На краю

– Тело было найдено утром, около часа назад. Ещё тёплое. Руки обложены по правую сторону, что, несомненно, странно для человека, просто упавшего с крыши. Её одежда испачкана кровью, возможны ещё последствия алкоголя. Но вот удивительно; на остатке волос найдена была записка и всего одно слово: «Константин». «…» Протухшее мясо оставляет больше подсказок, чем свежее. Демоны любят играться, прежде чем оставить мясо на увенчанный конец, но… Это тело было нетронуто, словно актёр, решивший вдруг закончить спектакль быстро и резко. Здание заброшенного дома подходило как никогда к её лицу. О, эта строгая мордашка, с ярко выраженными глазами цветом фуксии, но теперь скрытые, из-за его слишком большого подарка. Кажется, он был не большим, если получательница объявила свой дебютный выход. Выход на бис. – Не самое романтичное место для нашего второго свидания, не правда ли? — открывая медленно дверь, Константин рассматривал белые, от того заржавевшие стены, укрытые самой старой грязью бывалых людей. Царила вечная тишина, покуда лишь изредка доносилось неловкое, громкое чавканье и хлюпанье милых тонких губ, укрытых алостью крови. – Ох, милый, прости, прости! — торопливо отвечая, демонесса уже отступила голову от поедания трупа подростка и с улыбкой, растянутую как ноту, до ушей, встала, с удовольствием слизывая жидкую кровяную гущу около своих огромных тонких пальчиков. — Я бы выбрала место более удобное, но, как видишь, прошлый раз, под рукой оказалось у тебя слишком много места… — свет огромной луны упал наконец-то на вид и рассмотреть похитительницу спокойного вечера, можно было без усилий. Демоны обладают одной главной частью: у них отвратительное лицо. Но, будто бы схитрив перед самим дьяволом, или выиграв спор бога, именно она отделилась от всех остальных подобных тварей. Её лицо — наказание, пытка для мужчин. Её тело — эталон бескрайнего греха, что хотелось впиваться, убиться, а затем, будто любимейший наркотик, употреблять, больше, больше… – Скажи мне, Константин, чего ты желаешь? — голос продолжал ласково, как первые капельки росы падать на ушко безбожно мужчины, нежно, нежно подзывая, обращая внимания лишь на оголённость тела, а не на направленные шаги. Медея… Имя состоящая из нескольких букв, а звучало единственно предательски… Никогда имя не несло сразу и грех, и смерть. Смерть от изысканности рук, что теперь, касаясь еле-еле белой кожи Константина, создавали гармонику мурашек, как толпы муравьёв, а поднявшийся ком, мечтал опуститься ниже, но не получалось. – Верно; ты желаешь меня… Ведь это ты освободил меня из своих снов. Ты сделал меня такой, и ты желал большего. – А кто не желает, дорогая? — перебивая, Константин ухватился за небольшие запястья демона и кинули, прямо на холодный, сырой бетон, уже лет десять стоявший весь разбитый. Ему хватило ловкости, чтобы прижать её быстрее, чем милейшие ножки могли бы сдвинуться на шаг. – Потерпи чуть-чуть, скоро ты снова окажешься там, куда тебе самое место, — экзорцист подсматривал уголками чёрных глаз, на запасную книжонку библии, что была не зря оставлена заботливо им. – Я боюсь ада, любимый, — говорила Медея, чуть слышно рассмеявшись на сказанное. – Ад, ад… Да что оно? Страх, смерть и разрушение. Старик Люцифер уже ничего нового не придумает, а мне придётся вновь это переживать… А я ведь заслуживаю большего, да? Заслуживаю твоей руки, твоё тело, а ещё… — она шептала чрезмерно дыша, поднимая округлую грудь выше, выше, будто кислород вот-вот покинет тело. Ещё мгновение и демон, схватился за горло Константина, прижимая губы к ушам, сильно, сильно. Улыбаясь девичьей радостью, облизывая уста липким языком. – Смерти. Давай, давай! Убей меня, убей! Да, да… Так сильно как можешь! Ты ведь этого хочешь? О, нет, нет; ты хочешь только меня. Моё тело, душу… Ведь ты создал меня и я подобие скончавшийся твоей скотины! Слышишь? Она сдохла быстро, быстро, а я её убивала медленно, мучительно, — ласковый шёпот демона перешло на долгие умоления и желание побыстрей оказаться на свободе. Ведь именно месть экзорциста сдерживает крылья Медеи не упасть вглубь ада, а она мечтает туда попасть. Вспомнить давно вечный огонь и пламя котла. Но мужчина лишь отвернулся и пальцами придавил обратно к полу голову, что мешала мыслям. Она единственная, кто ещё не отправился вслед за такими же тварями. Он мучает её уже больше недели; каждый раз, заставляя, повторять одно и тоже, чтобы поднявшийся сейчас крест бога, вновь не вцепился на женскую нежную грудь. – Нет, отродье. Твоё время ещё явно не пришло, — истерзая муками, Константин слушал симфонию стонов и мольбы о прекращении. Как руки пытались задушить, но уже не в силах прикрыться от боли. — Возвращайся в сны, тварь, аминь, — перекрещиваясь три раза, обряд удалось завершить и образ, красивый, стал теперь лишь косвенным. Она не сможет причинить ни себе, ни кому-либо вред, а самое унизительное, будет видеть всегда лишь его сны. Будет в них участвовать, как пожелает душа грешника. Грешника, что решил немного прикурить, изучая красивые лучи из окна чуть ближе. «…» Теперь окончательно стало темно.