Дилюк злой, как тысяча псов. Зачем им с утра пораньше вставать и идти в город, если отряды всё равно будут проходить мимо винокурни?
Он не выспался. Кэйа подозрительно тихий. Аделинда ещё бледнее, чем последние три дня, а папа вообще носа из комнаты не кажет.
Кэйа целует его в лоб и выходит из комнаты. Дилюк быстро одевается и спешит следом.
Завтракают в тишине и без Крепуса. Затем поднимаются обратно в комнату и помогают друг другу надеть доспехи.
На крыльце, провожая их, Аделинда целует их лбы. Когда юноши разворачиваются и уходят, она, чуть прикрыв глаза, шепчет благословения и молитвы им в спины, пока они не скрываются из виду.
Крепус так и не вышел. Служанка вздыхает. Она ещё с ним это обсудит.
До Мондштадта шли молча.
Джинн ждала их у ворот. Обняла обоих и тоже поцеловала лбы. Кэйа подмигивает и отвечает ей тем же. Дилюк закатывает глаза и вздыхает.
Они приходят не первыми, но и не последними. На построении Дилюк спорит с командиром мини-войска, убеждая его в том, что прямо за ним должны быть именно Кэйа и Джинн. Командир терпеливо повторяет, что эти позиции лучше отдать более опытным рыцарям.
Через пять минут спора Кэйа молча занимает место, на два шага позади и два справа, за Дилюком. Командир смотрит на него, саркастично приподняв бровь. Он отвечает спокойным, холодным и даже в некоторой степени опасным взглядом. Потом юноша кладет руку на эфес одного из своих парных мечей.
После командир переводит суровый взгляд на Джинн, занявшую ту же позицию, что и Кэйа, но слева от Дилюка. Та в ответ глядит с фирменным высокомерием и упрямством Гуннхильдров.
Командир выругивается и взмахивает рукой, мол, «делайте, что хотите».
— Давайте, детишки, играйтесь, пока можете.
Рыцари постарше глядят по-разному. Одни — с презрением, другие — с сочувствием, третьи — с лёгкой гордостью.
Из города выходят шагом, за мостом переходят на лёгкую рысь.
Примерно к шести часам пополудни отряды подошли к спуску в Долину. Распрягли из телег лошадей, отправили пару человек забраться вверх по скалам и установить подъемные механизмы. Через пару часов, когда установка подъёмников была завершена, подняли провизию, стройматериалы, оружие и медикаменты на скалы.
Ещё часа через три, когда подъём был завершён, рыцари, тянувшие канаты, выдохнули с облегчением. Вперёд отправили разведчиков. Основная часть рыцарей начала тянуть телеги. Захваченный лагерь нашли быстро, временную стоянку подготовили тоже скоро.
Ужин готовить не стали, как и разводить костры. Разговаривать, точить оружие, чистить доспехи и планеры, словом, издавать звуки громче шуршания травы запрещалось. Даже спальники разложить и поставить палатки не дали.
Атаку назначили на рассвет. Командир раздал всем свитки с планом нападения.
Дилюк, Кэйа и Джинн спали, обнимая друг друга.
Утром, перед атакой, как и перед сном, в тёмном уголке и украдкой, Кэйа поцеловал в лоб и Джинн, и Дилюка. Девушка в ответ сжала его ладонь. Дилюк нахмурился.
В строй встали быстро, к обрыву бежали, придерживая мечи и прижимая к телу нагрудники, чтобы не бряцали.
Сердце Дилюка пропустило удар, когда первый ряд рыцарей спрыгнул вниз. Джинн громко вдохнула. Абсолютное спокойствие Кэйи пугало.
Когда сам Дилюк спрыгнул вниз, его сердце пропустило пару ударов. Он упорно старался не нервничать, оставаться спокойным и собранным, но то, что он увидел внизу, было ужасно. Те почти бескровные маленькие сражения, на которые их водили как новичков, были совершенно другими. Дилюк оказался не готов. Он оглянулся.
Джинн, спрыгнув и увидев бой, побледнела и нервно сглотнула. Поймала взгляд Дилюка, немного испуганно улыбнулась и кивнула.
Оба посмотрели на Кэйю. Тот оставался спокоен и сосредоточен. Без капли волнения или испуга он рассматривал бой внизу и, кажется, подмечал какие-то детали. Он вёл себя так, будто уже видел подобное и точно знал, как действовать в таких ситуациях. Почувствовав взгляды Джинн и Дилюка, он посмотрел на них и ободряюще улыбнулся.
Затем он резко сложил свой планер, в полёте достал мечи, и вихрем лезвий свалился в толпу хиличурлов.
На одного из них он приземлился и, кажется, тот погиб на месте. Кэйа крутанулся, взмахивая лезвиями и отсёк пару рук. Затем, синхронно двигая мечами, будто танцуя, он двинулся по кругу, расчищая площадку для приземления остальных. Он чёткими и быстрыми движениями перерезал хиличурлам глотки. Иногда, особо резкими и сильными, отрубал конечности или головы. Кэйа действовал просто с поразительной скоростью.
Через минуту Дилюк и Джинн, опомнившись, повторили его манёвр. Джинн точными, выверенными движениями орудовала своим единственным мечом. Дилюк, иногда усиливая пламя огнём, размахивал своим новеньким клеймором.
Следом за ними в установленном порядке спрыгивали члены отряда Дилюка.
На удивление, во главе их маленького клина из рыцарей стоял не Дилюк, а Кэйа. Он быстро расчищал дорогу либо убивая врагов, либо калеча их. Джинн и Дилюк прикрывали его по бокам и вместе, они пока не получили ни одной раны. Только в крови чужой перемазались и заработали парочку одобрительных взглядов от рыцарей постарше. Даже капитан не отчитал за нарушение построения.
Хиличурлы, совсем не ожидавшие нападения с воздуха и смаковавшие вкус своей почти победы (похитители сокровищ не иначе, как чудом, удерживали последние две палатки), растерялись и некоторое время хаотично носились по лагерю, спотыкаясь, падая и сталкиваясь друг с другом. Маги Бездны пару минут глупо вертели головами, а потом, всё ещё слегка растерянные, вступили в бой. Из-за потрясения атаковали они хаотично и неслаженно, что сыграло рыцарям на руку и позволило за три с половиной часа боя вытеснить врагов из лагеря.
Дилюк, как только захлопнулись хлипкие ворота, согласно плану, запустил в воздух сигнальный огонь жёлтого цвета. Члены его отряда подбежали к скалам и начали принимать стройматериалы, которые медленно спускали сверху разведчики и лекари.
Часть наименее пострадавших солдат он отдал под руководство Кэйи и отправил срочно укрепить ворота и затем перейти к стенам. Джинн руководила приёмом груза, а Дилюк, вместе с другими более-менее целыми рыцарями, таскал стройматериалы от скал к воротам.
Когда до того дышавшие на ладан ворота стали относительно крепкими и снова были повешены на петли, Кэйа поделил своих рыцарей на две части и отправил укреплять (вернее, практически строить занаво) стены (низенький частокол). Вдруг кто-то истошно заорал. Дилюк в ужасе обернулся. Звук доносился примерно с той стороны, где был Кэйа.
Слава Архонтам, орал не Кэйа. В дырку в заборе протиснулся хиличурл и вцепился зубами в ногу одного из рыцарей. Дилюк впервые в жизни увидел, как кто-то сворачивает кому-то шею голыми руками и нервно вздоргнул.
Кэйа со всей силы пнул хиличурла ногой по лицу. Что-то хрустнуло. Хиличурл заскулил, но снова попытался убить покусанного рыцаря. Тогда Кэйа резко схватил его за волосы, что было мочи кинул в забор, подбежал и без тени сомнений свернул врагу шею. Раздался мерзкий хруст. Кэйа встал и не отряхиваясь подошёл к раненному. Тот боязливо съёжился. Юноша осмотрел укус, оторвал кусок от своей рубашки и наскоро перемотал рану. Приказал ещё двоим отнести пострадавшего к скале, подозвал человека с разгрузки и сказал продолжать укрепление стен.
Затем подошёл к Дилюку, сказал, что надо бы проверить происходящее сейчас за стенами и, в случае чего, добить всех, кто находится в опасной близости. Дилюк согласился. Спуститься мог только один разведчик и пока он был этим занят, Кэйа снова натянул свой доспех.
Они вышли из лагеря через одну из многих пока не заделанных дыр.
Вернулись минут через десять, перемазанные в крови, но без ран. Отчитались по обнаруженным и убитым врагам, и Кэйа утянул разведчика на стройку.
Ещё через час ворота и стены стали выглядеть прилично. Спускать стройматериалы тоже закончили, и теперь все оставшиеся люди занимались более тщательным укреплением лагеря.
Примерно к пяти часам пополудни рыцари закончили свою работу и без сил повалились на землю. Стоянка теперь выглядела так, будто может выдержать осаду. Дилюк запустил синий сигнальный огонь и тоже повалился навзничь. Через пару часов они начали устанавливать палатки.
К закату послышался топот. Рыцари насторожились, похватали оружие и встали в строй. Из-за стены в воздух взлетело три синих сигнальных огня. Дилюк и Кэйа пошли открыть ворота.
Неся с собой запах пота и крови, под стоны раненых, в лагерь вошли старшие рыцари.
Лекари принялись за работу. Командир подозвал к себе капитанов отрядов и разведчиков. Они ушли в палатку на окраине совещаться. Вышли минут через сорок мрачные. Капитан переговорил с одним из связистов, тот кивнул и торопливо побежал к клетке с соколом. Накорябал записку и отправил.
Джинн и Кэйа мрачно наблюдали за шедшим к ним Дилюком. Тот выглядел ещё мрачнее, чем капитан.
* * *
Кэйа, честно говоря, вступил в Ордо Фавониус чисто ради Дилюка. Ему хватило песен о долге и защите на родине, и участвовать в настоящих битвах он не хотел. Хватило тех воспоминаний, что ему показывали учителя. Да и от муштры он порядком подустал.
Но Дилюк грезил этим. И Кэйа пошёл за ним.
До того дня Кэйа даже особо не жалел. В конце концов, серьёзных боёв не было. Но сегодняшняя битва, можно сказать, стала новой страницей в его жизни. Если выживет, то таких заданий станет только больше, а он совсем этого не хотел.
Парными мечами сражаться было очень удобно, а если тебя при этом прикрывают Дилюк и Джинн, избавляя от необходимости уворачиваться, то вообще замечательно. Хиличурлов, конечно, было жалко.
Кэйа повторял себе, что они уже не люди много раз, но помогало так себе. Именно поэтому он дал тому хиличурлу возможность сбежать, прежде чем свернуть ему шею.
Убивать их было больно. Смотреть на бледных Дилюка и Джинн больно. Понимать, что это далеко не конец, больно. На трупы и раненных — противно.
Вышедшие с совещание капитаны отрядов и отправленное впопыхах послание не предвещали ничего хорошего.
Безумно хотелось смыть с себя пот и кровь. Выскрести эту вонь.
* * *
Джинн, честно говоря боялась. До того момента, как приземлилась на поле боя. Но Кэйа, хладнокровно разрезающий горла врагов и Кэйа, голыми руками свернувший хиличурлу шею, пугали Джинн.
За работой времени думать об этом не было. После её окончания не осталось сил на такие сложные мысли. Тема совещания капитанов вытеснила эти мысли без остатка.
Убивать Джинн не нравилось. Ей было грустно и противно. Но ради защиты Мондштадта и своей семьи она продолжит это делать. И будет продолжать столько, сколько потребуется.
