amaryllidaceae

      — Порко, подожди! — прищурившись от полуденного солнца, я посмотрела на лестницу. Дыхание сбилось, ноющая боль в суставах так и норовила вывернуть их наизнанку.       Порко широко улыбнулся. В отличие от меня он был полон сил и энтузиазма. С самого утра молодой человек прожужжал все уши про потрясающее место, которое мы обязаны посетить. Ради этого пришлось пожертвовать драгоценным временем, которое было отведено на обед и отдых.       — Конечно, прославленным воинам Марлии трудно найти свободную минуту в плотном графике великих дел.       Галлиард не скрывал в своём голосе сарказм и толику обиды, однако его рвение получить одного из разумных титанов я не разделяла. Мне было стыдно, что вечерами я лелеяла мечту быть обычным гражданским жителем, без бремени ответственности пятнадцатилетнего ребёнка перед страной.       «Мне бы твою самоотдачу и уверенность, Порко».       — Хватайся, — молодой человек с лёгкостью запрыгнул на кованое ограждение и протянул руку.       — Это случайно не незаконное проникновение на частную территорию? — вопреки своим словам я вскарабкалась следом.       — Не переживай, мой дед работает здесь садовником, хозяева почти не посещают поместье.       Мы шагали по мощёным, ухоженным дорожкам. Жёлтые, оранжевые, коричневые оттенки ровным ковром покрывали увядающий сад. Осень, будучи талантливым художником, создавала свой ежегодный шедевр. Я с удовольствием вдохнула свежий аромат жухлой травы. Это ощущение было сродни желанному глотку прохладной воды после изнурительной тренировки. Смрад давно обосновался в воздухе над Ребелио, сливаясь в отвратительную смесь из гари, выхлопного газа и рыбы.       — Пик, сюда, — Порко помахал рукой из-за угла.       Вход в небольшую оранжерею был густо покрыт вьющимися растениями, а свет причудливо преломлялся в витражах. Я залюбовалась игрой разноцветных солнечных зайчиков вдоль клумб и не сразу заметила алое море перед собой. Негромко ахнув, я зажала рот рукой. Война укоренила плохие ассоциации с красным цветом, первая мысль болезненно ударила по подсознанию: кровь. Но вместо липкой, пропахшей железом жижи под ногами простирались цветы. На толстых, упругих стеблях распускались багряные заострённые лепестки. Присев на корточки, я провела пальцами по бархатистой поверхности одного из бутонов. Он забавно отклонился, словно ему не нравились чужие прикосновения.       — Дедушка сказал, что это амариллисы, — Галлиард сел прямо на насыпь, сорвал один из цветков и протянул его мне, — они чем-то похожи на ваши красные повязки, а лепестки, как …..       «Поздравляю, теперь ты почетный воин Марлии».       Я вздрогнула и открыла глаза. Шаль сползла с плеч, и ночная прохлада бесстыдно скользила по обнажённым рукам. Поправив накидку, я спустила с кресла затёкшие ноги. Давно забытое воспоминание неожиданно решило показаться во всей своей красе. Сколько лет прошло?       Наверное, около десяти. В тот день мы с Порко весь день гуляли по саду безымянного марлийского вельможи , своеобразно празднуя получение мной Титана-перевозчика. Это был один из беззаботных дней, которые можно посчитать по пальцам. Зевнув, я лениво встала и потянулась. Часы показывали полночь - я проспала около трёх часов. На столе стоял недопитый бокал вина. Вино всегда напоминало Зика, одиночество – Порко.       — К этой ли жизни мы стремились?       Разговор с пустотой стал первым тревожным звоночком. Иногда казалось, что кто-то отвечает мне, но я отмахивалась, списывая всё на разыгравшуюся фантазию.       — Я получила все регалии: звание героя, квартиру в центре отстроенной столицы, почтение жителей Марлии. Ты — легендарную смерть.       Вновь тишина, разбавленная шагами и тиканьем часов. Допив терпкое пойло с послевкусием черники, я достала с полки металлическую коробку. Узоры на алюминии местами стёрлись, как эпитафия на потрёпанном дождями и ветрами надгробии. Когда-то она служила упаковкой для редкого чёрного чая, теперь — хранилищем моих сокровищ. Несколько выцветших фотографий, мятые письма и красная повязка с белой звездой. Покрутив её в руках, я с досадой отбросила потрёпанный лоскут ткани. Он принёс мне столько же боли, сколько и мнимого ощущения счастья и успеха.       — А ведь ты погиб, облачённый в форму нашего врага.       Порко молчал. Такое безмолвие для него нехарактерно, и я держалась, чтобы не спросить, не болен ли он. Раньше я хотела зажать уши, лишь бы не слушать его воодушевляющую, полную безупречного патриотизма речь. Однако без этой болтовни стало неестественно пусто, словно всё моё существование попало в глухой вакуум.       Что же ты тогда говорил?       Отодвинув в сторону пожелтевшие фотокарточки с беззаботной физиономией Зика, я вытащила два неумело склеенных между собой стёклышка.       Рукоделие - не моё.       Прикусывая от старания язык, я зажимала между стёклами засохший бутон, браня себя за неуклюжесть. Несколько тёмно-красных кусочков осыпались на дрожащие колени, а я крыла и крыла отборным матом тесное помещение казармы и покорёженный цветок. Это память, которую я так же оберегала, как остатки здравого смысла. Но они все с гордо вскинутым подбородком покидали мою обитель. Да, я разговаривала с воображаемым мёртвым другом и ласково гладила пальцем остатки клея на срезе стёкол. Такая одинокая и никчёмная, готовая захлебнуться в жалости к себе.       Другом ли?       Порко всё ещё молчал. Наверное, обиделся на мою чрезмерную разговорчивость. Точно так же, как притих в недоумении от моих объятий на Парадизе. Я даже умудрилась легко бежать по коридору навстречу его обескураженной мордашке. Скрипучий хриплый смех кубарем прокатился по грязным половицам. Запрыгнув на подоконник, я открыла окно и почувствовала отвратительную смесь из гари, выхлопного газа и рыбы. Перебивая даже специфический запах изморози, он въелся в каменную кладку нашего многоквартирного дома. Тот же аромат, который я с жадностью вдыхала, зарываясь носом в ненавистный китель с вышивкой роз на спине. Тогда пыльный полумрак помещения сжался вокруг нас, напуганных и одновременно преисполненных храбростью.       — Молчишь?       — Молчу.       Я улыбнулась. Наконец, ответил. Всё же я не сошла с ума.       Приглушённый вой воздушной тревоги неприятно уколол барабанные перепонки. Видимо, напали на соседний город. Война не испарилась вместе с тлеющим батальоном колоссальных титанов. Исчезли гиганты, появились жадные до мести люди. Прикрытую вуалью туч луну, заменит хрустальный шар январского солнца. Заиндевелая паутина ветвей весной обрастет листьями. Всё циклично: природа, история, и только я, как замерший в исступлении свидетель, стояла в стороне. Спустя столько лет я поняла, что ощущала то самое движение только с Порко.       Мелкий мусор под голыми ступнями доставлял дискомфорт больше, чем мороз, нахально ввалившийся в спальню через открытое окно. Хотя когда меня беспокоил беспорядок? В ту ночь мне было плевать на стены, покрытые чем-то жирным и копотью от керосиновых ламп, зрение концентрировалось только на пуговицах, упорно сопротивляющихся непослушным пальцам. Это было не стихийное желание сорвать с товарища форму противника, интуиция так и навязывала мысль, что другого такого шанса не выпадет. Проницательная сука.       Галлиард что-то мямлил о правильности врознь рукам, скользившим под мою рубашку. Тонкий ободок его золотистой радужки будто вместил в себя все самые яркие созвездия. Немного грубо опрокинув меня на слежавшийся матрас, Порко опустился на колени перед кроватью, провёл языком по животу и спустился ниже. Дикая эйфория напалмом прошлась вдоль рёбер, оставляя после себя приятное покалывание. Мне хотелось рассмеяться: Титан-челюсти умеет не только кусать.       Стон был прерван хлопком ладони по кровати: тише. Раздвинув мои ноги шире, Галлиард выпрямился. Воспоминания о его растрёпанных, некогда идеально уложенных волосах и распухших губах до сих пор вызывали приятные, обжигающие вибрации, после которых наступало оцепенение. Немного угловато, нелепо он вошёл в меня. Даже сейчас я зажмурилась от смущения. Происходящее казалось чем-то порочным, но, как ни странно, довольно приятным и возбуждающим.       Я кусала губы уже не от нервов, а от удовольствия. После нескольких быстрых и мягких толчков Галлиард напрягся и что-то пробормотал, тогда я осмелилась и открыла глаза. Две аккуратные морщинки между бровями, капельки пота на лбу и переносице, сверкающие в лунном свете, слабо пробивающемся через грязное окно. Мне казалось, его выражение лица стало виноватым. Он начал двигаться резче, и я не потеряла контроль над собой. Сначала сжалась от страха, а потом в груди, под тонкой тканью комбинации, разлилось слабое, совсем незаметное тепло. И всё, что до этого было заоблачным и величественным, теперь отступило на второй план. Я, наконец, поняла, что нужно сделать, чтобы почувствовать полную власть над этим мужчиной, который всего на секунду поддался моим чарам. Мне хотелось сделать ему приятно.       Я жадно желала и требовала его ещё, но Порко лишь улыбался, поглаживая мои спутанные локоны:       — Мы должны быть начеку, глупо будет проспать общий сбор.       Он всё думал о миссии, о службе, игнорируя обнажённую девушку, лежащую рядом с ним.       Даже сейчас я не могу объяснить смысл этого стихийного порыва, но и причин для сожаления не было.       — Эти элдийцы живут, как скот. Как хорошо, что ты здесь, — Порко игриво щёлкнул меня по носу, — без тебя я бы умер в этом городе.       Петли оконной рамы скрипнули, выдергивая меня из слишком реалистичных воспоминаний. Видно, вино отыскало в потаённых уголках нарочно спрятанные картинки. «Обманул ведь». Моё присутствие в атаке на Парадиз не сыграло никакой роли в судьбе Галлиарда, его же смерть навсегда осталась тлеющим огарком в моём сердце. Проще бы было похоронить все эти мысли вместе со мной, но, когда я искала лёгкие пути? — Дедушка сказал, что это амариллисы, они чем-то похожи на ваши красные повязки, а лепестки, как брызги крови на снегу.       «Вспомнила».       Соскользнув с подоконника, я облокотилась на него. Действительно, алые остроконечные мазки здорово бы контрастировали с девственным снежным полотном.       Я закрыла окно и поправила тюль, оставив за ним желание спрыгнуть с третьего этажа навстречу заскучавшей городской дымке. Когда-нибудь я стану смелее, как в тот наш первый и последний раз. — Без тебя я умру в этом городе.       Ты соврал мне, я же… сдержу обещание.