***
Они поселились рядом слишком спонтанно, поэтому Пугод не смог толком осознать, что теперь на соседней горе будет проживать его друг. И то был, на удивление, не Модди. «Ну и слава Богу» — пронеслось тогда в голове у шляпника. Жираф гордо стал рассматривать наспоренную территорию, пока Модди как-то обиженно пинал камушки под ногами. Пугод ехидно поглядывал на него из-под шляпы, радуясь, что хотя бы у собственной базы над ним не будут подшучивать. Не то чтобы он был против. Просто заслуживает маленький отдых от Модди и постоянных соревнований. Честно признаться, Пугод рассчитывал на то, что по-настоящему рядом с ним никто жить не будет. А против лысой горы под боком он ничего не имел. Со своей территорией Жираф был волен распоряжаться как ему вздумается. Так что Пугод был удивлен, когда сосед пришел к нему с вопросом, можно ли построить рядом ферму трезубцев. Ещё позже — можно ли взять камень. Дальше — сможет ли он ему помочь. Пугод отказывать не умел. Да и сейчас, кажется, не было смысла. Однако силы он свои переоценил. В попытках смухлевать придумал более простой и эффективный способ выполнить требуемое, вручил Жирафу ведра, а сам быстро ушел домой, сославшись на усталость. Пугод дошел до дома еле как, потому что ноги болели очень сильно. Все мышцы приятно ныли — признак того, что сегодня он хорошо поработал. Но чувствовать себя лучше он от этого не стал. Кашель сдавливал горло. Как бы то ни было, полностью оправиться после болезни Пугод не успел. Да и не смог бы. Так сильно он редко болел. Что уже говорить о том, что Модди пришлось забирать его гордого к себе домой из Норильска. Землевня была штукой забавной, но совершенно не пригодной для переноса такой ненастной погоды, которая была тогда. Нынешняя база была более просторной и функциональной, хотя все же оставалась на этапе стройки и Пугод не знал, сколько это будет продолжаться. Эту и прошлую базу объединяло одно. Холодно. Спать это особо не мешало. Но приходилось класть на пол несколько слоев одеял, чтобы холод не так сильно шел. Жаловаться было не на что. После тяжёлого труда подобная «кровать» — мягкая перина. Так что первое, что Пугод сделал, придя домой, это лег спать, едва ли сняв ботинки. Неожиданно, но его разбудили. — Пугод, ты спишь? Чей-то голос прозвучал, казалось, над самой головой. Сон у шляпника был чуткий, от чего он резко распахивает глаза, удивлённо глядя на застывшего Жирафа. Его очертание плывет перед глазами и тонет в ночной тени. Пугод еле различает в этой кляксе своего друга. — Спишь или нет? — он присаживается на корточки сбоку от него и слегка тянет одеяло. — Пугод! — Чего? — ворчит названный, не рассматривая варианта притвориться спящим. Кажется, такое работало только против Модди, потому что он, в отличие от Жирафа, чужие границы уважал достаточно сильно. — Пугод, пошли пройдемся? — Ты что, пьян? — Пугод был недоволен хотя бы тем, что его разбудили посреди ночи. На мысли о нетрезвом состоянии друга навёл не то что запах алкоголя, сколько стоящая недалеко бутылка, которой тут совсем недавно не было. — Трезв, абсолютно! — восклицает Жираф, вставая на ноги. — Ты когда ушел, я себе руку поранил, — он, как будто гордо, задирает рукав кофты, чтобы показать бинты на руке. — Нужно было обработать. Обеззаразить. Так я ещё и внутренне обеззаразился, чтобы не заболеть случайно как ты. Я мокрый весь был, в речку несколько раз падал. Простыть — плевое дело! Пугод садится и сонно потирает глаза, в попытках этот самый сон согнать. Выспаться сегодня не получиться, видимо. Наверное, оставлять в таком состоянии друга было бы слишком жестоко, а заставить лечь спать невозможно. Даже уложив того рядом, Жираф бы начал брыкаться или рассказывать разные истории. Получать пару синяков от чужого локтя или слушать жужжание под самым ухом он не хотел, поэтому пришлось вставать. — Жираф, давай я тебе чай заварю, ты попьешь, а там и по домам? — Чай и по домам? Пугод, сколько там тебе? — шляпник готов поклясться, что чужие глаза насмешливо блеснули в темноте. — А я хотел тебя сыграть позвать. Но с пенсионерами не интересно. — Сыграть? Пугод практически проснулся, да и обратной дороги не было. Не то чтобы он возражал, если Жираф бы ушел прямо сейчас к себе на базу. — Ага, пошли. Далеко идти не пришлось. Жираф останавливается перед входом, где стояло множество факелов, и, следственно, освещения было вполне достаточно. Пугод плюхается на один из сундуков, забираясь туда с ногами. Шляпу он забыл. Ночной лёгкий ветер холодил лицо и это было не так приятно, как могло быть. Выходить сюда в одной рубашке не было хорошей идеей. Жираф молча достает что-то из кармана. Из маленькой картонной коробочки показываются карты. — Играем в «Дурака». — А почему именно в это? — Пугод недовольно глядит, как его приглашают сесть вместе на землю, но слушается. Трава мокрая от росы и недавнего недолгого дождя. — Потому что почему бы и нет, — отвечал Жираф, мешая карты. — Ты же правила знаешь? — Смутно, — отвечает Пугод, обхватывая себя руками. Земля ещё не до конца остыла, но теплее от этого не становилось. — Да все ты знаешь! Туз тут — самая большая карта. В остальном старшинство сохранено. Козырь выбирается в начале игры, по шесть карт раздается, — Жираф действительно раздавал, не думая о чистоте нарисованных карточных лиц. — Угу, если что по ходу пойму. Пугод берет карты и внутренне охает от того, что ему попалось. Веер в руках складывается. Козырь пики. — У тебя есть шесть козырная? — как бы между делом спрашивает Жираф. — А тут разве карты не прятать надо? — удивляется Пугод, поднимая голову и кинув взгляд на морду Жирафу. — Прятать то надо, но ходит тот, у кого самый маленький козырь на руках. — Вот как, тогда мой ход. — У тебя шесть? — Нет, семь. — Это у меня семь! — Да быть не может, а ну покажи. Жираф гордо вытягивает карту. — Так это крести, у нас другой козырь. — Разве? — он смотрит на колоду свободных карт и убеждается в своей неправоте. — Ой... А мог бы и уступить мне! Ходи. Пугод бы в жизни не подумал, что кто-то может так неприкрыто жульничать. Списать то на градус, ударивший другу в голову, было слишком тяжело. Жираф хорошо играл, но сейчас, почему-то сдавал позиции, от того и пытался пудрить мозги и заговорить зубы все сильнее. Сонная голова Пугода соображала туго, но игра думать и не требовала особо. Сейчас они были оба плохи, поэтому и боролись практически на равных. Жираф сейчас особенно болтлив, нападая на Пугода и вопросами, будто постоянного подкидывания карт было не достаточно. — Ты вообще как так заболел? Это шляпник слышал уже много раз. Самое интересное, что за этот вечер Жираф спрашивал уже раз третий, от чего все больше просыпалось желание огрызнуться и ответить что-то вроде «так же сидел на улице и играл с жирафами в карты», которое Пугод успешно тушил. — Легко достаточно. У меня в землевне везде холодно, а в доме, в котором я был, ещё и крыша протекала. А куда я в такой ливень пойду? — Да-а-а, ты поэтому ещё базу строить начал? Или только чтобы Модди нос утереть? — Я уже лучше Модди, но то, как он будет завистливо хлопать глазами, определенно будет приятным бонусом. База в первую очередь для моего удобства. — Вот как. Некоторое время они сидели молча, перекидываясь картами. Пугод ожидаемо замёрз и руки все сильнее не слушались. Он чуть дрожал, шмыгая носом и чуть раскачиваясь. Жираф изредка покашливал и цокал, когда игра шла не так, как он хотел, кидал на Пугода взгляды. Не то желал рассмотреть внимательнее лицо друга, что редко можно было увидеть полностью, не то все же переживал за его состояние. — Пугод, а как тебе идея сыграть в карты на раздевание? Названый закашлялся, едва не выронив всю колоду из рук. В этот раз он проиграл и карты пришлось мешать ему. — Струсил? — Жираф улыбнулся от реакции на свои слова. — Нет, просто думай головой. На улице холодно. Да и на тебе одежды в два раза больше. — Струсил, ага, я понял. — Да холодно мне, Жираф! Давай потом как-нибудь, если тебе это прям надо, — Пугод обхватывает себя руками, в попытках согреться. Собеседник не оставляет своего мнения и ехидно улыбается. — Ладно, специально для тебя у меня есть другой вариант, — Жираф встаёт и медленно подходит, снимая с себя мантию. Пугод резко выпрямляется и пытается уйти от непрошенного доброго жеста. Однако долго не сопротивляется, когда на его плечи ложится хоть что-то теплое. Ткань мантии жёсткая и толстая, сохранила ещё тепло чужого тела. Пугод более не жалуется и кутается в нее. Стало немного теплее. — Так вот, за каждую проигранную игру мы будем пить по глотку, — резко говорит Жираф, будто пытается срезать возможность прокомментировать его поступок, и поднимает бутылку на уровень своего лица. — Круто же? — Ты мог просто принести мне мой пиджак, если так хотел побыть героем. — Пугод блин! — Жираф разочаровано выдыхает и опять садится на землю. — Вот надо было момент хороший испортить... — Но спасибо, — Пугод улыбается ему, пытаясь прервать бессмысленный шквал слов. — Ладно, но если я усну, дотащишь меня обратно до кровати. Ты видел где я сплю. — Без проблем.***
Пугод почти не чувствовал ног, но знал, что они у него все ещё есть, потому что даже с размытой картинкой перед глазами видел, как те волочились вслед за своим телом. Нос забил стойкий запах алкоголя, мешаемый с одеколоном Жирафа. Тот тащил его, как и обещал, в кровать, подумав, что тот отрубился. Мысли перекатывались туго, но одна из них все равно настойчиво билась в голове. Он всё-таки напился. — Жираф. Голос у Пугода сиплый. Сейчас он едва ли что промямлил. — Жираф! Кличет он громче, когда его голова ударяется о подушку. Жираф слишком уверено закидывает чужие ноги на кровать. Голова у Пугода на такие резкие действия отзывается плохо, будто та колокол, по которому хорошенько ударили и тот жалобно зазвенел. — О, ты не спишь что-ли? — Жираф. — Да чего? — Помнишь ты предлагал карты на раздевание? Они оба резко замолчали. Пугод, чтобы перевести дух, потому что слова дались ему тяжело. Жираф, чтобы переварить своей не менее пьяной головой сказанное. — Ты же сказал, что не хочешь в карты. — В карты я не хочу, это правда, — протянул Пугод. — Может во что-нибудь другое? — предлагает Жираф, усаживаясь на край кровати. — Я не хочу. — Тогда что ты предлагаешь? — Ну не знаю, давай разденемся просто так. Повисло странное молчание. В пустых помещениях звук ничего не глушило. Жираф мог услышать их дыхания. Сбитые, хриплые, потому что стало до невозможности душно. Но не жарко. Ночной воздух был холодным и влажным. А база Пугода в горе сохраняла прохладу и днём, под палящим солнцем. Хозяин помещения развалился на своей импровизированной кровати. Впился взглядом странно ярких оранжевых глаз, ожидая ответа. Во рту будто пересохло. — Модди говорил, что ты начинаешь себя странно вести, если перепьешь, — срывается с его губ лёгким смешком. Пугод резко хватает жирафа за плечи, заставляя навалиться на него. — А Модди упоминал, что в таком состоянии мне невозможно сопротивляться? Жираф молчит, не зная, как ответить, когда их лица были так близко. Он не на шутку разнервничался и уже бы отстранился, не мешай ему рука на затылке, мягко поглаживающая между рогов. — Я и не собирался, ты же безобидный. Пугод прикрывает глаза, позволяя расстёгивать свою рубашку. Мысли перекатывались все так же туго, но остаться в обществе Жирафа не было чем-то абсурдным. Пугод ему доверял и, что странно, совершенно не избегал, как обычно, прикосновений, когда чужие руки аккуратно, еле-еле касаясь, скользнули по обнаженной груди, сцепляясь кольцом на талии, прижимая к себе.***
Утром, как и в любое другое время суток, у Пугода гостей не было, так что он без страха мог спать сколько угодно даже с открытой дверью. Вся нежить в округе не смела подходить из-за яркого света факелов, которые он разжигал на ночь, а бояться воров было глупо. Они же тут все друзья, зачем кому-то красть у него что-то? А врагов, что могли бы охотиться за его головой, Пугод не имел. Утром на его базе не было жарко. Приятная прохлада ещё не ушла. Но было, почему-то, слишком тепло. — Пугод, доброе утро! — послышалось где-то снаружи. Названный даже не пошевелился, продолжая спать. Ему было слишком удобно, чтобы вообще шевелиться. Размеренные шаги эхом отражались от стен, но остановились, подойдя близко к Пугоду. — А вы чего тут? — растерянно. Нечто большое и теплое под боком зашевелилось, отпрянув. Сильный запах алкоголя и одеколона больше не щекотал нос и Пугод накрывается одеялом с головой. — А ты тут чего Модди? — голос у Жирафа тихий с утра, не выражает то удивление и недовольство, что его побеспокоили в такую рань. — Хотел проверить Пугода, он же до сих пор не поправился. Модди не взял с собой ничего, кроме кирки и меча, так что Жираф сразу распознал ложь. Но докапываться не стал. — А мы тут отдыхаем, вот. — Этим вашим отдыхом от вас прямо несёт, — Модди забавно сморщил нос, театрально прикрыв его рукой, будто от двоих перед ним действительно несло алкоголем. — А чего полураздетые? Ваш отдых только на алкоголе не ограничился? — голос его резко стал холодным и серьезным. — Ревнуешь что-ли? Между ними повисло молчание. Модди сунул руки в карман, упёрся взглядом в пол и стал чуть перекатываться с пятки на носок. — Нет, за Пугода переживаю. — Да не было ничего, Модди, я клянусь! — Помнишь хоть, что было, чтобы клясться? — голос у мужчины вновь стал мягким. Кажется, он немного расслабился. — Нет...но Пугод должен помнить, он меньше меня выпил...Эй, Пугод! — Жираф тряс его за плечо и тот недовольно заерзал, как жук. Модди пошел ближе, скорее заинтересованный такой ситуацией, чем шокированный. — Да чего тебе? — протянул Пугод, привставая на локтях. Его челка лезла в глаза, совершенно закрывая обзор, но на это, видимо, было плевать. — Ты помнишь что было вчера вечером? — Нет, — неуверенно ответил шляпник, падая на подушку вновь. — Тогда, тогда жопа болит? — Чего? Модди закрывал себе рот ладонью, задушенно хихикая. Прерывать такой диалог ему не хотелось вовсе. Два сонных друга едва соображали, что говорят, под весом похмелья и забитой головы. — Жопа, спрашиваю, болит? — Отстань, и без тебя тошно, — Пугод пытается закрыться одеялом, но ему это сделать не дают, стаскивая то вообще полностью. — Да не болит у меня ничего, отвянь! Жираф что-то недовольно бурчит под смех Модди. — А с чего ты взял, что жопа будет болеть у него? — Тут никак иначе, это у вас там может все по-другому, но тут... — Всмысле «у вас»? Ничего между нами не было. — Конечно-конечно. Оба молчат, перекидываясь красноречивыми взглядами. Но сошлись они в одном: сейчас между Жирафом и Пугодом ничего не было, потому что те отрубились даже раньше, чем это «было» могло начаться. — Пошли, что-ли, со мной. — А Пугод? — Да знаю я его, до вечера проспится, а потом выползет наружу мне мозг выносить, так что пусть пока лежит. — А ничего, что ты за ним пришел, а иду я? Жирафу удается выдернуть из-под развалившегося Пугода свою мантию, после накинув на себя. — Помощи с козлами просить. — О, козлы это по моей части! Идём.