Оковы

      Тьма окутывает город молний, погружая людей в сон. В клане Камисато уже давно погас свет. Прислуга отправилась по своим комнатам, завершив дела. Завтра начнётся новый день, благодаря помощи путешественника из другого мира, нового боя больше не предстоит. Божество успокоилось, подарив своему народу хотя бы временное спокойствие.       Тома сидел на любимой терассе, вглядываясь в звёздное небо. Его мечта исполнилась, но на душе всё никак не станет легче. Что-то гложет и тянет вниз. Тоска по родной земле всё чаще проявляется после отмены указа Сакоку. Но Тома не хочет покидать этих людей — свою новую землю. С ними легче.       Молодой господин подходит молча, кладёт свою ладонь на плечо.       — Пора спать, оставь все заботы на завтра. Его может и не случиться, — Аято заботливо убирает головной убор Томы, опуская его на землю. Ладонь тянется к щеке, мягко лаская ту большим пальцем.       — Не могу уснуть. Вы ведь знаете.       — Ты, — Аято без своего официального костюма похож на ангела. Голубые волосы лежат на плечах, больше не перетянутые резинкой. Хвост чаще всего завязывал Тома. Это он добавил в список своих обязанностей после их признания.       — Ты ведь знаешь, что я скучаю по Мондштадту, — Тома тянется ближе к ласкающей его руке, мазнув губами по лбу.       — Уверен, что с ней всё хорошо, — Аято, наконец, наклонился и поцеловал розовые, немного обветренные губы. Поцелуй был мягким, нежным, словно воздушным. Глава клана Камисато был таким только наедине с Томой.       — Редко говорю это тебе, но… Я люблю тебя, Аято, — молодой господин улыбается, смотря в глаза своего возлюбленного.       — Ничего не бойся. Я буду рядом. Не обещаю, что всегда. По крайней мере сейчас я сижу с тобой и смотрю, как ты мёрзнешь. Не скрывай этого, — Аято вновь целует его, как умеет только он. Вкладывает в обычные касания губ все те слова, словно подтверждает. Руки Камисато обвивают плечи Томы, немного тянут его на себя. И он поддаётся, утыкаясь мужчине в грудь. — Я люблю тебя, Тома. Этого уже ничего не изменит, — мондштадтец всхлипнул, поднимая красные глаза.       — Хей, ты чего это? — а в глазах напротив испуг. Аято боялся слёз своего управляющего. Будь то грустное выступление театра или порезанный палец, глава клана не хотел, чтобы его любимый мальчик плакал. Но и видеть бесконечную улыбку он бы тоже не смог. Поэтому вновь прижимает к себе, зарываясь в мягкие золотые волосы. Пускай показывает свои эмоции. Любой Тома прекрасен.       — Не говори так.       — О чём ты, птенчик? — прозвище появилось случайно. И называл его так только Аято, потому что он знает, каким хрупким бывает управляющий. Как он порой боится покинуть гнездо и взлететь, чтобы парить в воздухе со всеми остальными.       — О любви. Нам когда-нибудь придётся расстаться. Наверное, уже через месяц, — Тома внезапно упёрся ладонями в грудь, стараясь отодвинуться как можно дальше. Аято позволил ему сделать это, иначе будет хуже.       — Откуда такие точные сроки? — глава клана издал смешок, стараясь придвинуться обратно.       — Тебе каждый день сватают девушек, в конечном итоге ты ведь выберешь одну из них, чтобы жениться и… Я останусь один, без тебя. Без того последнего, что у меня есть, — Тома тяжело выдохнул, прислоняя ладони к лицу. Лишь бы Аято не видел его слёз.       — Птенчик… — глава клана мягко взял его за локоть, отводя руку. –Я люблю тебя, так зачем мне все эти юные красавицы, прекрасные домохозяйки, лучшие жёны и выгодные партии, если они не милый парень из Мондштадта с зелёными глазами и золотыми волосами, который, не боясь шторма и бури, приплыл в Инадзуму. Я полюбил тебя много позже, но нашу первую встречу запомню навсегда.       — Перестань. У тебя же будут спрашивать о браке и что ты им ответишь? То же, что говоришь сейчас мне? Признаешься? — Тома подтянул колени к груди, поворачиваясь спиной к возлюбленному. — Мне больно, но оборвать всё сейчас будет легче, чем… Чем когда ты будешь стоять у алтаря с красивой наследницей известного клана, — управляющий старался сглатывать ком, но слюна по ощущениям не проходила через горло.       Аято не сдержался, вскакивая на ноги и опускаясь перед лицом своего любимого. Он крепко обнял Тому, вдыхая запах родных волос:       — Не смей думать о таком. Если я и буду стоять у алтаря, то сжимая твои пальцы и говоря заветное «да» только тебе. А та девушка будет сидеть на стуле для гостей. Аяка специально поставит его у самого выхода, чтобы она надолго в наших жизнях не задерживалась, — оба рассмеялись, представляя эту картину. Тома всхлипнул в последний раз, сминая ночной наряд возлюбленного.       — Нам пора спать, завтра будет тяжёлый день, — Аято, не без труда, поднял управляющего на руки. Охрана смотрела на это буднично, но где-то внутри каждого происходил взрыв. Молодой господин и до этого позволял себе вольности, но никогда не опускался до… Любви?! Чёрт, они пытались осудить своего лорда за чувства, и их проявление в собственном доме.       — Ты что делаешь? Отпусти немедленно, — Тома ухватился за шею возлюбленного, не зная куда деть красное от смущения лицо.       — Показываю всем, что я уже занят одним невероятным юношей, — Аято целует его в нос, опуская на мягкую кровать.       — Я не привык к такому, поэтому не делай этого больше, — управляющий повернул голову, смотря в стену.       — Мне всё равно, что и кто подумает обо мне. Тома, я не стыжусь нас, — Аято стянул с возлюбленного верхнюю одежду, накрывая лёгким одеялом.       — А как же клан? Репутация ведь будет подорвана, ты столько ради неё работал, чтобы в один день потерять? И всё из-за меня, — Тома уткнулся в подушку, отодвигаясь как можно дальше от молодого господина.       — Восстановлю ещё раз. В конце концов, я не должен быть воплощением чужих ожиданий, — Аято с лёгкостью придвинул его обратно, обнимая за талию. Управляюший прижался ближе, ослабляя оборону. Он спокойно дышал, комкая простынь пальцами. Печальные мысли всё чаще проносились в голове. В Мондштадте было бы легче. Но там бы не было клана Камисато. Не было бы серьёзного Аято; робкой, но невероятно смелой Аяки; чайной с игрой сябу-сябу; вечерних посиделок на террасе, где глава клана бы обнимал его за талию, вглядываясь в звёзды. Аяка всегда хихикала, прикрывая рот ладонью или веером. Она радовалась за своего брата и друга. Тома стал ей именно другом — человеком, с которым можно и в огонь, и в воду, кому можно рассказать о самом сокровенном, обсудить преемников других кланов или просто провести вечер, поедая вкусности в их чайной.       Аято уже наверняка спал, из-за чего Тома боялся вновь с ним заговорить. Голос возлюбленного успокаивал, но сейчас этого эффекта не было. Волнующее чувство всё никак не проходило, поэтому управляющий перевернулся на бок, утыкаясь лбом в грудь Аято. Он зажмурил глаза, стараясь как можно скорее заснуть и перестать думать. Завтра начинается фестиваль, поэтому предстоит много работы. Тома не может подвести клан просто потому что не выспался.       На следующее утро управляющего в постели не оказалось. Аято ощупал вторую половину кровати, которая уже успела стать холодной. Он мечтал однажды проснуться, поцеловать Тому в висок и прошептать «с добрым утром, птенчик». Мечта главы одного из самых влиятельных кланов Инадзумы кому-то может показаться глупой. Любить — так просто, но и так сложно одновременно. Тома боялся за репутацию своего господина, стараясь не подходить близко во время прогулок, меньше о нём говорить, порой даже делая вид, что они почти не знакомы. Это каждый раз резало по сердцу Аято. Он хотел быть свободным от этих глупых стереотипов, но должность всячески этому мешала.       — Молодой господин, пора вставать, — милая работница постучала в дверь, подождала пару минут и вошла. — Ваш костюм на открытие фестиваля уже доставлен. Моя помощь потребуется? — девушка вежливо поклонилась, с улыбкой смотря на Аято. Он уже успел встать, накинув свой домашний халат.       — Спасибо, не нужно, — девушка принесла одежду и быстрыми шагами покинула комнату. Аято не нравилась постоянная опека от слуг, но те видели в этом свой смысл жизни, поэтому мужчина порой позволял ухаживать за ним.       Тома зашёл, когда господин заканчивал с рукавами. Лазурный цвет подчёркивал худобу своего носителя, приталенные штаны обтягивали ноги, объёмные рукава делали руки ещё тоньше. Аято посмотрел в зеркало, чтобы узнать кто нарушил его покой. Хотя, Тома был единственным, кто никогда не стучал.       — Нравится?       — Ты в любой одежде выглядишь великолепно. Это особенность клана Камисато? Аяка сегодня стала словно ещё прекраснее.       — Сестра с самого детства очень любит фестивали. Но бывала она всего раз и то с путешественником. Сегодня я бы хотел это исправить, — Аято с нежностью сжал пальцы управляющего. Его взгляд медленно поднимался, внимательно изучая возлюбленного. Он будто хотел впитать облик Томы. Красное кимоно с вышитым чёрными нитками слева гербом клана, идеально сидело на нём, подчёркивая все линии стройной фигуры. Смущённый этим взглядом Тома смотрел только на вазу в покоях господина. В ней красовалось семь ветряных астр. Он поставил их сюда на первую годовщину отношений. Такая же есть в комнате управляющего. Недавно ещё семь цветков поставили в чайную, Аято часто шутил, что за ней теперь ухаживает Таромару, поэтому за вазу можно не переживать. Астры напоминали Томе о его доме. Что далеко за океаном его всегда ждёт мама. Женщина ведь до сих пор переживает за сына. Она даже не знает жив ли он. Управляющий часто разговаривает с луной, надеясь, что она передаст сообщения домой. Мама уже должна знать, что у него здесь есть верные друзья, милая госпожа и любимый человек. Тома рассказал ей о нём спустя неделю после отмены Охоты на Глаза Бога.       — Аято может показаться жестоким хитрецом, видящим в людях только выгоду, но это не так. Только не для его семьи. Со мной он самый заботливый человек из всех возможных. После моего побега от Сёгуна, он пришёл в чайную, как только получил известие о том, что сотый Глаз Бога должен был быть моим.       — Тома! — раздался крик в помещении. Молодой господин заглянул в последнюю обеденную комнату, найдя там свою семью.       — Брат, — Аято тут же бросился обнимать управляющего, кивая Аяке. — Да, со мной всё в порядке, — девушка вымученно улыбнулась, не показывая своего волнения за единственного друга.       — Я же просил тебя быть аккуратнее. А если бы путешественница побоялась дать отпор Сёгун или просто бы отказалась нам помогать? Я ведь мог тебя… потерять, — Аято тяжело выдохнул, только сейчас осознавая сколь прочно место Томы в его жизни.       — Мне жаль, господин.       — Нет, ты не должен думать как работник клана в эту минуту.       — Я подвёл вас. Тебя и свою госпожу. Вы этого не заслуживаете. Простите, — Тома попытался отстраниться, но руки Аято сжимали его слишком сильно.       — Ты чуть не умер, дурак. Нет, это я дурак. Аяке ничего не может угрожать. Всё-таки она Сирасаги Химэгими. Мы оба дети клана Камисато — одного из важнейших в Трикомиссии, но даже так я не могу защитить тебя. Как бы я не хотел, тебя не признают членом нашей семьи. Зато каждый раз я слышу о тебе все эти мерзкие слухи. Даже на переговорах меня порой просят подумать о передаче такого прекрасного управляющего в другой клан. Словно ты какая-то вещь, а не человек. Некоторые ещё додумываются предлагать деньги.       — Я приму это.       — О чём ты, Тома?       — Смогу покинуть клан. Всё нормально. Я ведь подвёл всех нас. В особенности тебя, ты же всегда верил в меня. Ни минуты сомнений. Мой господин, я приму то, что вы отдадите меня другим людям хоть бесплатно. Только простите, умоляю вас, — Аяка ужаснулась, переводя обеспокоенный взгляд на брата. Он не сможет выгнать их управляющего. Потому что любит. И она радовалась за них каждую возможную минуту: когда видела, как Тома несёт поднос с едой к заработавшемуся Аято, как Тома ночью сворачивает не в ту дверь, как они сидят, смотря на ослепляющую луну, Аято переплетает их пальцы и счастливо улыбается. Ей жаль брата из-за случившегося в клане столько лет назад, когда он — ещё совсем юный — был вынужден взять все дела в свои руки. Аяка видела как ему тяжело, слышала тихие всхлипы по ночам, но ничего не могла сделать. Аято старался ради неё, чтобы в жизни его любимой сестры царил покой и порядок. Пусть она тоже ребёнок клана Камисато, госпожа Сирасаги Химэгими, но свободнее, чем Аято.       Глава клана сжимал в объятиях любовь всей своей жизни, не веря в сказанное им только что.       — Ты никогда не предавал никого из нас. И мне незачем снимать тебя с должности. Я никогда не думал об этом, видя тот огонь в глазах, когда ты работаешь. Даже сейчас я сижу с тобой здесь, сразу после того, как вернулся в имение.       Тома крупно дрожал, обнимая Аято в ответ. По его щекам стекали слёзы, которые глава клана старался сцеловывать. Он боялся жизни без него. Но больше управляющий боялся увидеть презрение вместо ласки и заботы во взгляде, боялся не почувствовать крепких объятий, боялся больше не притронуться к нежным и любящим губам.       — Я так испугался, когда узнал, что произошло в моё отсутствие. Что моя жизнь без тебя? Я же сломаюсь, стану ничем. Буду каждый день жить по программе «кабинет — спальня» и обратно. Я уже не смогу без тебя, — Аято почувствовал, как глаза застилает влага. Он посмотрел на сестру. Она достойна лучшего, но он не сможет дать ей этого в случае потери столь важного элемента собственной души.       — Тома, я люблю тебя.       Аяка больше не могла смотреть на слёзы двух самых важных для неё людей — её брата и лучшего друга, по совместительству парня её брата. Она горячо любила их обоих, вкладывая в свои объятия всё невысказанное.       — Потом Аято пришлось уйти, но с того дня я понял, что люблю его больше собственной жизни. Я так хочу быть с ним и в будущем, но вряд ли такое случится, — Тома в последний раз с грустью посмотрел в небо, направляясь в комнату своего возлюбленного.       — Хей, птенчик. Всё хорошо?       — А, прости, задумался, — Тома наклонился и ласково поцеловал своего парня в губы. Аято любил столь редкую инициативу со стороны управляющего, разрешая делать с собой всё что угодно. Но больше, чем вкусной домашней еды и более здорового сна не получал. Поэтому Тома казался ему необыкновенным. Он любил его любым, плачущим и смеющимся, с гордой фамилией или обычным человеком, с огромными суммами или живущим от зарплаты до зарплаты. Он видел его любым, но от этого не становилось стыдно. Даже наоборот, сделало их отношения крепче и более искренними. Они оба часто валились от усталости, но даже в таком состоянии дарили друг другу ласки через объятия, поцелуи, ласковые слова и секс. Тома оказался ещё и хорошим любовником. Дарил и тонул в нежностях, желая слиться душами, а не просто сбросить напряжение. У них не было позиций, они просто любили. Аято принимал его с той же инициативой, захлёбываясь стонами, отдаваясь процессу, растворяясь на пике удовольствия.       — Согласен ли ты пойти со мной на фестиваль вместе? — Аято галантно подал ему руку, выводя из комнаты.       — С тобой хоть в Снежную, — они хихикнули, проходя сквозь Лес Тиндзю. Им предстоял путь до острова Рито, где у Томы была хорошая репутация. По крайней мере сегодня его не будут называть иноземцем и не будут просить продать или передать другому клану. Аято крепче сжал ладонь управляющего, вспомнив те предложения.       — Ты знаком с Мелом? Аяка рассказывала, что он тоже из Мондштдта. Возможно, у тебя получится что-то узнать о делах дома.       — Мой дом здесь, рядом с тобой и госпожой. А с Мелом я кажется не знаком. Впервые слышу о таком человеке. Скорее всего, он приехал в Мондштадт уже после моего отбытия.       — Я ведь знаю как ты скучаешь по родным землям. Я уверен в твоей верности клану, не переживай об этом. Даже откажись ты сейчас от должности управляющего, я всё равно не стану тебя выгонять.       — И на правах кого бы я тогда у вас был? — Тома смущённо отвёл взгляд в пол, крепко держась за ладонь Аято на случай, если вдруг начнёт падать.       — Занимал бы тогда должность моего любимого человека.       — Я люблю тебя, господин клана Камисато.       — И я тебя люблю, господин управляющий клана Камисато, — Аято хихикнул, в данный момент ощущая себя вольной птицей. — Мне так хорошо с тобой.       Тома от такого признания лишь прибавил шагу, стараясь скрыть своё пылающее лицо. Эти слова будто случайно вылетели из самой души господина, что делало их невероятно искренними и особенными.       Весь дальнейший путь они молчали, наслаждаясь компанией друг друга. Перед самой площадью Тома с огромным нежеланием разжал тёплую и надёжную руку Аято. Тот не возражал, зная опасения своего парня.       — Сегодня открытие первой картины, даже жаль, что я не увижу события полностью, — Тома сочувствующе посмотрел на главу клана. Ничего большего в присутствии людей он не мог себе позволить. Если кто-то узнает, то обязательно начнёт распускать слухи. Управляющий боялся стать пятном на репутации не только клана, но и самого Аято.       — Я попрошу Аяку сходить с тобой и в последний день, — мондштадтец тепло улыбнулся, направляясь к продавцам. Все встречали его доброжелательными улыбками, рассказывая, как идут дела в торговле. Глава клана стоял рядом, чтобы ни у кого не промелькнула даже мысль об оскорблении Томы. Человеческие слова сильно задевали управляющего, из-за чего Аято часто его успокаивал. Он мог застать его плачущим на террасе поместья совершенно случайно. Тома всё время сдерживал всхлипы, стараясь оставаться незамеченным домочадцами. Глава клана словно чувствовал такие моменты, приходя на помощь разговором. Аято старался подарить ему как можно больше своей любви, защитить и уберечь. Но он также понимал свободолюбие Томы, не переходя выстроенные мондштадцем границы. Он никогда не относился к нему, как собственности, мнением которой можно пренебрегать. Для главы Камисато каждый член клана является отдельной личностью, у которой могут быть свои проблемы. Он никого не удерживал силой, не заставлял работать им же во вред и всегда старался помочь. За это его любили и ценили домочадцы, заботясь в ответ. Многие знали или хотя бы догадывались об отношениях Аято и Томы, но не были против. Особенно люди, работавшие ещё при родителях господ. Те лишь делали вид, будто не видят вечером двух фигур на террасе, обнимающихся под покровом луны или, как Тома «незаметно» перебегает в покои главы клана и возвращается обратно ранним утром. Лишь некоторые ещё совсем юные девушки перешёптывались между собой:       — Повезло же Томе урвать себе такого мужчину. Господину же каждый день сватают прекрасных наследниц из других кланов.       — Мы ещё гадали почему он от каждой отказывается и так временит со свадьбой. В голове не укладывается, как из них всех он выбрал именно его. Разве же есть в нашем управляющем что-то особенное? Как мне кажется, он проигрывает этим девушкам по всем фронтам.       Чаще всего эти споры прерывала старая экономка.       — Ну-ну, милочки, не завидуйте. Любовь — это ведь такая вещь, что не знаешь когда и с кем свяжут такие узы. Тут уж радоваться за нашего господина нужно. Рядом с Томой он сразу расцветает, хоть улыбается иногда и выныривает из своей постоянной работы. Наш управляющий для него источник жизненных сил, из-за чего каждая прекрасная наследница проигрывает без боя. А вам лучше возвращаться к работе, а не личную жизнь других людей обсуждать. Они сами разберутся, давно немаленькие, — девушки тут же разбежались по делам, испугавшись, что им дадут ещё больше обязанностей на день.       Экономка ещё немного постояла в коридоре и с грустью добавила:       — К сожалению.       — Не хочешь выпить? — Аято резко возвращается из воспоминаний.       — Только если ты сходишь со мной, — глава клана тепло улыбнулся, следуя за управляющим. — Я всё думаю о наших отношениях, — по спине Томы пробежали мурашки. Только не сейчас, не в такой хороший момент. — Почему ты не уверен в нас? Я понимаю, что слишком много внимания уделяю работе, из-за чего сильно устаю, но я также стараюсь проводить как можно больше времени с тобой. Или этого недостаточно?       — Не в этом дело. Просто я ведь мужчина. От тебя, как от главы, ждут шикарной свадьбы с первой красавицей Инадзумы и множества наследников. А что из этого могу тебе дать я? Я и вправду обычный человек, сбежавший из родного города. Когда узнал, что мои чувства к тебе взаимны, я даже не поверил.       — Знаешь, однажды в детстве моя мама серьёзно заболела…       Жена главы клана Камисато уже который день лежала в постели. Она иногда открывала глаза, что-то шептала и вновь проваливалась в сон. Детей к ней не пускали и строго наказали даже не подходить лишний раз к двери. У Аято в те дни всё валилось из рук. Из-за беспокойства он не слышал, что ему преподавали множества приглашённых учителей, на тренировках он и вовсе не мог сосредоточиться — всё время попадал под удары противника. Отец лишь бранился на сына, сам переживая не меньше. Тогда маленький Аято уходил в себя. Ему было о чём поразмыслить, но он этого боялся. На последнем выезде в комиссию Кудзё, куда была приглашена вся верхушка Инадзумы, ему представили молодую наследницу клана Хиираги. Она мило ему улыбалась под грозным взглядом матери. Родители уже обсуждали будущий брак своих детей, подыскивая выгодные партии. Но страшнее было то, что Аято приглянулся её старший брат. Парень неловко представлялся Аяке, которая взглядом умоляла увезти её отсюда.       Весь вечер Аято провёл один, обдумывая свои чувства. Наверное, это детская незаинтересованность в любви. Он увидел в том мальчике лишь хорошего друга и компаньона для времяпрепровождения. Об этом ему сказали такие красивые карие глаза и будто бы шёлковые волосы. Ночью того же дня молодой господин пробрался к матери. Женщина смотрела на ребёнка без прежнего тумана перед глазами и слегка улыбалась.       — Что заставило тебя прийти ко мне? — она говорила тихо, но вполне внятно и осмысленно. Её взгляд оставался таким же заботливым.       — Мне кажется, со мной что-то не так, — Аято неловко топтался перед кроватью, желая присесть рядом.       — Откуда такие мысли, молодой человек? Неужели отец дал тебе лишний час между тренировками, на котором ты бы мог подумать? — она засмеялась с собственной шутки, заканчивая столь болезненным кашлем.       — Наверное, … Ах, я имею ввиду. Ну, то есть, — мальчик мялся, перебирая свои тонкие пальцы.       — Я не буду смеяться над тобой, птенчик, — мама протянула дрожащую руку, поглаживая сына по голове. Осмелевший Аято забрался в постель, смотря женщине в глаза.       — Не знаю почему, но мне не нравятся девочки.       — Ты уверен? Всё-таки ты ещё слишком мал для любви и подобных отношений, — ласковые руки перебирали пряди голубых волос сына.       — Да. Сегодня мы были на вечере после заседания Трикомиссии, нас представляли своим будущим претендентам в брак. И мне понравился мальчик, которого представляли Аяке. И именно в том самом смысле, — голос Аято задрожал, по щеке скатилась первая слеза. Мама тут же его обняла, закрывая собой от всего окружающего мира, который таил в себе немало опасностей. — Мне хотелось узнать его поближе, поцеловать где-нибудь в романтической обстановке, написать ему несколько писем, провести вместе вечер и что там ещё делают влюблённые. Я плохой? Я плохой…мамочка? Так ведь нельзя.       — Кто же такое сказал? Разве нельзя быть счастливым, птенчик? — женщина старалась говорить громче всхлипов Аято. Мальчик цеплялся за неё, прижимаясь как можно ближе. Такой юный и беззащитный. — Всё хорошо, не трясись. Я не сержусь. Я рада, что ты доверился мне.       — Почему ты называешь меня птенчиком? Причём только меня, — мальчик вытер слёзы тыльной стороной ладони, выдыхая полной грудью. С ним всё правильно.       — Потому что ты похож на птенчика. Уже самостоятельно машешь крыльями в воздухе, но всё ещё нуждаешься в поддержке. Взрослый и хрупкий. Такой же, как все люди. Я умоляю тебя, не притворяйся кем-то другим, останься собой. Хотя бы попробуй. Это самое ценное в жизни. Я буду тебя защищать. Всегда на твоей стороне, куда бы не дул ветер, как бы не заставлял сменить направление, мой милый птенчик. А теперь беги спать. Нам обоим нужно отдохнуть.       Аято кивнул, спрыгивая с кровати. Лёгкие, едва слышные шаги, и он вновь за дверью своей комнаты. Ночь скрыла этот разговор от посторонних глаз и ушей.       А на следующее утро мамы не стало. Молодой господин вбежал в комнату, разглядывая бездыханное тело. Они разговаривали несколько часов назад, её глаза светились нежностью, руки ласково прикасались, а голос успокаивал. Её больше нет. Мысль не хотела осознаваться в полной мере. Нет. Нет. НЕТ. В дверях он увидел Аяку. Девочка удивлённо разглядывала столпившихся людей. Аято опомнился, уводя отсюда сестру. Ей нельзя это видеть.       Через неделю умер отец. От той же болезни. В клане склонялись к отравлению, начали подозревать всех, кто когда-либо входил или выходил из поместья. Обвинения привели лишь к потере репутации и пошатнувшемуся положению в комиссии Ясиро.       Аято стоял под дождём в день похорон родителей. В его руке покоилась ладонь плачущей сестры. Пришло время взять на себя нежелательную ответственность.       Для непубличного человека глава клана Камисато появился на улице слишком много. Два раза за пять дней — уже личный рекорд. Сегодня день открытия последней картины. Аяка безумно хотела, чтобы брат поприсутствовал на этом мероприятии. Пусть и без формальной одежды. Он был ей нужен. Поэтому Аято выглядывает из толпы, держа Тому за руку. Они вчера пришли к компромиссу. После рассказа о последнем диалоге с мамой, управляющий заметно смягчился. Стал куда охотнее отвечать на ласку, сам провоцировал телесный контакт. С утра не убегал в свою комнату, а спокойно спал в объятиях любимого. Завтракали теперь тоже вместе. Слуги косились ещё больше, девушки перешёптывались, прыская ядом от зависти. А сам Аято улыбался, как сумасшедший. Его солнце так высоко, ему светит удача, куда бы он не шёл.       — Через несколько минут запускаю фейерверк, — Ёимия похлопала главу по плечу в знак поддержки. Она была счастлива даже больше, чем сам Камисато. Он и Тома стояли в отдалении. Тома сидел на стене каменной ступени, предвкушая яркие огни. Аято нырнул рукой в карман, нащупывая махровую коробочку. Огладил её пальцем, посмотрел на своего возлюбленного и понял, что готов. Сейчас, в эту минуту.       — Я давно хотел тебе сказать, — в горле неожиданно пересохло, когда Тома удивлённо перевёл на него взгляд. В том же красном кимоно, которое невероятно ему шло. Без своего привычного головного убора, потому что забыл его в своей комнате, а времени забрать не представилось. Такого волнения Аято не испытывал даже на собраниях. — Спасибо, — глава клана аккуратно спустил своего возлюбленного на ступеньку. Управляющий слушал внимательно. — Я каждый день о тебе думаю, даже не так. Вообще порой больше ни о чём не думаю. Как тебя увижу, так больше и сосредоточиться не могу. Ты для меня стал смыслом. Моей опорой, моей силой и моей поддержкой. Везде. Будь это дом, работа или повседневная жизнь. У меня в жизни так быстро сердце ещё никогда не билось, — Тома не до конца осознавал к чему идёт эта речь, но улыбался, впитывая в себя каждое слово, каждую эмоцию, каждый момент. — Я обещаю, что позабочусь о тебе, что всегда буду на твоей стороне, — Аято опустился на одно колено, слыша лишь стук собственного сердца где-то в ушах. Тома стоял в растерянности, прикрыв рот рукой. Его глаза заполнились слезами. В голове неожиданно стало пусто.       — Пришло время взять на себя ответственность за нашу семью. Ты выйдешь за меня, птенчик? — Аято и сам не верил, что, наконец, сказал это всё.              — Я… Я люблю тебя, — Тома как можно быстрее поднял ошеломлённого главу клана на ноги, обнимая. Он не верил, что всё это происходит с ним. Это всё любовный роман издательского дома Яэ. — Я согласен, — Аято одел тонкое кольцо на палец своего теперь уже жениха. На заднем плане послышались взрывы и крики. Никому не было дела до прижимающихся друг к другу мужчин. Ночи больше не нужно было ничего скрывать.