Трансильвания.

***

Очередная ссора закончилась печально, очень печально. В этот раз помочь не смог ни Андрей, ни Саша, ни кто-либо ещё. Это была не очередная ругань из-за творчества – это была семейная ссора, и братская, и «супружеская» одновременно. А в семейные проблемы лезть – себе могилу рыть, даже Козлов не мог себе такого позволить. Помочь в плане общего дела – без проблем, но вот идти в чужую хату со своим самоваром – извольте, даже учитывая очень теплые и доверительные отношения между обоими Самойловыми и Александром. Ссора закончилась смертью. Обычной такой смертью от несчастного случая. Машина сбила. Пьяного. Шок от этого известия охватил не то, что всех близких – всю страну и даже немножко за пределами. И так измученной матери и Глебу, для которого старший брат был буквально всем: наставником и учителем, лучшим другом, любовником и родителем, – не было никакого утешения. Похороны для них проходили как в тумане. Оба помнят все обрывками. Понимают, что остались друг у друга одни. Группа решила взять творческий перерыв и на время разойтись, осмыслить все. И люди их поняли. Потеря лучшего друга и старшего брата это слишком тяжёлый удар. Самойлов-младший уехал к маме. Вдвоем легче, даже в родном городке, в котором буквально каждая улица, каждый дом и каждое дерево пропитаны воспоминаниями. Дни и ночи проводил Глеб у могилы старшего в тайне от матери, виня себя в его смерти. Это стало похоже на зависимость, странный ритуал – прийти, сесть, думать, долго думать. Отмазка для такого одна – дела в Москве. И несчастная мама верила. Сыновья же популярные, известные люди, дел по горло. А потом наступила апатия. Тяжёлая, давящая. Самойлов-младший уехал от матери. Родной город начинал давить на разум, и так травмированный. Среди серых пейзажей Асбеста появлялся он. И жизнь наполнялась красками на пару минут. А потом он уходил. И неподьемный пласт апатии падал обратно. Жизнь превратилась в странный цикл из «встать, покурить, попить воды, лечь обратно». Глеб сильно похудел. Про «Агату Кристи», феномен, невероятную группу начали забывать, но «Как на войне» все ещё орали под гитару во дворах и на квартирниках. А потом снова удар. Умер Саша. Ещё одна потеря, в которой Самойлов-младший винил себя. «Я виноват во всем» – крутилось у него в голове, как заведённый механизм. К маме не поехал. Знал, что не поможет. С Вадиком же не помогло, а стало только хуже. Сильно хуже. Цикл из «встать, покурить, попить воды, лечь обратно» сменился. «Попить воды» сменилось на «Опрокинуть стопку водки», и добавился один пунктик: «Взять жгут, шприц, вколоть себе средство покоя». Средство покоя – героин. Никто уже не пытался вытащить Самойлова из той задницы, в которую он попал. Звонки мамы успешно игнорировались, фанаты забыли, Андрей перестал принимать попытки что-то делать.

«Трансильвания» в жизни Глеба вступала в свою полную силу. Маму хватил удар, не выдержала. «До свидания, милый, милый» Самойлов-младший сказал уже третий раз за столь короткий срок. Смирился. Точнее сделал вид, что смирился. Увеличил дозу. Зрачки с каждым разом расширялись все больше и больше, пока не стали занимать абсолютно всю радужку. С каждым уколом Глеб воссоединялся с любимыми и вновь переживал моменты из прошлого на все меньшее время. Начинало ломать, очень сильно ломать. Хотелось вновь поцеловать Вадима, взять маму за руку и прижать к себе, выслушать нравоучение от Козлова, но желания разбивались о жестокую действительность. Самойлов вновь оказывался в реальном мире, и хорошо, если у себя в квартире, а не где-нибудь в грязном переулке, в котором и кололся, как только забирал дозу от дилера. Это опасно. Но ломка сильнее, намного сильнее. Жить таким образом долго не сможет никто. Лошадиные дозы наркоты, табака и алкоголя, обычно смешанные вместе, к хорошему не доведут. Участились мигрени, сильные головные боли, появился кашель с кровью. Организм гнил изнутри. И Глеб не выдержал. Перестал выносить весь этот груз. Вскрыл вены. Вот так просто и без прелюдий, особо не решаясь. Взял в дрожащие руки острый кухонный нож, провел по руке с силой, неясно откуда взявшейся, потом по второй. Боли не было, героин решил эту проблему. Было не страшно, было стыдно. Перед всеми: перед Вадиком, перед мамой, перед Сашей и перед Андреем. Но пути назад не было. «Трансильвания» господствовала. Бывшие фанаты плевали на свежую могилу, винили младшего Самойлова в смерти Вадима и Александра, ненавидели за собственную смерть. Но гвозди заколочены, гробы зарыты в землю, а небо будет плакать ещё ни раз; ничего уже не поменять.