём-то говорить с моей новой матерью, а после тронул мою щёку. Это нежное прикосновение было новым, хоть и не первым для меня, и я неверяще распахнула глаза. Никто и никогда не прикасался ко мне с такой любовью. Врачи врачами, но любовь родителей нечто другое. Комок застрял в горле, а из глаз полились слёзы. Я сразу поняла, что это — мой новый отец, который будет любить меня. Бывший лорд Огня Озай видел во мне лишь средство для достижения своих целей, да, он хвалил меня за хорошо проделанную работу, но просто так — никогда. Я хотела быть любимой, но ему эти чувства были чужды, его вечно заботило что-то другое. Новая мать начала меня качать, а мужчина вздрогнул, не зная, что делать. Я уткнулась носом женщине в ключицу и плакала уже в голос. Младенческий, но громкий. «Наконец я буду счастлива. Меня будут любить просто за то, что я есть», — думала я, а с плеч будто упал неподъёмный груз.***
Мир, в котором я возродилась, был полон героев и злодеев. Дети от рождения получали различные причуды: кто-то укрепление, телепортацию, подчинение, а кто-то рождался и вовсе без них. Врачи на протяжении недели обследовали меня, ища нюансы в моём теле. Именно так, как я поняла, они узнали, что я родилась без цветов, поскольку моя новая мать обнимала меня, что-то шепча и целуя мои веки. Персонал был заботливым, улыбчивым. Новая семья меня любила. Я буквально тонула в их омуте любви и заботы. Мне это нравилось, но было непривычно от таких открытых проявлений чувств. Потом нас отправили домой. Я лежала у мамы на руках, завёрнутая в маленькое одеяло, но это ни капли не мешало мне смотреть на город. Мы ехали в странной карете, которая не шаталась, а ехала плавно. Мужчина управлял транспортом, крутя в руках какой-то круг, благодаря чему мы то поворачивали, то ехали прямо. Старший брат, так не похожий на родителей, читал книжку с какими-то иероглифами. Письмена? Мама тыкала в светящееся стекло в руке. Мой новый дом был многоэтажным. Поначалу я обрадовалась, что буду жить во дворце, как в прошлой жизни. Но… Это оказалось здание со множеством комнаток, одна из которых была нашей. Оказывается, это хоть и был дворец, но для множества семей. Это точно наказание за всё прошлое, что я делала. Маленький коридор, в котором находились ванная с туалетом, дальше кухня, совмещённая с гостиной, и две комнаты: родительская и наша с братом. Настала пора отвыкать от роскоши. Это вызвало новую волну негодования. Почему я должна жить как нищенка? С какого такого духу оно мне нужно?***
К 12 месяцам я уже ходила по стеночке. Родители радовались этому, а брат помогал мне, страхуя сзади. — Я сама! — сказала на языке этого мира. — Дорогой, смотри, какая у нас Яшицо самостоятельная! — сказала мама, смеясь. В этом мире есть фамилии. Я родилась в семье Кимура. Теперь моё новое имя — Кимура Яшицо. Первой идёт фамилия, а после имя. Странно, но я адаптируюсь со временем. Когда меня мыла мама, то я обратила внимание на рисунок, расположенный у меня над левой грудью. Метка была в виде крыльев. Красивый рисунок мне сразу понравился, и я спросила у мамы, что это такое. — Яшицо, это метка твоего соулмейта. Твоей второй половинки. У него, когда ты родилась, появился в этом же месте кружок, означающий, что ты только-только появилась, но когда у тебя появится причуда, то на месте кружка будет рисунок твоих способностей. В этом мире есть соулмейты — люди, предназначенные друг другу Судьбой, у которых впоследствии появлялась семья, и они жили долго и счастливо. Отличная сказка, если бы не одно но: если один из соулмейтов умирал, то второй отправлялся следом, не смотря на здоровье. Если коротко, то можно действительно сказать «и умерли они в один день», поскольку самый долгий промежуток между смертями составлял от девяти до пятнадцати часов. Соулмейты находят друг друга благодаря меткам — своеобразным символам причуд, которые находятся в идентичных местах. Над грудью была метка твоей пары, а на копчике твоя собственная. В истории было зафиксировано, когда у одного человека было целых три соулмейта! И тогда все три метки были напротив друг друга, прямо над грудью. Все умирали в один день. Как комично, словно в сказку для девочек попала... Беспричудные люди тоже имели соулмейтов, но поиски становились более сложными, поскольку у всех людей, не имеющих причуду, была одинаковая метка: зачёркнутый круг. Им приходилось ориентироваться по метке над грудью. Такие пары находили друг друга только к тридцати годам, но были и приятные исключения. В их случаях во время полового акта в мозг поступал «сигнал», означающий, что ты нашёл нужного. Рабская хрень, которая начинала уже сейчас раздражать меня. — Он старше меня? — спросила, разглядывая метку. — Да. Если бы ему не было четырёх лет, то у тебя тоже был бы кружочек. — Интересно… — произнесла задумчиво. — А моя метка кружочка сейчас где? — На копчике, — она развернула меня к зеркалу, уходящему в пол. И правда. На копчике красовался аккуратный кружок тёмного цвета. Смею предположить, что он был красным. — Твоя причуда появится тогда, когда тебе исполнится четыре года. До этого момента остаётся только ждать, — она улыбнулась мне, укутывая в полотенце. «Поскорее бы получить причуду». В прошлой жизни я постоянно полагалась на свои силы, поэтому без них чувствовала себя уязвимой. Неприятное чувство, ощущение которого заставляло неосознанно бояться, вести себя настороже. У моих родителей были причуды. У отца — суперскорость, а мама могла, единожды посмотрев на что-то, запомнить это навсегда. У брата была причуда телохранителя. То есть во время опасности он выкачивает жизненную энергию из человека в небольших количествах и удваивает свою силу.***
Мой четвёртый день рождения был подарком. Самым приятным и неприятным одновременно, впервые я такое получала. Причуда. У меня появилась причуда наконец-то. Всё вокруг было белым, словно мел. Казалось, что краски пропали из этого мира и именно в этот день я проснулась достаточно поздно, на часах было двенадцать. Никто из родителей меня не будил. Я повернула голову вправо и увидела пустую, застеленную кровать брата. Он старше меня на 8 лет. Как я поняла, Фармин проснулся недавно, ибо на кровать не успели сесть соринки, а я их прекрасно вижу. Серое марево вместо стены засело лишь ненадолго в голове. Я встала с койки и пошла на кухню, потому что оттуда чудесно пахло выпечкой — мама готовила шоколадный пирог. Сладко потянулась в дверном проёме, но вместо мамы стояла другая женщина. Она повернулась ко мне, и я вздрогнула. У неё не было лица, только губы и то расслабленные. — Я всегда любила и буду любить тебя, Азула, — сказала, сжимая противень над газом. — Ты давно умерла. Ты не можешь стоять передо мной вот так, Кох забрал твоё лицо, — я в ужасе отступала назад, всё ближе и ближе к белому дыму. Мама подходила ко мне. На когда-то красивом лице остался только рот. Это нереальность. Это сон. Просто сон. Губы растянулись в хищный оскал, а рука потянулась ко мне. — Ты не моя мать. Не приближайся! — выкрикнула, взмахнув рукой. В следующий миг я проснулась от запаха палёного. Что-то явно подожгли. Открыв глаза, увидела потолок и яркую полосу на нём. Она была по той же траектории, что во сне взмахнула: по вертикали. Это был огонь. То есть взмахом я вызвала магию огня. Я не знала, как его потушить, а он всё разрастался и разрастался. Судя по тому, что он пожирал бетон, то смело можно было делать вывод о том, что огонь был синим. Радость от появления причуды перемешалась со страхом. Я начала делать плавные движения руками, стоя на полу, пытаясь что то исправить, но безуспешно. Брат проснулся и побежал будить родителей, крича. Весь дом поднялся на уши. Плюнув на использование причуды, я взяла кувшин с водой и плеснула содержимым в потолок. Конечно же, вода из него не долетела до цели, но случилось невероятное. Не знаю, что меня дёрнуло использовать магию воды, но это сработало: детские ручки направили поток жидкости, которая ударилась об огонь, и он потух, пусть и не сразу. Я осела на пол, а родители прижали меня к себе. Пространство над правой грудью будто обожгло, и я зашипела. Что это ещё за чертовщина? Копчик пронзила острая боль. — Мама, мне больно, — шмыгнула я носом, но слёзы не потекли. — Где больно? — она обеспокоенно посмотрела на меня. Отец уже звонил в больницу, чтобы приготовили палату.