***
С этой поры и начался его персональный ад. Сначала все было довольно неплохо. Да, он типа воин. Бла-бла. Интересная херня образовывалась вокруг него — пистолеты, ножички, еще пистолеты, вербовка людей, которые верят в ту же херню, что и Цитра. А потом все понеслось по наклонной. Идиотка решила пустить в ход тяжелую артиллерию — наркоту. Накачивая ею людишек, она с помощью галлюцинаций стала убеждать их, что рано или поздно придет великий воин и освободит остров от творящегося на нем пиздеца. Со стороны звучало как бред, но для обдолбанных коренных жителей слова Цитры точно были гласом Божьим — не иначе. Они готовы были заглядывать ей в рот весь день. Внимать ее сладким пиздлявым речам. Цитра пиздец как любила внимание, о да. Она купалась в нем. Ее глаза горели, когда все взоры были обращены только в ее сторону. Удобно устроилась. Ваас стал сомневаться: а не накачивала ли она втихаря и его тоже? Потому что он блять стал чувствовать себя странно. Он мог заснуть в одном месте, проснуться в другом. И сны были такие стремные и яркие. И везде был ее голос. Это, сука, ощущалось неправильно. Очень, очень неправильно. Вполне вероятно, что она действительно так поступала. Но Ваас молчал об этом и не говорил о своих предположениях ей. Почему? Хуй знает. Может быть, потому что его в то время типа все устраивало? Может быть… Постепенно Ваас, сам того не замечая, стал ее ручным псом. Она науськивала его на неугодных ей людей, особенно на солдат Хойта, который захапал южную сторону острова и стал там промышлять своими грязными делишками. Сделал он это, несмотря на то что обещал ей не мешаться под ногами. Хойт жестоко на-е-бал Цитру. Ха-ха. И вправду смешно. И Ваас убивал. Пырял ножом. Стрелял в головы. Душил. Топил. Ломал конечности. Ваас считал, что он действительно может стать воином, который ее заслуживает. Который станет ее идеалом. Ох уж эта сучка Цитра. Его сестренка прибегала к самой жестокой и самой легкой манипуляции одновременно — она знала, как дергать за ниточки так, чтобы человек, который тебя любит, был готов живьем вырвать свое сердце из грудной клетки и приподнести его тебе, еще тепленькое, на золотом блюдечке. Ей всегда было недостаточно. Недостаточно убийств. Недостаточно стараний Вааса. Он всегда был недостаточно хорош во всем. Ну почти во всем. Кроме, разве что, постели. Хотя бы там она переставала верещать о геройстве, войне и прочей хуйне, которую Ваас уже на дух не переносил, и просто стонала или же выкрикивала его имя. Это было ГОРАЗДО лучше. Иногда, лежа с ней после очередного секса, который последовал за громкой ссорой, он думал о том, почему не может вспомнить ее лицо, которое еще не было опьяненно верой во всю эту херню? Была ли вообще Цитра нормальной хотя бы когда-то? Кто первый из них стал сходить с ума — он или она?***
Однажды Ваас поймал ее с каким-то ублюдком-любовничком. О, конечно же, это вроде как был очередной кандидат на роль воина — ничего больше. Только долг жрицы. Ага. Блядский долг. Несмотря ее гневные речи, он уверенно пустил ему пулю в лоб и даже зевнул после этого. Привычный поступок. Даже рука не дрогнула. В этот день Цитра с Ваасом окончательно разосрались и примирительного секса, как обычно, не было. Была лишь только обида, боль и желание налакаться чем-нибудь покрепче. После этого он не смог больше появляться в ее ебучем храме и примкнул к пиратам — торговцам людьми, которые тоже облюбовали этот остров. С ними все было как-то проще. Никто не затирал ему про ебучего воина и его долг, никто не требовал от него безукоризненного подчинения. Да, ему пришлось потрудиться и кое-что сделать, чтобы прогрызть себе путь на самый верх. Для этого даже пришлось поболтать с хитровыебанным Хойтом и сыграть с ним пару партий в покер. Однако его боялись. Его уважали. И больше ни одна сука поблизости не осмелилась бы назвать его никчемным или жалким. Наркотики, алкашка, девчонки — все это помогало ему забыться. Иногда ему было очень хорошо — он врубал музыку на полную катушку и танцевал, пока не откажут ноги, или устраивал себе марафоны фильмов. Хоть остров и находился в жопе цивилизации, кое-какие штучки у него имелись. Опять же спасибо хитровыебанному Хойту. Например, телики. Они классные. Под наркотой даже просмотр реклам был гораздо интересней. Иногда ему было очень хуево — Ваас пялился в выключенный телевизор, а по подбородку свободно стекала слюна. Он ощущал себя овощем, если не говном. А может и тем, и другим сразу. Но в любой ситуации, какой бы она ни была — хуевой или не очень, в его мыслях крутилось только одно имя — Цитра. Цитра. Цитра. Цитра. Цитра. Цитра. Цит. Ра. Сука. Жрица блять. Ублюдина. Падла. Он часто представлял свои руки на ее смуглой шее. И они давили все сильнее и сильнее. А потом шея внезапно сменялась на бедра. И там его рукам тоже находилось применение. Как же он ее любил и ненавидел одновременно. Ваас избивал стенку до кровавых костяшек. Ваас отбил себе ногу, когда отхуярил ни в чем не повинный диван. Ваас оставил себе длинный шрам на руке, чтобы заглушить душевную боль физической, но нихуя не почувствовал. Ваас страдал блять из-за нее! Он! Сука! Страдал! И дня не проходило, чтобы он не спрашивал себя: почему?! Чем он заслужил к себе такое отношение с ее стороны? Он недостаточно защищал ее в детстве? Недостаточно заботился или что блять что что что что… Что он сука сделал не так. Скажите, блять, пожалуйста. Ну когда когда когда все пошло по пизде блять когда блять когда когда… Ваасу было хуево. Очень хуево. Он не хотел ее видеть и одновременно хотел. Хотел снова почувствовать ее руки на своих плечах, ее губы на своих губах. Ощутить знакомые прикосновения, которые сопровождали его в течение всей гребаной жизни. Вдохнуть знакомый запах. Отказ от наркотиков был не так страшен как отказ от Цитры. Если после них Ваас просто покрывался холодным потом, корчился на полу от боли и хотел выстрелить себе в висок, то после отказа от Цитры его выворачивало наизнанку, мысли путались, а смысл жизни испарялся на глазах. Хотелось орать. Вслух. Долго. Хорошо, что хотя бы пираты были поблизости, и он не мог допустить такую слабость при них. И каким же было спасением, когда она тайком иногда прокрадывалась в его лагерь и одурманивала его своими чарами и словами снова, снова и снова. Она тоже не могла без него. Правда не так сильно, как он, но все равно это ему льстило. Сеструньке тоже, наверняка, чудился его голос на каждом углу — Ваас знал это. Он блять это чувствовал. Жаль, что Цитра была слишком гордая, чтобы поддаться своим слабостям. А может быть как и он глушила это наркотой — ее у нее было в избытке. Правда не той, что у Вааса, но один хер вштыривало. Ваас знал, что эта больная созависимость погубит их. Вот только кого первого — он точно не знал. Но втихую надеялся, что его. Он блять устал. Правда устал. Все дни слились в один. Ваас не планировал снова вернуться к ней, несмотря ни на что. Ему было хорошо и с пиратами. Слушать вопли пленных, отыгрываться на них, читать им проповеди — чем не развлечение, а? Иногда это даже занимало его похлеще, чем фильмы, музыка или наркота. Он знал, что был больным на голову ублюдком. И отрицать этого не собирался. Любой бы на его месте вырос таким. Наверное. Или он просто нагло оправдывал себя. Ваас думал, что, примкнув к пиратам, отделался если не от Цитры, то хотя бы от ее манипуляторских замашек. Приобрел к ним какой никакой иммунитет. И все было бы хорошо. Все было бы просто замечательно, если бы они не поймали этих говнюков, летающих в небе, этих городских уродцев, богатеньких детишек, которые прикрываются своими папашами. И угораздило же этой сучке прийти к нему в лагерь именно тогда, когда в клетке сидел блядский Джейсон Броди и его брат Гроунт. Или Грант — хуй его знает. Ваас сразу поймал ее взгляд, который она исподтишка кинула на смазливую мордашку Джейсона. О, он знал этот ее ебучий блядский взгляд, который говорил: может быть, он? Сука, сколько же можно, сколько блять можно, сколько… — Я думаю испытать его, — честно призналась Цитра, после того как они потрахались. Блять, хотя бы немного имела совесть! Он хотел отдохнуть, а не слушать ее очередные бредни! Да и ревность взвилась в нем, как дикая кобра, стала отравлять в нем всю его сущность. Он ненавидел это чувство, потому что оно захватывало весь разум. Даже тот, что был поражен наркотиками. — Какого из них? — спросил он, делая вид, что ничего не знает и стараясь быть как можно более равнодушным. При этом он уже наливал себе в стакан побольше коньяка. Будто бы тот мог заглушить его эмоции, ха. — Того, что в красном? — Нет. В синем. Я так понимаю, что тот здоровяк — его брат. Ты убьешь его. Это и станет катализатором для моего претендента на роль воина. Рука Вааса замерла над стаканом. — Убить? Но мы же можем получить за них охуеть какой выкуп, дорогая моя сестра! — ощетинился он. — Меня за предумышленное убийство заложника остальные пираты по голове не погладят. Учитывай это. — Сделай так, чтобы они сбежали. А потом найди их и убей того, что в красном, — холодно произнесла Цитра, обнаженная поднимаясь с кровати и вставая напротив него. — Тогда на тебя не будут косо смотреть остальные. Убийство будет оправдано. — Почему я должен это делать? — устало спросил Ваас, хотя внутри него все вопило от гнева. — Почему, а? Почему? Скажи, сеструнь. — Потому что я так сказала, — полуулыбнулась она, впиваясь в него своими дикими ярко-голубыми глазами. — Вот и все, Ваас. Разве этого недостаточно? Ты же мой лучший помощник. И, вероятно, мой будущий воин. Пес внутри него предательски радостно залаял.