И чувства нет в твоих очах, И правды нет в твоих речах, И нет души в тебе. Фёдор Тютчев
***
Ариана, я не стану оправдывать себя. Мне хочется, чтобы ты нашла в себе хоть каплю понимания, но… но я не буду отравлять тебя лживыми речами. Только не тебя. Думаю, я родился таким гнилым. Яблоком с червоточиной. Красивое снаружи, но ядовитое внутри. И более не способное вернуть свой первоначальный облик, ведь грязь изнутри не выведешь ничем. Многие в Обелии любили меня. И ещё больше меня ненавидели. Я насмехался над ними, наблюдая за их потугами со снисходительным презрением. Мне было безразлично, кто и что думает обо мне. Меня нарекли бастардом ещё тогда, когда я был в утробе матери. Как известно детям, рождённым не в законном браке, о троне можно лишь мечтать. Так со мной и было. Даже собственный отец нарек меня именем хромого, и с тех самых пор вечные унижения следовали за мной по пятам. Но я не тот человек, который молча склонит голову, признавая свое поражение. Я точно знал, что никогда не буду прислуживать своему брату. Мой старший брат Анастасиус… Мы оба были носителями царской крови, были родными по отцу, оба являлись его продолжением. Но он вышел из утробы ненавистной мне императрицы, и уже это прокладывало ему дорогу к трону. Я любил его и боготворил. В стенах дворца он был единственным, от кого я мог получить хотя бы толику тепла. Но и он в конце концов предал меня, уподобившись своей матери. Однако даже это не смогло пошатнуть мою решимость. Я почувствовал, что во мне что-то треснуло, когда я застал старшего брата в объятиях своей невесты. Той самой девушки, что клялась быть со мной до самого конца. Кажется, тогда и разбились все мои детские мечты. Окончательно я сломался, когда ступив в покои своей матери, нашёл только её остывшее тело. Тогда и настал конец всему. Я убил всех. Всех, кто был во дворце в тот день, когда я направился в тронный зал с единственной целью. Забрать жизнь императора. Забрать жизнь моего брата. Кровь впиталась в мою одежду, а металлический запах, кажется, заполнил все моё существо. Но я ощущал себя живым лишь в тот момент. Пока стоял около тела своего брата, облитый кровью своих жертв. Я убил свою мачеху, ненавистную императрицу, воспринимая отчаянные мольбы о пощаде как посторонний шум. Мне казалось, что теперь кошмары будут преследовать меня до скончания моих дней, но сон мой был спокоен. Я спал крепко, и никакие муки совести меня не беспокоили. Ариана, я восседал на троне уже с десяток лет. И мне было прекрасно. Это была эпоха моего правления. Люди нарекли меня героем, что спас народ от деспотичного императора. Я не возражал, но в душе смеялся над этим. Разве думал я о спасении народа, когда с особым удовольствием пронзал тело своего брата острием меча? Какой абсурд. Человеческая жизнь не стоит для меня даже самой завалявшейся, почерневшей монеты. Сама моя жизнь была проложена дорогой из разлагающихся тел. Я жил спокойно, и наслаждался своим абсолютным господством. Я был даже счастлив в своей своеобразной манере, пока ты не ступила на порог моего дворца. Ты, принцесса маленького государства, которое я планировал стереть с лица земли щелчком пальцев. Такая забавная. Такая бесстрашная. Прекрасная… Я согласился на твоё предложение только из какого-то садистского интереса. Ты была так горделива, когда предлагала себя в обмен на мир. Я хотел сломать тебя. Стереть твою смелость в порошок. Это должно было быть красиво. Я был уверен, что ты умрёшь совсем скоро. И как только бы этот момент настал, я бы отправил твой хладный труп твоему отцу. Так я планировал позабавиться, наблюдая за падением твоего королевства. Но я и сам не заметил, как стал зависим от твоего присутствия подле себя. Я проклял эти чувства ещё тогда, когда был глупым, нескладным подростком. Поклялся, что больше они не затронут моё сердце, но… Разве мог я остаться равнодушным к тебе? Я больше не был императором, способным стереть весь твой народ с лица земли. Теперь я был на коленях у твоих ног. Я был твоим преданным рабом. Я не смел даже надеяться на то, что ты когда-нибудь ответишь на мои чувства. Но ты всегда вселяла в меня надежду. Ты всегда меня спасала. Мне хотелось, что бы ты, если и не любила, то хотя бы не ненавидела меня. Хотел, чтобы моё присутствие рядом с тобой не было тебе отвратительно. Но в одну из ночей ты попыталась меня убить. Я бы собственноручно перерезать себе глотку, если бы только знал, что твоя ненависть ко мне настолько сильна, что ты даже готова на убийство. Я изменил тебя до неузнаваемости. Ты ведь была совершенно другой, Ариана. Ты терпела мою жестокость, и лишь покорно прикрывала глаза, когда я срывал с тебя шёлковые одежды. Боги, ты терпела, даже когда я насильничал над тобой. Ты была храброй и отчаянной. Готова была на все, лишь бы я никогда даже не помыслил о захвате твоего королевства. Порой мне казалось, что я схожу с ума. В каждом сне мне мерещилась ты. Знакомая, радостная, плачущая… Мертвая, с забрызганным кровью лицом. Я вырывался из сна, ощупывал место рядом с собой, ища твоё тёплое, дрожащее тело. И когда находил, то сжимал в крепких объятиях, только так находя успокоение. Но ты… Ты так боялась меня… Я слышал судорожное биение твоего испуганного сердца. Я знал, что когда мои руки обнимаю тебя, то ты больше глаз не можешь сомкнуть. Помнишь, были моменты, когда я умолял тебя заснуть, но ты… была настолько напугана, что не могла скрыть дрожи в теле. Такое явное недоверие раздражало меня и… и ранило. Я наблюдал за твоей хрупкой, подрагивающей фигурой, и не было для меня более жесткого наказания. Я бы убил себя, нежели тебя, но ты не верила ни одному моему слову, каким бы искренним оно не было. — Не бойся, Ариана. Тебе надо поспать… — шептал я, водя ладонями по твоей спине. Но ты пугалась ещё больше, и вздрагивала от каждого моего ласкового прикосновения. Когда я освобождал тебя от одежд, ты вся сжималась, словно ожидая удара. Когда я касался тебе губами, то ты напрягалась, словно от нестерпимой боли. И когда я владел твоим телом, ты стискивала зубы, позволяя себе только редкие, тихие вскрики. Но даже эти звуки были не от наслаждения, а от ужаса. Думаю, моменты нашей близости были для тебя самым жестоким наказанием из всех возможных. Я был готов кинуть весь мир к твоим ногам, лишь бы избавиться от этого отчаянного, животного страха передо мной. Но ты, Ариана, с каждым днем увядала все сильнее и сильнее. Ты была равнодушна и к цветам, которые раньше любила всем сердцем, и к украшениям, которые никогда не надевал по собственной воле. Ты стала куклой — красивой и неживой. Больше не замечала происходящего вокруг себя, никогда не отвечала на мои вопросы, чтобы я ни делал. Моя жестокость превратила тебя в призрака, и заставила закрыться в той оболочке, в которой ты находишься сейчас. Я был готов на всё, чтобы вернуть прежнюю тебя. Сейчас ты бледный призрак той ослепительно сияющей девушки. Это я превратил тебя в это. Я собственными руками уничтожил все то, что могло напомнить о той задорно смеющейся девушке, что собирала цветы в саду моего дворца. Тебе пришлось подстроиться под меня, закрыть все светлое, что было в тебе, для того чтобы выжить в стенах этого дворца. Чтобы выжить в моём мире. И даже понимая и принимая всю свою вину, я всё ещё не могу тебя освободить. Я не заслуживаю тебя, но никогда не позволю уйти… Так было с того самого мента, когда ты предстала перед моими глазами в первый раз, и так будет до самого конца. Ариана… Клянусь, я сделаю для тебе все что угодно, только вернись ко мне. Умоляю тебя… Стань той безрассудной девушкой, что смела перепираться со мной, не боясь лезвия меча, опасно зависшего около хрупкой шеи. Стань той отважной принцессой, что легла под моё тело, чтобы спасти свой народ от неминуемой гибели. Стань той самой, ради которой я опустился на колени, забыв о гордости. Умоляю тебя, вернись ко мне. Найди в себе силы полюбить меня и исцелить мою душу. Прости меня за все. Умоляю… Прости меня.