✧ ☼ ✧
Давным-давно было темное море звезд, одиноко висевшее над землей. Небо, сотканное над миром смертных, когда-то было черной плоскостью пятнистого небытия, а мир крепко спал под ним. В спящем царстве был большой потенциал, но не имея ничего, что могло бы его разбудить, Всемогущий Бог взял их собственные глаза и создал два отдельных небесных тела, чтобы небеса могли наблюдать за землей, и родились Солнце и Луна. Два королевства возникли из тьмы на противоположных концах неба, и каждое имело свой собственный суверенитет и обычаи, характеризовавшиеся их соответствующими системами верований. Солнцестояние, несущее жизнь, и надежду, и свет. Храмы возвышались, чтобы встречать дневное время доброжелательностью, любопытством и сердечным легкомыслием. Они ухаживали за землей с величайшим уважением и лежачим положением. Всемогущий Бог видел эти подвиги и смирение и назвал этот запас человечеством. Среди тех, кто служит Солнцестоянию, есть маленькое существо, меньший бог по имени Чхве Хан. Их Солнце — почитаемая фигура золотого света, способная на высоту двойственности. Сущность того, что ярко горит, он пришелец света, страх тьмы и источник всех теней в мире. И в этой великой силе Чхве Хан всего лишь один маленький слуга. Его повелитель — пламя. Он сила воспламенения, совокупность искр, которые улавливают и разделяют силу бога. Это ирония, с которой он близко знаком, тот факт, что он был рожден тьмой, черным рыцарем, чтобы владеть пламенем. Это соответствует дихотомии их бога, поэтому он с гордостью носит свои темные цвета. На краю своего мира он наблюдает, как люди сжигают подношение его золотому богу, тихонько мычит от удовольствия, борясь со своими страхами и лютым холодом с помощью небольшого тепла, которое он может дать. Этого достаточно, чтобы продержать их в живых еще один день, и это борьба, которую он видел своими глазами миллион раз. Этот маленький горнил сопротивления отличается от обычного, так как люди все еще жмутся друг к другу, все еще дрожат, несмотря на жару. Они были больны? Возможно, их уже не спасти. Когда он поднимает голову и видит что-то незнакомое, он понимает, что он не один, и что кто-то другой наблюдает ту же сцену.✦ ☾ ✦
Другое Королевство было тем, что культивировало свое наследие со звезд, свое искусство и культуру приписывали темным. Они обнаружили закономерности в структуре мира и, отслеживая эти закономерности, процветали под бледным светом луны. Картография, на которой они основывались, была картографией не только цивилизации, но и всего творения. Всемогущий Бог любовно наблюдал за этими существами своими стеклянными глазами и называл их Равноденствием. К этому домену принадлежал молодой бог по имени Кейл Хенитьюз. Это было не то имя, которое он хотел, а данное ему Смертью, богом Равноденствия, принесшим вечный сон, богом, обещавшим холодное избавление от мира смертных. — Твое старое имя будет передано другому ребенку, чтобы он мог жить вместо тебя. У меня есть для тебя работа. Кейл хорошо помнит эти слова, его собственный голос казался незнакомым, когда он скрестил руки на груди и посмотрел богу в глаза. — Я ненавижу много работать, так что вы выбрали не того человека. — Нет, это хорошо. Может быть, если ты расслабишься в этой роли, возможно, выживут некоторые люди, предназначенные для другой цели. Он понимает, что это нехорошая судьба, и приписывает это своему длинному списку человеческих грехов. Он стал карикатурой на мрачного жнеца, по иронии судьбы окрашенного в красный цвет, чтобы соответствовать его так называемому «языку плюющегося огнём», но в его существовании больше нет ничего теплого. Он не может просто ничего не делать, так как в мире слишком много людей и слишком мало ресурсов, чтобы все могли жить. Поэтому он решает проверить тех, кто кажется способным, и определить для себя, выживут ли они. Это подходящая задача для него, Кейл, меньший бог льда. Вечная мерзлота окружает определенные группы, и он восхищается их упорством. Наблюдает, как они сражаются, разрабатывают стратегии и объединяются. Это заставляет его осознать, что он их враг, но именно его существование заставляет их преодолевать мелкие неприятности в поисках выживания. Он не смог пройти этот тест в свое время, поэтому он чувствует себя оправдывающим, наблюдая за многими людьми, которые могут сопротивляться прикосновению зимы, которая угрожает стереть их из мира. Иногда они терпят неудачу. Кейлу не доставляет удовольствия смотреть, как они умирают, особенно дети, но это не его вина. Это то, что должно произойти, чтобы мир продолжал существовать, поддерживать баланс, и, эй, если он время от времени расслабляется и позволяет зиме пройти легко, кто скажет, что его поймали спящим на работе? Если есть седые и рыжие нищие, которые жмутся друг к другу, без огня, а только друг к другу, и им удается пережить суровое ночное разоблачение, потому что он закрывает глаза, он делает вид, что не знает, и отмахивается от бога, который дал ему эту ответственность взмахом руки. Они встречаются по одному довольно обыденному случаю. Чхве Хан сразу же загипнотизирован. Захваченный видом другого бога, которого он не знает, на краю мира. Он понимает, что это сторона Смерти, но он всегда считал, что смерть будет источником страха и ужаса. Так почему же этот бог создан по образу красоты? Его волосы горят, как и само существо Чхве Хана. Так же, как элемент, который он поклялся защищать, сердце, которое он несет, чтобы люди могли жить. Это все равно, что смотреть, как его изображение носят на чьем-то теле, и это заставляет его волноваться и переполняться любопытством. Он подходит ближе, настолько близко, насколько может, прежде чем другие заметят. Они расстегивают верхнюю часть рубашки и хмурятся, моргая и глядя вверх, как будто кто-то только что прервал его попытку читать. Карие глаза с янтарными линиями сверкнули на него почти раздраженно, и у Чхве Хана перехватило дыхание. Он даже не осознавал, насколько холодным может стать его тело, пока не отпрянул назад, словно тлеющий уголек под сажей и пеплом. — Кто ты? Слова выпалены и неэлегантны, из-за чего часть силы Чхве Хана резко возрастает, когда его лицо горит красным. — Я Кейл. И я занят. Тебе что-нибудь нужно, Бог Огня? — О. Ты меня знаешь. Другой бог слегка смеется, взмахивая рукой так, что зимний ветер подхватывает и развевает плащ Чхве Хана вокруг него. — Тск, конечно. Ты Чхве Хан. Герой. Жестом указывая далеко вниз, в царство смертных, Кейл указывает на радостные лица людей, которые выдержали резкое похолодание и доживут до восхода солнца. — Я… я просто делаю свою работу. — А я делаю свою. Кейл встает и поворачивается, чтобы уйти, граница их миров кажется еще более далекой, и Чхве Хан хочет протянуть руку и остановить его, хотя бы извиниться. Он не знает, о чем сожалеет, но ему кажется, что он только что расстроил одного из богов Смерти и не знает, что делать. Осажденный идеей, что он обидел кого-то, кто делал только то, что должен был делать, чтобы выжить… Разве это не противоречит его природе?✧ ☼ ✧
Они снова встречаются, на другом краю своего мира. На этот раз Кейл подходит к краю и спрашивает, голоден ли он. — …Голодный? — Ну, чтобы хорошо работать, нужно хорошо питаться. Чхве Хан не знает, что с этим делать, думает, что Кейл хотел бы, чтобы он был слабее, чтобы он мог спасти меньше людей и облегчить жизнь другого бога, но он находит Кейла очаровательным. Новое, странное и волнующее. Заставляет его драться, гореть, когда его тело колеблется от холода, и он соглашается. В конце концов, они делятся некоторыми амброзиальными подношениями со стороны Кейла, которые он должен бросить через разлом, иначе они столкнутся в разломе, и кто знает, что произойдет. Один из них может умереть. Или оба. Чхве Хан никогда не пробовал таких сладких фруктов. Они чаще видятся, трудясь, тихо спасая и неохотно унося души, не выстоявшие. Кейлу нравится компания Чхве Хана, она делает жизнь немного менее скучной, а время, кажется, движется быстрее, когда они вместе. Это бросает ему вызов, который ему нравится проигрывать, достаточно, чтобы человечество прокляло его и провозгласило имя Чхве Хана и бога героем. Это отлично. Кейл уже играл злодея. Глядя, как пламя Чхве Хана горит так ярко, он может сделать это снова. Равноденствие и Солнцестояние знают об их странной дружбе и не возражают против этого. Нет никаких причин, по которым боги не могут разговаривать в небе, пока они не пересекают разделяющую их черту. Сделать это означало бы пойти против того, что естественно, что предопределено судьбой, и Кейл и Чхве Хан оба прекрасно это осознают. Кейл доволен, пишет письма и замораживает их, передавая их, чтобы Чхве Хан мог быстро прочитать их, прежде чем они сгорят. Чхве Хан не может дать ему ничего, что не причинило бы ему вреда, поэтому он извиняется и дает маленькие пустые обещания, как будто он найдет способ показать Кейлу, как много он для него значит, когда-нибудь, каким-то образом. Трудно понять, сколько времени прошло. Десятки, сотни лет. Может быть, тысячелетия. Они встречаются с растущим отчаянием. Чхве Хан хочет иметь возможность хранить письма Кейла, хочет, чтобы он мог хранить их не только в памяти. Он пытается совершить смущающий набег на поэзию только потому, что это заставляет Кейла смеяться, повторяя вслух глупые строчки только для того, чтобы вызвать реакцию. — Кейл-ним, ты такой красивый, когда смеешься. Другой вздыхает и ничего не говорит, но смеется еще немного, как будто ему действительно смешно это слышать. — Ты влюбленный идиот, Бог Огня Чхве Хан. Почти дерзко Чхве Хан пытается направить через разлом небольшой огненный фитиль, наблюдая, как он сгорает и оставляет звезды, горящие на небе смертного. — Только для тебя, бог льда Кейл Хенитьюз.✦ ☾ ✦
Однажды ни один из них не появляется, как планировалось, на краю своих владений. Они оба появляются, но это нелепое обстоятельство заставляет их обоих остановиться и посмотреть. Чхве Хан выглядит иначе. Кейл выглядит иначе. — Что за…? Они оба говорят это в унисон, а затем прикрывают рты, смеясь друг над другом. Как они так сильно испортили? — Чхве Хан, что ты сделал? — говорит Кейл, прижимая руку к краю домена, чувствуя, как жар обжигает кончики его пальцев. — Я, ну, я решил, что не вынесу невозможности прикоснуться к тебе. Я хотел сделать что угодно, если бы это значило… — Значит, ты перешел на другую сторону. Посмотри на себя, идиот. Как ты это называешь? Кейл смеется и показывает пальцем, а Чхве Хан смущенно чешет затылок. — Теперь я Бог Войны. Я служу Равноденствию и поведу людей в бой. — Все для того, чтобы ты мог прикоснуться ко мне? Кейл говорит это, делая вид, что это не самая бесполезно романтичная вещь, которую он когда-либо слышал. Как глупо. Он тоже стал им. — Все для того, чтобы я мог прикоснуться к тебе. Чхве Хан подтверждает это просто, не задумываясь. Он кладет руки на бедра. — А что насчет тебя? — Я, ну. Я полагаю, я слишком много расслабился. Думаю, слишком много людей выжило. Теперь я Бог Защиты. Когда он это произносит, появляется щит, прижимающийся к разлому, красивая ангельская пара крыльев, широко раскинувшихся, но никогда не пересекающих границы владений. — Ты выглядишь так красиво в белом, — замечает Чхве Хан, трогая его сердце, как будто Кейл сделал ему подарок, и Кейл чувствует, как его кожа нагревается. Почти сварливо он скрещивает руки и смотрит на мир смертных. «… Не могу поверить, что мы это сделали.» — Я вернусь, если ты меня подождешь. Чхве Хан обещает это, клянется в нем своим бессмертием. На этой стороне так холодно, а Кейл выглядит таким манящим в небе, как будто он всегда был здесь. Чхве Хану все равно, придется ли ему в этой роли уничтожать целые цивилизации. Он сделает это, он сделает все, что угодно, пока он может перейти на другую сторону. — Ты уверен? Я могу прийти к тебе. Там не так уж и плохо. — Нет, я хочу сделать это. Просто обещай, что будешь ждать меня. Кейл ухмыляется, указывая на свой щит. — Я не облегчу тебе задачу. — Это даже лучше. Это заставляет меня бороться за это. — …Такая чепуха, Бог Войны Чхве Хан. — Я уже говорил тебе однажды. Только для тебя, Бог Защиты, Кейл Хенитьюз. Мы встретимся снова. На этот раз на правильной стороне. — Почему эта сторона правильная? Нет правильного или неправильного. — Кейл-ним прав на той стороне, на которой стоит. К тому же, я должен отплатить тебе за еду. — Э… — Кейл смеется, закрывая лицо руками. — Ты имеешь в виду те фрукты, которые я принес? Все это время назад? Помахав рукой, выглядя почти взволнованным перспективой своего нового испытания, Чхве Хан кладет руку на ножны и кивает. — Конечно, я всегда тот, кто платит за его еду.