Да любите друг друга

Магазин был добротно наполнен оживлёнными покупателями. Бумажные балерины на потолке залы и простенькая мелодия, к которой порой прибавлялась бодрая виолончель, подкруживали атмосферу. Одна бабушка выбирала плафоны для люстры. Мимо неё пробежал ребёнок лет десяти. Одежда бегуньи поношенная, что видно из-за торчащих ниток и прорезей, старомодная. Глаза яркие, а может им прибавлялась яркость потому, что девочка любовалась на огромную голубую вазу с аппетитными арбузами. Она задела бабушку — та выпустила из рук плафон, и он рассыпался на крупные куски с таким звонким эхом, какой может извлечь при ударе о плитку плотное стекло. Девочка в ужасе напрягла руки от плечей до пальцев и смахнула с полки рассматриваемую ею вазу за три тысячи. Звук получился ещё оглушительнее, хотя, казалось, после прежнего куда хлеще? Сотрудник в зелёной кепке метнулся к происшествию, сжимая рацию, по-видимому охранник, и спросил, как всё произошло. Бабушка гладила по голове девочку с влажными глазами, которая силилась не заплакать. Ребёнок заполошно открыл рот, но бабушка по-скоростному опередила: — Знаете, в молодости я так любила звуки бьющихся предметов, что решила попробовать. Бабушка демонстративно взяла ещё один плафон, с задорной улыбкой грохнула его об пол и притопнула каблучком. — Я бы здесь всё перебила, денег-то у меня вагоны. — старушка скосила взгляд на ребёнка. Тот сомкнул губы, уже не пытающийся высказаться о своём поступке. — Конечно, я уже не собираюсь, но... побитый товар приберу и с удовольствием заплачу. — Спасибо, можно я тоже приберу? — спросил самый юный человечек. Сотрудник немного нервно засмеялся, глядя на чудных покупателей. Хватившись чёрными маковыми глазами на снимающую видеокамеру, он серьёзно заключил: — У нас не положено покупателям убираться. Просто заплатите и больше так не делайте. Бабушка взяла малышку за ручку, в другую ладонь коробку с набором плафонов и шёпотом передразнила сотрудника, улыбаясь новой спутнице: — Больше так не делайте! Хи-хи. Она закатила глаза. Ребёнок громко хохотнул и с удовольствием шёл, почти уже не конфузясь от произошедшего. — У бабушки огрооооомный кошелёк, так что не бойся, ладно? А где твои родители? — Я тут только за макаронами одна. — Эти? — вопросила бабушка, глядя на упаковку под мышкой у спутницы. — Давай показывай свой любимый фрукт. Они прошли пару разделов, и девочка протянула указательный пальчик к апельсину. — Вон... шарики. — Познакомься ещё раз, если забыла своих приятелей. Это апельсины. Чего стоишь? — Так нечестно, вы платите за вазу, а это я надо, чтобы денежки дала. Моя мелочь только за ма... макароны. — помотала головой белокурая девчушка. — Фуэ. — шёпотом выдохнула бабушка в сторону и запричитала грустнее грустного. — В молодости я всем покупала разноцветные шары, знаешь, некоторые взрослые, как я, заряжаются настроением именно так. Ты хочешь испортить мне настроение, разве я не могу вспомнить молодость?! — рассказчица надула губы и впихнула ей в руку рыжий шарик. — Нет-нет! Ой, то есть да! То есть конечно, если вам хочется покупать, то... А сами едите? Бабушка с удивлением прижала узенькую ладонь к сердцу. При всём желании окончательно добраться до тупизма, она уступала лишь по пункту неосознанности. Говорила она пусть и оживлённо, но весьма спокойно, даже при беглом взгляде обыкновенной интонацией, будто каждый день молвила о таком: — В себя это пихнуть? Фрукты для меня хуже селёдки в помойке. Развонявшаяся под голубиным соусом рыбина, фаршированная кактусиным нутром, что подбросила мне давече одна знаменитая мусорка на Арбате. А что до фруктов, то они такие красивые, я прямо в восторге, если кому-то могу их купить, но никто не соглашается. — Я соглашаю, соглашение. — тепло поглядела девочка. — Венское соглашение что-ли? Историк мама? — Истолик. — девочка совсем расслабилась и перестала выговаривать труднопроизносимую букву. — Ааа, пойдём, маленький столик! — позвала старушка умиленно и с дикой искрой, будто она ведущий праздника. Денег хватило ровно и еле-еле. Хотя два рубля на пакет ещё сойдёт, дома закончились. Кассирша как раз спросила пакет. — Я врущий пакостник. — Что-что? — дама средних лет, сдвинув брови, замешкалась у стойки с пакетами. Похоже, слух у неё был хороший. — Нервущийся пакетик! Один. Оооо. Спасибо. — непринуждённо кинула бабуля, лизнув середину вручённого пакетика, чтобы всунуть туда плафоны. Девочка переминала в руке уже пробитый апельсин, её глаза были большие и счастливые. У выхода она обняла старушку. — А я поняла. Это вы так радуетесь, и меня радуете. Напрасно думать, что дети ничего не разумеют. Их души очень открыты. Как легко они открываются теплу! И нет ничего такого, чтобы брать и дорогие подарки по нужде. Принимающий равен в веселии с дающим. Бабушка ухмыльнулась, а может и посмеялась в кулачок. Затем, будто давно собиралась сказать, ответила: — Раз ты такая понимающая, вот как сказал Бог, чтобы радоваться не прекращать: «Да любите друг друга. Как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга.»