***
— Зачем Вы привели меня на крышу? — Вы тот человек, которому я доверяю больше всех. — Будете прыгать, а я должен Вас поймать за секунду до падения? — Не совсем так. Игорь садится на край крыши и внимательно смотрит на молодого человека. Он вполне симпатичен, даже красив. Но странный. С ним явно что-то не так. Вот только что? Алекс закуривает, прикрывая огонь ладонью. От ветра. Чтобы не потух. — Так всё же, зачем? — Смотрите. Скворцов поворачивает голову и смотрит туда, куда указывает молодой человек. Солнце красиво садится за многоэтажки. Отражается в окнах. Небо розовое, фиолетовое, золотое, голубое. Невероятное сочетание. Невероятно красивое. — Как Вам, Игорь? На что, по-вашему, похоже? — На Вас. Красиво, странно, удивительно. И манит. Алекс улыбается. Медленно подходит ближе. Как будто что-то задумал. Да, задумал. Нависает над Игорем, заставляя смотреть на себя. Взгляд в глаза. Фотохудожник осторожно прикасается губами к губам психолога. На пробу. Проверяет. Оттолкнёт его Игорь или ответит? Алекс надеется на второй вариант. Он не ошибается. Скворцов отвечает. Медленно, нежно. Но отрывается нехотя, чтобы спросить: — Мы не упадём? — Не волнуйтесь, всё будет в порядке.***
— Алекс, Вы чудовищно пьяны. — Вам это мешает? — Вы просите у меня невозможного. — Неужели? А наш поцелуй на крыше? Только не делайте вид, что ничего не было. — Это было ошибкой. Мы переходим всевозможные границы. Мешаем профессиональные отношения с личными. А это непозволительно для… — Блять. Сука, просто заткнись и трахни меня наконец! Мы давно уже перешли все границы! — С каких пор мы на «ты»? — Игорь улыбается. Он прекрасно знает ответ. И целует жестко. Резко. Кусает губы Алекса в кровь. Прижимает к себе за талию. Алекс срывает с Игоря одежду. Психолог отвечает тем же. Им давно уже плевать на границы профессиональных и личных отношений. Главное здесь и сейчас. В прихожей, в слабом освещении неоновых ламп. Они вдвоём. Полуголые. Главное, что Алекс сейчас хватает Скворцова за плечи. Обвивает его ногами, сцепляя лодыжки на пояснице. Чтобы ближе. Жарче. Чтобы уткнуться носом в его влажную шею. Стонать на каждое его движение внутри. И невесомо целовать его в шею, давая понять, что всё правильно. Нет, не правильно. Но так важно и нужно.***
— Зачем Вам в доме шприцы и бинты в таком количестве? — Я всё жду, когда Вы догадаетесь. — Вы — наркоман? — Бинго! — А бинты Вам зачем? — Селфхарм. Вы так смотрите, как будто сами никогда не резали себе вены. У фотохудожника нездорово блестят глаза. И дрожат изрезанные руки. Сквозь бинты на кафельный пол ванной комнаты капает кровь. На полу образовывается кровавая лужа. Скворцов осторожно берёт Алекса за руку. Разрывает узел и разматывает бинты. Использованные бинты летят вниз, в лужу крови. Игорь аккуратно проводит пальцами по здоровым участкам кожи между порезами. — Не бойтесь, Игорь, мне не больно. Психолог берёт из аптечки новую упаковку бинтов и перекись. Щедро льёт жидкость на повреждённую кожу. И туго забинтовывает предплечья. — Обещайте мне. — Что обещать? — Никогда не врать мне и не употреблять больше. Обещаете? — Обещаю.***
Алекс сидит на кухне. У него в зубах колпачок от шприца. Набрав в шприц наркотик, фотохудожник закатывает рукав синей узорчатой рубашки. Вкалывает в вену. Иголка протыкает кожу, жидкость растекается по вене. С кровью смешивается. — Снова употребляете? — Скворцов стоит на пороге, плечом опираясь на дверной косяк. — Нет, с чего Вы взяли? — Что в шприце? — Лекарство. — Вы обещали мне не врать. Забыли? Вроде только вчера было. — Нет, не забыл. Да и зачем мне Вам врать? — Вам виднее. Вы свои тайны знаете лучше, чем я. — У меня нет никаких тайн. Тем более от Вас. Вы ведь мой психолог. Игорь подходит к своему пациенту. Садится на стол рядом с ним. Берёт в руки шприц и внимательно осматривает его. — Да, я Ваш психолог. И должен понимать любое Ваше состояние. Даже такое, — психолог протягивает шприц Алексу. — Вколете мне? — Зачем Вам? — Исключительно ради терапии. — Экстремальной? — Ага. Молодой человек берёт шприц с ещё одной дозой. Там не особенно много. Для Игоря в самый раз. Алекс закатывает рукав клетчатой рубашки психолога. Большим пальцем оглаживает вену на сгибе локтя. Он снимает колпачок с иглы и осторожно вводит её под кожу. Скворцов на лёгкую боль не реагирует, смотрит на лицо фотохудожника. — Вы так смотрите… — Как я на Вас смотрю? — Так, как-будто за всю свою жизнь никого красивее меня не видели. — Так и есть. Верите? — С трудом. А знаете, тайна у меня всё ж таки есть. — Какая? — Я Вас люблю. — Прекрасно. Чем докажете? — Докажу. Алекс наклоняется к рукам Игоря. Нежно гладит бледную кожу, проводит губами дорожку поцелуев по предплечью. Поднимается к плечу. Мягко зацеловывает неприкрытые футболкой ключицы, которые видно из-под рубашки. — Вы думаете, что той ночи мне было недостаточно? — В Вашей квартире? — Да, я ещё тогда понял, что мои чувства взаимны. А сейчас убедился в этом ещё раз. — Превосходно.***
Кафельный пол холодный. Ледяной. Если долго на нём лежать, можно запросто замёрзнуть. Да всё равно уже. Алекс усмехается из последних сил. Он всё равно скоро умрёт. Так не всё ли равно как, где, когда и почему? Совершенно всё равно. Но здесь, сейчас, от передоза, из-за…любви. Больной любви. Как страшно! Как странно! Как жалко. Он не приехал. Не спас. Даже трубку не взял. Эгоист. Бесчувственный эгоист. Алекс ненавидит его. За то, что он здесь. Даже умереть не даёт. Он звонит в скорую. Что-то кричит. Кажется, просит не умирать. Не оставлять его. Смешно. Последнее, что видит Алекс, его обсидианово-чёрные глаза.***
Игорь переводит взгляд на свои руки. На туго перебинтованные предплечья. Ничего особенного. Всего лишь неудачная попытка покончить с собой. В тот раз не вышло. Чёртов Олег! Что вдруг сподвигло Астафьева прийти к нему? Ладно. Не важно. Не страшно. Значит, выйдет в этот раз. Осталось сделать всего одно движение. Прыгнуть вниз. Умереть. Хотя… Как можно умереть, если не живёшь?