Сержант Рёта Камио — высокий, широкоплечий и зализанный — похож на очень серьёзного селезня. Круглые тёмные глаза, острый вытянутый нос и улыбка, как будто приклеенная намертво, добавляют ему несколько очков важности, но ходит Рёта так, будто перекатывается туда-сюда, таща за собой толстый зад. На самом деле, ягодицы у сержанта вполне приличные, ничего лишнего, но об этом Цукаса старается не задумываться слишком много: так, мысль сбоку мелькнула.
Для него сейчас есть дело поважнее: не озираться по сторонам как дитё малое, пытаясь высмотреть детали. Первый этаж главного корпуса Mori Corp похож на холл типичного банка: светлый, просторный, холодный в своих стали и бетоне. Огромная стилизованная «М» напротив входа, под ней — широченная стойка администрации, по бокам от которой расположилось несколько двустворчатых дверей. Помещение почти пустое, за исключением пары небольших диванчиков вдоль стен да кадок с искусственными цветами. Складывается ощущение, что Цукаса оказался в каком-то военном ангаре, но шныряющие порой мимо их компании люди одеты в обычные тёмные костюмы и светлые рубашки.
Никаких признаков, что это всё — сердце Портовой Мафии.
Новобранец Цукаса Ясуи, двадцати пяти лет от роду, до поры до времени был простым уличным торговцем: толкал из-под полы всякий мусор вроде украденных телефонов, палёного алкоголя и подобранных там и тут пистолетов. Его скромный «офис» — подвал на окраине района Аоба — был знаком каждой преступной собачонке мелкого пошиба, но никогда не привлекал слишком много внимания. Цукаса не старался пробиться наверх, но и себя в обиду не давал, а заодно собирал крупицы информации о незаконной стороне Йокогамы.
Так бы и продолжалось, не заявись к нему в один прекрасный летний день стая мордоворотов в чёрном. Глава стаи не особо о себе распространялся, просто представился Мокукеги — Ясуи тогда едва сдержался от ироничного смешка — и сообщил, что лавочку Цукасы нужно прикрыть за неосторожное спонсирование локальных группировок. Взамен Мокукеги сообщил, что для «наглого торгаша» есть интересное предложение: мол, так и так, знаешь много, видел всякое, пушку держать умеешь и можешь быть полезен, знаешь ли ты, что такое Портовая Мафия?
Ясуи знал, конечно, а потому свой подвальчик быстро обчистил и отправился в светлое будущее. Не все помышляющие тёмными делишками были в восторге от идеи работать на мафию. Ходили слухи, что люди там мёрли как мухи и порой даже не от пулевых с ножевыми: дескать, в Порт понабрали людей со сверхъестественными силами. Но Цукаса справедливо для себя решил, что лучше быть под покровительством мафиози, чем получить дыру во лбу прямо сейчас за то, что накосячил.
И вот он стоит, стараясь утереть вспотевшие ладони о самые приличные брюки, какие смог найти, и оглядывается по сторонам, пока сержант Рёта ведёт их скромную компанию из пяти человек к лифтам. Камио, судя по его довольной и пафосной утиной морде, своим поручением доволен.
— На первом этаже — административный корпус, но вам пока к нему нет доступа, — вальяжно сообщает Рёта и выглядит так, словно он тут самый главный, а все остальные — пыль под ногами.
Четвёрка новеньких и сам Цукаса ему отвечают синхронными кивками: каким бы противным сержант не казался, он тут явно повыше статусом будет, чем они все вместе взятые.
— На втором у нас отдел обеспечения, малая его часть, так скажем, — продолжает он и выводит своих утят из лифта. — Здесь вы получите свои базовые карты доступа, пока не будут составлены официальные протоколы.
Пока всё звучит так, будто Ясуи и правда пришёл в обычное головное здание какой-то компании. Никаких сверхъестественных сил и кровавых пятен на стенах: всё чинно-благородно и весьма безлико. Мимо него проскальзывает самая обычная девушка, маленькая и худая, с высоким пучком на голове и папками в руках. Вот она могла бы быть какой-то тайной шпионкой, думает Цукаса, потому что не может представить себе, чтобы в мафии — чёрт возьми, мафии! — были простые офисные клерки.
А они да, и следующий час новобранцы проводят безумно уныло, заполняя пачку всяких документов: прошлое место работы, данные о семье, номер страхования — серьёзно?! — и прочую чушь для стандартного устройства на службу. Бюрократия, самый страшный и карающий монстр этого мира, одолевает Цукасу, и тот нервно грызёт ручку, перелистывая бланки минута за минутой. А ведь это дерьмо ещё и в двух экземплярах идёт, чёрт подери.
Они сидят в обычной переговорной: вытянутый овальный стол, пара мягких стульев, чёрный экран телевизора — сейчас выключенного, — широкое окно, занавешенное жалюзи. Пусто, однообразно, ничего примечательного. Ладно, Ясуи и правда надеялся, что как только войдёт в здание Mori Corp, его жизнь резко сделает поворот на месте. Он не думал о прямо-таки конкретных изменениях, но представлял себе в красках этот момент. Полоса препятствий из циркулярных пил и провалов в полу, стрельба на выживание, ментальное противостояние с самим боссом всея Порт, в конце концов! Но его нагнули и поимели самым жестоким способом. Возможно ли, что заполнение анкеты — это та самая проверка на профпригодность? Выдержишь, значит, и под жестокими пытками не сломаешься.
Ясуи мотает головой и с замиранием сердца открывает последний лист, ожидая увидеть в нём очередную колонку тупых вопросов вроде «Имеются ли у Вас правительственные награды?». Ну или на худой конец гигантскую таблицу, коих он исписал уже штук шесть до этого. Но бумага перед ним почти идеально чистая.
«Подтверждаете ли Вы наличие у себя сверхъестественных (паранормальных) способностей? Если таковые имеются, пожалуйста, опишите их тип (прим., атакующая, обороняющая и т.д.), приблизительные свойства и степень контролируемости» — гласит фраза в самом верху листа, а снизу — одинокая полоска для подписи.
Цукаса моргает, перечитывает вопрос и снова моргает. Ладно, про все эти дары его маленькие крысы-информаторы не шутили: Порт в самом деле набирает к себе одарённых, городских легенд, способных творить всякую стрёмную дичь, просто махнув рукой. Ясуи ещё ни разу не сталкивался с подобным, хотя где-то в душе очень хотел: как ребёнок, которому сказали, что из фотоаппарата сейчас вылетит птичка. Птички всё не вылетали, но тайно ты надеялся на это до последнего.
Он ставит под вопросом короткое «не имею», потом добавляет подпись и принимается за точные копии всех заполненных анкет. Мысли о дарах и магии перекрываются унынием, и Цукаса почти мгновенно забывает о внутренней дрожи после таинственного листа.
Потом он в раздражении ожидает ещё час, пока девочки и мальчики в пингвиньих костюмах изучают бумажки, складируют их в папки и отливают в гудящих аппаратах ламинированные пропуски. Ясуи берёт свой — «Цукаса Ясуи, 25 лет, мужской, статус: на испытательном сроке» — и идёт за своими братьями по несчастью, каждый из которых, по виду, прошёл через какие-то ужасные вещи.
— Поздравляю! — тянет елейно сержант Рёта, когда встречает их на выходе из отдела. Всё ещё выглядит как утка, но при этом — очень кровожадная и довольная этим. Ясуи бы не удивился, узнав, что именно он придумал заполнять анкеты. — Теперь у вас есть временные карточки доступа, обратите внимание на цветную полоску.
Ясуи покорно смотрит на зажатый в руке пластик: зелёный.
— Это низший уровень, — продолжает Камио. — Голубые — у новобранцев, прошедших испытательный срок. Жёлтые — у сержантов боевых отрядов. Оранжевые — у лейтенантов и генералов. Красные — у их непосредственных руководителей. Чёрные доступы вы никогда не увидите, даже не мечтайте.
Он говорит это вновь хвастливо и как будто мечтательно, и Цукасе несложно понять, кому же принадлежат чёрные карты. В глубине души он с сержантом Рётой не согласен: когда-нибудь, уверен Ясуи, он доберётся до самой верхушки. Ему никогда не был особо понятен концепт карьерного роста: у уличных барыг нет повышений и всяких рангов. Но мафия — дело абсолютно другое.
Рёта проводит их шайку через ещё один этаж — вроде как связанный снова с бумажками — и бодро сообщает, что «юнцы наверняка проголодались». Судя по его лицу, Камио собирается им просто показать кафетерий и потом оттащить за шкирки, как только новички начнут истекать слюной на местные яства. Какой-то тонкий паренёк рядом с Ясуи не произносит ни слова ртом, зато очень показательно гудит желудком.
— И таким образом, — продолжает вещать о чём-то напыщенный Камио, но вдруг резко захлопывает рот.
Он замирает на месте изваянием, и Цукаса едва ли не впечатывается в затянутую чёрным спину. Помотав головой туда-сюда, Ясуи так и не понимает, что могло остановить бронебойного Рёту: ну люди вокруг какие-то, ну шум из кафетерия доносится, ну картина какого-то океана висит — может, сержант очень впечатлился искусством?
Вдалеке слышен чей-то смех, и на него начинают оборачиваться мафиози всех полов и возрастов. Их лица вытягиваются в странном выражении: ужас, смешанный с безумной усталостью. На взгляд Цукасы, смех абсолютно нормальный и даже красивый, принадлежит явно молодому юноше и не вызывает никаких подозрений.
Но Рёта, видимо, так не считает, потому что, отмерев, быстро поворачивается к новобранцам и уже не выглядит как важная упитанная уточка. Взгляд у него такой же, как у остальных — немного осоловевший и напуганный.
— Пойдёмте, ну же, — вдруг преувеличенно бодро говорит Камио и подпихивает Ясуи в плечи. — Потом в кафетерий сходим.
Подобные странности повторяются ещё дважды после этого.
Сержант Рёта успевает снова напялить на себя вид крайне важного и серьёзного человека: ещё немного — и будет казаться, что это он тут босс мафии, а не какой-то там Мори Огай. Камио ведёт свой выводок на нижние этажи и показывает — хоть и издалека — склад амуниции, а потом и дверь, ведущую к стрельбищам.
— Это, — говорит он, — сердце Порта, здесь хранится всё то, с чем вам в будущем предстоит работать. Конечно, нынешний уровень доступа вам не позволит даже заглянуть внутрь, но у некоторых такая возможность есть.
Он горделиво взмахивает своей жёлтой карточкой и прислоняет её к плоскому экранчику считывателя. Дверь отзывается мелодичным «трунь», открывается, но усмотреть что-либо за ней ни Ясуи, ни кто-либо ещё не успевает. Камио вдруг издаёт странный звук, похожий на задушенный кряк, и вновь спешно тычет пропуском по считывателю. Прежде, чем дверь закроется полностью, Цукаса видит только край какой-то чёрной ткани, мелькнувшей мимо прохода, и слышит обрывок чьего-то возмущённого вопля.
— Давайте посмотрим, что у нас ещё есть, — говорит Рёта, с очень ненатуральным смешком утерев мокрый лоб. — Как насчёт тренировочного зала?
Так они вновь оказываются в лифте, и Ясуи, стоя за спиной сержанта, может видеть, как у Камио напрягаются и трясутся плечи. Что он там увидел — чёрт его разберёт, но явно что-то очень нехорошее. Может, самого босса? Или какого-то крайне тайного одарённого, которого нужно обязательно скрывать?
— Сержант Рёта, — вдруг говорит субтильное нечто, у которого желудок по-прежнему выдаёт оперные партии. — Можно вопрос?
— Спрашивайте! — бодро отзывается Камио, явно обрадовавшись, что его отвлекают от чего-то неприятного. — Что интересует?
— Почему мы так бегаем туда-сюда? Вы кого-то опасаетесь?
Сержант смотрит на голодную тростинку и шамкает губами неуверенно, пока наконец не выдаёт:
— Я никого не боюсь, это исключено. Просто составляю на ходу идеальный план, как можно лучше продемонстрировать вам наши оснащения и…
— Ах, сержант! Добрейшего дня!
Лифт в этот момент успевает остановиться, и с губ Рёты срывается натужный писк. Широкая спина мужчины не особенно позволяет разглядеть, кто там стоит в дверях, но ведомый врождённым любопытством Цукаса всё равно вытягивает шею как может. Его взору предстаёт чьё-то плечо в тёмной одежде, а потом Рёта вдруг споро кланяется и рявкает:
— Здравствуйте, извините, не наш этаж! Хорошего дня!
Он долбит кулаком по панели кнопок с такой силой, что зажигаются сразу несколько, но сержанта это не смущает. Прежде, чем лифт закроется полностью, поверх согнутого в три погибели Камио стайка новобранцев наконец успевает рассмотреть застывшего в проходе молодого человека. У него, понимает Цукаса, почему-то забинтована часть лица вместе с глазом, а второй — блестящий и карий — заинтересованно сверкает в ответ. Совсем молодое лицо с ещё не сошедшей округлостью пышет весельем, и юноша даже успевает скривить тонкие губы в улыбке, а потом двери лифта захлопываются.
— Вот чёрт, — вздыхает Рёта и наконец распрямляется. — Ладно, пожалуй, придётся это сделать?
«Этим» оказывается лекция, ради которой Камио притаскивает их всех в небольшой конференц-зал, заставляет рассесться и начинает рассказ.
— В мафии, — говорит он, — есть свои законы. С официальными вы уже знакомы по договору, который подписывали ранее. Второй же список — скорее свод правил по выживанию, который составили мы сами.
— Мы?
— Все, кто работает с боевыми отделами, — поясняет Рёта, раздосадовано махнув рукой. — Без него тут было бы сложнее. Пока вам не нужно запоминать его, просто усвойте первое и главное правило: старайтесь не сталкиваться с Двойным Чёрным.
Ясуи даже рот приоткрывает от изумления. Он слышал о странном дуэте от своих информаторов, но те никогда не уточняли, что же именно не так с Двойным Чёрным. Вроде как, это что-то очень сильное и смертельно опасное, а ещё они принадлежат Порту. Подробностей никаких, и в какой-то момент Цукаса даже начал фыркать на подобные истории: раз нет особенных фактов, значит, это может быть просто мафиозной байкой для устрашения врагов.
— Кто такой Двойной Чёрный? — спрашивает один из новобранцев.
Рёта, похоже, пытается мысленно сложить два и два, чтобы подобрать нужные слова, а потом находится с ними.
— Элитный дуэт, — произносит он. — Одного из них вы уже могли видеть, это Дазай-сан.
— Мальчик с бинтами? — вскидывает брови Ясуи. — Он же ребёнок, сколько ему, шестнадцать?
— Тш! — рявкает Рёта и машет рукой в его сторону. — Даже не вздумай, тебя могут услышать! Этот человек — страшное проклятие Порта. Умён не по годам, может вскрыть тебе череп по первой прихоти и в мозгах покопаться ради удовольствия.
— В переносном смысле? — пищит субтильный гастритник.
— Во всех. Он у нас тут ко всему руку приложил: центр большинства операций, стратег, помощник Мори-доно, а заодно палач. Любит пытать людей.
Описание…впечатляет. Цукаса честно пытается сложить в голове его и образ юноши в дверях и у него не особенно выходит. Поверить в то, что это странное дитё — и вдруг настолько ценный член Порта, что даже рядом с самим боссом бродит?
— Ему, — продолжает Камио, — лучше на глаза не попадаться. Бывает, Дазай-сана немного переклинивает, и после этого обычно мрут низшие слои Порта. На самом деле, избегать его не так сложно, просто почему-то сегодня Дазай-сан везде ходит, но обычно он либо в кабинете Мори-доно, либо в своём, либо вообще за пределами штаба.
Он пытается всё это говорить твёрдо и уверенно, но Ясуи, наученный опытом общения со всякими нервными личностями, без труда замечает, как у сержанта выступает пот на висках и трясутся руки. Чтобы вот этот человек, сраная важная утка, — и боялся ребёнка? Пожалуй, к его словам стоит прислушаться: на пустом месте такие страхи не берутся.
— Вы сказали, — произносит Цукаса, — что их двое. Кто второй в Двойном Чёрном?
Лицо у Рёты делается совсем несчастным, и весь оставшийся лоск с него стекает как масло с нагретого ножа. Сержант кусает губы, закладывает за спину дрожащие руки и шагает туда-сюда по залу, пока наконец не выдаёт:
— Накахара-сан. Он больше сила, чем тактика, но всё равно чертовски умён. Его не встретить сложнее, потому что он постоянно тренируется сам и наставляет новичков. Возможно, вы с ним скоро столкнётесь, и это не так уж плохо для вас: все, кто работает с Накахарой-саном, говорят о нём только хорошее. Строгий, но справедливый, хотя и очень вспыльчивый.
— И в чём тогда проблема? — непонимающе интересуется кто-то из их стайки. — В смысле, этого Дазая нужно избегать, а Накахару необязательно. Судя по Вашим словам, достаточно его просто не злить.
Рёта останавливается у окна, зачем-то растягивает пальцами жалюзи, выглядывая наружу, потом поворачивается к столу новобранцев и садится на одно из мест, понизив голос почти до шёпота:
— То, что я вам скажу сейчас, не должно выйти за пределы этой комнаты, ясно? Не смейте обсуждать это где-либо, если хотите жить.
Он смотрит очень серьёзно, внушительно, и от этого взгляда у Цукасы внутри что-то нервно дёргается и холодеет. От предвкушения очень важной тайны, которая может стоить ему жизни, становится жутко, но всё равно безумно интересно. Ясуи склоняется над столом ниже и кивает вместе с остальными новобранцами.
— Если и существует что-либо в мафии, чего стоит действительно бояться, то это даже не Мори-доно, не смерть и не пытки. Это моменты, когда Дазай-сан и Накахара-сан оказываются рядом друг с другом. А это случается, к сожалению, даже слишком часто и не только на заданиях. Их ненависть друг к другу — причина, по которой иногда вам придётся срочно эвакуироваться из здания, потому что Дазай-сан может действительно выводить из себя, а Накахара-сан очень…бурно реагирует на это.
— Они что, рушат штаб? — шепчет субтильный обладатель слабого желудка.
— Не только, — кивает ему Рёта, моргает и произносит совсем тихо: — Не так ужасно, когда они ссорятся. Запомните раз и навсегда: услышите где-то, как они разговаривают друг с другом спокойно, — бегите. Уходите так быстро и незаметно, как только сможете. А если каким-то образом распознаете…
Тут сержант нервно сглатывает, морщится и мнётся.
— Что? — подначивает Ясуи, склонившись ещё ближе.
— Близость, — сипит Рёта и добавляет, увидев вытянувшиеся в изумлении лица: — Просто сделайте всё возможное, чтобы вас не обнаружили. Иначе поплатитесь очень дорого.
Он замолкает и откидывается на спинку стула, дыша очень часто и тяжело, словно пытается затолкать в лёгкие побольше воздуха. Его лицо — красное и одутловатое — выглядит неприятно и болезненно, когда Камио широким жестом трёт лоб и глаза.
— Они что… — неуверенно начинает кто-то из новобранцев, но Рёта вдруг хлопает по столу ладонью.
— Я всё сказал! — рявкает он и поднимается со своего места, бредя к двери. — Чёрт возьми, я на это не подписывался.
Следом за ним подтягивается отмершая стайка, впереди которой вышагивает крайне заинтригованный Цукаса. Если он даже и может представить себе вариант, где сталкивается в коридорах штаба с любвеобильными подростками, то это его беспокоит не так сильно. Хотя вот остальных, видимо, да, если судить по лицам: испуганным и полным омерзения в равной степени.
— Сержант Рёта, — говорит Ясуи, игнорируя, как за его спиной пытаются не подавиться словами особенно наглые товарищи, — а чем так ужасен Двойной Чёрный за пределами штаба?
На этот вопрос ему отвечают спокойно и даже гордо: Камио рассыпается в увлекательных рассуждениях о боевой мощи легендарного дуэта и даже наконец-то посвящает всех в тайны эсперов Порта. По факту, Цукасу гораздо больше интересует именно этот, магический аспект: трахающихся мужчин он и так знавал, а вот одарённых, да ещё и настолько уникальных, не встречал ни разу.
Кажется, что Рёта после своей исповеди немного остыл и сбросил груз, потому что теперь он вновь вышагивает по коридорам относительно ровно. Он проводит их к архивам, всё-таки посещает в окружении новобранцев давешний кафетерий, где голодный новичок с удовольствием поглощает рис с карри, а потом они всей компанией возвращаются к подвалам с амуницией и даже знакомятся там с каким-то очень важным и серьёзным стариком — Хироцу-саном. Вот он вызывает у Цукасы только положительные эмоции, особенно, когда узнаётся, что пожилой мафиози ещё и курит.
— Не здесь, юноша, — одёргивает Цукасу мужчина, когда тот тоже тянется к сигаретам в кармане. Сам Хироцу-сан при этом не стесняется дымить, но очень вежливо указывает Ясуи на дверь. — Правый коридор, дважды налево и вниз. Там курилка.
Ясуи взглядом спрашивает у Рёты разрешения и, получив его, ретируется. Сперва кажется, что это слишком наивно для Порта — отпускать его бродить одного, — но потом, встретив на пути камеры и посты охраны, Цукаса понимает, что всё не так просто.
Он даже один раз интересуется направлением, а потом вваливается с помощью своей новенькой карточки в застеклённый пустой куб. Здесь только урна с несколькими окурками и слабо сияющая лампочка под потолком, а большего Ясуи и не надо, поэтому он с облегчением подкуривает и прислоняется спиной к стенке.
Пока что день наполнен не самыми яркими событиями, но точно примечательными фактами. Как минимум, он убедился, что даже в Портовой Мафии царит бюрократия, эсперы существуют, а Двойной Чёрный — вовсе не миф. Более того — это дуэт, которого боятся самые отъявленные головорезы и важные утки вроде сержанта Рёты. Весело и жутко — так бы Ясуи описал свой нынешний опыт знакомства со штабом.
Он продолжает тянуть дым, когда слышит хлопок двери и открывает глаза. В наполненное серым горьким туманом помещение заходит кто-то едва ли старше приснопамятного Дазай-сана: совсем не высокий мальчишка с огненно-рыжими волосами, поверх которых натянута шляпа. Визитёр окидывает Ясуи взглядом, коротко ему кивает, жмурит синие глаза, когда дым в них попадает, и прижимается рядом с Цукасой, щёлкнув пальцами.
— Зажигалка есть? — спрашивает он, доставая из кармана узких брюк пачку дорогущего Мёвиуса. — Я свою где-то просрал.
Голос у странного ребёнка внезапно низкий и рычащий, и Ясуи молча вкладывает в протянутую ладонь зажигалку, продолжая искоса наблюдать за юношей. Его тонкая и бледная шея утянута тугим ошейником с блестящей пряжкой — наверное, что-то модное у нынешних детей, но Цукаса не уверен. Ключицы в разлёт полностью открыты, а ниже них — широкая горловина белой футболки, поверх которой накинут кардиган. Странный стиль, конечно, да и весь внезапный собеседник странный.
— Не видел тебя здесь раньше, — вдруг говорит странный и хмурит тонкие рыжие брови. — Новенький?
У Ясуи едва не вырывается изо рта полная глупость: желание заявить подростку, что к старшим нужно обращаться с большим уважением. Но почему-то трахею при попытке вякнуть подобное немилосердно стискивает, и Цукаса только кивает в ответ.
— Выглядишь нервным, — замечает юноша и плотно затягивается дымом, чтобы выпустить между приоткрытых губ длинную струю. — В какой отдел пришёл?
— Боевой, — говорит Ясуи и изумляется тому, как голос внезапно дал петуха. Он прочищает горло, чтобы повторить нормально: — В боевой. Нас с командой курирует сержант Рёта Камио.
— А, — фыркает вдруг подросток и коротко тычет Цукасу в плечо локтем. — Этот придурок похож на наглого селезня, не думаешь? В смысле, он постоянно ходит с таким видом, будто у него страшный запор и тысяча идей в голове, как поработить мир. На самом деле, он только бумажки разбирает и ссытся по углам, когда попадает в пекло.
Он издаёт смешок, и Ясуи его невольно подхватывает, усмехаясь. Судя по тому, как с ним беседуют, — юноша либо выше по статусу, чем сержант, либо просто из другого отдела.
— А ты в каком департаменте состоишь? — интересуется Цукаса.
— М, да как сказать, — машет сигаретой собеседник. — Ни в каком конкретно. Так, чуть ближе к Исполкому, но пока не в нём. В отличие от чёртового ублюдка, которого вот-вот туда пропихнут.
Рыжий мафиози выплёвывает оскорбление как автоматную очередь, а потом сверху добавляет ещё несколько невнятных эпитетов. Кажется, что даже его волосы дыбом встают от мысли о каком-то человеке, а Ясуи спешно переводит разговор в другое русло.
С ним охотно делятся какими-то мелкими деталями вроде того, какое завтра будет меню и когда обычно начинаются тренировки новичков. Несмотря на словоохотливость, юноша не говорит ничего действительно важного об оснащении Порта или боевой структуре: так, ходит по общим верхам, которые Цукаса и сам мог бы узнать у сержанта. Очень осторожная, но тем не менее приятная беседа затягивается на ещё одну сигарету, потом на другую, и в какой-то момент Ясуи даже открыто хохочет над тем, как собеседник сравнивает ещё пару сержантов то с одним животным, то с другим. А потом его лицо вдруг меняется.
— Чёрт, — вздыхает он и вытягивает из штанов мобильник, чтобы очень быстро пролистать текст пришедшего сообщения и убрать телефон назад в карман. — Я пошёл. Если не разберусь кое с чем сейчас, то придётся прятать труп. Бывай, Ясуи, ещё увидимся.
Цукаса только позже осознаёт, что загадочный подросток утащил его зажигалку с собой: всё внимание на себя отвлекает осознание. Юноша прикладывает к сенсору на выходе плотную чёрную карточку, а значит, он не шутил и не набивал себе цену: и правда кто-то из очень важных шишек.
Мозг Ясуи заклинивает на одной пугающей догадке.
***
— И какой у тебя был план, чёртов Дазай?
— М-м-м, никакого! Мне просто скучно.
— Ублюдок, из-за тебя мы теперь проторчим в этом гадюшнике хер знает сколько времени!
Чуя гневно зыркает, когда полицейский требует соблюдать тишину, подрывается с жёсткой лавочки и принимается шагами мерить небольшую камеру. Ему абсолютно побоку, что за ним следят из-за решётки: всё внимание Накахара обращает на рассевшегося в позе лотоса Дазая, который — о боги — кажется, решил помедитировать в тюрьме.
Вообще Дазай уже несколько месяцев вёл себя странно. Это было его обычное состояние, но в последнее время оно перешло всякие границы. Если раньше у него в приоритетах было зажимать Чую по всем углам и коридорам, читать свою ублюдскую книжку о самоубийствах и стрелять по людям в пыточной, то сейчас это превратилось во что-то гораздо более дикое.
Сначала Осаму вдруг повадился в спальню Накахары, чтобы гундеть там об всём на свете: начиная с теории струн и заканчивая способами заварки матча. Здесь же — на узкой односпальной кровати — бедовый напарник обычно и вырубался, и Чуя его неловко прикрывал одеялом, чтобы приткнуться лбом к стене и заснуть, вслушиваясь в ровное дыхание. Потом дурацкие поползновения Дазая перешли в нечто вообще дикое. Больше это не сопровождалось глупыми комментариями и фразами вроде «эй, мини-мафия, давай я тебе покажу, как это делают взрослые мальчики». Осаму стал просто творить невнятную дичь, от которой было иногда смешно, иногда мерзко, а чаще — непонятно.
После начались ещё более загадочные действия, ведь Дазай вдруг стал таскать Чую за собой вообще везде: то в какой-то подпольный бар, то на крышу заброшенного отеля, то под мост — к берегам Ооки, чтобы там улечься на чужие «костлявые ноги» и порассуждать о смысле жизни.
Дазай всё ещё пытался сделать что-то с собой, но теперь всегда присылал Чуе сообщение: мол, так и так, подумал выпить очистителя, но передумал, так что выбрал простую верёвку, а балка в пятой пыточной очень удобная. Он отныне отмечал и место, и выбранный способ покончить с собой, и теперь Накахара нёсся в назначенную точку не только вооружённый собственной яростью, но и нужным предметом: ножом, бинтами или стащенной из медотдела ампулой лекарства.
Словом, из просто невыносимого урода Дазай стал невыносимым уродом с каким-то странным заскоком. И сейчас он дал о себе знать в новом свете, когда Осаму после очередной попытки вскрыться — благо, успел только по шее чиркнуть лезвием — вдруг заявил, что хочет копчёного угря. Его вкусовой бред привёл Двойной Чёрный в небольшой уютный ресторанчик, где Осаму внезапно отказался платить и запретил Чуе делать это тоже.
— Мы просто голодные дети, которые хотят покушать! — ныл Осаму, глядя в изумлённые глаза официантки. — Пожалейте нас!
Девушка оказалась с принципами и вызвала полицию.
Так, шокированный Чуя, которого одёргивали при каждой попытке что-то делать и уговаривали потерпеть, очутился в камере вместе с Осаму. И это просто нонсенс: сильнейший дуэт Йокогамы, несущий смерть и разрушения, виновники сотен чудовищных преступлений, за которое казнить стоит, — и сидит в полиции из-за того, что Дазай, у которого денег была уйма, отказался платить за угря.
— Ты мне скажи, — говорит Чуя, выпустив через гневное пыхтение всю первую злость. — Нахрена это было нужно?
Дазай невнятно мычит, раскачиваясь взад-вперёд, и выглядит так, будто нажрался где-то таблеток: осоловелым и счастливым.
— Чуя очень неромантичный, — вдруг говорит Осаму и приоткрывает глаз, щурясь. — Я ему обеспечил свидание в уютной камере два-на-два, а он возмущается.
— Ты окончательно поехал крышей? — Чуя преодолевает расстояние между ними и склоняется над Дазаем, яростно шипя ему в лицо: — Какое в жопу свидание?
— Романтичное, — не моргнув, отзывается Осаму и пожимает плечами. — Не понимаю, что тебе не нравится. Койка есть, водички нам дали, свет приглушённый — осталось только свидетелей выпроводить, и всё! Эй, свидетель!
Чуя не успевает даже мыкнуть: его отпихивают в сторону, и Осаму соскальзывает с железной полки, чтобы прошлёпать к решётке и высунуть между прутьями дурную встрёпанную башку.
— Юноша, успокойтесь, — осаждает его немолодой полицейский, заполняющий какие-то бумажки. — До момента, пока мы не установим личности Ваших ближайших родственников…
— Мои ближайшие родственники, — говорит ничуть не смущённый Дазай, — вряд ли вообще существуют, мне кажется, что меня вырастили в пробирке. А вон то мини-чучело родители вообще на опыты сдали.
— Мразь! — рявкает Чуя и почти успевает схватить Осаму за шиворот, но тот резво отпрыгивает в сторону. — Ты что несёшь вообще?!
— Правду в массы, — отзывается напарник и делает круг почёта по камере, пока в их сторону не летит гневное «Немедленно прекратите, иначе будете рассажены!». — Ох, какая угроза…
— Отсадите меня от этого придурка, пожалуйста!
— Господин полицейский, — не унывает Дазай и снова тычется лицом в прутья решётки. — Давайте пообщаемся. Вот у вас тут принято пытать заключённых?
Лицо у мужчины делается такое, будто ему только что сообщили о теракте в другом полушарии: вроде бы тебя не касается, а страшно всё равно.
— Что? — неуверенно переспрашивает он, а потом спохватывается и уже спокойно добавляет: — Молодой человек, сядьте и соблюдайте тишину.
— Если нужно, чтобы пленник замолчал, — настаивает Осаму с очень важным видом, — то можно его просто убить или вырезать язык. Обычно держат людей, чтобы они что-то полезное рассказали или дольше помучались, но во втором случае лучше сразу лишать голоса, иначе у вас кровь из ушей может пойти от визга.
— Завались уже, — вздыхает откуда-то со своего места Накахара, которому уже просто всё надоело. — Боже, ты такой больной ублюдок, как тебя земля носит…
— Записывайте-записывайте! — продолжает Осаму, глядя в изумлённые глаза полицейского. — Начинаете с чего-то попроще — очень хорошо идёт выдёргивание ногтей из лунок, но тут главное не переборщить, пары пальцев будет достаточно. Потом можете ножом проткнуть бедро, но не попадите в артерию, иначе быстро истечёт кровью, и только после выдираете язык, иначе…
Полицейский резко встаёт со стула, опрокинув его на землю.
— Замолчи, — резко и отрывисто велит он, сверля Дазая тяжёлым взглядом. — Не знаю, где ты нахватался подобного, юноша, но это всё просто чушь. Я поговорю с твоими родными отдельно об этом.
Осаму впечатлённым не выглядит. Он только пожимает грустно плечами и, шатаясь, подходит к лавочке, чтобы плюхнуться на неё и прижаться плечом к кривящемуся от соседства Чуе.
— Вот так всегда, — вздохнув, говорит Дазай. — Ты пытаешься их научить, а они психуют. Людям не нужно высшее образование, Чу, им нужен правильный опыт, но это никто не понимает.
Чуя только равнодушно дёргает головой на это и крепко задумывается о своём незавидном положении. Его ждёт явно не один час соседства с откровенно слетевшим со всех тормозов Осаму, который творит хрень и несёт бред про какие-то свидания — серьёзно, это откуда вылезло?
— Ты можешь ко мне не липнуть? Что за щенячьи нежности? — шипит он, когда Дазай вдруг трётся виском о подставленную руку.
— Чуя тупой, — печально тянет Осаму. — Намёков не понимает.
— Потому что надо учиться напрямую говорить с людьми, идиот.
— Я говорю. Сначала думал, что ты просто глуховат — мало ли Смутная Печаль садит слуховой аппарат. А потом понял, что ты глупее, чем я предполагал.
— Завались уже. Не хочу, чтобы меня отправили в настоящую камеру за то, что я тебе шею свернул.
Они оба тяжело вздыхают, каждый думая о своём: Дазай — о непонимании некоторых конкретных особей, Чуя — о бедовых напарниках со странными желаниями и поступками.
Так проходит десять минут, потом двадцать, и полицейский за решёткой, явно устав пытаться пробить по базе «Дазая Осаму» и «Чую Накахару», просто замер в каком-то буддистском ожидании чуда. Возможно, он решил, что, если не будет ничего делать — всё как-нибудь само рассосётся. Да и чудаковатые заключённые наконец притихли, и на том спасибо.
— Эй, — подаёт голос Дазай, когда Чуя почти задрёмывает, уперевшись затылком в стену. — Давай играть в ассоциации.
— Сам играй и оставь меня в покое.
Осаму издаёт невнятное «у», ёрзает и откатывается от Накахары, чтобы подобрать под себя ноги и задумчиво засвистеть какую-то фальшивую мелодию. А когда он к этому вдруг начинает заунывно и очень жутко тянуть слова про двойные самоубийства, Чуя зло фыркает и брякает:
— Ладно. Тюрьма.
— Клетка, — бодро отзывается Осаму, сверкая воодушевлённо глазом.
— Птица.
— Чайка.
— Океан.
— Круизный лайнер.
— Почему лайнер? — спрашивает Чуя, хмурясь. — Ты никогда не был в круизах.
— А вдруг когда-нибудь доведётся? — пожимает плечами Осаму. — Давай, Чу, не порть игру. Круизный лайнер.
Накахара моргает и кривит губы в улыбке.
— Отпуск.
Сначала они разгоняют ассоциации, и в итоге изначальное «тюрьма» приводит их к «адронному коллайдеру». Пока Дазай на пальцах и описаниях пытается объяснить принцип его работы, в крошечном окне камеры золотой блеск заходящего солнца превращается медленно, но верно в лунный свет. Машинально Чуя начинает говорить немного тише, и беседа превращается из лекции по физике в какие-то рассуждения о том и сём. Дазай вдруг сообщает, что на самом деле не хотел угря в ресторане, просто это был повод. Какой именно — Чуя так и не понял, только похлопал ресницами и сообщил, что Осаму «просто псих».
Дазай на это почему-то невесело и как-то тоскливо усмехнулся.
— Ладно, — говорит он, когда Накахара собирается было спросить, что за странная реакция на его слова. — Пора звонить Мори-сану, чтобы нас отсюда вытащили.
Чуя изумлённо подхватывается с места.
— А раньше ты не мог этого сделать?!
— Чуя не ценит наших бесед, — раздосадовано отмахивается Дазай и кричит только успокоившемуся полицейскому: — Эй, господин, я имею право на один телефонный звонок!
***
Мори Огай не кажется особенно довольным, когда выходит из допросной, где с ним пообщались на тему «приёмных сыновей». Никакая полиция мира в здравом уме не отдаст левому типу двух бесноватых подростков, но Мори — не левый тип и методы убеждения у него свои.
— Ох, наконец-то спать, — устало вздыхает Чуя, когда служебный автомобиль паркуется возле штаба.
— Как насчёт партии в го? — спрашивает Осаму, выбираясь из машины на прохладную тёмную улицу.
Чуя ответить не успевает: ему на макушку приземляется ладонь в белой перчатке, и такая же оказывается на голове Дазая.
— Я не думаю, что вы себе это можете позволить, — мягко, но всё равно зловеще произносит Огай. — Благодаря вам мне пришлось потратить некоторое время. Более того, я так и не понял, как вы оказались в полиции. Сомневаюсь, что дело в неоплаченных счетах.
Накахара прикусывает язык, когда замечает на себе острый взгляд Осаму. Этот бинтованный идиот может сколько угодно думать, что Чуя глупый, но он зато не крыса какая-нибудь и не сдаст напарника, даже если он полный кретин.
— Извините, босс, — бормочет Чуя и морщится. — Этого больше не повторится.
— Сомневаюсь, — спокойно возражает Мори. — Но, чтобы в следующий раз вам так страстно не хотелось повторить, я устрою воспитательную сессию. Там как раз осталась изумительно огромная стопка отчётов по заданиям, связанным с выслеживанием контрабанды.
— Что?! — Дазай стряхивает с себя чужую руку и делает шаг в сторону. — Но Чуя уже всё заполнил за нас двоих!
— Да, и это не то, чем тебе стоит гордиться, Дазай-кун. Но в делах о контрабанде не только вы участвовали, было ещё несколько групп, — Огай склоняет голову набок и становится похож на злую птицу. — Вся информация есть в плохо отсортированных документах, которые вы найдёте у себя на столах в кабинете. Будьте добры отчитаться мне утром. Хорошей ночи, мальчики.
И Мори уплывает обратно в машину, которая тут же трогается с места и увозит его в противоположном от штаба направлении. Куда так спешит босс мафии, который сутками не вылазит из своей обители, — загадка. Может, думает Чуя изумлённо, у Огая даже есть личная жизнь и какие-нибудь свидания.
— Эй, ущербный, — говорит Накахара, когда они с приунывшим Осаму заходят в головной офис, — так что была за чушь со свиданиями и романтикой? Скажи уже по-человечески.
Дазай весело хмыкает и внезапно взмахивает руками.
— Чуя, насколько ты хочешь меня убить? Не вообще, а прямо сейчас.
— Не особо, как ни странно. Но врезать тебе было бы неплохо, — вздыхает Чуя. Они заходят вдвоём в лифт, и Осаму вдруг делает шаг навстречу, сжимая чужие плечи в мёртвой хватке. — Ты смелости где-то поел?
Дазай ему улыбается и сообщает с самым честным видом.
— Ты можешь ударить меня своими губами, я буду сражён наповал.
***
Цукаса Ясуи, на самом деле, никогда на память не жаловался. Но то ли всё сегодня было таким странным, то ли его просто загрузили кучей информации, но, оказавшись в конце первого рабочего дня на улице и с пустыми руками, Ясуи вдруг осознал, что оставил свою барсетку в камере хранения при штабе.
— Чёрт, — вздыхает он и разворачивается, чтобы быстро объяснить охране на входе ситуацию и проскочить мимо.
В холле всё ещё ярко горит свет и все диванчики-цветочки на месте, даже сонная девушка за стойкой — тоже. Цукаса ей машет коротко, но ответа не получает, а потом несётся через зал. Он пытается пройти по лестнице, но дверь почему-то оказывается запертой, а значит единственный путь на этаж ниже — через лифт. Цукаса облегчённо вздыхает, когда видит, что на панельке над дверьми горит первый этаж: значит, даже ждать не придётся.
Размышляя о холодном пиве в холодильнике и своих завтрашних планах, Ясуи шлёпает ладонью по кнопке вызова, дожидается, пока двери распахнутся и едва не взвизгивает.
В коробке лифта, безумно близко прижавшись к чужому телу, стоит улыбающийся Дазай-сан. Всё ещё забинтованный и в чёрном, он выглядит так же, как утром, но после рассказов Рёты на него даже смотреть боязно. Ясуи, припоминая яростные наставления сержанта, делает шаг назад, но его уже, разумеется, заметили. А сам Цукаса обратил внимание на то, кого именно держит в объятиях страх всея Порта.
— Простите, — машинально брякает Ясуи, в ужасе пялясь на рыжего мафиози, который отвечает ему изумлённым взглядом.
И наконец-то ужасная догадка Цукасы перестаёт быть простой догадкой: теперь это жуткая правда, и осознание того, что он только что нарушил негласную заповедь Порта — «не узри Двойной Чёрный в момент уединения», — проникает в голову Ясуи. Тот успевает тут же поблагодарить мироздание за отсутствие родственников: никому не придётся оплакивать его труп.
— О, — вдруг бормочет Накахара-сан и отпихивает от себя ладонью Дазая. — Ты же тот новенький. Точно, я у тебя зажигалку стырил, извини.
Он шарит по карманам под поражённым взглядом Цукасы, а потом швыряет ему вещицу, которую тот ловит у груди.
— Спасибо, — осоловело бормочет Ясуи. — До свидания.
Дазай что-то фыркает и бьёт пальцами по кнопкам лифта. Цукаса как в замедленной съёмке наблюдает закрывающиеся двери, а потом думает, что к чёрту барсетку: заберёт когда-нибудь завтра, а переночевать можно в парке.
С другой стороны, конечно, он может считать себя счастливчиком: Двойной Чёрный на деле оказываются не такими уж страшными, какими их изображают. Особенно, когда они рядом друг с другом и вроде как в хорошем настроении.
