Маяк в ночи

— Ты как маяк в ночи. Единожды загоревшись, уже не можешь потухнуть. Первый раз Максвелл услышал эту фразу от Дориана, когда смог вернуться из разрушенного Старшим Убежища. Маг тихо подошёл к нему, когда всеобщий ажиотаж от песни, начатой матерью Жизель, поутих. — Кажется, это не меня приложило головой во время нашего побега, — хмыкнул Тревельян. Дориан промолчал. Максвелл не заметил даже, как тот ушёл, так как дрёма накинула на него полог оцепенения. Он так устал. Максвелл уже давно перестал стремиться оправдывать чужие ожидания. И все хвалебные оды о его предполагаемой божественности лишь накладывали на него дополнительный груз. Как же он хотел сейчас обратно в свою кровать в Оствике. Вкусная еда, доступные юноши, строгая, но не ожидающая от него многого семья. Это было неплохо, весьма неплохо. В конце концов веки Максвелла смежились окончательно и он утонул в глубоком беспокойном сне. *** Когда в Скайхолд были призваны специалисты обучить Максвелла воинским премудростям, он, почти не раздумывая, отправился к храмовнику. Пока его избранником является маг, он должен быть способен защитить его, даже от самого себя. Даже выбирая магов для закрытия Бреши, Тревельян считал, что над ними нужен контроль. Не заточение и использование магов в качестве инструментов, нет. Их нужно было оберегать. Видимо, Тревельяны не зря готовили Максвелла к судьбе храмовника. Узнав об этом, Дориан долго кричал, ругался на тевине. Но когда буря улеглась, схватил за отвороты рубашки и попросил пообещать, что, как только с Корифеем будет покончено, Максвелл бросит все это лириумное дерьмо. Дориану не нужно было знать, что вся эта затея только ради него. Ведь если узнает, одними криками дело не обойдется. А Максвелл…всегда считал себя эгоистом. Ему не так была важна судьба мира, как тот человек, который сейчас находился рядом с ним. Поэтому Максвелл просто улыбнулся и коснулся своими губами губ Дориана, заверяя его, что всё будет хорошо. *** В последнем сражении с Корифеем казалось, что всё уже потеряно. Кассандра и Коул лежали неподалёку, едва живые. Дориан стоял, схаркивая кровь изо рта. У Максвелла отнималась правая рука, но он ещё стискивал свой двуручный клинок. Он хотел запечатлеть лицо Дориана навсегда в своих воспоминаниях, прежде чем падёт от рук Корифея. Даже такой, грязный и окровавленный, его маг был прекрасен. Именно в тот момент он обратил внимание на губы Дориана: -Ты маяк в ночи. Не было слышно ни слова, были только движения губ. Но Максвелла настолько привёл в ярость факт, что это может быть последний раз, что эти губы шевелятся, что он поднял клинок. — Нет, я лесной пожар, сжигающий всё на своём пути! И Максвелл, из последних сил рыча, ринулся прямо на Корифея, отрубая ему руку со сферой. *** В тот момент всё и было кончено. Для Корифея. История Максвелла намного больше, чем то, что написала для него семья или метка на руке. Есть куда как более важные для него вещи, на которые теперь у него появится время.