Cooking with Love / Готовим с любовью

Юнги со вздохом убрал волосы с глаз, поставив еще один поднос с только что вымытой обеденной посудой на полку для сушки над местом для мытья посуды. Он взглянул на все еще работающую посудомоечную машину и, поспорив с самим собой, решил, что, поскольку поднос, который сейчас в мойке, был последним, он просто оставит его там, пока они не начнут готовить завтрак на следующий день. Он быстро вымыл руки, прежде чем направиться через холл, чтобы взять обед, который он упаковал из холодильника, кратко поприветствовав Чимина, который уже был там, разглагольствуя о чем-то с Сокджином, поедая тарелку с куриными наггетсами и картофелем фри из остатков того дня, прежде чем отнести свой обед обратно на кухню, чтобы разогреть его в микроволновой печи. За полторы недели, прошедшие с тех пор, как он начал работать в школе, было четыре вещи, которым он научился и которых ожидал. Во-первых, Чимин проводил почти каждый обеденный перерыв в кухонном кабинете, разговаривая с Сокджином обо всем на свете — хотя наиболее распространенными темами разговоров были цены на бензин, нехватка детских смесей, попытки ввести запрет на аборты, Эмбер Херд и милые вещи, которые Минджун, Уджин, или любой другой ребенок в классе Чимина сделали в тот день. Во-вторых, через день один из охранников, Хосок, тоже садился и обедал с омегами — а теперь и с Юнги. Он также заходил для кратких бесед всякий раз, когда у него был перерыв. Третьим было то, что каждую пятницу школьная медсестра Тэхён — который, как Юнги также узнал, был лучшим другом Чимина и помог ему получить работу в школе так же, как Намджун ему — также присоединялся к ним за обедом, и в те дни темы в основном вращались вокруг планирования свадьбы, поскольку он, по-видимому, был помолвлен с одним из студентов-терапевтов этого учреждения. И четвертая и последняя вещь, которую Юнги усвоил, заключалась в том, что почти у каждого человека в школе была слабость к Чимину. От Хосока, называющего омегу «маленьким солнышком», до Намджуна, на лице которого появилась нежная улыбка, когда Юнги впервые попытался тонко задать ему вопросы об омеге, до того, как дети в классе Чимина как всегда столпились бы вокруг него, когда Юнги отдавал им перекус после сна, казалось, все любили Чимина. За исключением тех учителей, на которых Юнги сейчас мог слышать жалобы Чимина, пока тот ждал, пока разогреется его курица-гриль с овощами. — …поэтому я спросил, почему они вдруг начали настаивать на АВА-терапии сейчас, когда об этом даже не упоминалось с тех пор, как ему поставили первый диагноз, и было решено, что ему это не нужно, и они сказали, что он плохо работает в классе. Тогда я спросил, что вы имеете в виду под этим, потому что все, что мне говорили и что я видел до сих пор, это то, что он работает лучше, чем половина детей в этой школе. Затем они сказали: «Ну, он стимит большую часть дня», типа да, он аутист, конечно, он будет чертовски стимить, это не повод отправлять его на терапию, которая не позволит ему посещать занятия на весь день и полностью разрушит те социальные навыки, которые у него есть. В этот момент Юнги вернулся в кабинет со своей теперь уже теплой едой и сел на свой стул, когда Сокджин ответил. — Я собираюсь оставить свои мысли по этому поводу при себе. Чимин слегка закатил глаза. — В любом случае, затем они добавили, что, по-видимому, у него развиваются все эти агрессивные формы поведения, такие как бросание предметов в других ребят и попытки укусить и ударить своих учителей, чего он никогда раньше не делал, поэтому я спросил, почему мне не сообщили об этом раньше. Я имею в виду, разве вы не хотели бы знать, если ваш ребенок вдруг начал вести себя по-другому? — Сокджин согласно кивнул. — Я спросил, когда это началось, как часто это происходит и тому подобное, и они сказали, что с начала апреля. — Сокджин издал заинтересованный звук при этих словах. — Итак, во-первых, я сказал: «Это происходит уже два месяца, а вы только сейчас рассказываете мне», а потом я такой: «Подождите, начало апреля», поэтому я спросил, заметили ли они закономерность в его агрессивном поведении, а они сказали, что еще нет, так что теперь Минджун на половину проходит программу модификации поведения, пока они не смогут выяснить, есть ли четкая закономерность в этом поведении. Сокджин фыркнул. — Ну, я уже могу сказать тебе, что это большое, жирное да. Чимин хмыкнул в знак согласия, когда Хосок вошел на кухню. — Ой, Солнышко нахмурилось. — Чимин тут же улыбнулся, когда Сокджин неохотно убрал ноги с четвертого и последнего стула в и без того тесном пространстве, чтобы сторож мог сесть и насладиться своей едой из Макдональдса. — Что случилось? — Короче говоря, Минджун проходит программу модификации поведения. — ответил Чимин. — И его учителя пытаются заставить меня согласиться на АВА-терапию. — Вокруг множество терминов, которые я не понимаю. — Юнги вмешался в разговор, чем заслужил тихое хихиканье Чимина, от которого у него в животе возникло забавное чувство. Чимин повернулся на стуле так, что оказался лицом к Юнги, подтянув ноги к стулу всем остальным телом. — Хорошо, итак, программа модификации поведения здесь предназначена для детей, которые проявляют агрессивное или нежелательное поведение, чтобы избежать трудных для них вещей. Таким образом, предполагается что это даст им приспособления и инструменты, в которых они нуждаются, чтобы они могли научиться общаться, решать проблемы и справляться с ними, вместо того, чтобы действовать на эмоциях. Минджуну это на самом деле не нужно, как и большинству детей там, но поскольку каждый ребенок в программе должен ежедневно заполнять журнал поведения, чтобы учителя могли отслеживать общие триггеры, я попросил, чтобы его включили в него по шаблону, который скоро будет создан. — Юнги собирался спросить, что это за шаблон, но Чимин продолжал. — АВА — очень противоречивая поведенческая терапия. Это расшифровывается как прикладной поведенческий анализ, и когда его впервые начали применять на практике, его предполагалось использовать так же, как используется наша поведенческая программа. Вместо этого в большинстве мест его начали использовать только для детей с аутизмом, чтобы попытаться «обучить» их быть нормальными, что я не считаю нормальным. — Программа здесь не так плоха, как программы ABA. — заметил Сокджин. — Да, тот кто проводит ее, он скорее ребенок, чем терапевт. — согласился Чимин. — Но я по-прежнему не считаю необходимым втягивать в это Минджуна, когда единственное, с чем он действительно борется, — это регулирование своих эмоций — хотя ему только три — и социальные ситуации, с которыми ABA в любом случае не поможет, так как он будет буквально один на один с терапевтом весь день и не попадет ни в какие социальные ситуации. — Похоже, его учителя просто не любят его и хотят, чтобы он убрался из класса. — сказал Юнги, и остальные трое переглянулись. — Дай угадаю, об этом уже говорили. — Не напрямую администратору. — Чимин ответил неопределенно. — Но ни для кого не секрет, что учителя его детей на самом деле его не любят. — заявил Сокджин. — Они не совсем привыкли к родителям, которые на самом деле защищают своих детей, а не либо а) не заботятся, либо б) отрицают. Чимин снова улыбнулся, но на этот раз улыбка не коснулась глаз. — У многих людей есть проблемы со мной из-за этого. — Ты отличный папа. — выпалил Юнги, прежде чем от смущения запихнуть себе в рот кусок курицы. Сначала омега казался удивлённым, как будто он не так часто слышал это — или, что ещё хуже, ему говорили обратное. Затем на лице Чимина появилась настоящая улыбка, такая же, какая была на нем при их первой встрече. — Спасибо, Юнги. — тихо сказал он, прежде чем снова повернуться к Сокджину, чтобы сменить тему на какое-то телешоу, о котором Юнги слышал множество разговоров омег, которые там работали.