***
— Хён, ну это так неловко, правда… — Чимин хныкает, светя абсолютно красной мордашкой, но послушно приоткрывает ротик, когда Юнги подносит к его губам ложку. Он глотает горячий суп и заламывает бровки, жалобно протянув: — Я буду кушать! Пожалуйста, не надо кормить меня с ложки, мне стыдно! — Я знаю, что ты маленький обманщик, — Юнги беззлобно ворчит, осторожно зачерпывая новую ложку, и недолго дует на неё, прежде чем снова поднести её к губам Чимина. Пак беспомощно сопит от неловкости и сжимает в пальчиках одеяло, но рот открывает с абсолютным послушанием. Юнги негромко добавляет: — Тебе нужно есть, чтобы поправиться, Чимини. И вообще, тебе нельзя отказываться от еды даже в обычные дни, не то что сейчас. Тот факт, что ты маленький и хрупкий, не даёт тебе права полностью переходить на фотосинтез! — Ты думаешь, что я хрупкий? — Чимин распахивает глаза чуть шире и проглатывает следующую ложку машинально. Он словно неосознанно кладет ладошку на свой живот через мягкое плотное одеяло и немного неуверенно переспрашивает: — И маленький? — Чимин, ты буквально в два раза меньше, чем я, хотя у нас небольшая разница в росте, — Юнги хмурится, погрозив Чимину ложкой, и зачерпывает новую порцию супа. Он негромко ворчит себе под нос: — Ты видел свои запястья? Я могу обхватить их одной рукой. А твоя талия? Корди-нунам буквально приходится ушивать тебе одежду и уменьшать ремни. Я не понимаю, зачем ты вечно сидишь на диетах. — Ты… ты правда так думаешь? — Чимин звучит совсем тихо, и Юнги непроизвольно поднимает на него взгляд. Опустивший глаза Пак выглядит совсем смущённым и хрупким — щёки у него ярко горят румянцем, а пальчики сжимают край одеяла. Он осторожно приоткрывает пухлые губки, глотая очередную ложку, и бросает на Мина быстрый взгляд из-под ресниц. Ему явно требуется некоторое время, чтобы решиться, но по его истечению он наклоняется чуть вперёд, неловко оглянувшись, и негромко робко шепчет: — Хён, я… Я съем суп. Всю тарелку. И если тебе будет не трудно… Я слышал, что Джин сегодня опять купил пончики. Если тебе не трудно, можно… Можно мне одну штучку? Пожалуйста? — Чимин, тебе можно хоть всю коробку, если ты нормально поешь, — Юнги беззлобно хмыкает, невольно улыбаясь трогательной маленькой просьбе, и ненадолго откладывает ложку с тарелкой, осторожно сжимая в пальцах подбородок Чимина. Пак замирает в его руках, как крохотный испуганный кролик, и широко распахивает чуть припухшие глазки. Он чуть приоткрывает губки от растерянности, когда Юнги мягко прижимается губами к его горячему лбу, и едва уловимо вздрагивает. — Вот видишь? Твоя температура тоже постепенно спадает. Достаточно было просто выпить побольше горячего и поесть, — Юнги настоятельно тянет, отпуская на мгновение дрогнувший кругленький подбородок, а Чимин почему-то прерывисто выдыхает, невнятно забормотав: — Т-температура, д-да… Х-хорошо, что она… спадает… — Съешь ещё несколько ложек, малыш. Я пока принесу тебе пончик, — Юнги чуть встревоженно смотрит за неожиданно разнервничавшимся Чимином и мягко накрывает его маленькую ладошку своей рукой, пытаясь успокоить. — Хорошо? — Д-да, конечно. Спасибо большое, хён, — Чимин рассеянно трогает себя за щеку кончиками пальцев свободной руки и очаровательно шмыгает носом, избегая его взгляда. Юнги едва уловимо хмурится, но не настаивает, неохотно отпуская маленькую ладошку. Мин аккуратно прикрывает за собой дверь, бросив на послушно сжавшего в пальчиках ложку Чимина последний взгляд, и задумчиво идёт в направлении кухни. Он не раз замечал, что Чимин, всегда яркий и громкий, как маленькое солнышко, рядом с ним смущался гораздо чаще, чем с остальными. Пак легко мог запрыгнуть на руки к Гуку, куснуть Джуна за шею, поваляться в обнимку с Хоби, но к самому Юнги всегда прикасался очень осторожно, практически робко. И, конечно, Мин понимал, что со стороны не выглядит особо тактильным человеком, но… Но неужели Чимин до сих пор его побаивался? Погружённый в свои мысли, Юнги практически вздрагивает, когда неожиданно сталкивается в коридоре с Чонгуком. Макне выглядит взъерошенным и непривычно взволнованным, неловко протянув: — Привет, хён. Чимин, он… в порядке? — Просто простуда, Кук, ничего серьёзного, — Юнги невольно мягко улыбается самыми уголками губ, с теплотой глядя на золотого ребёнка. Каким бы крутым и дерзким не казался повзрослевший и заматеревший Чонгук, сердце у него всё равно оставалось большим и добрым, искренне заботящимся о всех своих близких. Мин поднимает ладонь, ласково взъерошив тёмные, чуть вьющиеся волосы, и мягко добавляет: — Ты можешь зайти к нему, кажется, ему не хватает кого-то рядом. Только захвати с собой тарелку с пончиками, он просил. — А… окей, да, конечно, — Чонгук немного растерянно соглашается, кивнув, и уже делает было шаг в сторону кухни, развернувшись, но останавливается. — А ты, хён? — Мне кажется, я его смущаю. Ему и так сейчас несладко, не хочу заставлять его чувствовать себя некомфортно, а вы более близки, — Юнги с деланным равнодушием дёргает плечом, игнорируя, как при одной только мысли о том, что Чимину не нравится его компания, что-то неприятно заныло в груди. — Просто посиди с ним рядом, ладно? — Вы… — Чонгук непонятно пыхтит, вдруг нахмурившись и надув щёки. Юнги немного недоумённо моргает, но, кажется, выводит этим Чона из себя ещё больше — он фыркает и качает головой, пробормотав: — Просто немыслимо. Вы двое. Вы просто сведёте всех с ума. — О чём ты? — Юнги переспрашивает ещё более недоумённо, но Чонгук только закатывает глаза с видом великомученика. — Ни о чём, абсолютно, блять, ни о чём, я настолько ни о чём, что молчу. Молчу. Я посижу с Чимином, но, чтоб ты знал, хён, эта маленькая вонючка превращается в плюшевого утёнка только рядом с тобой. И это не потому что он тебя боится, а потому что души в тебе, блять, не чает. — Чимин не вонючка, что ты… — Мин моргает, возмущенно парируя, но Чонгук не слушает его, демонстративно повернувшись спиной и направившись в сторону кухни. Юнги давится вздохом. — Чон Чонгук! — Сил моих нет! — Чонгук так и не оборачивается, оставив за собой последнее слово и совершенно огорошенного хёна. Мин ещё некоторое время смотрит в пустой проём, в котором скрылся макне, и качает головой, проворчав себе под нос: — Вот же… мелочь.***
Юнги непроизвольно вздрагивает, когда чувствует, как ему на плечо ложится тёплая маленькая ладошка. Он откладывает в сторону исчерканный блокнот с текстом и вопросительно поворачивает голову к Чимину, неловко мнущемуся в мягком плюшевом кигуруми цыплёнка. Прошло уже несколько дней, и Пак явно чувствует себя лучше, но его явно выдают раскрасневшийся натёртый носик, чуть припухшие глазки и очаровательно отдающий в нос голос. Он чуть нервно отдёргивает ладошку, прижимая к груди сразу обе, и сглатывает, просительно пробормотав и опуская глаза: — Хён, я знаю, ты занят, прости, пожалуйста. Но дома только мы вдвоём, потому что все остальные ещё на фотосессии, а ты вернулся раньше, и… Ты можешь помочь мне с… лекарством? Доктор сказал, его нужно делать каждый день. — Конечно, Чимини, — Юнги спокойно кивает, мягко поднимаясь с дивана в гостиной, и выжидательно приподнимает брови. — Что нужно сделать, малыш? — Это, ну… — Чимин словно сжимается ещё сильнее, с трудом выдавливая из себя слова — на его мягких щёчках стремительно разгорается яркий румянец. — Это… укол, — он краснеет ещё сильнее и совсем тихонечко добавляет, шепча и разве что не зажмурившись от стыда: — …в попу. — Оу… — Юнги чуть замедленно моргает, буквально чувствуя, как у него расширяются зрачки от одной только мысли о… Он стискивает челюсти, усилием воли запрещая себе думать о всяких непотребствах, пока маленький и стеснительный болеющий Чимин явно перешагнул через себя, чтобы попросить его о помощи в таком деликатном деле. — Хорошо. Где шприцы и бутылёк? — У меня в комнате, — Пак всё ещё не поднимает глаз, но, кажется, испытывает облегчение, немножко расслабившись. Замявшись, он робко предлагает: — Я хотел бы сделать это там, если ты не против? — Конечно, малыш, — Юнги не может удержаться от мягкой небольшой улыбки и ласково говорит, ероша мягкие пушистые прядки. Он слышал, как они вместе с Тэ устроили целую эпопею, пытаясь помыть не терпящему грязи Чимину сначала волосы, а потом самого Чимина, при этом не перегрев его и не заставив разболеться ещё сильнее. — Но зачем нужны уколы, если не секрет? Это же вроде обычная простуда. — Доктор сказал, что это из-за повышенных нагрузок, — Чимин пожимает плечами, из-за чего лежащий на них капюшон с клювом птенчика и маленькими чёрными глазками забавно приподнимается. — Что-то вроде профилактики, кажется? Если честно, я не совсем уверен. Юнги задумчиво хмыкает, галантно открывая перед Чимином дверь в его комнату, и мягко прикрывает её за собой. Его взгляд сразу натыкается на небольшую раскрытую косметичку, лежащую на стульчике возле кровати Чимина. В ней несколько герметично упакованных шприцов, стерильные бинты, ватки и осторожно уложенные ампулы с лекарством. — Хён, ты не мог бы… — Чимин застенчиво мнётся, покраснев, и Юнги, спохватившись, поспешно отворачивается. Не то чтобы он что-то там не видел за всё то время, что они жили, переодевались и росли вместе, но смущать Чимина ему не хотелось. Малыш и так уже натерпелся. За его спиной раздаётся приглушённый тихий голосок: — Ты можешь оборачиваться, хён. Юнги поворачивается, открывает уже было рот, чтобы убедить Чимина в том, что ему совершенно нечего стесняться, но… захлопывает его с коротким приглушённым вздохом. Он совершенно забыл о том, что всё это время Пак был в кигуруми. Слитной пижамке. Мин совершенно зависшим взглядом скользит по красивому, изящному изгибу медовой, нежно-золотистой спинки — Чимин смущённо прячет мордашку в подушках, сжав их в кулачках, но весь его верх полностью обнажён — и не только он. Юнги сглатывает, глядя на мягкие, упругие округлости плюшевых красивых ягодиц, совершенно не прикрытых чертовой спущенной пижамкой. Блять. — Тебе нужно… — Юнги снова сглатывает, чертыхаясь про себя — голос звучит ниже, очевидно загустевшим и хриплым. Кажется, Чимини едва уловимо вздрагивает, и Юнги успевает заметить мурашки у него на коже. Он контролирует себя, делая глубокий вдох, и завершает более мягко: — Тебе нужно расслабиться, Чимини. Он садится на край кровати, тщательно старясь не пялиться, но Чимини немного приподнимает попу, и у Юнги темнеет в глазах, когда он видит нежную, гладенькую кожу его промежности. Блять. Чтобы отвлечься, он нервно разрывает упаковку спиртовой салфетки и ненадолго зависает, глядя на соблазнительную попку. Такую, такую, чёрт возьми, соблазнительную. Юнги встряхивает головой и осторожно надавливает на правую ягодичку самыми кончиками пальцев, дурея от нежности и гладкости бархатной кожи. Он мягко нажимает, делает это ещё раз, чуть перемещая пальцы и находя нужное местечко, а Чимини едва слышно прерывисто выдыхает, шелестя простынями. Юнги нежно протирает облюбованное местечко салфеточкой, тщательно протирает ей же свои руки и откладывает её в сторону, потянувшись за ампулой. Он легко отламывает кончик пальцами, осторожно держа бутылёк, и надрывает пакет со шприцом зубами. Игла выглядит не длинной и очень тонкой, так что Чимину не должно быть слишком больно. Юнги тщательно набирает лекарство в шприц и снова нащупывает местечко пальцами. Чимин опускает голову, едва уловимо задрожав, и Юнги нежно поглаживает его свободной ладонью по второй половинке кругленькой попки, хрипло пробормотав: — Тебе нужно расслабиться, маленький. Не двигайся, — Мин осторожно придерживает его за бедро, чуть надавив большим пальцами на местечко сразу у основания ягодиц, и Чимин вдруг дрожит совершенно очевидно, а потом обмякает. Юнги пользуется этим, воткнув шприц и заставив малыша запищать, и успокаивающе бормочет, сразу же вводя лекарство: — Вот так, Чимини, уже всё. Уже всё, солнышко, ты так хорошо справился. Сейчас я прижму спиртовую салфетку и нужно будет немного подержать, хорошо, маленький? Чимин невнятно бормочет звуки согласия, и Юнги осторожно прижимает маленькую квадратную салфеточку, подцепляя кончиками пальцев спущенные трусики. Мин правда старается не думать о том, что их модель не особо похожа на мужскую — вместо этого он ловко натягивает их на мягкую красивую попу, прижимая салфетку и прикрывая её от греха подальше, а затем подтягивает повыше и чёртову пижамку. Чимин запоздало смущённо пискает. — Спасибо большое, хён, — Чимин приподнимается, усаживаясь на колени, и застенчиво надевает пижаму, застёгивая спереди пуговки. Он поворачивается, садясь и подбирая под себя ноги, и заправляет прядку волос за ухо, шмыгнув носом. — Ты делаешь это почти не больно. — Я могу делать это каждый раз, — Юнги говорит это прежде, чем успевает подумать и прикусить свой чёртов язык. Блять. Блятьблятьблять. Он пытается исправиться: — В смысле, если ты, конечно… — Я был бы рад, хён. Спасибо, — но Чимин совершенно очаровательно розовеет, нежно робко улыбнувшись, и Юнги на середине глотает уже родившийся в голове спич-отговорку. Блять — Да что там, Чимини. Ничего такого, — Юнги кривовато улыбается, и тоскливо думает о том, что его безотказность Чимину однажды точно сыграет злую шутку. Пережить бы ещё эти несколько дней, блять.***
Вопреки ожиданиям Юнги, он справляется с необходимостью делать Чимину уколы каждый день. Конечно, гипнотически-прекрасное зрелище всё ещё неимоверно его отвлекает, но, в принципе, Юнги справляется. Да. Всех их напрягает, что Чимин болеет практически неделю, а видимые изменения хоть и движутся в положительную сторону, но слишком медленно. Хмурящийся Джин практически прописывается на кухне, подхватив идею Юнги об обилии горячей жидкости, Джун лается с продюсерами и стаффом, выбивая для Чимина всё необходимое время, сам Юнги… Он погружается в работу, стараясь мониторить сидящего у себя в комнате и изредка робко выбирающегося наружу Чимина. Малыш совершенно очаровательно полагал, что о его маленьких вылазках никто не знает, думая, что всё это время он проводит в кроватке согласно прописанному постельному режиму. Но на самом же деле на его маленькие нарушения все старшие хёны просто смотрели сквозь пальцы, а Тэхён с Чонгуком и вовсе пособничали всем, что только могли придумать. Юнги беззлобно хмыкает от этой мысли, черкнув ручкой по черновику нового текста, когда внезапно замечает мягко опустившегося на подлокотник его кресла… Тэхёна? — Привет, хён, — Тэхён совершенно очаровательно болтает босыми ножками, держась за край широкого удобного подлокотника. Юнги фыркает, но не может удержаться от мягкой улыбки, откладывая блокнот в сторону. Он чуть запрокидывает голову, повернувшись, чтобы заглянуть тонсену в лицо, и откидывается на спинку кресла, протянув: — Привет, Тэтэ. Тебе что-то нужно? — Ну почему сразу нужно, хён? — Ким очаровательно надувает мягкие щёчки, лукаво блеснув янтарными глазками. Он кокетничает, слегка склонив кудрявую голову к плечу. — Может, я просто хочу на ручки к своему любимому хёну? Юнги несколько мгновений смотрит на его невинную мордашку, а затем, покачав головой, фыркает. Этот ребёнок. Мин чуть приподнимает бёдра, похлопав по правому большой ладонью, и Тэхён с удовольствием перебирается к нему на колени, прижавшись. Юнги, конечно, прекрасно осознает всю степень своей слабости перед младшенькими — Чонгуку он прощал всё то, что не простил бы любому другому, тактильному Тэхёну позволял тискать себя хоть сутками напролёт, а Чимин, было бы у него такое желание, вообще мог бы вертеть им как угодно, и Юнги был бы только рад. Но сейчас он знает, что Тэ пришел вовсе не из-за внезапного приступа нежности. — Мне нужен твой… совет, — Ким очаровательно тычется мордашкой ему в шею, негромко прошептав, и Юнги окончательно уверяется в своей мысли, невольно улыбаясь. Тэхёни стесняется и изо всех сил пытается это скрыть. Лапочка. Тэ неловко добавляет: — Насчёт Чонгука. — Спрашивай, котёнок, — Юнги специально делает свой голос более успокаивающим и мягким, поглаживая Тэ по спинке. Он знает, что Ким приходит с такими просьбами, только когда ему действительно нужен совет. — Я постараюсь помочь. — В общем, ты ведь знаешь, что он мне… нравится. Очень-очень, — Тэхён слегка краснеет, вызывая где-то глубоко внутри Юнги умильное воркование. — И недавно Чонгукки позвал меня… на свидание, — Тэхён смущается ещё сильнее, и Юнги старательно сдерживается, чтобы не выдать что-нибудь язвительное вроде: «Наконец-то!» или «И десяти лет не прошло». — Но проблема в том, что я… В общем, у меня никогда такого не было. Ну, свидания. — Тэ, малыш, — Юнги беззлобно усмехается, чуть отстраняясь, чтобы заглянуть в неловко румянящуюся мордашку. — Я более чем уверен, что Чонгук обо всем позаботится. Тебе просто нужно будет надеть какой-нибудь симпатичный костюмчик и дать макне за собой поухаживать. Он уже давно рвётся. — Правда? — Тэхён очаровательно прижимает ладошку к щеке, счастливо заблестев глазками, и явно успокаивается. Юнги не может сдержать тёплого негромкого смеха, когда он тянет: — Спасибо, хён. Ты меня успокоил. Но я хотел попросить тебя ещё кое о чём. Юнги выжидательно приподнимает брови, благодушно готовый делиться с благодарной молодёжью старческой мудростью в своём лице, пока Тэхён старательно подбирает слова. — Ты же знаешь… Чимин очень сильно к тебе привязан. Ты для него пример для подражания и… и много кто ещё, в общем. Мы с Кукки стараемся его растормошить, но в последнее время ему грустно. И ты бы очень помог, если бы поговорил с ним. Вот. — Я поговорю, — нахмурившийся Юнги согласно кивает и чуть заметно похлопывает Тэхёна по попке. — Беги, я с этим разберусь. — Спасибо, хён, — Ким облегчённо выдыхает и благодарно чмокает его в щеку напоследок, уже уходя. — Ты лучший! — Да знаю я, — Юнги беззлобно ворчит и поднимается с кресла, небрежно отложив блокнот на стол. Он направляется в сторону комнаты Чимина.***
— Чимини? — Юнги осторожно стучит в дверь, мягко окликнув Чимина, и приоткрывает дверь, заглядывая внутрь. При звуках его голоса Пак, свернувшийся в маленький трогательный комочек в одеяле, вздрагивает и машинально тянется ладошками к лицу, словно… утирая слезы? Юнги хмурится и повторяет уже более обеспокоенно, шагнув внутрь: — Чимин? Ты в порядке? — Д-да, хён, всё в порядке. Не беспокойся, — Чимин шмыгает носом и пытается улыбнуться, но у него не получается скрыть мокрые от слёз щеки и потухшие глаза. Юнги осторожно садится рядом и негромко спрашивает: — Что случилось? Почему ты плачешь? — Это пустяки, правда, — Чимин кутается в одеяло, пряча глаза, и Юнги хмурится ещё сильнее. В этот раз он звучит твёрдо: — Пак Чимин. — Просто… — Чимин вздыхает, явно сдаваясь, и опускает плечи, повесив голову. Он негромко бормочет, шмыгнув носом, — Я такой бесполезный, хён. Вы все работаете, пока я целыми днями сижу здесь… Джин с ног сбивается, пока варит мне все эти отвары и супы, ты уже несколько дней работаешь на дому, а не в своей студии, Джуни пытается подбадривать меня, но он мрачный, Тэ с Гукки волнуются, да и Хосоки-хён… Я всех торможу. Мы отстаём по графику, не можем снять даже бомбочку и… Мне стыдно. Мне стыдно всех подводить из-за какой-то тупой простуды, я ведь могу сниматься, нужно только выпить жаропонижающее и сделать грим… — Чимин, — Юнги осторожно, но крепко сжимает в пальцах плечи Чимина, вынуждая его поднять заплаканную несчастную мордашку. Он вглядывается в опухшие глаза и твёрдо говорит: — Любой из нас может заболеть. Мы люди, а не каменные статуи или автоматизированные программы. Конечно, мы волнуемся за тебя, но это нормально, потому что мы тебя любим. И беспокоимся. Джин готовит супы не потому, что у него нет другого выбора и не потому, что не может заказать шеф-повара — просто он хочет помочь и ищет способ это сделать. Я сейчас пишу текста, а не свожу музыку, и мне нет необходимости делать это в студии, я могу работать и на дому. Джун обеспокоен, но ты его знаешь — он волнуется всегда и обо всём, как бы тщательно не пытался это скрыть. — Да, но… — Чимин вяло шевелит губками, пытаясь возразить, но Юнги ему не позволяет. — Малыш, — даже привыкнув к этому обращению между ними, Мин звучит настолько нежно, что невольно чувствует долю смущения и заставляет Чимина раскраснеться. — Материалы всегда можно доснять. Вытащить что-нибудь из неизданного, в конце концов. Ты наше сокровище, Чимини, а мы группа мирового класса, пусть только попробуют что-нибудь вякнуть. Тебе нужно выздороветь, маленький, и только после того, как это произойдёт, мы все вернёмся в прежний режим. — Т-то, что… т-то, что ты говорил про… сокровище… — Чимин краснеет, но с какой-то почти отчаянной смелостью смотрит Мину в глаза. Он накрывает маленькой ладошкой лежащую у него на плече ладонь и, запинаясь, говорит: — Эт-то значит, что я и… и… что я и твоё сокровище? — Самое драгоценное, — Юнги отвечает уверенно и прямо, глядя Чимину в глаза, и нежно стирает костяшками свободной руки слёзки с мягкой горячей щёчки. Все его сомнения о том, что Чимин чувствует себя рядом некомфортно, что он сам слишком груб для сладкого малыша, вдруг кажутся Юнги совершенно несущественными. Он наклоняется чуть ближе, чувствуя на своих губах частое сбитое дыхание Чимина, и хрипло шепчет: — И сейчас я очень хочу поцеловать своё сокровище. — Ты заразишься, — Чимин негромко шепчет в ответ, одурманенно трепыхнув длинными, склеенными от слез ресницами. Сейчас, в такой близи, Юнги замечает, что у него на щёчках едва заметные пятна веснушек. — У меня сильный иммунитет, — Юнги хрипловато хмыкает, заставив Чимина судорожно выдохнуть, и наклоняется ещё сильнее, оставляя между ними считанные сантиметры. Чимин лишь медленно опускает ресницы, податливо приоткрыв губки, и Юнги воспринимает это как карт-бланш. Он целует Чимина медленно, нежно и трепетно, сцеловывая с губ привкус слёз и шалфеевых лекарств. Но даже так, богемно пухлые, невыносимые мягкие губы кажутся Юнги нежно-сладкими, словно деликатный клеверовый мед. Он никак не может оторваться, нежно скользнув пальцами Чимину на шею. Пак сладко выдыхает в поцелуй, обвивает ладошками шею Юнги и нежно тянет за собой, заваливаясь на спину. Они целуются взахлёб, нежно и прерывисто, и Юнги отрывается, только когда Чимин нежно давит ладошкой ему на грудь. — Ты точно заболеешь, — разрумянившийся, зацелованный, такой Чимин кажется Юнги особенно хорошеньким, даже несмотря на красный носик и заплаканные глазки. Чимин чуть сводит бровки, надув губы: — И не говори, что я не предупреждал. — Могу подписать согласие о получении информационных данных, — Юнги хрипловато хмыкает, потянувшись за новым сладким поцелуем, и тонет в нежном, податливом и трепетном Чимине. К чёрту всё.***
— Я же говорил, что ты заразишься, хён, — Чимин пытается звучать укоризненно, но в его голосе звенит смех — он нежно гладит укутанного в большой недовольный клубок Юнги по волосам и целует его в лоб. — У тебя, кстати, температура. — Это не температура, а естественное состояние моего тела, — Юнги хрипло низко ворчит, шмыгнув носом, и ёрзает, придвигаясь к Чимину поближе и подставляясь под нежные руки. Он решительно заявляет: — И вообще, я ни о чём не жалею. — А вот я — да, — внезапно громкий, воинственный голос Джина заставляет их обоих вздрогнуть от неожиданности. Джин стоит в дверном проёме, в кухонном фартучке, воинственно скрестив руки на груди и потрясывая поварёшкой. Юнги заходится в кашле, пытаясь замаскировать смех, а Джин возмущается: — Меня заебал этот принудительный декретный отпуск! Чимин, ты только выздоровел, марш отсюда! Не хватало нам ещё, чтобы эта зараза всех положила! — Я буду тайком пробираться к тебе ночью и подкидывать записочки, — Чимин нежно улыбается, поцеловав Юнги в щеку, и шутливо поднимает руки, капитулируя перед хмурящимся Джином. Он машет напоследок ладошкой, а Джин ворчит, глянув на Мина: — А ты чего улыбаешься? Пропишу тебе свечи ректально и сорок пять уколов, будешь знать. — Буду, — Юнги лающе смеется, тут же закашлявшись, но даже несмотря на режущую боль в горле и заложенный нос ему хо-ро-шо. А это главное.