Мой

Эрен никогда не был собственником. Это была не его, не его черта; но Армин был совсем не против принадлежать ему. - Мой. От одного только его голоса по телу пробегала дрожь, подгибались ноги. Тихий, низкий, чуть подхриповатый - Эрен был зол и… Прекрасен. - Ты мой. Армин чувствовал, куда лезут его руки. Настойчивые, но осторожные, они приподнимали форменную куртку, задирали тонкую рубашку, щекоча нежную кожу, забирались под ремень, оттягивая его пальцами… Хватали, обнимали, притягивали ближе к Эрену. Без возможности сопротивляться. Без возможности сбежать. - Только мой. Армин видел его глаза. Зеленые, глубокие, с отблеском того самого моря, которое Эрен когда-то хотел увидеть, - сейчас они были полны ревности. - Я вижу. Его рука, до того обнимавшая худую талию Армина, резко пронеслась по спине, давя на позвоночник, обжигая и словно метя. Тонкие пальцы проскользили по хрупкой, незащищенной шее, зарылись в белобрысые волосы, не больно, но крепко сжимая. И Эрен прижался сильнее. - Я вижу, как на тебя смотрит Райнер. О, да, Райнер смотрит, еще как смотрит. Армин боится оставаться с ним наедине - тот сразу превращается в хозяина леса, медведя. Медленно, но верно приближается, рассматривая, просто рассматривая - но так, будто хочет откусить кусок. Армин боится этого взгляда. - Я знаю, что от тебя хочет Берхольдт. Хочет, он много хочет. И не стесняется об этом заявлять. Как раздевал бы Армина, как ласкал его… Как воспользовался бы им. - Я помню, как тебя зажал Жан. Такое было. Армин помнит тот вечер, помнит слишком хорошо, хоть и хочет забыть. Помнит руки этого урода Кирштейна, холодные, мозолистые. Помнит его прикосновения - противные, болезненные, просто отвратительные. - Сегодня этот мудак не ограничился просто ощупыванием твоей задницы, да? Не ограничился. Армин до сих пор ощущает его пальцы на своей шее, его горькие, мокрые губы - на своих. Холодный ветер, морозящий оголенную кожу, мерзкие касания у себя между ног, только воспоминания об этом заставляют юношу содрогаться. И прекрасно помнит, как выбил Жану зуб. - Так не должно быть. Эрен прикрывает глаза. Он не видит, что Армин волнуется, но знает - тот не виноват. И оставить это просто так не может. - Потому что ты - мой. Армин чувствует его губы у своего уха, слышит его шепот, все такой же хриплый, злой, ревнивый. И собственнический. - Только мой. Страшно. Когда первый раз губы Эрена касаются тонкой шеи - страшно. Даже немного больно, от испуга, наверное – а потом сладко. Армин обмякает в руках друга, а тот лишь прижимает его к себе крепче, впивается в тонкую шею сильнее, оставляя багровые пятна, синяки, легкие укусы… Армин не сопротивляется, совсем не сопротивляется. Он знает – так надо. И даже не обнимает Эрена. Просто слабо улыбается, когда слышит последнее его слово. «Мой».