Прости

Помню, когда-то давным давно, когда я ещё не ходила в школу, а клетчатая бежевая рубашка принадлежала дедушке, которого я ещё могла поцеловать и обнять, когда мир был большим-пребольшим, а самым важным в дороге — любимая кукла, произошёл случай, который запомнился мне надолго… «На дворе стоит май или июнь, а может они уже прошли или не начинались, может сейчас апрель или конец августа, но я иду за ручку с дедушкой на электричку…» Это сейчас они МЦД, все такие красивые, разноцветные и гордые, а вот, если бы оставили хоть сотенку тех поездов, которые были раньше — было бы больше воспоминаний, возможно. «...Приходит как обычно, серая. Дедушка поднимает меня, чтобы я смогла забраться на поезд. Серый, невзрачный салон. Горячие сидения. Я стою у окна и смотрю на меняющиеся один за одним пейзажи…» Почему люди не поют в электричках? Время такое? «...Хлопая дверью, в вагон заходит парень, молодой человек, а для меня тогда — дяденька лет двадцати-двадцати пяти. Он одет нестандартно (белый пиджак, брюки и с цветочком на груди — словом, жених), а потому подвергается осуждающим взглядам окружающих. На плече у него висит гитара. Он кладёт пальцы на струны и старается удержаться корпусом, потому что электричку ужасно качает. Он начинает петь, перекрикивая шум колёс по рельсам. Парень поёт красиво, но многие морщатся и закрывают уши. Я с недоумением, наверное, плескающимся в зрачках, гляжу на окружающих парня лицемеров. Мне непонятна их реакция. Вода живая в ее горсти А он никак не решится Стать на колени, сказать: «Прости» И сладко напиться Она могла бы его спасти Но он никак не решится Стать на колени, сказать: «Прости» И сладко напиться. Парень идёт по вагону к девушке, сидящей прямо в конце. Кажется, он поёт только для неё и до того, что говорит весь вагон — ему все равно. Он смотрит в глаза девушке и поёт ради неё…» — Вода живая в ее горсти, а он никак не решится стать на колени, сказать: «Прости» и сладко напиться. «...Я вытягиваю шею, становлюсь сандалиями на горячее серое сиденье. И наконец, я вижу то, ради чего проделывала такой трюк. Весь его мир, его практически единственный слушатель, смотрит на него с плохоскрываемым румянцем на щеках и в пышном белом платье. Белое, пышное, свадебное платье…» Не знаю, что уж там произошло и почему невеста оказалась в электричке Москва-Товарная — Тарусская, вместо ЗАГСа, но… «...Кто-то из вагона начинает подпевать пареньку, потом все громче и громче, больше и больше людей. Некоторые хлопают в такт песни и покачиваются, посмеиваясь, кто-то смахивает слезу. Гитарист становится перед своей невестой на одно колено и с надеждой на неё смотрит. Невеста начинает плакать от радости…» На улице дождь, ноябрь как-никак. Мне тринадцать. Я то-ли любила дождь, то-ли мокнуть. Тупо стояла под диким ливнем после смерти дедушки и переосмысливала. Но он никак не решится. — И я не решусь. Мне тринадцать. Любимая мною дедушкина футболка висит у меня в шкафу. Я еще помню его. Его глаза и голос. Я закрывала глаза. Переносилась, как советовал мой психолог, в то самое место, где тебе спокойно, где ты один. «...На дворе стоит май или июнь, а может они уже прошли или не начинались, но я иду за ручку с дедушкой на электричку…» «...Серый, невзрачный салон. Горячие сидения. Я стою у окна и смотрю на меняющиеся один за одним пейзажи…» Я ужасно боялась забыть это место. Это — часть меня. Вода живая в ее горсти А он никак не решится Стать на колени, сказать: «Прости» И сладко напиться Она могла бы его спасти Но он никак не решится Стать на колени, сказать: «Прости» И сладко напиться. Розовые очки в ремонте. Я снова мечтала о том, о чем не должна. «...Парень идёт по вагону к девушке, сидящей прямо в конце. Кажется, он поёт только для неё и до того, что говорит весь вагон — ему все равно. Он смотрит в глаза девушке и поёт ради неё…» «...Его невеста смотрит на него с плохоскрываемым румянцем на щеках и в пышном белом платье. Белое, пышное, свадебное платье…» Я говорила, что завидовать нельзя. Говорила себе. Бесстыдно лгала. Можно. В этом мире — точно. Особенно когда кто-то подарил тебе надежду, которой ты жил вот уже шестой год, но в одночасье понял, что нет. Этого не будет. И не сам понял, а тебе чужие слова по сердцу это вырезали. «Не бу-дет». Я любила дождь. Он навевал одиночество и хорошо проветривал голову. Вода живая в ее горсти А он никак не решится Стать на колени, сказать: «Прости» И сладко напиться