***
В Сеульском метро порой невыносимо душно и тесно. Работа над групповым проектом по дипломатии сильно изматывала, отчего хотелось лишь домой. Больная спина неприятно напоминала о том, что стоило бы после долгого перерыва всё-таки посетить тренажёрный зал и сеанс массажа, но пустая карта умоляюще светилась красным: «пожалуйста, у тебя денег только на месяц рамёна». Джемин любил людей. Даже если это толпа пьяных студентов с соседнего факультета. Они тёплые. Странно, но именно это парень находил в них самым привлекательным. И сейчас, когда незнакомый ему молодой человек в давке ненарочно тёрся своей ладонью о бедро, На чувствовал себя хорошо. Слишком хорошо. Эти «поглаживания» сводили с ума, заставляя дыхание неспокойно ускориться.«Черт».
— Извините, пожалуйста, — парень резко убрал руку в сторону, вызывая тяжёлый разочарованный выдох. — Я правда прошу прощения, час пик, все дела. Понимаете же. — Не переживайте. Но, к вашему сведению, я был бы не против, если бы вы продолжили. Джемин повернулся на незнакомца, чтобы увидеть то, чего он так жаждал: небольшая пухлая нижняя губа озадаченно задёргалась, ушки окрасились в нежный розовый цвет, а глаза как-то слишком невинно заблестели. — Что? — Говорю, — он склоняется над чужим лицом, продолжает уже тягучим и нежным шёпотом. — мне было приятно. Я бы с удовольствием продолжил это. Тут есть всего два варианта: этот милый и аккуратный мальчик развернётся (может, решится дать пощёчину, но худенькие пальчики с тонкими колечками не были похожи на руки драчуна) и убежит от него или же ввяжется в эту странную игру. И только черти в голове Джемина знали, как он мечтал о втором исходе событий. — Хм, заманчиво, — он решительно поднял голову, всматриваясь в чужие прикрытые ресницами глаза; его взгляд уже не был таким милым и чистым. — На следующей станции выходишь со мной. И только попробуй потеряться по пути. Те две минуты до ближайшей станции казались вечностью, за которую Джемину удалось изучить с ног до головы согласного на все незнакомца. Он невысокий, тощий, но с аппетитным задом, туго обтянутым явно дорогими узкими брюками. По светлым волосам было понятно, что красить их он любил: кажутся блестящими, но стоит подойти ближе, как в глаза бросается их ужасающее состояние, солома. И губы. Невероятные, слегка покрытые тинтом, будто малиновые карамельки, что хочется немедленно съесть. Он вкусный. Парень вылетел очень легко и неожиданно быстро двинулся по людной платформе, ловко огибая всех одиноких зевак, что медленно плелись в сторону выхода. Он лишь раз обернулся, но тут же продолжил смотреть на дорогу, убедившись, что На идёт следом. Маленькая фурия. Район казался незнакомым, но он не был плохим, что на ничтожную каплю успокаивало студента. Тонкий силуэт впереди юркнул за поворот. Пройдя вдоль тёмного переулка, Джемин увидел непримечательную стальную дверь. Массивная связка ключей звучно загремела в чужих руках, заставляя встрепенуться. Вот тут-то и стало страшно. Он пошёл за каким-то первым встречным, упёрто закрывая глаза на все маленькие «но», ведь «что плохого может сделать это чудо?». — Чего помрачнел так, смельчак? — парень с усилием толкнул тяжёлую дверь, взглядом приглашая зайти. — Заходи, свет сейчас включится. Там лифт, проходи. Я сейчас. На автомате следуя поручениям, На прошёл в холл и нажал на кнопку, тотчас подсветившуюся холодным белым светом. «Получится ли убежать? Он выглядит слабым. Если резко отодвинуть его и побежать? А если…» — Боже мой, ты выглядишь так, будто я тебя планирую съесть. Про каннибализм ещё не думал, на ужин я предпочел бы что-то более изысканное, извини, — тихий звук открывающейся кабинки на секунду отвлёк Джемина от мысли, что надо паниковать; незнакомец зашёл в неё и выжидающе уставился. — Ты планируешь заходить? Или центр твоей идейной силы — метро? Ну же, я домой хочу. На сделал неуверенный шаг навстречу, вставая настолько далеко, насколько это возможно. — Я просто подумал, уместно ли это все? Да и вообще.. Мне не стоило быть таким дерзким, правда. Не хотел, чтобы меня неверно поняли. — Да? — на его лице появилась ощутимая ухмылка; он словно лис: хитрый, юркий и опасный. — А что же тут можно не так истолковать, драгоценный мой? Поверь, ты сказал все слишком отчётливо. Только дурак не понял бы. — Это все усталость, я больше так не буду, — смотрит жалобно, будто разбил любимую вазу мамы. — Я хороший мальчик. — Что ж ты с таким энтузиазмом весь настрой сбиваешь? Потом докажешь, какой ты хороший мальчик. Дверцы лифта открылись, показывая небольшой светлый коридор, вдоль которого расположились несколько дверей. «Лис» спешно подошёл к одной из них, ввёл код и оперся на открытую дверь. — Я не ждал гостей, там беспорядок. Есть будешь? Или сразу в душ?***
Джемин боязливо вышел из ванной комнаты, потуже затягивая пояс пахнущего ягодами халата, и дёрнулся, увидев, что дверь в дальнюю комнату призывно открыта. Шаг за шагом мысль, что он прокручивал в своей голове, становилась все громче: «Ты что вообще творишь, больной? Решай все свои проблемы с нехваткой скиншипа как-то более безопасно, пожалуйста». Но весь этот лишний шум быстро затих, стоило На зайти в спальню. Он сидел на кровати, одетый в широкую пижаму, будто с чужого плеча, оголяющую тонкие ключицы, и скрупулезно мазался кремом для тела. Его кожа мягкая? От неё приятно пахнет? А шея? Он тоже ее мазал, она такая же вкусная? Какой у него шампунь? — Ты красивый. — Я знаю, — кинул как-то отстранённо, параллельно оглаживая свои ноги. — Ты тоже, но не думаю, что эти слова были твоей истинной целью. Он замолчал и тихо, но властно проговорил: «Ложись». Холодные простыни пустили приятную волну предвкушения по телу. Незнакомец ловко залез на бёдра, удерживая Джемина на месте. Он стискивал что-то в руках за спиной, не давая парню возможность разглядеть, что же прячется в кулачках. — Тут есть всего несколько правил, что тебе нужно обязательно запомнить. Во-первых, ты в любой момент можешь уйти отсюда так же, как и пришёл. Я тебя не держу, — на несколько секунд зафиксировал взгляд на парне под ним и легко захихикал. — Ну, в глобальном смысле. Во-вторых, не бойся, если я достану что-то такое, — из-за спины показался моток верёвки; Джемину стало сложно дышать: ему хочется, очень хочется. — Ты сам пошёл за мной, поэтому даже не смей называть меня «больным», «извращенцем» или «недоумком». Я бы поспорил, кто из нас относится к этим категориям. Но я уберу все, если ты решишь испугаться. Обидно будет, конечно, золотце, но что тут поделаешь, — он прогнулся, пытаясь дотянуться до изголовья кровати, и, аккуратно взяв чужое запястье, начал его крепко привязывать. — А, и ещё. Меня зовут Ренджун, приятно познакомиться. Парень нежно коснулся губ. Сладко-сладко. Как домашняя ириска. Обжигающе тепло. Будто солнце прошлось по голой коже. Закончив с узлами, Ренджун принялся исследовать пальцами подтянутую вздымающуюся грудь и услышал еле слышное: «Джемин». И дыхание. Тяжёлое и неровное. Джун прокладывал губами чуть липкие из-за бальзама дорожки, горячо дыша всякий раз, когда отрывался от кожи. Он касался. Касался много. Нетерпеливо языком по такой соблазнительной впадинке пупка. Нежно губами по мышцам на руках. Требовательно кончиками пальцев по бедрам. Это пытка. Мучительная и заставляющая остатки разумных мыслей раствориться в томной неге. Кожу жгло, чужие следы на ней дарили желанное ощущение наслаждения. Ренджун неторопливо опустил ладошку на член, заставляя На резко выгнуться дугой. Джемин нежный и податливый. Он льнёт к рукам, подставляется, чтобы каждый сантиметр тела был помечен, был присвоен другому. Тихо и надрывисто что-то шепчет, порой срываясь на громкие и заставляющие нервно дёрнуться всхлипы и стоны. Такой бесконечно молящий и прекрасный. Ангел. Хуан властный. Он как маленький непредсказуемый тиран. Сначала ведёт ласково, будто бы любовно, а потом жжёт больно, прикусывает кожу за ухом, нетерпеливо оттягивает волосы и мстительно ведёт зубами по плоти, вслушиваясь в недовольное шипение. Отходит в сторону, снимает с себя всё и смотрит. Смотрит тяжело, отчего Джемин от болезненного желания поджимает пальцы. Видит, как На хочется. Чтобы коснулись. Чтобы подразнили. Чтобы отдались. Хочется ещё.***
Солнечный луч нехотя пробрался сквозь небольшую щель плотно задвинутых штор. В комнате много зеркал: большое вдоль шкафа, маленькие на тумбах; Джемин смотрит в каждое из них, чтобы повнимательней себя рассмотреть. Аккуратные синячки по всему телу, взъерошенные волосы. Руки саднят, на них проглядываются еле заметные полосы. Но главное – это не видимые следы, совсем нет. Он ощущает каждое касание, видит то, что неспособен увидеть кто-то другой. Ему приятно на себя смотреть. – Доброе утро, золотце, – чуть хриплый после долгого молчания голос вдруг разрезал тишину. – Я думал, ты поспишь ещё пару часов. Пойдём завтракать? На задумчиво водил палочками по миске, время от времени боязливо поднимая глаза в сторону Ренджуна. Хотелось сказать очень многое. – Я… – Знаешь, – Джемин не успевает произнести и предложения, как Хуан вскакивает со своего места, шустро двигаясь к раковине. – я говорю на языке касаний. Самый искренний и романтичный язык в мире. Ты мне понравился тогда, в метро. Не буду скрывать: всё было не случайно, но ты же не станешь доносить на меня, верно? Возможно, тебе кажется, что это всё «слишком», но… Блин. Мне нравится говорить с тобой на нём. Ты такой разговорчивый, – он уставился на парня, недовольно хмурясь. – Ну чего ты молчишь? Ты же помнишь первое правило, да? Я тебя не… Чужие губы мягко касаются Ренджуна, напрочь выбивая из головы все путные мысли. – Не думал, что когда-то встречусь с исследователем этого языка, – россыпь мелких влажных поцелуев разнеслась по голым рукам. – Приятно познакомиться, профессор. Я с удовольствием буду познавать его вместе с вами.