домой

нил не хотел возвращаться домой по двум причинам. эндрю все это очень сильно не понравится, и под «не понравится» имелась в виду очередная вспышка агрессии и желание задушить к чертям собачьим. заебало. пошел он нахуй. иди нахуй, эндрю миньярд, ты мне не нужен, я разберусь без тебя. это раз. стекло разбитой бутылки треснуло под ногами. нил порадовался, что осколок не впился в подошву кроссовок, потому что подошва была тонкая, а кроссовки — новые. о том, что осколки задели его лицо, когда он упал вместе с бутылкой, он еще не знал. джостен попытался встать. его тут же потянуло назад, и он ударился ладонью об асфальт. через пару секунд зрительного контакта со струйкой крови до него дошло, что кожа на руке прилично содрана. дерьмо. нил джостен был пьян. нет, не так. нил джостен был угашен в ноль. это два. он не имел понятия, сколько прошло времени с тех пор, как он ушел — телефон остался где-то в доме. нил усмехнулся. эндрю убьет его, даже несмотря на то, насколько тот пьян. так не похуй ли уже? джостен постарался различить оттенок синего над головой. не вышло. потом до него дошло. он даже не понимал, где находится. трезвый нил покрылся бы холодным потом от осознания того, насколько он сейчас уязвим. насколько легко сейчас ударить его по затылку сзади, насколько легко втоптать в асфальт тяжелыми ударами ноги, насколько легко надеть мешок на голову и бросить в багажник легковушки без номеров. трезвый нил придумал был миллион исходов того, что могло бы произойти, когда он хер знает где с бутылкой какой-то дешевой дряни в крови. но то был трезвый нил. пьяный нил мог думать только о том, что будет, когда эндрю найдет его. или когда он найдет эндрю. если честно, пьяный нил даже не знал, пошел эндрю за ним или нет. эндрю прекрасно знал, что если трезвый нил хочет уйти, то его никто не найдет. а еще эндрю был вне себя от злости, так что его гордость вряд ли позволила ему заниматься этим дерьмом. если трезвый нил хочет уйти, то его никто не найдет. эндрю это прекрасно знал. сверкнули огни. в десятке метров от нила просвистела электричка. джостен в ужасе закрыл уши. грохот бил по мозгам так, словно поезд ехал по рельсам вокруг его головы. ему казалось, что это никогда не закончится, но электричка просто поехала дальше. шум подействовал, как пощечина. железная дорога. можно пойти вдоль железной дороги. джостен на всякий случай влепил себе еще одну, физическую. на секунду стало чуть яснее. а нахера идти вдоль железной дороги? он не помнил, чтобы так шел сюда. правда, как именно он шел сюда, он тоже не помнил. что такое «сюда» и где оно, можно было даже не спрашивать. нил снова ударил себя по щеке. вспоминай, сука, вспоминай. но он не вспомнил. а даже если бы и вспомнил, толку было мало — не видно было ровным счетом нихера. осколки хрустели под ногами. асфальт. дорога. нил не помнил, чтобы переходил через рельсы, и пошел туда, где под ногами была твердая дорога. а перед глазами — ужасающе пластичная чернота. натаниэль веснински. кто-то идет. идет? фонари. шоссе. быстрее. быстрее, блять, быстрее. я не подписал контракт. я все еще лиса? как будто сон — нужно бежать, но ты стоишь на месте. пульс подскочил. нил споткнулся. конечно, ты лиса. тошнота подступала к горлу. может, это был параноидальный страх. может, виски за пятнадцать баксов. ты — несбыточная мечта. глаза слипались, но в темноте было страшно их закрывать. нил хотел схватиться за край толстовки. он жив. все нормально. страх пронзил горло, когда он нащупал что-то объемное у себя на животе. блядская поясная сумка. адреналин гнал алкоголь по крови, и нил вдруг понял, что может хотя бы соединить одну мысль с другой. как он не проебал эту сумку, он не имел понятия. деревья по краям дороги складывались в аллею, сферы фонарных ламп вдалеке увеличивались по мере приближения к ним. нил надеялся, что не ушел далеко. осознание того, что он может быть где-то очень далеко от дома, ударило прямо в грудь. ему не хотелось быть далеко. ему хотелось домой. эндрю злился на него, а он злился на эндрю, но ему хотелось домой. асфальт перестал быть асфальтом, но вдалеке все еще было много фонарей, поэтому нил пошел прямо к фонарям. какая-то ветка хлестнула по щеке. ему было похуй. он нашел улицу, которая не была ему знакома. секунды слипались друг с другом, превращаясь в минуты, а минуты перетекали в часы. кожа покрылась потом, который отвратительно остывал на ветру. нил хотел снять толстовку. хотел, но потом уставился на ткань рукавов в катышках. они были оранжевые. нил спрятал ладони в рукава и заставил шатающиеся ноги идти дальше. хотя бы пригород. хотя бы ебаный пригород. фонари. люди. лавочки. он спросит у кого-нибудь, что это за улица. спросит. конечно, блять, спросит. в пригороде посреди ебаной ночи. порыв ледяного ветра заставил кожу на спине покрыться мерзкими мурашками. только сейчас джостен начал понимать, насколько было холодно. насколько замерзли щеки, насколько замерз нос. насколько ему хотелось в тепло. глаза защипало. этот блядский ветер. домой. боже, блять, скорее бы домой. но нил все еще не знал улицы, вдоль которой шел. может, однажды они проезжали здесь, но он ее не запомнил. может, все улицы были просто одинаковыми. таблички на домах упорно не складывались во что-то различимое. он ведь не мог уйти так далеко. не мог выпить столько, чтобы не узнавать соседние кварталы. нил вдруг порадовался, что на глаза не попадалась табличка «счастливого пути». он точно был все еще где-то в пригороде. недалеко впереди сверкнули фары, и нил вывалился на середину шоссе, заставив водителя вспомнить все ругательства, которые тот только знает. — сдохнуть охота? не в мою, сука, смену! — таксист замахал рукой из окна. — съеби с дороги, а! ненормальный... джостен подошел к тому окну, из которого высунулась рука. — подождите. таксист сморщился. во рту дымилась сигарета. — пацан, иди своей дорогой, а? — далеко до кросли-роуд? 94-й дом? губа у водителя дернулась. — километра четыре. нилу показалось, что сейчас он отключится стоя. — куда? — ты выглядишь так, будто откинешься сейчас у меня на заднем, я тебя не повезу. — куда? — джостен повторил, с той интонацией, с которой разговаривал эндрю. — дальше на юг, потом налево через перекресток. четыре километра — это не так далеко, думал нил, но виски растягивало в сознании эти четыре километра в двадцать. нил расстегнул сумку, надеясь, что там все еще есть сколько-то налички. тридцатка нашлась. — пожалуйста. — нет. — если я отключусь, выкиньте меня на обочину и забудьте о том, что видели. таксист усмехнулся. — а потом что, повестка в суд? хера с два. из-за таких, как ты, люди работы лишаются. нил схватился ладонью за край дверцы, держа купюры. — пожалуйста. я просто хочу попасть домой. тридцатка подкупила. нил свалился на заднее, захлопнув за собой дверь и откинув голову назад. водитель выругался, потерев глаза. ему самому хотелось домой. он понимал. он жалел, что понимал, как нилу хочется домой. нил всеми силами старался не отключаться, но глаза закрывались сами собой. он не помнил, как начало светать и как горизонт сменялся на что-то более знакомое. таксист захлопнул дверцу в ту же секунду, как нил вывалился из кабины, и дал по газам. нил узнавал лестницу. узнавал дом. его дом. их дом. дверь открылась прежде, чем он успел дотронуться до ручки. эндрю был в джинсах. в четыре часа утра. искал. нилу хотелось выругаться, но эндрю не нарушал тишины. а потом заметил содранную кожу и порезы на лице. — кто? рука эндрю сжалась на подбородке у нила. — джостен, кто? нил пошатнулся, но миньярд не дал ему упасть со ступеньки, дернув на себя. — никто. — не лги. — я не лгу, — нил повысил голос, и этот звук эхом прокатился по пустой улице. — это моя вина. до эндрю дошло, что от нила несло алкоголем. он втащил его в дом и захлопнул дверь. джостен не понимал, почему он молчит. почему не хватает его за футболку и не шипит, чтобы тот больше никогда не посмел так делать. почему не говорит, что больше не будет бегать и искать его по всей округе посреди ночи. на холодильнике темнотой отливала вмятина. нил с удивлением отметил, что причинно-следственные связи в голове складываются все лучше и лучше. ему хотелось упасть на пол и уснуть прямо здесь, но он знал, что эндрю не даст ему просто так отключиться. все вокруг становилось очень резким. руки холодели и тряслись. трезвеет. эндрю молча достал аптечку и бросил ее на стол. молча. рядом с аптечкой валялась пустая пачка сигарет. почему молча? ремень сумки давил на живот, и нил отстегнул ее, швырнув куда-то в сторону. блядская поясная сумка. он всегда брал ее с собой. документы. деньги. карточки. обезбол. все, кроме мобильника, который остался где-то здесь. эндрю это прекрасно знал. — ты подумал... — заткнись. он понял. — эндрю... — я сказал: рот, блять, закрой. эндрю стоял спиной, вжавшись руками в столешницу. нил знал, почему он молчит. он уже сказал достаточно. он винил не только нила. он винил себя. эндрю миньярд винил себя. нил попытался подойти, но под его ногой скрипнула доска, и эндрю тут же развернулся. нил замер на месте. — лицо протри. эндрю зло посмотрел на аптечку, как будто она тоже была в чем-то виновата. — эндрю. — молча. нил подошел. — джостен. это было предупреждение, но нилу было до пизды до его предупреждений. он заставил эндрю думать, что ушел. сбежал. спустя столько лет. он не собирался сбегать. он злился — настолько, что ему хотелось сломать ебаную стену, что хотелось заорать эндрю прямо в лицо, как его это заебало, поэтому он ушел — чтобы не сделать ни того, ни другого. но он не собирался сбегать. ноги привели его к путям, но он не думал сбегать, ни трезвым, ни пьяным, ни злым, ни расстроенным, никаким, блять — ни в одном своем состоянии нил джостен не думал сбегать. эндрю наорал бы на нила, если бы тот пришел еще до рассвета. наверное, наорал бы. скорее всего. скорее всего, он сказал бы, что нил охуел так делать, и что пусть только, сука, попробует сделать так еще раз, и эндрю самолично открутит ему башку. нил бы ответил, что у него очевидно были на это причины. эндрю отпустил бы ворот его футболки. но уже светало, и эндрю просто сверлил взглядом пошатывающееся оранжевое пятно перед собой. нил заставил его думать, что ушел. и это была вина эндрю. джостен подходил маленькими шагами. он не боялся — просто это было то, на что были способны сейчас его ноги, да и он сам целиком. ему хотелось упасть, и он упал — рухнул на колени, так, что эндрю дернулся, подумав, что тот отключился. но нил просто потерянно сверлил взглядом ткань джинсов миньярда. — я не хотел. сгорбленные плечи опускались и поднимались, когда он дышал. — я не хотел сбегать. я не хотел, эндрю. я даже не думал об этом, прости меня, эндрю, я, просто... нил думал, что сейчас задохнется. миньярд опустился на корточки рядом с ним, схватив обеими ладонями нила за голову и прислонившись лбом к лбу. его ладони. то, как он прикасался. это был дом. нилу хотелось заползти под одеяло и уснуть так вместе с ним, чтобы эта отвратительная ночь наконец закончилась. но эндрю все еще не смотрел нилу в глаза. — это я. нил уставился на него. желваки у миньярда подрагивали. — я больше не допущу этого. я больше этого не сделаю. ты больше этого не сделаешь. эндрю поднял глаза. он никогда не задавал таких вопросов, но сейчас это был вопрос. не условие. нил знал. — ладно. он не злился больше. он знал, что эндрю тоже. эндрю переместил одну ладонь на затылок нила, а другой невесомо коснулся ранок на лице. нил чувствовал его дыхание у себя на щеках. — я спать хочу. эндрю стащил аптечку со стола на пол, достав перекись и какие-то салфетки. нил молча наблюдал за тем, как эндрю протирает его лицо, очищая от дорожной пыли и обрабатывая раны, как смывает кровь и грязь с ладони. прикосновения смягчились. это была его медитация. ранки щипали, но горячая рука эндрю лежала у нила на щеке, и все остальное уже было не так важно. он сонно прикрыл глаза, проваливаясь в дымчатую дрёму. дома с ним ничего не случится.