Charles et Charlotte

У Миледи есть привычка всегда быть чуть позади него, за его плечом — и либо это желание в случае нужды первой ударить его в спину, либо иррациональная женская потребность в том, кто будет её защищать даже самим собой, присущая всем дамам от прачки или белошвейки до графини или королевы. И леди Винтер, хотелось бы ему верить, не исключение. Ему было бы приятнее защитить её и умереть, чем умереть незащищённым от неё. Говорить с ней всегда словно танцевать по лезвию шпаги. Или намеренно напиваться, чтобы забыть какую-то ненужную мысль, вот только Винтер не забудется ни в каком опьянении и Рошфор, чёрт побери, видит её лицо уже даже во сне и слышит её голос, язвительно и весело комментирующий его действия время от времени, хотя Миледи рядом нет. Они оба — верные слуги кардинала, но Шарль прекрасно осведомлён, что belle dame продаст и Ришельё, и его самого, если ей кто-то сможет предложить достаточно денег и выгод. И всё-таки он для чего-то пытается быть с ней доверяющим, как будто его доверие леди Винтер нужно и как будто она что-то бы от него такое хотела, где без доверия нельзя. Едва с ней познакомившись, граф уже думал, что эта женщина не так проста, чтобы быть просто аферисткой. И слишком красива, чтобы быть просто охотницей за богатыми мужьями. Она была, ко всему прочему, сатанински умна и хитра и Рошфор принял тогда верное решение (наверное?), придя к кардиналу и представив ему молодую вдову английского лорда. У него не было прав и притязаний на неё, у неё не было к нему интереса, но каждый раз, церемонно прощаясь с миледи, Рошфор касался губами её тонких пальцев чуть-чуть дольше, чем требовал того этикет, а леди Винтер позволяла ему делать это. Тешила своё самолюбие. Рошфор её не любил, конечно не любил, о какой любви может идти речь у кого-то вроде него? Да и к такой женщине! — Рошфор, ну что Вы смотрите на меня, будто я хрустальная ваза на каминной полке Его Величества? — О? Прошу прощения. Задумался. Это было невольно, Миледи. — Как Вы неумело лжёте своим друзьям, дорогой граф. И вот опять она, эта хитрая лиса, вне его поля зрения, но тёплое дыхание едва ощутимо щекочет его шею, а изящные ладони шпионки ложатся ему на плечи. — С чего же Вы, Миледи, такого обо мне мнения? Я не лжец, это все знают. Уж особенно Его Высокопреосвященство и Вы… Могли бы. — Мы беспрекословно ценим это, граф. Но всё-таки сейчас Вы мне солгали. Обернуться он не может, потому что это, кажется, станет катастрофой. Миледи уйдёт — или просто отступит на шаг, а больше так близко им не бывать. Даже если ему сейчас неловко и странно, а для неё происходящее — лишь шутка и забава, то пускай она и дальше забавляется, пускай. Единственный раз можно и потерпеть, чтобы потом навечно его запомнить. — И что из всех моих слов было неискренно, леди Винтер? — Вы далеко не просто задумались, милый граф. — она медленно, испытующе передвигает одну ладонь с его плеча вниз, на грудь, пробирается пальцами под дорогую перевязь и, играючи расцепив пару пуговиц, под шёлковый камзол. Право слово, это уже странная игра! — Признаюсь, Миледи, мне тяжело сейчас понять, чего Вы хотите. — Правды? Изредка личины неинтересны. — Шпион, прошу меня простить, из нас двоих не я. — Точно. — она негромко смеётся; внутри у графа что-то переворачивается неведомо как и он слегка бледнеет. — Однако во многом Вы всё-таки тайна для меня. Шпионю я обычно не за теми, кто предан кардиналу, а за врагами Его Высокопреосвященства. — Тогда я даже рад, что всё ещё имею, что прятать. Странная беседа, почти глупая. И ситуация столь же дурацкая. Натянуто всё, непойми на что похоже. Фарс, причём дешёвый и наигранный — а вместе с тем почему-то глубокое личное ранение для него. Ну, например, потому, что он ей в любом случае не нужен: ему ведь почти сорок, а Миледи едва ли лет двадцать семь. А ради титула можно найти кого-нибудь менее опасного близостью к Ришельё. — Все что-то прячут и это интересно раскрывать. Она уже совершенно откровенно прижалась грудью к его спине, не убирая рук, и мысленно Рошфор даже успел заключить нахалку в объятия и уведомить на всякий случай, что чёрта с два он её отпустит. Только это было мысленно, в реальности, конечно, он ничего делать не стал. — Внезапные романы губят людей с положением, Миледи, вы знали? А мы оба люди с положением. И даже с обязательствами. — Посвятите же меня. Кого сгубили невинные забавы? Да, для неё это шутка. А вот графу не смешно вообще. — Один прованский граф… Де Ла Фер, если мне не изменяет память, влюбился до беспамятства в девушку. Совсем не своего положения, но пошёл против семьи и женился. Миледи молчит, замерев, и слушает. Смешно. Так интересны байки? Вот же сплетница, только подумать! Как все женщины. — Но семейное счастье было не сильно длительно. Я не слышал, что привело к тому, но по роковому стечению обстоятельств граф де Ла Фер, видимо, решил раздеть молодую супругу вне спальни и увидел у неё на плече клеймо воровки и преступницы. И поступил как слуга короля, повесив лживую девицу… — О, и вы бы поступили, как слуга короля? — с придыханием шепчет эта женщина. Шарль наконец находит силы повернуться к ней и поражается странному выражению лица Миледи. Впрочем, он вполне довольно наделён чувством такта, чтобы к той, с кем вряд ли даже друзьями может называться, не лезть в душу — под корсаж самое большее, и то если станет ясно, что шпионка наверняка не против. — Трудно сказать. Я весьма часто поступаю не так. — Но в подобной ситуации? Мне любопытно. — Граф де Ла Фер так переживал содеянное, что, говорят, вскоре наложил на себя руки. Я не столь драматичен… И вряд ли знаком с тем, что называют любовью очертя голову. Но почему-то мне кажется, что я бы подумал о сохранении секретов тех, кто определённым образом близок мне. — Как интересно. Фамилия покойного мужа Миледи подходила, потому что губы у неё были прохладные, словно она была мраморной скульптурой, а не человеком — она коснулась этими губами его щеки. Не обещание и не просьба, вообще непонятно что. Рошфор молчит, молчит и леди Винтер, всё это тянется, как нелюбимый им с детства фруктовый сахарный сироп. Потом она говорит: — Супруге графа де Ла Фер было лишь шестнадцать лет! А она уже была заклеймена. Я слышала эту историю, потому мне и стало так интересно. Но довольно, дорогой граф — или полно, дорогой Шарль! Я спешу теперь. У меня множество поручений от Его Высокопреосвященства. — Как и у меня. Ну так до встречи, леди Винтер. — Шарлотта Баксон. — и она больше не оборачивается, уходит. А потом, потом, после уже, начинается осада Ла-Рошели, ему далеко не до мыслей про эту женщину, но кардинал, его покровитель, вскользь угрожает, что за промахи повторит Рошфор судьбу Миледи. — А что же с ней? — граф улыбается. День неплохой, крепость почти взята, кажется, у него предивное настроение. — Ей отсекли голову. — Ришельё равнодушно смотрит в сторону полускрытой дымом от выстрелов Ла-Рошель. Вот уж кому точно всё равно. Была она, появятся ещё шпионки и шпионы. — Обидно, конечно. — Вы жалеете о Миледи, Рошфор? — второй человек Франции одаривает его беглым удивлённым взглядом. — Шарлотта Баксон, так она представилась мне один раз. — А вы и рады верить, Шарль. — нарочно кардинал выделяет именно его имя и граф только теперь понимает, что действительно совпадение в их именах с уже покойной леди Винтер довольно забавно. — Не теряйте нити событий. Мне не нужен страдающий влюблённый. — Упаси меня Господь, Ваше Высокопреосвященство. — Рошфор улыбается, снимая шляпу. В тот же день в ставке короля он каким-то странным образом встречает Д’Артаньяна и этих его вечных друзей. Лишь взглядом задерживает на месте Атоса и учтиво кланяется мушкетёру, задержав у самого сердца ладонь. И, пока никто из удивлённых сценой не слышит их, шепчет: — Благодарю графа де Ла Фер, что он когда-то первым совершил ошибку, которую мог совершить я. Атос кивает. Больше, само собой, они не говорят. Шарлотта Баксон! И Шарль-Сезар де Рошфор.