die and live

Пролог. Действие первое. В холодной, пустой комнате сидит Белла: «Идут ли в Калифорнии дожди? Есть ли свобода там, где мне не место? Хочу забыть, какими быть «должны» ребенок, муж, бабуля и невеста. Как воплощать желания и мечты? К невыполнимой цели провести дорогу, Если все люди что-нибудь «должны» Всю жизнь, чуть-чуть, немного или много. С рождения учат нас читать, писать… Играть и отдыхать никто не учит! Ведь формулы необходимей знать! Ведь нас необходимо только мучить! Я никогда не стану кем хочу, Вы мне сломали все воображение, В угол забившись, с плачем, закричу. Они скажут, что это «притяжение». Они не знают как все это время, Я выживала, я стремилась ввысь. Но лишь в одно, но лишь в одно мгновенье, Мои страданья, лень и злоба прорвались. Идут ли в Калифорнии дожди? Есть люди не добившиеся цели? Мне говорят: «Не сможешь, подожди.» Я не смогу? Да что вы, в самом деле?» Собрав вещи, уходит. Действие второе. Входит Клаус, рассказывая дочери занимательную историю о братьях Сальваторе. Доверив брату жизнь свою, Он предал мать, предал семью, Но тот, ступив на ложный путь, Стал чудищем, чью человечность не вернуть. — Так первый брат, пройдя сквозь смерть, Видел и боль, и видел грех, Он убивал. Он ел их всех! И кровь держала над ним верх. Но он был добр — чище зари, А жалость ела изнутри, Лишь девушки, что чисты исстари, Могли им управлять. Их было три. Второй же, ненавидел всех. Он пил и пил, сбежавши вспех, Он мог уйти, и он держался. Но зло на брата обрекло. И он остался. Тем самым первого могли мы обвинить, Он знал все сам и не переставал себя винить. Любовь лишь помогла ему отвлечься, От тех, кем суждено им быть. И умирали братья Сальваторе раз за разом, За Девушку, сковавшую их разум. Они нашли друзей, любовь, семью, подруг, И счастье обрели. Вы не поверите? С чего бы вдруг, Но братья всех спасали раз за разом, и друг друга. И оставался жив их ближний круг. Но годы шли и отнимали друг за другом, То одного, то двух из их друзей, Все гибли как от адского проклятья, Они остались там, и дело было далеко не в Ней. Запутывались нити, все плетя несчастья, За ними смерти, расставания и… любовь. Но с каждой смертью они все справлялись вместе, Скрепляя узы, не смотря на нажитых врагов. Но вот, осталась крайняя глава. Здесь все решится — судьбы под прицелом. Им предстоит огромнейшая тьма, Но есть спаситель. Именно — брат два. Спасти подругу, девушку и брата становится благой затеей, Даже ценой собственной жизни, и, как кажется, единственной идеей, Для первого идея такова: Его невеста получает титул грустная вдова. Но брат живет, заслуженно и счастливо, и думает, что это все судьба. Но первый умирает, так и не услышав, Заветные и нужные слова: Брат, я тебя прощаю за грехи, боль и утраты. Люблю — за то, что Девушка жива. Хоуп восхищается, хлопая в ладоши. Действие третье. Белла идет по улице со слезами на глазах. Жила девочка, красивей и умней, Что была достойна королей, Но родители, ее жизнь погубили, И плевать хотели, лучше б не родили, Сделав так, что та была больна Изнутри обидой сожжена. И пошла по трупам юная принцесса, А родители, не ждавшие прогресса, Ничего не значили уже, Оставались с ней настороже. Вспоминаю до сих пор какой была я, Доброй, честной, любящей, родной, Что со мной ты сотворила, мама? Стала я бесчувственной и злой. Остановившись перед огромным особняком, открывает дверь. Действие четвертое. Рассказчик: Утонув на ромашковом поле, Собрала дочка маме букет, (Но на деле ей это приснилось) А было девчонке пять лет. Ее в школе прозвали «заучкой», Хоть пыталась она их любить, Но как только домой возвращалась, Приказали уроки учить. Она долго пыталась вписаться, Одевалась не так, как могла, А как мама хотела, и даже Телефона ей мать не дала. Сложно стало той девочке, очень, Даже есть ничего не могла, Что позволила ей аллергия, У нее ее мать забрала. И росла девочка как в темнице, Находила себя в мелочах: Книги, принцы, спектакли, певицы, Грусть все время несла на плечах. Если делала что запрещали, Не родным становился ей дом: Недоверие, страх, и мучение, Овладели в нем каждым углом. И росла с болью в сердце девица, Совершая ошибки, лья кровь, После этого вы ведь поймете, Почему не нужна ей любовь? Действие пятое. Клаус: Ты чуть чуть подожди, дорогая, К нам пришла долгожданная гостья, Познакомлю тебя с педагогом, Что покажет, как справиться с злостью. Хоуп: Я уже не маленькая, папа, Должен уже сам ты понимать, Что ни у какого педагога, Силы не смогу я принимать. Разве что ты сам покажешь дочери, Как справляться — рисовать или писать. Клаус на вампирской скорости слетает вниз и открывает дверь: Здравствуй желанная гостья, Ты нужна нам, и знаешь зачем, Помогу разложить тебе вещи, Пока Хоуп объяснишь что и с чем. Белла: Здравствуй, Клаус, я знаю зачем я, Но ты должен мне пообещать, То что здесь я — никто не узнает, И семья перестанет искать. Клаус: Разумеется, дорогуша. А сейчас не стесняйся — иди. Дочери ты не медля расскажешь, Как не сойти ей с пути. Белла: Расскажу, Клаус, не сомневайся. Но ты должен понять и принять, Что на это уйдет наше время: Месяц, два, года три или пять. Рассказчик: Клаус кивает, давая понять, что намерений он не изменит, и, со вздохом, пытается принять, что девушка здесь поселится. Белла проходит в комнату: Здравствуй дорогая леди, Я пришла тебя учить, Надо нам с тобой поладить, И намерения сравнить. Хоуп: Как зовут вас, дорогая? Вас ведь нанял мой отец? Может станем мы друзьями, Если нет — я неплохой боец. Белла: Да, отец твой меня нанял, И прошу: давай на «ты», Мое имя Белла Паркер, Я гибрид, как ты. Хоуп: Ты, выходит, рода Паркер — еретик или сифон, А мой папа? Знает что вампир ты он? Белла: Не вампир я, успокойся, я как ты мой милый волк. И права ты, я из Паркеров единственный сифон. Знаю, что отец твой хочет в школу записать Сальваторов, а меня, кажись, учителем нанять. Хоуп: Ты права, все так и есть, Пойдем тебя располагать. Действие пятое. Рассказчик: Хоуп и Белла подружились, И учились колдовать, Год как сон промчался быстро, И теперь не описать, Что было дальше. Страсть, интриги, Все смешалось в красный цвет. Беллу в это все втянули, И она не против, нет. Дальше вам мы всем решили, Хор прекраснейший нанять, Чтобы все как есть и было, Вам точнее рассказать. Действие шестое. Хор: Улыбка, что озаряет лицо, Глаза, как у ангела с неба… Он не хотел быть противным отцом, Поэтому выбор свой сделал. Он знал, как отец может ранить дитя, Он думал, что тварь и не мил ей, Надеялся, что все исправит уйдя, Но злобу он лишь поселил в ней. А Белла, в надежде спасти и спастись, Ее убеждает — надежды сбылись, Ребенок не хочет лишь кровь проливать, Последствием этого Хейли страдать. В отчаянье дева, погибель суля, Спасает отца, поместив зло в себя. Но зло оказалось до боли умней: Она была в нем, а оно было в ней. Любила отца, как любила и мать, Элайджу она не позволит забрать! Но Хейли страдает, и гибнут те двое: Не выжил никто, хотя их было трое. Ребекка с Марселем, а Фрея с женой, Давина и Кол, ну а Хоуп быть одной: Глаза закрывает в надежде узнать — Больно ли умирать… Они победили не учтя этот риск: Кричали и плакали: Хоуп, ну очнись, Не думали, что кровь вампира излечит, И кровь на руках их, как груз им на плечи. И вновь вот остатки семьи собрались, Над камнем слезами залитым… Ее не спасли, зато сами спаслись: Врагов всех оставили гнить там. А Хоуп за всю жизнь счастье в миг обрела: Здесь дядя и папа! И мама жива… Однако недолго она там была: Гибридом заснула — трибридом спала. И волны поднялись, и ветер гудит, И выбило воздух с пространственных плит… И понял тогда одинокий трибрид, Что мир весь горит и семья с ним горит. Хор уходит, выходит рассказчик. Рассказчик: Вот закончилась наша история, Хоуп жива, но родные мертвы, Боль ее словно гроза тяжелая, Белле ей не помочь, увы. Собрав вещи, вот вам предыстория, Она тихо безлико ушла, Только в ней поселилась теория, Что та Хоуп, что была — умерла. Поднимаясь по лестнице в ванную, Дева с грохотом рухнула в низ, Кто же знал, что вся эта история, Ей полюбится, став ее жизнью. Эпилог (Белла) Моя жизнь ничего не значит, Все окрасилось в серый цвет. Кроме дозы адреналина, У меня ничего больше нет. Ненавидела быть обычной, Убиваясь из-за пустяков, И со слабостью, мне привычной, Не могла победить врагов. А теперь я плюю в лицо людям, И ломаю, как было со мной, Если кто-то оставит мертвой: Я приду к ним в кошмарах живой. Я мечтаю стать невидимкой, Лицемерием вас прогнуть, Самолюбием вас повергнуть, И в клеенку тела завернуть. Коплю деньги — так лучше для дела, Никогда ни в кого не влюблюсь, Если нужно — дойду до предела, И к истокам уже не вернусь. Помню «детство» от слова «мучение», Хочу смерти сильней, чем домой. Ведь все, что меня убивает, Все же делает меня живой.