Трэвис очень плохо спал

Трэвис очень плохо спал. С возрастом его сон стал короче и эффективней, чем когда он был молодым и энергичным подростком. Однако теперь и эти недолгие часы покоя были омрачены тревогой и кошмарами. Его жизнь никогда не была прекрасной, но Трэвис и не считал её невыносимой. По крайней мере, у него была семья и Крис - брат, с которым он и в огонь и в воду. А теперь? У него не было никого. Он надрывался, пытаясь защитить. Рисковал всем, потому что семья была важнее всего. Потому что она — это всё, что у него было. И теперь наблюдал, как медленно, но верно она рушится под гнетом обстоятельств. Однако он ведь был обыкновенным человеком. Всего лишь один, но уже так много сделал. И всё же этого было недостаточно, этого никогда не было достаточно. Даже когда он из кожи вон лез, и оттого Трэвису казалось, что он разрушает не только свою жизнь, но и жизни всех, кто приближается к нему достаточно близко, чтобы разглядеть отчаяние в усталых глазах. Это всегда было нелёгкой задачей для окружающих, а теперь и вовсе невыполнимой. Возведённые вокруг стены стали слишком высоки, и он тоже всегда оставался начеку, думая только о том, что вот-вот грянет ещё один удар и наступит очередное полнолуние. Он наблюдал и выжидал. Трэвис являл собой не самый показательный пример хорошего полицейского, потому что ради высшей цели ему приходилось закрывать глаза на законы и права, однако он не был плохим человеком. Муки совести ему заглушить не под силу, как и избавиться от чувства, будто его ладони всегда покрыты тонким слоем чего-то липкого и влажного - крови. Ночами, просыпаясь от тревожного сна, она особенно сильно проступала, стекая вдоль линий вен по его предплечью, ведь дневной свет не мешал кошмарам вылезать наружу. И тогда, снова укладываясь спать, было особенно ясно, что она никогда не сойдёт с его рук. Навсегда останется чёрными, липкими, зловонными пятнами на его пальцах и на его лице во мраке беспокойной ночи. Трэвис как-то подумал о том, что в какой-то момент его жизнь стала похожа на дурацкий номер. Клоуны сгорели, а цирк остался, как думал иногда с горькой усмешкой сам Трэвис, перефразируя известное выражение. Он старался поступать правильно, находить то решение, которое почти никому не навредит. Лгал здесь и замалчивал там, чтобы по итогу обманывать и скрывать ещё больше, чем он мог. Делал всё, что делает хороший сын и брат - помогает своей семье. А по итогу - хрень собачья. И не было смысла падать духом из-за того, что он не мог изменить. Трэвис продолжал оборонять свою крепость и будет её оборонять и дальше, до тех пор, пока он не останется последним Хэкеттом на земле. Каждый раз просыпаясь в ночи от надвигающегося кошмара, который он будто научился опережать, Трэвис поднимал окровавленные чёрные ладони и устало проводил ими по лицу, тщательно потирая веки, чтобы удостовериться, что он не в тёмном лесу в окружении хтонического ужаса, а в доме, и в комнате не холодное сияние лунного диска, а тёплый, тусклый абажур рядом с кроватью, и его можно включить и выключить одним щелчком переключателя. Неловко перевернувшись на бок, Трэвис ещё некоторое время смотрит на его мягкий свет, а потом, выключив лампу, снова закрывает глаза, глубоко вздохнув. Он так мало спал в настоящей постели, что она стала казаться чем-то необычным, а приятное, мягкое касание подушки напомнило о лучших временах. Что ж, сегодня первый день после окончания полнолуния. Всегда почти как праздник. Выступивший уголок одеяла слегка пощекотал его ногу, от чего Трэвису пришлось выправить покрывало и по итогу перевернуться на другой бок, подложив руку под голову. Но сон не шёл. Ни разу. Трэвис раздраженно зарычал, прежде чем сесть и отбросить одеяло в сторону. Снова включив лампу абажура, он сел на край кровати, слегка сгорбившись, снова провёл руками по лицу и, задержавшись на висках, запустил пальцы в волосы. Посидел немного, и, вздохнув, встал, не обращая внимания на тяжесть в ногах. Пошаркав босыми ногами по деревянному полу, Трэвис подошёл к рабочему столу и открыл полупустой ящик, в котором тихонько прогремела баночка с таблетками. Что ж, спокойный сон требует определённых жертв. Как будто они убьют его быстрее, чем Сайлас, решил Трэвис, вытряхнув на ладонь два белых шарика. Оранжевый полупрозрачный пластик в последний раз мелькнул в полумраке, и снова скрылся в темноте закрытого ящика стола. Устало и тяжело сев на кровать, Трэвис попытался настроиться на спокойный лад, не пуская никаких тем для размышлений. Никаких идей о том, как заткнуть неумолкаемый подкаст, который старается подобраться к ним слишком близко. Никаких соображений по поводу того, где прячется оборотень-альбинос. Никакой мысли о том, в каком дерьме по самую голову находятся и он, и его семья. Ни одной нельзя допустить, если он хочет, чтобы средство действительно ему помогло. Едва кивнув непонятно кому, Трэвис проглотил лекарство и лёг на спину, натянув остывшее одеяло. Дотянувшись до абажура и в последний раз выключив его, он снова закрыл глаза и попытался придумать что-нибудь нейтральное, чем можно занять свою голову в ожидании действия снотворного. Но первое, о чём он вспоминает - это вожатые в участке. Трэвис действительно не хотел думать о них. Он не испытывал к ним ничего, кроме искреннего раздражения и лишней тревоги, их появление в землях Хэкеттов стало всего лишь ещё одним ярмом, которое ему приходилось нести самостоятельно. Однако в этот раз всё было по-другому, ведь он никому не рассказал об этих детях. Потому что не мог. Как он мог рассказать своему отцу, что он держит в полицейском участке заражённого пацана и абсолютно здоровую девицу, из-за которой ему пришлось застрелить Криса? Как именно он мог сказать об этом своей матери и самому брату? Как поступить по совести, если всё, что он делает - это постоянно с ней торгуется? И только Бобби оказалось под силу дать ему ответ на этот вопрос. Только увидев то, что сделал Бобби и их отец, Трэвис понял, как всё просто. Здоровяк всегда уважал и искренне любил своего старшего брата. И Трэвис пользовался этой любовью, когда просил Бобби утилизировать машину горе-вожатых и никому не говорить о том, откуда эта машина взялась. Даже папе. Трэвис воспользовался его любовью и тогда, когда попросил утопить тех туристов вместо него. В немом ужасе наблюдая за тем, с каким хладнокровием его младший братец и Джедидайя, его отец, опускают трупы под воду, он понял, что если он расскажет им о найденных вожатых, то никакой другой судьбы у этого укушенного мальчика с его подружкой не будет. Он не мог придумать лучшего выхода для той пары путешественников, которым не повезло стать жертвами белого волка. И он не пытался обсудить этот вопрос с матерью или отцом. Каждый раз, когда Трэвис врал в отчётах по делу о двух пропавших, он закладывал очередной камень в неприступную крепость, выпускал верёвку и едва успевал её поймать. Сколько он думал о том, что будь у него шанс, отвечай он за тех несчастных лично, он бы попытался всё исправить. Поступил бы так, как велит его долг. И теперь, как само провидение, у него появилась такая возможность. Хоть раз он должен был поступить так, как велит долг полицейского и хорошего человека: защитить их от собственной семьи. Правда, уже засыпая Трэвису показалось, что он делает это не только ради них, но и ради себя. Размышляя об этом, Трэвису показалось, что хоть где-то он уравнял свою карму. Он помог брату и отцу скрыть истинную причину исчезновения двух людей, а Бобби в свою очередь помог ему избавиться от машины... ещё двух исчезнувших людей. Верёвку было всё тяжелее удерживать в скользких руках, хотя Трэвис мог поклясться, что это просто колодец стал ещё глубже. Чего Трэвис упрямо старался избегать, так это отвратительно правдивой догадки, что дело было и в том, и в другом. Уже почти уснув Трэвису показалось, что следующее полнолуние будет решающим. Отвернувшись к стенке и всё-таки подложив руку под голову, он грезил о том, как он сбрасывает ярмо, которое уже изрядно натерло ему шею. И пускай эти мечты не приносили желанного покоя, ведь это сегодня он спит в удобной постели. А завтра снова наступит череда ночей на рабочем месте за допотопным компьютером, на раскладушке в соседнем от этих двух детей помещении, в тёмном лесу, где он, облитый кровью, будет искать такого же пленника, как и он. Как и его семья. Как и каждый случайный человек, который ступает на землю Хэкеттов. И однажды он освободит этого несчастного Сайласа и свою семью. И что важнее, но Трэвис уже об этом не думает, погрузившись в недолгий тревожный сон, - он наконец-то выпустит мокрую верёвку из ладоней, покрытых содранными окровавленными мозолями.