Cause we are young

      У Анастасии никаких планов на этот вечер не было. Сейчас она стояла перед зеркалом и расчёсывала свои огненные волосы, как вдруг с улицы послышались отрывки знакомой песни. Никаких планов не было, но вот они неожиданно появились…       Настя хмурится, не совсем понимая, что происходит и как ей это расценивать, идёт к окну, в надежде, что это не то, о чем она подумала, открывает окно шире, и просматривается: он. Точно он. То, о чем, и о ком она подумала.       Девушка чуть перегибается через оконную раму, чтобы присмотреться, еще раз убедиться в своих домыслах. Юра, стоящий у подъезда, замечает её, прекращает импровизированный «концерт», и ждет реакции Насти. — У нас с тобой не все так плохо, чтобы ты пел мне «Розовый вечер», — кричит со второго этажа Настя, и мысленно благодарит Вселенную за что, что у подъезда больше никого нет. — Пою про то, что сейчас вижу на улице, — ещё громче кричит Юра, и разводит руками.       Девушка лишь качает головой. Очень хочет закатить глаза, но она и так делает это слишком часто, и часто в ситуациях, связанных с ним.       Перехватывая взгляд Юры, Настя кивает куда-то в сторону, приглашая его зайти. Юра заходит в подъезд, и в два прыжка оказывается на её этаже, у девятой квартиры. Девушка слышит, как хлопает входная дверь, бросает расческу на трюмо, и покидает спальню, оставив окно распахнутым.       Юра уже ждал ее в коридоре, с букетиком белых роз, маленьким, изящным, и ярко пахнущим. Стебли роз явно были подрезаны, и шипов на них не было. — Поёшь про то, как тебе жаль розы, убитые людьми, и сам же мне их даришь, — констатирует Анастасия, чуть улыбаясь.       Юра молча смотрит на неё и ждёт дальнейшей реакции на презент. — Спасибо, — улыбается она. Парень мягко улыбается в ответ. — Можно в туалет? — тут же спрашивает он. — Конечно, — девушка вдыхает аромат цветов, и на несколько секунд забывает обо всем.       Юра быстро теряется за углом. Насте ничего не остаётся, как бросить розы на подзеркальник, и последовать за ним, предчувствуя что-то плохое.       Интуиция и в этот раз её не подвела: Юру тошнило. Он забежал в ванную, и даже свет не включил — сразу наклонился к раковине. — Юр, унитаз прямо за тобой, если что, — как можно мягче говорит девушка и включает свет.       Но Юре, которого уже вовсю тошнило, было все равно. Настя терпеливо ждёт, облокотившись на дверной косяк, пока парень хоть немного придёт в себя. Вот тошнота отступает, и он умывает лицо ледяной водой, полощет рот, и пьёт воду прямо из-под крана. — Тебе помочь?       Юра отвлекается от умывания и безразлично спрашивает, не поднимая взгляда: — Чем ты мне поможешь? — Могу волосы подержать, — уже язвит девушка в ответ на безразличный тон. — Подай лучше полотенце, пожалуйста, — у него нет сил на такой же язвительный ответ, не сейчас.       Настя молча даёт ему полотенце. Юра кое-как вытирает лицо, закидывает полотенце на плечо и поворачивается к Анастасии, кладёт руки ей на плечи, и она даже вздрагивает, с долей удивления смотря на него, потом — целует её, резко, и почти сразу попадает в цель — в губы. — У тебя помада смазалась, — говорит он, выходя из ванной. — Это ты её смазал, пока пытался попасть в мои губы! — Не могу ничем помочь.       Девушка тяжело вздыхает (какой раз за последние пять минут?), и следует за парнем, попутно вытирая ладонью смазавшуюся помаду и капли холодной воды с лица, переданные с поцелуем благодарности. — Куда ты? — спрашивает она, догоняя его в коридоре. — А куда можно? — Юра разворачивается на сто восемьдесят градусов. — На кухню, быстро! — шикает Настя, вспыхивая от злости.       Зайдя на кухню, он тут же садится за стол, и ждёт дальнейших указаний девушки.       Немного остыв, и поправив волосы, совсем чуть-чуть растрепавшиеся, она спрашивает: — Как ты себя чувствуешь?       Юра несколько секунд смотрит на девушку слегка затуманенным взглядом, и отвечает, почти шёпотом: — Безумно влюблен. — А если серьёзно? — А я серьёзно, — чуть громче отвечает он. — Ясненько, — Настя цокнула языком и принялась ставить чайник. — Будем лечить.       Юра внимательно наблюдает за тем, как она засыпает кофе в большой бокал, заливает кипятком, и ему очень хочется протрезветь, хоть немного.       Вот девушка ставит перед ним бокал, Юра делает пару глотков, и тут же морщится: — Он же без сахара! — А тебе он пока не нужен, — Анастасия забирает полотенце с плеча Юры, и несёт его обратно в ванную.       Возвращается она быстро, и садится напротив парня. — Скажешь, почему из тебя столько вышло? — спрашивает девушка, стараясь скрыть остатки своего раздражения. — Кофе просто отвратительно-горький, — жалуется Юра, смотря в бокал, кофе в котором, как ему кажется, вообще не поубавилось, и игнорируя вопрос подруги. — Юр?       Он вздыхает, и нехотя отвечает: — Я уже говорил.       Говорил. Скорее, мельком упомянул, заявившись пьяным, и устроив концерт под окном Насти.       Говорил. Юра… Тот, кто был влюблен в нее с незапамятных времен, тот, кто всегда был рядом, всегда поддерживал ее.       Настя целовалась с ним первый раз в семнадцать лет. Он вырос, ему теперь двадцать, как и ей, но вокруг него все еще витает аура невинности, как тогда, когда они только познакомились. Настя сразу ее заметила.       А потом Юра начинает встречаться с одной из лучших подруг Насти, постоянно устраивает вечеринки на протяжении года, пока не расстается с ней, с той самой подругой.       Как-то он злился на Настю за то, что та танцевала с другим парнем, на его вечеринке, а потом, пьяным, декламирует стихотворение о вечной любви, извиняясь, сам не зная, за что.       Примерно вот так выглядели ее воспоминания. Настя не знала, с чего начать: с нотаций, или все же спросить, в очередной раз, как он себя чувствует. В ее голове все перемешалось.       После бокала кофе и примерно пятнадцати минут разговоров, Юра чувствует, что физически лучше ему не стало, лишь морально, и то чуть-чуть. Насте теперь казалось, что она опоила парня кофе, как любовным отваром, раз Юра все же решил поддержать разговор об их чувствах.       После пятнадцати минут разговоров они так ни к чему и не пришли. Это было что-то вроде: «Я тебе нравлюсь, ты мне тоже, тогда почему у нас ничего не получается?» Вопрос без ответа.       Неожиданно, Анастасия замечает испарину на его лбу, и тихо говорит: — Тебе бы прилечь. — Это приглашение в постель? — Типа того, — задумчиво произносит девушка, и добавляет: — Чувство юмора… — Вернулось? — усмехается Юра, вставая из-за стола, чуть пошатываясь. — Появилось спустя столько лет.       Но фразу эту Юра пропускает мимо ушей, так как быстро сворачивает в коридор, а затем — в спальню.       В её спальне все было по-старому: румяна, привезенные тёткой из Риги, лежавшие на самом видном месте — на трюмо, духи «Пани Валевска» — осколки Советского Союза, учебник по гистологии со множеством закладок, стопки книг, и плюшевый кот, любимый плюшевый кот, напоминающий о том, что детство закончилось окончательно и бесповоротно. Все такое родное…       Юра обводит взглядом комнату, по стенам которой в диком танце снуют розовые закатные тени, осматривается и вспоминает все, что здесь когда-либо было, все разговоры по душам, клятвы в вечной любви, тайные свидания, и падает на идеально убранную кровать.       Следом в спальню заходит Настя. — Юр, ляг на спину. Если тебя снова будет тошнить, можешь рвотой захлебнуться. А мне этого не надо, — относительно строго, говорит она.       Парень повинуется, и переворачивается на спину, тяжело вдыхая.       Анастасия подходит к зеркалу, берёт в руки сине-фиолетовый флакон духов, и продолжает говорить, пытаясь хоть как-то разрядить обстановку: — Духи такие вонючие, ты не представляешь, — она вновь нюхает их, морщится, и ставит обратно и добавляет: — Бабушке оставлю. У нее как раз скоро день рождения.       Юра еле слышно усмехается, открывая глаза. Девушка чуть улыбается, радуясь ещё одному признаку жизни. — Может, сменишь уже гнев на милость? — просит Юра, глядя на неё. Ответ ему — молчание, и долгий взгляд пепельно-серых глаз Анастасии, полный раздумий и недоверия.       Парень похлопал по кровати рядом с собой, и Настя вздыхает, закатывая глаза, но сдаётся, и ложится рядом с ним, кладя голову на грудь Юры.       Они лежат так минут десять, в полной тишине. Девушка прислушивается к его сердцебиению, то быстрому, то медленному, и беспокоится о том, не случилось бы с ним ещё чего.       Юра медленно приходит в себя; он прикрыл глаза и думает о том, как бы хорошо смотрелись в рыжих волосах Насти лепестки красных роз, и как сильно ему нравится Настя. Правда, слово «нравится» лучше бы заменить на слово «любит». — Юр, дай сигарету, — неожиданно попросила она.       Юра откуда-то с пола поднимает пачку с одной-единственной сигаретой, и даёт девушке. Пачку, которая, судя по всему выпала из кармана, пока Юра летел до кровати. Настя тянется в карман его джинс за зажигалкой, и закуривает. — Поделишься? — спрашивает парень. — Что за глупый вопрос, — Настя затягивается, и приближается к его губам, делясь дымом.       Юра чувствует дым вперемешку с её духами. Целоваться по-цыгански — самое оно. Пепел они стряхивают куда-то на пол, а саму сигарету тушат о смятую пачку.       Через несколько затяжек сигарета закончилась, а с ней вскоре исчез и дурман.       Девушка хочет продолжить читать Юре нотации на тему «Как вредно столько пить», «Чем провинилась моя раковина», и просто молчать. И целоваться. Хоть ненадолго почувствовать близость, которой ей не хватало. Чувства просятся наружу. — Обещаешь больше не пить в таком количестве? — Обещаю.       После этого ответа, Анастасия сразу же припадает к его губам. Она хаотично целует Юру, и он не противится, только глубоко дышит, потом как-то находит её талию, обнимает. Настя продолжает целовать его, но уже медленнее, а потом и вовсе прекращает. Последний поцелуй она оставляет на его лбу.       На лбу Юры все еще испарина. Девушка вытирает ладонью несколько капель пота, поправляет растрепавшиеся волосы Юры, и он открывает глаза, и долго смотрит на неё. — Хочешь чего-нибудь? — шёпотом спрашивает Настя. — Только тебя, — так же шёпотом отвечает он, пока гладит девушку по спине. — Тебе надо поспать. Утром полегчает, — улыбается она, и ещё раз целует его в губы, почти невесомо, и кладёт голову ему на грудь, вновь прислушиваясь к сердцебиение.       Дурман от алкоголя проходит медленнее, чем Юра ожидал. Голова все ещё кружится, и он думает о том, что хорошо было бы выпить ещё кофе, но вскоре проваливается в глубокий сон.       Анастасия, заметив, что он наконец-то заснул, аккуратно и тихо выбирается из объятий парня, и первым делом закрывает окно. Потом переодевается в пижаму, и смотрится в зеркало. И в темноте, конечно же, ничего там не видит. Кроме блестящих слез на своих щеках.       Она плакала. Она винила себя за то, что однажды не смогла себя пересилить, и пуститься во все тяжкие, за то, что выбрала учёбу на «отлично», и осталась для него, хоть и близкой, но просто подругой.       Одними губами она шепчет заветное «Я люблю тебя», смотря на Юру, в постель у которому сейчас вернётся, и боготворит Ночь за то, что она такая тёмная, и никто, никто не увидит слёз. Уже утром на её щеках будут не слезы, а румяна. Но это утром. А пока — ночь.       Анастасия смахивает последние слезинки, и снова ложится к Юре. « — Уснуть бы, и проснуться в восьмидесятых, где все началось, » — проносится у нее в голове, и вскоре девушка засыпает.

***

      Юра проснулся рано, гораздо раньше неё. Он осторожно, чтобы не разбудить Настю, сползает на край кровати и трёт глаза, пытается вспомнить, что вчера было, оборачивается на спящую девушку, и мысленно извиняется за то, что он — такая катастрофа, и уходит в ванную.       Настя проснулась тоже рано. Даже не глянув на часы, поняла, что рано. Рядом была только смятая постель, и ни намёка на Юру.       Пару минут она все обдумывает, смотря в потолок, но лишь пару — ожидаемо, ведь. Чего расстраиваться? Потом поднимается с кровати, накидывает халат, и идёт на кухню.       С кухни чем-то пахнет. Кофе, и чем-то ещё. Неужели она ошиблась? Настя останавливается в дверном проёме между коридором и кухней, и замирает. Юра стоит у плиты. Девушка тихонько проходит на кухню, но задевает рукой дверь, и та ударяется о стену. Юра вздрагивает, и оборачивается, чуть не выронив при этом ложку. — Чёрт! Зачем так пугать? — спрашивает он, поворачиваясь к Анастасии. — Пугать? — удивлению ее нет предела. — Да это я должна тебе такое предъявлять! Я думала, что ты ушел, а состояние у тебя весьма плачевное, учитывая некоторые обстоятельства, — отчитывала его девушка.       Юра рассмеялся. — Что смешного? — спрашивает Настя, уже начиная злиться. — Будь мое состояние таким плачевным, готовил бы я сейчас завтрак? — вместо ответа девушка молча прожигает Юру взглядом. — Завтракать будешь? — вот он упирает руки в бока, и становится похожим на типичную домохозяйку, а полотенце на его плече (снова это полотенце!) только добавляет сходства.       Настя мысленно улыбается, и сухо отвечает: — Буду. — Слава богу! Значит, не зря я корячился, — Юра тянется в шкаф за тарелками, берёт их, и ставит на стол. — Судя по запаху гари, не сильно ты и корячился, — продолжает язвить девушка.       Юра разворачивается к Насте, облизывает губы, и хочет съязвить в ответ, но вместо этого начинает улыбается. Смысл язвить? — Сигарету? — спрашивает он, переворачивая очередной блинчик. — Даже не предлагай мне эту дрянь, — раздражённо отвечает она, запахивая халат и садясь на стул. — Вчера же одна оставалась, нет? — Нашлись еще несколько, — отвечает Юра, — «Дрянь», — повторяет он, и усмехается: — Студентка МЕДа. Всё ещё злишься на меня? — Есть немного. — То есть, зря я помыл раковину? — Ты помыл раковину? — удивляется девушка и поправляет прядь волос, выбившуюся из-за уха. — Помыл, — гордо отвечает Юра, продолжая улыбаться. — Хвалю. А это что за… натюрморт? — Настя взглядом указывает на розы в кувшине с водой. Розы, которые она вчера куда-то бросила, и забыла. — Вазу я не нашёл. Точнее, нашёл, но она была в твоей спальне, а будить тебя не хотелось. — Как мило, — тут же смягчилась девушка. — Блинчики готовишь, судя по запаху? — Судя по запаху гари? — ответил Юра, на что Настя рассмеялась. — Блинчики, блинчики. Несколько уже готовы.       Девушка поднимается со стула и подходит к плите, чтобы посмотреть на результат, и взять пару штук, но стоит ей потянуться к тарелке с готовыми блинчиками, как Юра её останавливает: — Стоп! — шутливо пригрозил он пальцем девушке, и Настя тут же остановилась. — Настя, я сам. — Самостоятельность, — констатирует она, и отходит от плиты, — Как скажешь.       Теперь уже Юра заваривает девушке кофе, и кладёт блинчики на тарелку.      Анастасия наблюдает за всем этим, и чувствует, что оттаивает. — Все хотел спросить: где родители-то? Или вчера я был настолько пьяным, что не увидел их? — нарушает тишину Юра, и ставит тарелку на стол, рядом с бокалом кофе. — Я не сказала? Теперь это моя квартира. Мы с родителями поменялись. Помнишь ту, на Тверской? — Помню, конечно. Мне она особо не нравилась. — Они теперь там, я а здесь, — улыбнулась Настя. — И мне тут гораздо больше нравится.       И вот повисла тишина. Они все стоят и смотрят друг на друга, а кофе с блинчиками остывают. — Почему все происходит именно так? — Потому, что мы молоды. Иначе никак. Совершать ошибки, точно так же, как и боятся чего-то, рискнуть, например, — нормально, — отвечает Анастасия. — Мы пытаемся быть взрослыми, — парирует Юра, делая шаг в сторону девушки. — Лишь пытаемся, Юр, — говорит Настя, а затем подходит ближе к парню, и резко меняет тему разговора, идя на поводу у своих искренних чувств: — Я каждый раз влюбляюсь в твою улыбку и твои ямочки, как в первый, — она легонько потрепала Юру по щеке, и поцеловала, взъерошив его волосы. — И хочу, чтобы эти чувства никуда не пропадали, но для этого мне нужен ты.       И Юра снова утопает в чувствах. Он нуждался в ее объятиях больше, чем когда либо.       Настя молча смотрит в глаза парню, уже не скрывая ту нежность, которую очень долго прятала за колкостями и строгостью, и снова тянется к щеке Юры, чтобы провести по ней ладонью, почувствовать его.       Но тут Юра легонько перехватывает Настину ладонь и определяет её к себе на лоб: — Есть температура? Или, может быть, испарина? — улыбается он.       Настя так же улыбается, проверяя отсутствие температуры, и отвечает: — Ничего. А если даже и будет что-то — будем лечить.