Приступ

Ночь. Покуда весь Эрид спал, его хозяин бодрствовал, постепенно сходя с ума. Очередной приступ… Армадон знал, знал лучше всех, к чему может привести злоупотребление чёрной магией. Не раз видел, не раз испытывал сам, какова на вкус горечь промахов и поспешных решений. Однако амбициозное желание поглотить, добиться, стать сильнее всех и вся, вложенное в голову ещё в далёком детстве, никогда не давало покоя властной натуре Наставника. И каждый раз он был вынужден расплачиваться за свою алчность. Армадон рухнул на колени, чувствуя, что вместе с дрожью по телу растекается боль. Неравномерно, словно вязкими комками прилипая к мышцам и венам изнутри, высасывая из жил последние силы. Перед глазами постепенно всё темнело и расплывалось, мужчина мутным взглядом смотрел, как его пролитая на пол чернильная кровь расползается по холодному мрамору. Магия Бездны, сокрытая в Душегубе… Идеальный источник энергии для некроманта: неконтролируемая, могущественная сила, способная убить, если почувствует в своём обладателе хотя бы каплю сомнений. И титан был уверен, что сможет противиться её тлетворному зову до последнего. Из груди мужчины вырвался смех, прерываемый кровавым кашлем. Армадон не мог поверить, что вот и настал его конец. Не на поле боя. Не в пылу битвы. Не от руки достойного соперника. А в собственном замке, на холодном полу и в полном одиночестве. А ведь раньше он не знал поражений. Ни от своего безумного Наставника, преподавшему воспитаннику столь много жестоких уроков. Ни от Фракции Темнейших аристократов, считавших своим долгом ткнуть в его происхождение пальцем. Ни от лицемерных Хранителей. Ни от жалких людишек, возомнивших себя хозяевами Вселенной. Ни даже от самих Богов. А по итогу амбиции его и погубили?.. Тёмный схватился за горло, царапая кожу ногтями, пытаясь вдохнуть побольше воздуха, но ускользающая от него власть, пусть даже над собственным телом, махала ему ручкой и постепенно провожала по ту сторону Черты. Медленно. Мучительно. Чтобы даже на смертном одре это стало Наставнику уроком. Однако внезапно появившаяся в голове тёмного идея, казалось, не собиралась отпускать хозяина в мир мёртвых. В руке мужчины вспыхнуло призрачное пламя, и лежащий в нескольких метрах от него Душегуб задрожал, завибрировал, внемля зову Наставника. Сделав над собой усилие, Армадон сломал воображаемый замок слитным движением ладони, и звон металла в ушах, казалось, неслабо оглушил его. — Освобождаю… тебя… от оков меча… Едва различимый голос стих, и бесчувственное тело распласталось на мраморе, глядя куда-то пустым взглядом. Грудь Наставника продолжала время от времени вздыматься, и, прежде чем с холодных губ сорвался последний выдох, их коснулись чужие, ещё более холодные губы; титана потянули на себя, как безжизненную куклу. Нависший над Темнейшим мужчина не целовал его, отнюдь: слегка сухие губы завладели чужим ртом, словно в попытке сделать искусственное дыхание, на деле же поглощая чужую магию, высасывая яд из тела под ним. Белоснежная ладонь с тонкими пальцами коснулась щеки Армадона и погладила её, разноцветные глаза нежданного спасителя внимательно следили за расслабляющимся с каждым мигом Наставником. Один был жёлтым, он, как и тянущийся вдоль лица шрам, пылал загадочным пламенем… Второй — иссиня-чёрный, холодный, как глубины Бездны… точь-в-точь как у Армадона. Спустя какое-то время титан начал постепенно приходить в себя. В глазах напротив мужчина, наконец, уловил проблеск осознанности, однако разрывать связь не спешил. Когда опасность миновала, Душегуб лишь немного отстранился, не сводя взора со своего господина. … Его выковали в божественной кузне, предали забвению из-за невозможности контролировать, он пережил сотню Наставников и поглотил в сотню тысяч раз больше душ… Однако никогда ещё за миллионы лет жизни порождение Пустот не чувствовало себя таким… таким… Смертным. — Хозяин, — восторженно-хрипло вырвалось у Душегуба, как у побитого пса, который, несмотря ни на что, всегда будет валяться в ногах у своего владельца. Поддерживая Армадона за спину, мужчина приник к его губам в жадном, отчаянном поцелуе. Он ощущал горький привкус слёз и крови, но эта смесь казалась созданию Бездны самым желанным нектаром из всех. Душегуб кусал такие желанные губы, безнаказанно исследовал чужой рот, лаская языком нёбо и не встречая абсолютно никакого сопротивления. Такой слабый, отчаянно нуждающийся в его помощи, тот, о котором он так долго грезил в своей личной тюрьме под названием «оружие Наставника», теперь оказался во власти порождения Бездны. Рука Армадона, до сих пор лежавшая на полу, наконец поднялась в воздух. Пальцы в кожаной перчатке вплелись в серебристые, как холодное лезвие меча, волосы, стягивая их на затылке, а безвольный ранее титан отвечал на животный поцелуй с не меньшей жаждой. Два языка сплетались в безумном танце вожделения, пытаясь забрать инициативу, пытаясь вести и доминировать. Хотя господин и раб уже давно поняли, что эта игра обречена на поражение для них обоих… По подбородкам мужчин текла тонкая нить слюны, смешанная с кровью, но их, казалось, ничего не смущало. Они разрывали болезненно-пылкие поцелуи только на несколько коротких мгновений, чтобы вдохнуть эридского воздуха, неизменно вновь затягивая друг друга в омут голодной, колючей, но так необходимой им обоим страсти. Темнейший нуждался в этом — он отчаянно хватался за плечи создания Бездны, как за спасательный круг, поглощая его жизненную энергию и насыщая им иссохший источник в своём сердце. Эта магия ему не вредила: она не выжигала меридианы с последними крупицами разума, но гнала прочь холодную пустоту из души Наставника. Она дарила иллюзию, будто всё хорошо, и что жуткие тени в углах комнаты никогда не будут давить своим присутствием, взывая к самым страшным из воспоминаний… … И всё же всему хорошему рано или поздно приходит конец… Со спокойствием в ментальной системе пришла окончательная ясность ума, а потому Армадон, наконец, распахнул глаза. Душегуб, почувствовав, что Наставник больше не отвечает на его ласки, отстранился. Он, лизнув губы тёмного в последний раз, оставил на них чувственный, но почти целомудренный поцелуй. — Ты забываешься… — выдавил из себя титан и, вопреки эмоциям, грубо толкнул дух меча в грудь. — Твоя задача… Ты обязан вытаскивать меня из объятий Смерти, и только. — Я спас тебя. В который раз, — мужчина довольно улыбнулся, окидывая взглядом губы Наставника и легонько поглаживая их. — Неужели я не заслуживаю даже маленькой награды? Армадон его инициативы не оценил: перехватил ладонь наглого духа и отбросил её в сторону. — Нет, — между бровей Темнейшего залегла складка, и пока Душегуб старался отогнать от себя навязчивое желание разгладить её пальцами, тот продолжил: — Запомни: ты всего лишь воплощение моего меча. Не смей пересекать черту. — Да, — он кивнул каким-то своим мыслям, расплываясь в поистине безумном оскале. — Я твой меч, твой вечный раб, твоя боль и лекарство от неё. Подбородок мужчины бесцеремонно вздёрнули, вынуждая взглянуть в разноцветные глаза порождения Бездны. — Но не забывай, что и ты мой, — с придыханием и едва скрываемым наслаждением Душегуб вложил в столь простое слово так много смысла: господин, Наставник, идол… этот список мог бы тянуться бесконечно. — На тебе стоит моё клеймо, от которого невозможно избавиться. Взор мужчины наполнился извращённой любовью и не свойственной ему нежностью, стоило духу узреть выражение лица титана: корка льда в иссиня-чёрных глазах треснула, и океан в них словно забурлил, обещая мучительную пытку; румянец на обычно алебастровых щеках придавал облику Наставника необычайной живости; искусанные в кровь губы так и манили, суля райское наслаждение. Ох… Именно в такие моменты, когда порождение Пустот сетовало на отсутствие сердца, в его груди начинало что-то гулко стучать… — Я перекрою тебе воздух, — блуждающая по лицу господина ладонь спустилась к горлу, надавливая, но не сильно — чтобы напомнить о недавних мучениях. — Лишь бы ты вдыхал только меня. Ладонь Армадона, что до этого неосознанно перебирала чужие пряди, намотала волосы Душегуба на кулак и притянула к себе вплотную. — Твоя сила принадлежит мне, — мужчины практически соприкасались лбами, и потому тёмный мог шептать эти слова прямо духу в губы. — Я превращу твоё существование в муку, если понадобится. Так что закрой рот и проваливай, пока я снова не взову к тебе. Полувозбуждённая улыбка так и не сходила с лица создания Бездны. Он аккуратно выпутал руку хозяина из своих волос и, сняв с неё перчатку, приложился губами к тыльной стороне ладони, силясь, кажется, оставить на ней яркий засос. — Я исчезну, Наставник. Но помните, что вам суждено вечность ловить мой взгляд средь мрачных теней замка… Силуэт Душегуба растворился в воздухе под аккомпанемент бархатистого смеха, оставляя после себя лишь демонический меч, валяющийся на полу, и брезгливо утирающего подбородок и губы Темнейшего…