***
Ричард бывает в Аду лишь раз. И то недолго. Возвращаться в Рай не спешит — ждёт, когда Гэв выйдет, уделит ему внимание и примет к сведению, какое он животное. И что все, кто сейчас находится в адской забегаловке, мусор и дикари. Конечно, он же зая из Рая. Там уже существует иерархия, политика и партии, демократия и идея ведущего и ведомого. Ангелы занимаются историей, развитием и культурой, сотворяют заново цивилизацию и ведут себя, как позеры. Об этом Гэв говорит вслух. Ошибка — Ричард андроид, а не тощая малолетка со двора. Бьёт он всё так же больно, хоть как таковой боли в Гэве уже не осталось — боль удел тела, а он душа.***
Гэв возвращается в «Котёл» с кривым ебалом, будто до этого оно выглядело лучше, и не подаёт вида. Типа, да, пизданули разок. Мы этим занимаемся на профессиональном уровне и буквально постоянно, так что говорить не о чем. Ричард держит слово и реально не возвращается в Ад.***
Его направляют в органы и работает он типа полицейским, только вообще без понятия, каким образом он должен в полном беззаконии творить возмездие. К нему попадают самые поджаренные пирожки из твёрдого теста, и его задача — прокусить их. Он доставляет всем информацию в комплекте с физическими травмами, которые, с некоторыми лазейками и приспособлениями, помогают порешать проблемы и поставить точки над ë. Просто потому что он может. Потому что при жизни занимался тем же. Тем более, как ему сказали, правила даже здесь имеют вес: типа, работаешь в органах, сыскных или правоохранительных, значит, рождён для этого. А Гэв, видимо, мастер этой хуйни.***
Ричард тоже недалеко уходит. Они встречаются на Земле — центре, между своих домов, устраивают переговоры о своих обыденных делах: ангелы чекают, что там на человеческой арене, проводят анализ и считывают, какие действия принять, какие не стоит, что их ждёт и чего стоит избежать. Демоны, в числе которых Гэв, подготовленные для активных действий, ждут приказа. Все в работе, все заняты, все творят то, ради чего рождены второй раз и вполне счастливы. Ричард иногда смотрит на Гэва, Гэв ненавидит такие его зырки, поэтому очень скоро они упархивают на личные разговоры, потому что нужно кое-что перетереть. У ангелов всё так же нет половых органов, а демоны питаются грехами. Жалкая реальность: между ними ничего не получится, потому что союз их даже невозможен. Тем не менее. Есть рот. Ричард долго противится и ругается, говорит о божественном предназначении рта и тем более рта у андроидов — множественный функционал, ходячая лаборатория, вся библиотека данных, точные подсчёты и минимальная погрешность измерения. И сдаётся. Гэв длительное время наблюдает, как насаживается его идеальное лицо на член, как ангел творит богохульство и содомитство, как делит грех с мужчиной и — поразительно — счастлив. Так много эмоций, которых его дьявольская душа жаждала, как никогда прежде. Аккуратный нимб подсвечивает волосы от корня до пупка, обрамляет свечением рёбра и ощущается, как холодок от алкогольного дымка или кальяна. На ощупь, как магнит, ощутимый пальцам. Идеально. Совсем скоро он кончает ему на лицо, и тлеет от кошачьих облизываний после оргазма. Андроиды всё же везучие пидоры, так легко им досталась красивая внешность. Трахать ангела божественно. Ха-ха. А потом Гэв находит очень много знакомых. Особенно, в группе телохранителей. Очень часто контактирует с уволенными или ушедшими в отставку, либо с заведующими за их упокойный храм — для особо травмированных или убитых при исполнении. Их множество: ангелы, которые пожертвовали собой, которые ломали конечности и переживали смерть со своим человеком. По работе, конечно. Один из них даже узнал его. Он реально был рожден для всех таких дел, потому что профессионально копаться в куче навоза — даровано не каждому. Ангел старый и какой-то дерганный. Он говорит, что при жизни Рид был умницей, слушался маму и хорошо учился. Защищал слабых и подставлялся, где нужна была груша для битья. Он говорит, что он очень пугался революции, что звонил брату и просил сказать, что это простой розыгрыш и всё завтра закончится. Но его брат слушал его рыдания и изредка приезжал сам для физической поддержки. Он говорит, что они с Ричардом очень долго не любили друг друга, а потом поняли, что ненависть излишне и подружились. Совсем скоро даже начали ходить за ручку, как настоящая команда. Он говорит, как они с Ричардом мутили эту жизнь на Земле, которая предназначена для людей, живых, которые ходят и дышат, работают и трахаются. Он говорит, как рабочее время проводили в кафе-бистро, занимая столик с шатром без стульев, брали порцию на одного и целовались, как собаки из детского фильма. Он говорил, как кричала его девушка, как долго метала посуду и подушки в своего без пяти минут парня, как ненавидела его за новые отношения с коллегой по работе. Типа, я беременна, а ты гей, не видишь проблемы? А я вижу. Он много говорил. Алкоголь в Котле развязал ему язык, повидавший многое. А потом сказал, что работа ангела-хранителя невозможно сложна, просто потому что тебе даются люди, которых ты в рот не ебешь, но несёшь отвественность за буквально всё, что им хочется делать. Особенно, за таких мудил, как Рид.***
Он не может узнать свою смерть, поскольку для ангела-телохранителя это — страшная тайна. Всё, кроме последних дней. Вся жизнь, рождение или первый поцелуй, только не смерть. Его, вообще-то, почти уволили за тот случай. Просто к слову.***
В следующий раз, когда он видит Ричарда, становится не по себе от мысли, что они побили все рекорды: получили работу в одних органах после смерти, переродились одновременно и одновременно с тем умерли. Знали друг друга и даже оставили эту связь после. Ричард для него не просто противный ангел. Странно. Он никогда не разделял желания с новичками узнать о своей прошлой жизни достаточно, чтобы утихомирить внутренние вопросы и конфликты. Тем не менее, знает. Смотрит Ричарду в глаза и продолжает жить, будто ничего не было. Они просто из разного теста коллеги по работе, которые чувствуют симпатию друг другу.***
Блять. Кажется, у него дежавю.***
Пустой дом, тихий район, далёкий от полицейского участка. Их местоположение не знает никто, потому что сигнала никто не подавал и не подаст. Их оставляют умирать. Гэвин слаб, Ричард сломан. Они могут только обездвиженно лежать и разговаривать. По крайней мере, двигаться может Рид. Ричард уведомил, что в приоритете жизнь Рида. Рид послал его нахуй, потому что не бросит. План простой до безобразия: Рид доламывает андроида и освобождает себя, и спасается. За Ричардом вернуться уже никто не успеет, поэтому нужно спасти хотя бы его. Ричард в деактивационном состоянии. Но Рид шлёт его нахуй снова. Говорит, что любит. Ричард тоже говорит, что любит. Феерический момент. Рид может спастись, пока его раны не наносят смертельного вреда, и он способен передвигаться. У него есть все шансы хотя бы не умереть. Но он сидит, прижавшись к Ричу. К его остаткам. В какой-то момент в зоне досягаемости Ричард умудряется подключиться к андроиду, тот андроид передаёт экстренный звонок в департамент, а там уже решают, что фамилия Рида достаточно знакомая, чтобы подорваться. Его спас ебаный блютуз. До тех пор, пока истекающего кровью Рида не вывозят на носилках из здания, под испуганный взгляд его бывшей напарницы, и где-то на обостренном восприятии звука и считывания данных Ричард чувствует, что тело Гэвина бодрствовало зря. Время его смерти объявляют, как нечто обыденное: без шестнадцати минут девять вечера. Остановка сердца, потеря большого количества крови, травмы разного типа, не совместимые в жизнью. Они почти сутки лежали полумертвые. Должно было что-то пойти не так. Тина Чен, как единственная, кто не имел открытой вражды с Ридом, срывает глотку от крика, от оскорблений, что он не мог подождать каких-то пары минут. Что он, мудак, умер. Даже дело до ума не довёл. Ричард лежит недалеко. Неподвижный из-за полностью разьебанного корпуса. Восемь и сорок четыре минуты вечера. До сорока пяти остаётся ещё двадцать секунд. Когда люди любят, у алтаря обещают умереть вместе. Он успевает ввести код деактивации и напоследок прогоняет их последний разговор. Их последнее «я люблю тебя». Какой же, блять, тупой разговор.