Я сдерживаюсь прямо сейчас, Потому что я безразличен к происходящему вокруг. Я скучаю по жизни, которая у нас была здесь, Теперь же всё стало серым, И я уже перестаю различать его оттенки. I Prevail — Let Me Be Sad
сейчас, им 22 — Это ты не понимаешь! — кричал Хёнджин, сверкая на мать яростным взглядом, а после невидяще шаря им по стенам, полу и всему, что попадалось в узком коридоре второго этажа их дома, его волосы взлохматились от бега и постоянного нервного зачёсывания руками назад. — Вы все не понимаете! — Хёнджин, успокойся, сейчас уже поздно, давай ляжем спать, ты придёшь в себя, и мы поговорим, — уговаривала миссис Хван. — Я люблю её, — совершенно другим, тихим и как будто спокойным голосом произнёс парень, только глаза, чёрные и бешеные, выдавали в нём гнев и решимость. — И даже если ты мне не хочешь помогать, я найду её. однажды, им 16 Ян Чонин вернулся из школы поздно, гонял с одноклассниками в футбол, ждал с другом и его сестрой, когда их заберёт их отец, задерживающийся на работе, а потом они встряли в пробку из-за аварии на шоссе, ведущем в пригород. Парень сразу стянул с себя грязные и потные вещи и принял душ. Настроение было такое себе, ничего необычного, просто устал. Натянул на себя домашние спортивные штаны, подхватил полотенце и, на ходу вытирая волосы, направился к кровати, чтобы наконец-то принять горизонтальное положение и вытянуть гудящие ноги. Окно его комнаты выходило на соседний дом, там горел свет в таком же окне на втором этаже. И Чонин затормозил, не мог не. Молодая девушка сняла с себя по пояс школьную форму, провернула на талии юбку, чтобы расстегнуть молнию, отпустила её, и та свободно упала на пол, оголив стройные ноги и чёрные хлопковые трусы на ещё девичьей, но уже вполне сформировавшейся попе. Потянулась двумя руками за спину, зацепила замок лифчика и сняла его, повела плечами, разминая их, подняла руки вверх и прогнулась в спине, — ей тоже хотелось отдыха от тяжёлого учебного дня. Школьница повернулась боком, и Ян нервно облизал губы, не имея возможности оторвать свой взгляд от женской груди, молодой, упругой, с вздёрнутыми кверху сосками с бледно-коричневой кожей ореол. Дышать стало тяжело, или это подступающая летняя духота, от которой покоя не было даже ночью? Или… Девушка наклонилась, подобрала юбку, грудь от наклона и под силой тяжести качнулась и снова вернулась в прежнее положение, когда хозяйка распрямилась, одной рукой ухватила себя за поясницу и слегка прогнулась, как обычно делают старушки из-за болей в спине. Бросила юбку на кровать и обернулась к окну. Чонин не краснел, не мог, некогда было, кровь быстро и с завидным упорством отливала от головы вниз. Он быстро дёрнулся к стене, исчезая из поля видимости, и задержал дыхание, как будто девушка могла его услышать на таком расстоянии. Постояв так немного, Ян инстинктивно пригнулся и, не пытаясь даже проверить, что творилось в соседнем доме, увидели его или нет, закрылись шторой или нет, прокрался к своей кровати и рухнул на спину с шумным выдохом. Младшая сестра друга неожиданно и незаметно выросла, хотя он видел её каждый божий день и буквально полчаса назад наблюдал девичье недовольное лицо в машине её отца. Она жила под боком, всё это время окно его комнаты выходило на её комнату, но никогда, никогда свет её спальни не интересовал его, когда он подходил к окну, чтобы задёрнуть или распахнуть шторы. Лучше бы это была комната Хёнджина, ей-богу, из-за вида пусть даже голого друга ему не пришлось бы снова топать в душ, да он бы и смотреть не стал. начало, им 12 Ян Чонин, наверно, впервые чувствовал себя по-настоящему счастливым. Он лежал на кровати и, довольно улыбаясь, смотрел в потолок, поворачивал голову и разглядывал стены, мебель, окно и шторы. Это его комната. Только его. Собственная. Личная. С новым ремонтом и мебелью. Можно делать всё, что хочешь. Можно не спать всю ночь, и мама не узнает. Можно смотреть какие хочешь фильмы и залипать в телефон. Можно приглашать друзей и тусоваться не под присмотром, ржать над их шутками, не подбирать слова и не опасаться, что их услышат. Своя комната. Свой дом, большой, двухэтажный, с верандой и небольшой лужайкой перед домом, где можно высадить цветы, как у соседей — смотрится красиво, но этим пусть занимается мать, а можно оставить газон, как сейчас, и даже предупреждение от мамы, что его придётся регулярно подстригать, не испортило настроение парня. А на заднем дворе можно посадить яблоню, как это несколько лет назад сделали Хваны, и в этом году дерево дало первые плоды. Чонину не верилось, он провёл рукой по новому постельному белью на своей кровати, которую минутами ранее застелила мама, и с шумом выдохнул. Это прям начало новой жизни. Всю свою жизнь Ян считал себе середнячком, ну такой, вроде что-то есть, но вечно чего-то не достаёт. С рождения не доставало отца, хотя думать о человеке, который даже не знал о существовании сына, совсем не хотелось. Постоянно не хватало денег, модных вещей, телефонов, как у друзей, и всякого такого, что нужно подростку. Парень помнил, хотя в силу возраста вроде как не должен, их первую съёмную квартиру с обшарпанными обоями, подтекающим краном в ванной и тараканами. Помнил и другие квартиры, помнил бедность. И маму, вечно занятую или уставшую. Или занятую и уставшую. Ему казалось, что они какие-то не такие. Мама пропадала на эфемерной работе, о которой ребёнок не имел ни малейшего понятия, а у него не было даже лего. Женщина не нашла себе спутника, не вышла замуж и забила на себя, свой внешний вид, годами одеваясь примерно в одно и то же, с вечным тугим пучком на голове и в серости одежд и бытия. Сейчас Чонину двенадцать, он стал дёрганным и нервным, ругаться и зубоскалить хотелось со всеми и почти всегда, иногда казалось, что от напряжения лопнет, как воздушный шарик, если вовремя не сбросить давление. Спасали футбол и лучший друг Хёнджин, с которым можно было тупо шутить, несерьёзно драться и резаться в приставку, когда ночевал у него. Месяц назад Ян сильно удивился, что на ночёвку к другу его вызвалась довезти мама. Ей не по пути из города в пригород, потом возвращаться обратно, можно было дождаться мистера Хвана, который обычно и забирал детей, или доехать на автобусе. Но дерзкому и шипастому подростку это резко стало безразлично, когда они доехали, и он смог скрыться за дверью комнаты Хёнджина. Мама уехала вечером, напомнив, чтобы вёл себя в гостях хорошо. А через неделю она заявила, что хочет купить дом. Тот самый, что был выставлен на продажу уже пару месяцев как. Тот самый, что стоял в паре метров от дома Хванов. Парню было всё равно про ремонт, отдалённость от школы, газон и бумажную волокиту. У них будет свой дом. Дом рядом с другом. Вау. Чонин понятия не имел, сколько зарабатывала мама. Она пахала, как вол, — он слышал эту фразу от других. Уставала безбожно и виновато улыбалась, когда в его детстве от усталости не могла даже почитать сказку на ночь. Сейчас он уже не был ребёнком, и до него стало немного доходить. Всё это время мама зарабатывала для них, для него. Скажи она об этом раньше, он бы не поверил, закатил глаза и огрызнулся, посчитал бы это очередным оправданием для никчёмной жизни. А сейчас он наглядно наблюдал труды своей мамы, их можно было пощупать, оценить взглядом, измерить в квадратных метрах и миллионах вон. Миллионах. Боже, мама никогда его не бросала, не уходила в иллюзорный мир «работы», чтобы отречься от реальности, в которой она залетела в восемнадцать, её бросил мужик, она училась и работала, а потом просто работала, работала и работала. Ради такого будущего, где у них есть свой дом и скоро будет плодоносить яблоня. Возможно впервые настоящая благодарность заполнила сердце юноши, а из потаённых уголков души исчезли, просто испарились вмиг ставшие глупыми обиды, и он без уже ставшего привычным раздражения посмотрел на дверь, за которой раздался шум от маминых шагов. — Чонини, пойдём ужинать? — постучавшись, женщина всё же не открыла дверь, а лишь громче обычного позвала сына. Еда казалась вкуснее за новым столом, деревянным и просторным для двоих, на новой кухне, совмещённой с гостиной (у них никогда не было гостиной!), в которой ещё не вся мебель была установлена в правильном порядке, но в центре уже стоял низкий столик и ваза с цветами, что принесла миссис Хван в подарок на новоселье. — Малыш, съездишь завтра со мной в магазин? Ещё так много нужно купить для дома, — женщина спросила и тут же дёрнула головой, немного испуганно уставившись на своего ребёнка. — Прости, я тебя опять назвала малышом, мне нужно время, чтобы отучить себя. Я так называла тебя, ещё когда ты был у меня в животе. Не сердись только. Парень и не думал сердиться, он даже пропустил мимо ушей детское обращение к себе, из-за которого ещё совсем недавно ссорился с мамой, доказывая, правда, только громкими словами, что уже взрослый. — Да, давай съездим, — с набитым ртом проговорил он. — Только заедем ещё в ТЦ. — Зачем? Тебе что-то нужно? — Думаю, тебе нужно. Давай посмотрим тебе что-нибудь новое? Одежду? Обувь? Мисс Ян звонко засмеялась. — У меня целый шкаф… — Я помогу выбрать, — перебил её сын, чтобы она точно согласилась. — Себя нужно баловать и дарить себе подарки. Чонин не смотрел на маму, а она не могла сдержать улыбку умиления, разглядывая своего резко ставшего угловатым и телом, и на язык ребёнка. — Когда ты успел так вырасти… Парень пожал плечами, продолжая с аппетитом уплетать ужин. — А как тебя называют друзья? — вдруг спросила женщина. — И как тебя лучше называть при них? — Меня иногда называют Айэн, но моё имя мне нравится больше. — Хорошо, Чонин. Назвать сына именем любимого мужчины, наверно, было совсем неглупо. как-то, им 16 — Здравствуйте, госпожа Ян, — почти прокричал парень, спокойно зайдя в соседский дом без стука. — Здравствуй, Хёнджин, — проговорила женщина, отвлекаясь от мытья посуды. Она обернулась и уловила образ приближающегося к ней юноши. На нём были чёрные шорты и чёрная майка с красным принтом под стать волосам — ядовито красным, и как только старшие Хваны разрешили ему покрасить волосы, да ещё и в такой яркий цвет? Хотя попробуй скажи что-нибудь современным подросткам… Хёнджин всегда был выше Чонина, совсем недавно ещё был (оба были) нескладным, долговязым с непропорционально телу длинными руками и жутко худыми ногами, да и сам всегда худой с пухлыми щеками и такими же губами, которые вызывали умиление, когда мальчик злился или обижался. Пухлость прошла — пухлость щёк, губы же стали ещё выразительнее и притягательнее для глаз. Благодаря регулярным тренировкам тело окрепло, худые ноги уже не казались чем-то жутким из-за крепких бёдер, плечи стали шире, а на руках чётко проглядывались бугры мышц. Мальчик внезапно вырос, стал складнее и, что скрывать, настоящим красавцем. — Ох, берегитесь девчонки, — себе под нос прошептала женщина, а парню сказала: — Я отправила Чонина в магазин, он вот только недавно ушёл. Если тебе что-то нужно, можешь подняться и взять у него. — Нет, мне ничего не нужно. А, — Хван замолчал на мгновение, — может, вам помочь? — Да чем ты мне поможешь? Сейчас посуду домою и буду ужин готовить. Что бы ты хотел съесть? А то у меня фантазия закончилась, не знаю, что готовить. — Я? Я люблю ваши пирожки, — почти сразу выпалил парень и облизнулся. Мама друга обернулась через плечо и тихо засмеялась. — Правда? Я не знала, что тебе они нравятся. — Правда, вы вообще вкусно готовите. — Спасибо, дорогой, — она выключила воду и сняла резиновые перчатки. — Тогда испеку пирожки и принесу вам. Или можешь прийти на ужин к нам. Только что-то существенное тоже нужно приготовить, — задумчиво протянула и заглянула в ящик с запасами. — Я приду к вам. Можно только без… — …баклажанов и моркови! Я помню, — улыбнулась мисс Ян и подмигнула сидящему за кухонным столом парню. Женщина открыла дверцу ящика под раковиной и ахнула: — Полный пакет! — подразумевая мусор. — Давайте я вынесу. — Хёнджин тут же подскочил и подошёл ближе. — Да что ты? Чонин придёт, его попрошу, — отмахнулась мама друга. — Мне несложно. Хван сам достал ведро, вытащил пакет и пошёл с ним на улицу. — Спасибо, — благодарно проговорила она, когда парень вернулся и принялся мыть руки в раковине. — Маме ты тоже помогаешь, я надеюсь? — А можно с вами готовить пирожки? — неожиданно спросил сам, не отвечая на вопрос, адресованный ему. — Да можешь, наверно, — неуверенно развела руками Ян, оглядывая кухню, ладно, парень ей совсем не помешает, а пока сына нет, его друг развлечёт разговорами. — Как у вас дела на футболе? — начала она разговор. как-то ночью, им 17 В последнее время Хёнджину не спится, странные думы терзают голову, и хочется то ли воплотить в реальность все придуманные образы, то ли размозжить голову об стену. Три утра, боже, ну почему не спится в такое время, почему так жарко, душно, футболка неприятно прилипает к телу, а простынь, используемая летом вместо одеяла, уже давно валяется на полу. Хван уже раз спускался на кухню за водой, но стакан снова пустой, а ещё руку нужно помыть, да и самому умыться после такого смущающего, но, признаться честно, крышесносного оргазма хоть и с собственной рукой. Главное — кто был в голове в тот момент. Парень спустился на первый этаж. Как хорошо, что в их доме ничего не скрипит и не шатается, можно спокойно передвигаться в любое время суток, не опасаясь перебудить домочадцев. Один стакан опустошает залпом, толком и не поняв, а было ли что-то. Второй наполняет до краёв и уже подносит ко рту, когда слышит странный шум как будто где-то рядом на улице. Хёнджин выглядывает в кухонное окно, выходящее на соседний дом, тоже на кухню на первом этаже и комнату друга на втором. Чья-то тень мелькает справа от окна, еле уловимая, но за ней следом летит что-то ещё и раздаётся тихий мат. — Сучка ты, Хёна, я тебе припомню. — Иди-иди к мамочке, а то скоро в школу, — явно с издевательской ноткой в голосе протягивает младшая Хван. — Завтра я тебя отшлёпаю, трусики можешь не надевать. Второй, мужской, голос парень узнаёт тоже. Да и по тому, как тень исчезает в двери дома напротив, всё становится понятно и без слов. С одной стороны, наверно, круто, что твой лучший друг и сестра — вместе, все рядом, все знакомы, всех знаешь. Но в том-то и дело, что Хёнджин знает своего друга. Поэтому делает глубокий вдох, допивает воду и утром в школе на перемене хватает Чонина за локоть и ведёт на задний двор, под козырёк у пристройки, где почти никого никогда не бывает. — Ты чего? — Ян не сопротивляется, но странность поведения друга подмечает. — Хёна. — Что с ней? — Это ты мне скажи. Как давно вы с ней вместе, что зашли так далеко? Чонин опускает взгляд и ухмыляется. В принципе зачем скрывать от друга, который живёт в том же доме, что и его девушка. — Что ты имеешь в виду под «так далеко»? — «Завтра я тебя отшлёпаю, трусики не надевай», — с серьёзным видом, без грамма иронии или усмешки повторяет Хван услышанные утром слова. — О-о-о, ты слышал, чёрт, — хохочет Ян и почти что смущённо зачёсывает растрёпанную чёлку назад. — Это типа личная жизнь, наши личные тёрки. — Она моя сестра, и мне не всё равно. Если обидишь её… — Она уже была не девственницей, тут я непричастен, — вроде примирительно проговаривает парень и разводит руки в стороны. — И так совпало, что у нас схожие предпочтения в сек… — Заткнись, даже знать не хочу. — Будем ссориться из-за девушки? — Из-за твоих предпочтений. Хёнджин выглядит сурово, когда смотрит исподлобья, его явно не устраивает ситуация, но он не знает, как её разрулить. То, что его сестра — не ангел, он догадывался, только одно дело, когда рядом с ней какие-то левые парни, про которых брат не знает и особо их не видит, и совсем другое — лучший друг, которого знает как облупленного. И про его явно потребительское отношение к девушкам знает, и его нелестные высказывания про своих бывших помнит, и даже примерное количество этих бывших тоже помнит. Раньше было всё равно, пока одной из них не стала родная сестра. — Повторяю: если ты её обидишь, я обижу тебя. В доселе крепкой стене многолетней дружбы расползается трещина. в выходной, им 17 Госпожа Ян наслаждалась тишиной и отдыхом выходного дня, когда в дом вошли. Она оглянулась и увидела Хёнджина. Парень не спешил здороваться и вообще что-то говорить. Подошёл ближе, глядел сверху вниз на сидящую на диване в гостиной женщину и только после тихо проговорил: — Привет. — Привет, Хёнджин. Чонина нет дома, наверно, с Хёной пошли гулять. Так что… — Ян говорила так всегда, когда он приходил, и никогда это не помогало. — Я знаю. Парень подошёл ещё ближе, а женщина резко встала и направилась на кухню. — Это так мило, что они встречаются. Вы — лучшие друзья с детства, она — твоя сестра. Хотя не помню, чтобы они как-то ладили раньше, видимо, что-то изменилось с возрастом. Но смотрятся они хорошо, правда? Такие милые… — Я не хочу говорить про них. Хозяйка дома замолчала, начиная без повода и особой надобности перебирать кухонные предметы. Хван подошёл сзади, встал вплотную, мгновенно ощущая жар женского тела. Женщина замерла с поднятой в воздухе тарелкой, а парень опустил руки на её талию, провёл почти невесомо вверх-вниз и сомкнул ладони на животе, утыкаясь головой в шею. Он был выше на целую голову и шире в плечах, что возможно зашедший бы сейчас в дом человек даже не увидел, что за парнем кто-то стоит. — Я хочу говорить о нас, Со Дам, — прошептал он, касаясь губами разгорячённой кожи. Ян дёрнулась в сторону, заставляя себя не обращать внимание на табун мурашек и неестественную реакцию собственного тела. — Хёнджин, нет никаких нас, ты себе что-то надумал… — Мы можем сделать это. Женщина через плечо вопросительно уставилась на гостя. — Сделать нас. — Очнись, твоя мама и я обсуждаем посадки цветов и покупаем рассаду, а зимними вечерами я вяжу носки и пеку пироги. По будням я уезжаю на свою скучную работу, а ты ходишь в школу. В школу, Хёнджин! Ты даже не совершеннолетний! — Дело только в этом? — Только? — возмутилась Ян и окончательно вырвалась из плена юношеских рук, быстро обошла кухонный стол, чтобы иметь хоть какую-то преграду между ними. — Я старше тебя больше, чем в два раза. У меня сын — твой ровесник, и вы, между прочим, друзья! Ты… — она оборвала свою речь, сделала глубокий вдох и немного успокоилось. — Это ненормально, Хёнджин. Ты ребёнок… Договорить ей не пришлось, Хван сорвался с места, припечатал её бёдрами к столу, рукой обхватил затылок и буквально впился губами в её. Приглушённый звук удивления, жалкие попытки оттолкнуть и смачный чмок в конце, когда парень всё же оторвался, чтобы громко и рвано вдохнуть. Звонкая пощёчина прилетела почти сразу. Пожалуй, хватит ломать комедию. званый ужин, им ещё 21 Семья Хван была дружной. Полной и счастливой, чудесные сын и дочка, все молодцы и умницы, все здоровы и не стоят на месте. Дети учились в университетах в другом, более крупном, городе, и нечасто приезжали в гости. Сегодня после сессий всех троих две семьи решили собраться вместе, поболтать, обо всём расспросить молодёжь, насмотреться на них, а то когда ещё придётся. Чонин сидел напротив Хёны и всё больше молчал. Хёнджин присел во главу стола между ними и украдкой поглядывал на Со Дам, которая делала вид, что его не существовало вовсе. — А ты, Хёнджин? — донёсся до него вопрос матери. — М? — Когда познакомишь нас со своей девушкой? Не поверю, что у тебя её нет. Чонин несильно поперхнулся, засмеялся, но тут же вытянул руку вперёд в извиняющемся жесте: — Простите, — правда, хихикать перестал не сразу. — Вот Чонин и Хёна нашли друг друга. И это так здорово, жили рядом, с детства знакомы, и так получилось, как в дораме какой-то… — продолжала миссис Хван. — Мы расстались, — раздался громовой голос Хёны, и все замолчали. С Яна сошла весёлость, он глянул на родителей своей уже бывшей девушки и подтверждающе кивнул. — О! — только и могли выдавить родители, молча переглянулись и продолжили ужинать, судорожно соображая, чем заполнить тишину. — А моя женщина прекрасна, — неожиданно заявил Хёнджин, он вальяжно опустился на спинку стула, наклонил голову вбок и загадочно улыбался. Не смотрел на Со Дам, но краем глаза подмечал её движения. — И когда ты нас познакомишь? — оживилась госпожа Хван, обрадованная сменой темы, да ещё и такой приятной новостью. — Да, когда ты их познакомишь? — поддакнул с непонятным вызовом Чонин. — А ты её видел? — удивилась мать друга. — Ага, было парочку раз, — он зыркнул на парня рядом, обменявшись с ним полными злобы и презрения взглядами. — Ох, это нечестно, Хёнджин! И какая она? — Она немного старше его, немного, — бесцеремонно ответил за него Ян. — Старше? Но это же не страшно, — мама посмотрела на мужа, чтобы тот подтвердил, а он и кивнул. Чонину было весело, он с удовольствием поедал ужин. Хёна испепеляла его взглядом, желая ему подавиться. Хёнджин проводил Со Дам взглядом до самой кухни, куда та убежала якобы унести грязную посуду. им почти 18 Хёнджин точно знал, когда Чонина не бывало дома, это было легко: либо он у Хёны, либо они где-то вместе. Стучаться в дверь этого дома он тоже давно перестал. — Привет, Со Дам, — проговорил он нежно и обнял женщину со спины. Мисс Ян уже почти не дёргалась и не возмущалась, только от поцелуя увернулась и выпуталась из объятий. — Привет. — Злишься? — Очень. — Я не могу по-другому, я люблю тебя. — Вздор! Тебе всего семнадцать, тебе самое время гулять с ровесницами, угощать их мороженым и провожать до дома после кино или кафе. — Но я хочу с тобой. — Я не хочу. Хван поджал губы. — Не верю. — Просто будь нормальным подростком, иди к ровесникам. — Я пришёл к тебе. — Скоро Чонин вернётся, тебе пора. — Нескоро, они ушли в кино на семичасовой сеанс. — Бери пример с Чонина, у него… — Мне плевать на него, на всех плевать. Просто перестань меня отговаривать. Женщина тяжело вздохнула и посмотрела на гостя. — А ты перестань меня уговаривать. — А то что? — Хван придвинулся ближе. — Ты уговоришься? — его лицо было совсем близко. — Согласишься? — Перекрасься, от красного цвета рябит в глазах. На следующий день утром Со Дам вышла из дома чуть позже обычного, пропустила вперёд Чонина, который сразу направился к соседнему дому, где мистер Хван уже прогревал машину. Там же хлопнула дверь, Ян закрыла дверь их дома и обернулась. На веранде через небольшую дорожку между их домами стоял Хёнджин. С каштановыми волосами. И пристальным взглядом. как-то ночью, им 17 — Чонин, я сегодня не хочу, — ныла Хёна в попытке бесшумно отбиться от парня. — Зато я хочу. — Да отъебись ты от меня! — Не-е-е, я хочу поебаться. — Фу, какой ты! — Ой, да ладно, невинная крошка. Пользуясь превосходством в силе, он уже снял с девушки пижамную футболку и тянул вниз шорты сразу с бельём. — Чонин, блять! Громкий шёпот не произвёл на него никакого впечатления, и парень уже расправлялся со своими штанами. — Кто здесь и блядь, так это ты. — Очень приятно. — Даже у меня меньше бывших, а я — парень, мне можно. — С хрена ли тебе можно, а мне нельзя? — Замолчи уже, лучше ляг на живот. — Не хочу я так. Девушка упрямилась, хотя уже мысленно сдалась, всё-таки Чонин знал, как сделать приятно, хоть и сопровождал это почти оскорбительными комментариями. Ей было всё равно, пока он умело доставлял удовольствие. Из чистой вредности она повалила парня на спину и села сверху, стащила с него футболку, укусила за грудь и сама раскатала презерватив. — Вот так-то лучше, милая, — улыбался довольный парень, наглаживая девичью грудь. — Заткнись и сделай всё, чтобы я кончила. Высокие отношения этой парочке свойственны не были, а жёсткий секс любили оба. Как и стёб друг над другом. Поэтому почти сразу после Хёна встала с кровати, подхватила одежду своего парня, выудила из кучи трусы, кинула в него. Открыла окно и демонстративно выкинула часть шмоток на улицу. — Ты охуела? Ян подскочил, быстро натягивая трусы, и подошёл к открытому окну. — Выматывайся отсюда! — Твою мать! Чонин сверкнул глазами, но перелез в оконную раму, ухватился за водосточную трубу и спрыгнул вниз. — Сучка ты, Хёна, я тебе припомню. — Иди-иди к мамочке, а то скоро в школу, — явно с издевательской ноткой в голосе протянула младшая Хван. — Завтра я тебя отшлёпаю, трусики можешь не надевать. им 18 — Можно я приду ночью? — тихо на ушко спросил Хёнджин. — Даже не смей. Своим вопросом парень испортил идиллию. Со Дам только начала спокойно реагировать на его присутствие и позволяла объятия. Ему удавалось урвать поцелуи, невинные чмоки в губы и вполне откровенные поцелуи в шею, от которых сам распалялся, когда обнимал со спины и руками ощущал изгибы женского тела, которое, как ему казалось, дрожало. Мисс Ян, недовольная вопросом, встала с дивана и оправила одежду. — Я не шучу, Хёнджин, я вызову полицию и скажу, что ты — вор. Хван улыбнулся. — Всё, что я хочу своровать, — это ты. — Романтично, но я не в том возрасте, мне это не нужно. — Скажи, что тебе нужно, и я сделаю всё. — Оставь эти разговоры для ровесниц, я просто хочу тишины и спокойствия. им 12 В ТЦ поехали большой компанией, Чонин позвал Хёнджина, а за тем увязалась Хёна, когда узнала, куда собрался брат. Хван выгнал друга с переднего сидения, пользуясь каким-то выигранным недавно спором, и расспрашивал мисс Ян об управлении автомобилем, с интересом наблюдал за её действиями и тыкал пальцем в приборную панель. — Хёнджини, давай потом, я не могу сосредоточиться на дороге. Парень кивнул, но наблюдать не перестал. — И куда мы идём? — спросила десятилетняя Хёна, когда они зашли в ТЦ. — Маме нужно купить новую красивую одежду. Хван с интересом оглядел госпожу, до этого совершенно не интересуясь, во что и как одевалась мама друга. Красивая молодая женщина. Его собственная мама была старше и уже обзавелась седыми волосами и морщинами. И фигура у мамы была совсем другой, ведь она сидела дома и постоянно готовила много и вкусно. А мисс Ян усердно работала, возможно, толком и поесть не успевала и выглядела хоть и уставшей, но стройной и аккуратной. — И что вы хотите? — снова просила девочка, обращаясь к старшей. — Вечернее платье? Или… — Ой, нет, — засмеялась женщина, — мне обычную одежду, удобную и пригодную для офиса. — И красивую! — добавил Чонин, потянув мать в ближайший бутик. Со Дам казалось, что дети стащили ей весь магазин, поток кофт, юбок и штанов не кончался, а они снова и снова предлагали что-то ещё. — Подождите, подождите, — уже замученная остановила их женщина. — Не нужно так много, я за всю жизнь это даже не перемерю. Давайте что-нибудь попроще и не такое яркое. — Не-е-ет! — возмутился сын. — Мы сами тебе выберем. Он сам отобрал из сложенной в кучу одежды интересные, по его мнению, варианты и отдал матери в примерочную. Хёна тоже что-то примеряла в соседней кабинке, Чонин ещё разгуливал между рядами, а Хёнджин скучал, он кривил губы, постукивал себя пальцами по бедру, отбивая ритм модной песни, и притопывал одной ногой. — Я такое в жизнь не смогу надеть, — вдруг раздалось из кабинки мисс Ян, и женщина высунула голову из-за шторы, она хотела сказать сыну, чтобы больше не подбирал такие наряды, но встретилась взглядом с Хёнджином и замолчала. — Покажите, — просто сказал он и оттолкнулся от стены. Со Дам взглянула на себя в зеркале, раздумывая, готова ли она хоть кому-то показаться в таком виде, решила, что половина мира так ходит, и ничего страшного не произойдёт, если кто-то её оценит. Ей ведь на самом деле шло, просто непривычно. Парень отдёрнул шторку и зашёл наполовину. Женщина, закусив нижнюю губу, смотрела на него в зеркале и медленно повернулась, показывая себя с разных сторон. Укороченные узкие джинсы и зелёная футболка с завязками на животе, отчего виднелся кусочек кожи. — Как молодёжь это носит? — смущённо проговорила она, глядя на себя сверху вниз. — Неудобно и всё открыто… — Вам идёт. Ян подняла голову и поймала взгляд мальчика, который был уже выше неё. Он смотрел прямо, не смущался, а смущал. Женщина хохотнула, пробормотала нечто «ой, да ладно тебе», и Хван вышел, задёрнув шторку обратно. — Купите это, — сказал он. им 13 Современная молодёжь созревает раньше. Хёнджину было плевать, кто, когда и по каким нормам минздрава созревал, когда напряжение просило дать выход. В первые разы ему действительно было страшно и стыдно, любой шорох заставлял останавливаться, поэтому снятие напряжения происходило исключительно в ванной, под шум воды. Но сегодня вдруг стало всё равно, не совсем, конечно, дверь закрыл и укрылся одеялом с головой. Зато мысли с боязливых сразу переключились на приятные, добавляя огня в и без того разгорячённое тело. Перед глазами представлялся один конкретный образ, но парень не называл имени, не признавался сам себе — это просто женский облик, на кого же ещё ему дрочить. Старшие парни говорили о картинках в журналах и видео в интернете, Хван даже видел парочку, но ни один из кадров не запечатлился в голове, зато в сознании расплывалось зелёное пятно, небольшой островок молочной кожи на животе и обнажённая шея, когда женщина распустила волосы и потрясла ими, запрокинув голову назад. Без имён, пожалуйста, ему станет легче, всё пройдёт, вот уже скоро. С этим он справится, с чем-то большим — вряд ли. Юноша беспрестанно облизывал сухие губы и сдерживал сквозь плотно сжатые зубы стоны. Под одеялом было жарко и липко, но тяжесть сверху создавала иллюзорное ощущение, что он не один, что рядом кто-то, кто страстно целует, ласкает и прикасается там. Мысль о женских губах и руках привела к исступлению, тело дёрнулось, а с губ слетело тихое: — Со Дам… им 18 Хёнджин чётко видел, как Чонин взобрался по водосточной трубе и залез в комнату сестры. И поделом, сама связалась с этим бабником, пусть потом не ноет. Ночные похождения друга перестали волновать Хвана, зато открывали простор для действий самому. Ему только быть рядом, поговорить, прикоснуться, может, поцеловать, настаивать не будет. Парень облизал губы и направился к соседнему дому. Ян вышел из дома через дверь, не закрыв её, ведь под утро вернётся обратно. Хвану лишь оставалось окончательно набраться решимости и войти. Дверь в спальню тоже поддалась легко. Стояла темнота из-за блэк-аут штор, и Хёнджину понадобилось время, чтобы привыкнуть. А затем он переступил порог и прикрыл дверь за спиной. Со Дам спала, тихо дышала. С её плеча сползла тонкая лямка шёлкового топа, а чёрные волосы разметались по подушке. Парень опустился на колени, провёл кончиками пальцев по волосам, склонился, чтобы вдохнуть аромат, и прикрыл глаза, аккуратно, чтобы не вызвать скрип матраса, положил голову рядом. Он наблюдал, как во сне подрагивают ресницы женщины, как вздымается её грудь и приоткрывается рот. Впитывал в себя и запоминал. Когда закрывал дверь с другой стороны, что-то скрипнуло, и Хван затаился. Других звуков не последовало, и он спокойно спустился на первый этаж и вышел из дома. Ночь была тёмная и прохладная, освежала и дарила покой. Парень с блаженной улыбкой повертел в руках женскую резинку для волос, пропитанную её ароматом, и пошёл вниз по улице. Гулять по ночам опасно — так всегда говорят родители детям, и Хёнджин, наверно, был готов согласиться, когда трое ублюдков пинали его ногами за целое большое ни за что. Если его вдруг убьют или сделают калекой, жалел бы он о чём-нибудь? Разве что о том, что не разбудил сегодня Со Дам поцелуем, боялся потревожить сон, не дать выспаться и отдохнуть как следует. Заботился, но если бы знал тогда, что совсем скоро его жизнь оборвётся, побыл бы эгоистом. И сейчас бы ощущал сладковатый вкус её губ, а не крови. В руке сжимал по сути сворованную резинку и слабо улыбался, что даже не понял, когда от него отстали и свалили. Домой всё равно идти не хотелось, а веранда Янов и плетённое кресло на ней выглядели идеально. когда-то, им 17 Чонин выглядел мило, забавно поджимал губы и расширял глаза, что все вокруг очаровывались и говорили приятности, особенно бабушки. Своих, правда, у него не было, но обе бабушки Хванов любили его, как своего, даже называли внучком и кормили сладостями. В семнадцать-то лет. Поэтому в комнату Хёны, куда он еле вырвался из лап старшего поколения, парень вошёл раздражённым. — Достали, сюсюкаются, как с ребёнком. — Ты и есть ребёнок, — подколола девушка и получила уничижающий взгляд. — Тогда тебя трахает ребёнок. — И ты трахаешь ребёнка. Напишу на тебя заявление в полицию. — У нас, кажется, возраст согласия — тринадцать лет. Поздно, милочка. Да и вспомни, ты была готова на всё, сама меня просила. — Жаль… — Хёна надула губы и подозрительно отвела глаза. — Чего тебе жаль? Или ты что-то опять задумала? Долго дуться у неё не получалось, поэтому девушка широко улыбнулась и достала из сумки наручники, настоящие или нет, но очень похожие. — Поиграем, господин полицейский? — она обхватила их двумя пальцами, покрутила в воздухе и кинула парню точно в руки. — Там, внизу собралась чуть ли не вся твоя родня. Пожалей старушек. — Эти глухомани ничего не услышат. Я хочу сегодня жёстко. им 18 Удивительно, но Чонин пришёл домой, когда уже было светло. Вряд ли он ставил мать в известность, скорее проспал заветный час возвращения домой. Парень ступил на ступеньку веранды и от неожиданности тут же спустился обратно. На плетённом кресле спал Хёнджин, с разбитым лицом, ссадинами на руках, в грязной одежде. Ян присвистнул и тронул друга за плечо. — Кого тут караулишь, боец? Хван встрепенулся, прикрыл глаза и сморщился скорее всего от боли. — Тебя, герой-любовник, — проговорил он хрипло. — Вряд ли ты сможешь меня побить в таком состоянии, — усмехнулся Чонин. — Где тебя так? — А тебя есть за что бить? — Да нет, Хёна всем довольна, спроси её сам. — Спрошу. Хван попытался встать, но за несколько часов сна в неудобной позе тело затекло, и подняться было проблематично. Юноша сдержанно простонал и опёрся о входную дверь, громко стукнув по ней костяшками рук. Дверь почти сразу открылась, и на пороге стояла удивлённая, а затем и испуганная Со Дам. — Господи, что случилось? — в переполохе спросила она, подхватывая Хёнджина, требовала, чтобы сын помогал, засыпала вопросами и неслась на кухню за аптечкой. — Может, скорую? — Не-не-не, — отрицал Хван, — пустяки. — Кто тебя так? — не унималась женщина. — Любовь. Мисс Ян смотрела на него укоризненно, а парень не сдерживал улыбку. Ранним утром Со Дам была великолепна, волосы ещё не собраны в тугой пучок, лёгкий халат лишь накинут поверх шёлковой пижамы, но пояс так и остался болтаться в шлёвках, открывая для Хвана вид на молочную кожу шеи, плеч, ключиц и немного груди. Груди без лифчика, и юноша не собирался отстранять взгляд, особенно когда женщина обрабатывала его лицо, вынужденно находясь слишком близко. — Ты красивая. — Замолчи, Чонин тут. Этому мелкому ловеласу очень повезло, он жил под одной крышей с самой замечательной женщиной. Ценил ли он? Замечал ли красоту своей мамы, делающей для него всё? Хёнджин хотел бы видеть её каждый день, такой немного растрёпанной после сна за завтраком, уютной, в домашней одежде за ужином, вкусным, приготовленным её же руками, он бы помогал, находился рядом, иногда касался локтём и любовался, когда она склонялась над плитой, пробуя что-то; расслабленной после рабочего дня на диване или с книжкой в руках в её спальне. Хотя нет, он не хотел бы быть её сыном. — И всё равно ты красивая, самая красивая женщина, что я видел. — Сумасшедший. Тебя избили, и ты несёшь чушь. Может, всё-таки в больницу? — От такого не лечат. Хёнджин выглядел пьяным, он себя таким и ощущал, потому что готов был ещё много раз подставляться тем выродкам, лишь бы после его раны обрабатывала она в этой пижаме и с распущенными волосами. — Не собирай, пожалуйста, волосы, тебе так очень идёт. — Нужно сказать твоим родителям, они, наверно, уже проснулись. — Нет, — Хван задержал женщину за запястье, чтобы та не встала и не ушла. — Есть одно лекарство, которое поможет мгновенно. — Опять твой романтический бред? Парень с придурочно-счастливой улыбкой кивнул несколько раз. — Ну, и что там за лекарство? — Твой поцелуй. — для верности он указал пальцем на свои губы и надул их. Со Дам вздохнула, присела сбоку и принялась обрабатывать ссадины на руках. — Ничего, до свадьбы заживёт, — констатировала она, когда всё было готово. — Если ты мне откажешь, не заживёт никогда. Хозяйка как будто проигнорировала все слова, убрала аптечку в кухонный ящик и принялась готовить завтрак, предварительно запахнув халат. Сзади её обвили горячие руки, а пухлые губы уткнулись привычно в изгиб шеи. — Если ты откажешь, я всю жизнь буду одинок. — Это называется манипуляция. — Я готов на что угодно. Его руки нащупали узелок тканного ремешка халата и ловко развязали его, проникли под пижамный топ, впервые коснувшись кожи на животе. — Чонин… — Его здесь нет. Губы целовали за ухом и вели дорожку вниз. Одна рука приподнимала топ, оглаживала кожу и захватила грудь, ощутив, как женское тело вздрогнуло и задрожало. Сквозь поцелуи и улыбку Хёнджин понимал, как женщине нравятся его ласки, поэтому резко развернул её, одурманенную, с поплывшим взглядом, и поцеловал, наплевав на то, что ранка в уголке губ, успевшая затянутся за ночь, снова лопнула и окрасила их поцелуй в красный. им 15 Глупо, наверно, было делать подобное, но уговор с другом дороже, поэтому, скрепя сердце, Хёнджин прошёл в дом девушки из параллельного класса. Чонин сейчас был где-то в доме девчонки из класса на год младше. А вдруг он не выполнит своё обещание и завтра будет ржать над Хваном? Хотя зачем ему это, сам больше всего возмущался, что им уже пятнадцать, а секса не было. Чёртов извращенец, Хёнджину вполне хватало руки, а Ян изнывал и ныл, что хочет попробовать, но как предложить девчонкам, не знал, ведь об отношениях речи не шло. Всё случилось как-то само, видимо, девочки в этом возрасте тоже хотят, потому что обе согласились сразу, называя вещи своими именами. У обеих родители работали допоздна, как кстати. Парень не мог найти себе места, зная, зачем пришёл и что последует. Но что делать конкретно в каждый отдельный момент времени, в душе не представлял. — Может, выпьем? — предложила одноклассница. — Нет, я хочу быть в своём уме. — Тоже верно. Я закрою шторы. им 19 На перемене Хёнджин видел, как Чонин и Хёна ссорились эмоционально, как будто мексиканская семейка, им оставалось лишь перейти к рукоприкладству. Однако, последнее они скорее всего устроят себе ночью. Парень рассчитывал на это, потому что. Вечером сидеть в кустах было неудобно, попа быстро затекла, и хотелось размяться. Ночь была тёплой, хотя земля ещё не прогрелась. И Хван уже думал, что парочка рассорилась серьёзно, раз друг всё ещё не залез по трубе и дерёт его сестру. Блин, общение с этими двумя заразительно на тупые словечки. Дверь дома Янов наконец-то открылась, парень проводил друга до момента, как тот скрылся в окне на втором этаже, и вошёл внутрь. Почему-то было страшно, хотя он уже так делал и не раз, заходил в спальню, просто наблюдал, однажды даже заснул прямо на полу, но вовремя проснулся, не будучи пойманным. Сердце подпрыгивало, как и руки, поэтому парень не сразу осознал, что в спальне горел ночник. А на него изумлённая глядела Со Дам, инстинктивно подтягивая одеяло повыше. — Хёнджин? — её голос дрогнул. — Можешь вызвать полицию, я не уйду. — Но… — Я хочу просто побыть с тобой, я сильно скучаю и уже не могу найти повод, чтобы прийти к тебе днём. Все в округе знают, что с Чонином мы уже так себе дружим. — Чонин может нас услышать. Хван хохотнул. — Не услышит, твой милый сыночек сегодня не ночует дома. — Как? — ахнула женщина и приподнялась. — Как, — парень пожал плечами, — малыш вырос. Давно уже. — И где он? — У нас дома, с Хёной. — Господи… Со Дам встала с кровати, накинула халат и прошла в комнату сына, где действительно не было никого. — Я даже не замечала, — с грустью проговорила она, присаживаясь на край своей кровати. — Не огорчайся, он уже не маленький. Женщина кивнула. Не отпускало ощущение того, что время бежало галопом, ускоряясь с каждым годом, не жалея и не щадя никого. Сын уже вырос, совсем скоро выпустится из школы и уедет покорять мир. А она останется совсем одна со своими цветами, носками и никому не нужными пирогами. Там и старость недалеко, хоть и тридцать семь. Хёнджин придвинулся ближе и приобнял. Женщина опустила голову на его плечо и тихо вздохнула. — Ты тоже уедешь, — утвердила она в продолжение своим мыслям. — Ещё не скоро. Со Дам снова кивнула. — Я буду приезжать к тебе. А если хочешь, — в волнении он присел перед ней на колени и взял её руки в свои ладони, — можешь поехать со мной в город. И к работе ближе, и мы будем вместе. Здесь, в большом доме, может быть скучно, особенно зимой. Ян с улыбкой смотрела на парня, который с серьёзным лицом говорил такие наивные вещи. Сам верил в них — в эти вещи. И в них. Женщина склонила голову вбок, протянула руку и провела пальцами по юношескому лицу. Он подхватил её руку, притянул к губам и поцеловал, прикрывая глаза. Выпрямился, всё ещё стоя на коленях, ухватился за женскую талию и поцеловал. Его поцелуи стали увереннее и спокойнее, без надрыва и желания вложить в них все свои чувства. Теперь он раскрывал их частями, медленно, заставляя женщину запрокинуть голову и целуя в шею, пока руки распахивали халат, снимали его с плеч и аккуратно опускали спиной на кровать. Хёнджин навис сверху, и от одного этого сердце ускоряло ход, прогоняя порции крови в утроенном темпе. — У тебя кто-нибудь был? — вдруг спросила Со Дам. Врать не хотелось, а говорить правду постыдно. Хван уже тогда любил только её, но пошёл к другим: проверить, узнать, вкусить, отвлечься. Жалел почти что сразу и дома уходил в ванную отмываться от собственного падения. — Я не помню, чтобы ты с кем-нибудь встречался, — продолжила рассуждать хозяйка дома. — Был, но не встречался, — честно ответил, глядя пронзительно, в самую душу, как бы просил прощение и каялся. Ян улыбнулась и кивнула, а после отвела взгляд в сторону. — Женщины вроде меня… — подбирала слова, самой себе было страшно признать очевидное, озвучить то, что и так знали все, но. — Я не молодая, моя кожа давно потеряла упругость и свежесть, фигура не как у девочки, а… Хёнджин пропускал все слова мимо, разглядывал женское лицо, которое сейчас было серьёзным, глаза смотрели в стену, брови были нахмурены, а губы почему-то воспроизводили неправду. — Для меня ты самая красивая, — прошептал он. Их взгляды встретились в каких-то сантиметрах друг от друга. Оба будто и не дышали вовсе, моргали медленно, чтобы не пропустить нечто важное, что ощущалось не телами — душами, не упустить момент бездонной искренности и закрепляемого в эту самую минуту доверия. — Если ты здесь из-за опыта с женщиной постарше, то… — Я здесь с двенадцати лет. Мне нужен не опыт, а ты. им уже целых 22 Миссис Хван частенько захаживала в гости к подруге в соседнем доме обсудить посадки, новые сорта, удобрения или рецепты. Сегодня женщина пришла неожиданно, закусывала губы и мяла руки перед дверью. А как только вошла с приглашения хозяйки, залепила той смачную пощёчину, от которой у самой как будто огнём обожгло руку. Со Дам почему-то даже не стала спрашивать за что. — Прости, господи, прости, пожалуйста, — тут же запричитала старшая из женщин и опустилась на диван, хватаясь за волосы. — Это не тебе, я просто не смогла сдержаться. Ян почему-то выдохнула. — Я принесу воды. После нескольких жадных глотков, Хван расплакалась, расплёскивая воду из стакана. Она уткнулась в плечо подруги и что-то бормотала. А когда успокоилась и вытирала следы от слёз, не могла поднять глаз. — Что случилось? — всё же просила Со Дам. — Хёна беременна. Сердце матери (обеих матерей) ухнуло с обрыва, догадаться, кто отец, не составило труда. Холодным потом обдало лоб и спину, а руки задрожали, когда в попытке выкинуть из головы картинки прошлого женщина крутила головой. Слишком знакомо. — Три месяца уже, а она всё молчала, как партизан. Хорошо, хоть аборт не сделала, я только об этом молюсь, чтобы и не удумала. — А Чонин? — собственный голос звучал загробно, как не из этого мира, мать не стала бы рыдать, если бы всё было хорошо. — Не признаёт себя отцом, — тихо проговорила гостья и снова сделала несколько нервных глотков. Горечь, такая ядовитая и знакомая, коснулась кончика языка. В этот раз не её бросили, а чувства всё равно были яркими, настоящими. Она и сейчас могла вспомнить каждый, прожитый с младенцем на руках и в одиночестве, день, хотя давно перестала считать слёзы и года. — Я не знаю, что сказать. — ей в её восемнадцать тоже никто ничего не говорил, только осуждал и отворачивался, как от прокажённой. — Но я помогу всем, всё, что нужно. Хёне нужно учиться, я буду сидеть с ребёнком. — Спасибо, дорогая, спасибо, мы справимся, — подруга похлопала её по руке и слегка улыбнулась. — Я тебе никогда не говорила про его отца. Они похожи не только внешностью. Именами. И как оказалось, характерами. Невероятно глупо было назвать сына именем того, кто бросил. тогда, им 19 Хёнджин аккуратно помог женщине подняться выше к изголовью кровати. Нежно касаясь кончиками пальцев, опустил лямку топа с одного плеча, огладил кожу и припал губами одновременно с глубоким вдохом. Долгими ночами он мечтал об этом, представлял перед тем, как заснуть, столько лет именно эти мысли и позволяли ему провалиться в сон, только её образ и мысли об их будущем, хотя и настоящего толком не было. Теперь он мог быть рядом, прикасаться, осуществить каждую свою мечту, ведь на самом деле они были простыми и немудрёнными. Мог и целовал страстно, с придыханием и восхищением, проводил языком и слизывал вкус любимой женщины. Те, что случайно и по глупости оказались до неё, не подарили и толику ощущений, что он испытывал сейчас, миллионами рецепторов на пальцах и губах чувствуя её горячую кожу, самые восхитительные аромат и вкус. И её руки в своих волосах, она притягивала к себе, допускала ближе и целовала сама. Одежда и малейшее расстояние между ними исчезали быстро, незаметно, а Хёнджин сходил с ума, пьянел и посвящал своей женщине оды, выписываемые руками и губами по женскому телу, озвучивал их своими тихими стонами, воспевал свою женщину, каждый кусочек её тела и те части души, которые она открывала ему и впускала внутрь. А он мысленно обещал себе сберечь этот сосуд и пронести наполненным сквозь всю жизнь. Он сделает всё, чтобы она была счастлива и сверкала, лишь бы позволила просто быть рядом. Со Дам попыталась подняться на локтях и нервно хихикнула, оглядывая комнату. Хван терпеливо ждал, отстранившись лишь самую малость, когда с её лица сойдёт смущённая улыбка. — У меня нет… ну… защиты. У тебя есть? — парень отрицательно мотнул головой. — Можно поискать у Чонина, раз он такой взрослый… — Это необязательно, я не для этого пришёл. Прости, ты, наверно, неправильно поняла меня. — Мы оба хотим. Хёнджин кивнул и, облизнув губы, прошептал: — Просто расслабься. Он никогда не делал этого раньше, никогда не думал даже, и уж направляясь в дом Янов, тем более хотел просто посмотреть на спящую Со Дам. А получил волну нежности, на которую жаждал ответить своим ураганом. Целовать любимую женщину, реагирующую на каждое его касание, было невероятно. Слышать её нарастающие стоны — божественно. Ощущать, как она выгибается, — неповторимо. И совсем не стыдно целовать везде, где хочется, везде, где ей максимально приятно. Язык жгло, от губ тянулась ниточка слюны, потому что было вкусно. Хван облизывался и улыбался довольно, как сытый кот, а в его руках дрожала любимая. им 20 Чонин смотрел на стоящий перед ним на кухонном столе горшок с цветами. Такого никогда не было, крайне редко, по праздникам, мать срезала цветы для букетов, но чтобы ставила в горшке — никогда. Парень от нечего делать проверил этикетку и ухмыльнулся. «Рэд Интуишен» — помнится, Хёнджин целую неделю бегал по всему городу в поисках какого-то редкого сорта цветов «для мамы». Не уточнил, для чьей мамы. — Хёнджин-таки нашёл их. — Кого? — переспросила женщина, готовившая завтрак, сегодня она не собрала волосы и выглядела подозрительно расслабленно для утра понедельника. — Любовь. Мисс Ян обернулась, чтобы вопросительно взглянуть на сына, который пальцами теребил листья нового розового куста, обещающего вскоре стать жемчужиной её сада. — И каково оно, ма-ма? — Да что? Ты говоришь загадками. — Загадка тут для меня лишь ты. — Чонин посмотрел исподлобья. — Спрашиваю, каково это иметь молодого любовника? — Я не понимаю… — Ой, ладно тебе, я давно уже знаю. Женщина закусила губу и вернулась обратно к блинам. — Не переживай, я никому не скажу. Повисла давящая тишина. Или она давила только на неё? Сын спокойно поднялся на ноги, подошёл ближе и взял первый, уже успевший остыть, блин. — Скажи только, есть ли какая-нибудь разница с опытными мужчинами? Или Хёнджин всё-таки сначала набрался опыта прежде, чем прийти к тебе? Чтобы, так сказать, не упасть в грязь лицом. — он засмеялся. — А то он всех девчонок шугался, что я иногда сомневался в его ориентации, честно. — кивнул для подтверждения. — А ему, оказывается, просто постарше нравятся. Наверно, Чонин снова бы засмеялся, противно так, с подколом и издевательством, но его остановила пощёчина. Смеяться перехотелось. Надкушенный блин был брошен прямо на стол. — Пойду к Хёне, до вечера не жди. А на пороге дома крикнул: — Сказать Хёнджину, что ты его ждёшь? Я вас тревожить не буду. Со Дам нервно сглотнула, выключила плиту, опёрлась руками о столешницу, медленно выдохнула и прикрыла глаза. Тяжело признавать, что вырастила тварь. Хотя яблоня от яблони… им 18 Дружба с Хваном разладилась, а Чонин всё не мог взять в толк, как из-за сестры-извращенки можно разорвать то, что длилось годами с самого детства. Но вид побитого бывшего (?) друга, спящего в неествественной позе в плетённом кресле их веранды, обеспокоил парня. Мало ли что могло случиться. Ян растолкал пострадавшего, а потом появилась мать, начала обрабатывать раны. Она даже не поняла, что сын в шесть утра был вне дома, полностью одетый и ни грамма не заспанный. Женщина лишь требовала помочь ей и Хёнджину. Стало даже как-то обидно. Услышав, что с Хваном всё в порядке, Чонин поднялся на второй этаж, когда услышал: — Ты красивая, — голосом друга. Тело хоть и устало от их с Хёной дикого забега, а мозг отчаянно хотел спать, но работать не переставал. Ты. Не то, что должен говорить девятнадцатилетний парень матери своего друга, подруге своей матери, женщине старше его ровно в два раза. «Аджумма» подходило больше. — Замолчи, Чонин тут. Было крайне приятно слышать, что он, оказывается, лишний. Но поздно, он уже подслушал то, что не предназначалось его ушам, а сон, как желание и важнейшая потребность, испарился. — Ну, и что там за лекарство? — Твой поцелуй. Ян хмыкнул. Даже в своих бесспорно извращённых фантазиях он никогда не представлял женщин, старше настолько. Парень скривился, готовый выблевать противное ощущение, которое подкинул мозг: он прикасается к миссис Хван. Фу, бля. — Чонин… — Его здесь нет. К вашему большому сожалению, Чонин был там. Слышал каждую фразу, интонации и звонкие поцелуи на кухне. И не мог понять неправильно. Всё было слишком очевидно. им 22 Хёнджин дрался редко, но старому другу приготовил отличный удар, что Чонина согнуло пополам, он закашлялся, но, как сумасшедший, тут же хрипло засмеялся. — Не-не-не, — проговорил он, медленно распрямляясь, — это не метод заставить меня на ней жениться. Твоя сестра — настоящая блядь, мало ли с кем она спала после того, как мы расстались. Она и мне регулярно предлагала тройняч… Не договорил из-за нового удара, на этот раз по лицу. — Ну вот, испортил мне красивую мордашку, — деланно обиженно сказал парень. Ян хотел сделать шаг назад, а то и два, но Хёнджин схватил его за грудки и впечатал в стену. — Где она? — Кто? — действительно не понял Чонин. — Где Со Дам? Твоя мама. Ян на самом деле удивился, неужели все тумаки он получил не из-за залетевшей сестры, а из-за собственной мамы? Кто кому тогда должен бить морду, типа защищая честь женщины? — Ты видишь её чаще, чем я, родной сын, — хмыкнул и прикоснулся к уголку губ, откуда сочилась кровь. — Она выставила дом на продажу и не отвечает на звонки. Где она? — Воу, — выдохнул Ян, — я не знал. Хван встряхнул его. — Я правда не знаю, она ничего не говорила. И звонила давно. Прости, дружище, но мой дурной характер раздружил меня не только с тобой. — Сукин сын! Хёнджин в последний раз вздёрнул бывшего друга, отпустил и сам опустился на корточки, захватывая и больно сжимая волосы от отчаяния и бессилия. — Осторожно со словами, ты только что спрашивал про эту суку. Поймал полный злобы взгляд снизу и отвёл глаза, нервно хохотнув. — Где её искать? У вас было ещё жильё? Родственники? Старые адреса? — Понятия не имею. Походу, ты ей надоел, раз она вот так сбежала. — По себе судишь, придурок? — Хёнджин встал на ноги и недобро смотрел на парня у стены. — Не я трахал твою мать! — Су-у-ка! Хван дрался не часто, но удар у него был отличный. Правда, Ян больше не стал терпеть и дал сдачу, от которой и у Хёнджина лопнула кожа на губе. Оба отошли на расстояние друг от друга и тяжело дышали из-за возни. — Давай сделку, — загнанно проговорил Чонин. Друг согнулся и опирался руками о колени, поднял голову, шумно дыша через рот, и заинтересованно кивнул. — Я поищу маму, кто-то же должен знать, где она. Да мне и самому теперь интересно. Если найду, дам тебе адрес или телефон. А ты… — проверил, внимательно ли его слушали. — Вся ваша припизднутая семейка отстанете от меня. Это не мой ребёнок, а за чужого я впахиваться не собираюсь. Я тот ещё извращенец, но не тупой и понимаю, когда мне мозги пудрят. Хван вздохнул и кивнул. — Мой номер тот же. им 20 Хёнджин сидел на краю кровати и наблюдал за женщиной. Со Дам только вышла из душа, завернулась в белый махровый халат и вытирала волосы. Даже в таком простом и бытовом моменте она выглядела божественно. Парню казалось, что вокруг неё свечение, или он просто уже помешался. Да какая разница, если перед ним самая красивая женщина. Она откинула полотенце на кресло и подошла к зеркалу, перед которым немного склонилась, рассматривая себя. Протянула руку к расчёске, но была поймана за запястье. Сзади встал юноша, медленно, глядя ей в глаза в зеркале, протянул руки к её животу, развязал пояс халата и снял его, оставив нагое тело и каплю смущения. Он смотрел прямо, в свете ночника его тёмные глаза выглядели ещё темнее, но в них было не страшно, в них плескались нежность и безмерное, безграничное восхищение, он не просто рассматривал — любовался. Каждым действием, глазами, лёгкой улыбкой доносил свою искренность, просил верить ему, показывал, насколько желанной и любимой она была для него. Взял в руку расчёску и аккуратно провёл по волосам раз. После душа они слегка запутались, но вкусно пахли, к ним неудержимо тянуло прикасаться, перебирать и вдыхать их аромат. Хван рассчёсывал волосы долго, через какое-то время предложил перейти на кровать, где также медленно, заворожённо перебирал уже распутанные и гладкие пряди. Его голос после долго молчания охрип и стал глубже. — Оставь их так, пожалуйста, они красивые. Со Дам обернулась через плечо, она выглядела сонной после выходного дня, мелких хлопот и полученного удовольствия от крайне интимных, неопошленных ласковых прикосновений. Женщина заторможено кивнула и улыбнулась. — Давай спать, любимая. Хёнджин сам уложил её в кровать, накрыл одеялом и лёг рядом, обнимая со спины. Ещё долго он слушал размеренное дыхание, слегка оглаживал обнажённый живот и вдыхал ставший родным аромат. А после двух часов поднялся, бережно подоткнул одеяло и спустился вниз, где проверил принесённый с вечера горшок с саженцем редкого сорта розы, о котором Со Дам говорила его маме, как о самом желанном и очень красивом. Всё равно ничто не сравнится с её красотой, но если она будет со счастливой улыбкой вспоминать его во время цветения этой розы, то и он будет рад. им пока что 21 — Твою мать, Чонин! Хёна могла дуться сколько угодно её душеньке, парню было откровенно похуй. Столько лет они были типа вместе, потому что обоим было удобно и секс был потрясающим. Все вокруг умилялись и радовались за парочку, уже, наверно, продумывая стиль её свадебной причёски и его фрака. На это тоже похуй. — Заебала ты меня! — Ты не сможешь так поступить, — взвыла девушка, сидевшая на своей кровати в университетском общежитии. — А ты могла? Ты могла? Сука! Я тебе кто, блять, мальчик на побегушках? Захотела — позвала, захотела — налево пошла, другого нашла. Сколько их было за эти годы? — Ты же знаешь, — почти плакала младшая Хван, — я ненасытная, я — нимфоманка. — Слово-то какое красивое нашла. Блядь ты, а не нимфа. Шлюха обыкновенная, ненасытная, готовая на всё и, сука, с любым. — Не с любым! — И на том спасибо, — зло ухмыльнулся Чонин. — И что никакой заразой меня не одарила. Ян был не таким уж и мудаком, о предпочтениях в сексе не судят, если обе стороны всё устраивает, ну, смотрел он на других, оценивал, может, и слюни пускал и мыслишки грязные допускал. Но честно за все эти годы не прикоснулся ни к одной. И оказался рогоносцем. Смешно, обхохочешься. Особенно забавно получить наглую усмешку и красочное описание от героя дня — студента его курса — который со смехом рассказывал, как вон та тёлка жаловалась, что её парень никак не соглашается на групповуху, и ей, сука, бедной и несчастной, приходится в тайне от него удовлетворять свои потребности. С этим студентом она тоже удовлетворяла. Чонин был не таким уж и мудаком, но. — Пошла ты нахуй, Хёна, трахай мозг кому-нибудь другому. им 22 Со Дам зашла к подруге в воскресенье в их обычное время. Госпожа Хван среагировала на приход гостьи, но тут же отвернулась, пряча лицо, выражение которого Ян не успела разглядеть. — Привет, — неуверенно проговорила она. — Привет, — со вздохом ответила хозяйка, выпрямилась и, также не глядя, присела за кухонный стол. — Что-то случилось? — Ты же рассказала бы мне, да? — с надрывом и какой-то мольбой в голосе просила Хван. — Что? Женщина тяжело вздохнула, обхватила лицо руками и провела ладонями по лицу. — Про тебя и моего сына. Повисла тишина, в которой Со Дам опустила глаза в стол и заламывала пальцы. — Я узнала совсем недавно. — тяжёлый вздох. — Знаешь, уже сил нет реагировать, беременность Хёны, её учёба, Хёнджина — эмоций уже просто нет. Но я не думала, что получу нож в спину от тебя. Как так получилось? — Я не знаю. Ещё один тяжёлый вздох. — Он же ровесник Чонина. Все аргументы были верны и правильны. Со Дам могла перечислить их все сама. Но не один не подходил, потому что сердцу не прикажешь, а прошлого не воротишь. Подруги молчали долго, иногда разрывая тишину вздохами. — Знаешь, я никогда не была такой счастливой, как с ним… Снова тишина, двум взрослым женщинам, казалось, совсем не нужны слова, чтобы понимать друг друга. — Тебе лучше уехать. сейчас, им 22 Хёнджин бежал с автобусной остановки всю дорогу, пропустил родительский дом и вбежал на веранду дома Янов. Только здесь, тяжело дыша и вытирая тыльной стороной ладони пот со лба, он осознал, что в доме темно. Проверил дверь — заперта. Парень сделал несколько шагов назад, оглядывая весь дом целиком, и посмотрел вправо, заметил то, что пропустил, пока бежал. Табличка «продаётся» была сверху наполовину заклеена знаком «продано». Продано. Шутка какая-то. Конечно, ей бы и следовало продать дом, купить квартиру в городе, поближе к нему, может, совсем рядом с университетом или общежитием. Он сам предлагал, просил и серьёзно строил планы их совместной жизни. Ведь он студент не навсегда, скоро выпуск, он пойдёт работать и сам станет добытчиком, ни за что бы не позволил себе сидеть на шее у любимой женщины. В будущем она сможет уволиться и заниматься своими любимыми цветами, он обо всём позаботится, сделает её ещё более счастливой. Мы можем сделать это. Сделать нас. Но — продано. Хван пошатнулся и направился к родителям. В столь поздний час его не ждали, мать причитала, а он переступал через две ступеньки и поднялся к сестре, ворвался к ней в комнату без стука, прикрыл глаза, чтобы перевести дух и спросил: — Ты знаешь, где она? — Ты, придурок, нельзя так врываться в чужую комнату! Я чуть коньки не отбросила, идиот! — Чонин что-нибудь говорил? Девушка и без того была зла, а упоминание ненавистного имени взбесило её ещё больше. — Свали нахер со своим Чонином. Увидишь его, передай пламенный привет и пожелание пойти на ближайший хуй! Хёнджин уже не слушал, мать что-то говорила про «нельзя так разговаривать приличной девушке» и «ты скоро станешь мамой», а он шёл по коридору, опираясь на стену, и не мог поверить во всё происходящее. Иллюзия. Страшный сон. — Хёнджин, подожди, милый, успокойся. Ты не понимаешь… — Это ты не понимаешь! — кричал парень, сверкая на мать яростным взглядом, а после невидяще шаря им по стенам, полу и всему, что попадалось в узком коридоре, его волосы взлохматились от бега и постоянного нервного зачёсывания руками назад. — Вы все не понимаете! — Хёнджин, успокойся, сейчас уже поздно, давай ляжем спать, ты придёшь в себя, и мы поговорим, — уговаривала миссис Хван. — Я люблю её, — совершенно другим, тихим и как будто спокойным голосом произнёс парень, только глаза, чёрные и бешеные, выдавали в нём гнев и решимость. — И даже если ты мне не хочешь помогать, я найду её. Он спустился на первый этаж, где его всё же догнала мама. — Пожалуйста, останься, уже ночь на дворе. Завтра всё обсудим. Ну? — миссис Хван наклонялась, чтобы заглянуть сыну в глаза. — Пожалуйста. Парень выдохнул и буквально рухнул на диван в гостиной, туда же сразу присела женщина. — У тебя же, наверняка, есть её новый телефон? — не глядя на мать, с мольбой в голосе говорил младший. — Пожалуйста, дай мне. Он почему-то держался за сердце, а прикрывая глаза, морщился, как будто от боли. Это, правда, больно потерять самое ценное в жизни, самое важное и настолько любимое, что с каждым вдохом дышать становилось труднее, как будто вдыхал не кислород, а ядовитый газ, разъедающий лёгкие и убивающий медленно, по клеточке. Я не могу по-другому, я люблю тебя. — Не могу. — женщина поджала губы и опустила взгляд. Чонин тоже не сказал, правда или отмазался, когда сообщил, что родственники не говорят номер телефона даже ему. Но его слова, приправленные язвительными насмешками, перевернули весь мир Хвана, ничего уже не будет как прежде. Никогда. — Мама! — взревел Хёнджин, заставив родительницу вздрогнуть. — Она… Со Дам… беременна. От меня беременна. Пожалуйста. — парень опустился, почти что стёк по обивке дивана, на колени перед матерью, опустил голову на её колени, он плакал, выворачивал нутро, вынимал душу перед родным человеком, умолял эту душу спасти. — Я не отрекусь. Мать не смогла сдержать отчаянный всхлип, обнимая родного сына и прижимая к себе, роняла на его тёмную макушку самые горестные в своей жизни слёзы. Звони, если вдруг возникнут какие-то вопросы с домом. Можешь выкопать мои розы, мне они ни к чему. Напиши, когда Хёна родит. Не спорь, я буду переводить ей деньги. Пожалуйста, не говори ему.— Если ты откажешь, я всю жизнь буду одинок. — Это называется манипуляция. — Я готов на что угодно.