Ненси

А всë началось тем плешивым вечером, что всегда завершает жаркий, душный, банно-пропечëный день. Я так ненавижу этих людей. Они живы, они любят мир и друг друга, они смеются, они чему-то рады. Это так мерзко и бескультурно. Пропаганда оптимизма, насмешка над грустными. Моя сестра до такой степени звонко хохочет с утра, что я уже не различаю колокольного звучка в какофонии клокотания. Иссыхаю, мрачнею и покрываюсь трещинами, на её холëном бархатно-розовом фоне. - Нина, Нина, иди сюда, давай поиграем! Она моментально оборачивается и несëтся ко мне. Счастливая школьница в удивительно коротком поношенном сарафане, который смотрелся бы безмерно вульгарно, если бы ей было годков на пять больше. А может и на два, а чëрт знает. Она любит меня и играть со мной. Тем более, что я впервые проявил инициативу. Бежит, глаза навыкат, ручки в кулачках дëргаются, босые пятки липнут к полу. Её кудрявое каре отражается в коробке-телевизоре, в зеркале, в дверце книжного шкафа... Долетает и вешается на шею. Мягкая и тяжëлая. Озвучиваю правила игры: с завязанными глазами нужно из тазика вытащить зубами яблоко. Гретель (или моя Ло) пищит от восторга, а я иду за платком и тазиком. Приготовления завершены, а сестрëнка ослеплена чëрной с цветами тканью. В голове наступает затишье. Рой мыслей одурманен и усыплëн. Я быстро кидаю к яблоку в тазик рыбку из аквариума. Любимая тернеция моей милой девочки. Маленькая серая рыбка, скучная, пресная и, видимо, бессмертная (твари этой уже два года). Нина наклоняется к тазику и ищет злополучный фрукт. Медлить нельзя. Хватаю её за копну каштановых кудрей и окунаю в тазик. Не исправима. Смеëтся под водой, шутливо бьëт по моим рукам. Я только глубже утрамбовываю нахальную физиономию в воду. Чëртова пловчиха. Как долго она крутилась без дыхания, отбиваясь уже пылко и всерьёз! Но ничто не вечно. Я мокрый от пота и брызг ощутил, как она затряслась в последних судорожных попытках и толкнул безвольную голову к ошарашенной рыбе. Резкий смертельный вздох. Тварина исчезла. Мной освобождëнная Нина кашляет долго, болезненно, внутри неё всё булькает, хлюпает... В чëрных бусинках ужас. Она держится за грудную клетку, которую сейчас наверняка разрывает от боли, не прекращая, стоя на коленях и согнувшись, пытаться избавиться от воды в лëгких. В конце концов от залпов лая, хрипа и попыток закричать её рвëт. Отворачиваюсь с презрением и иду на балкон. Всë время, что стою, смотрю на цветных прохожих и жалею, о том что бросил курить, моя маленькая Нина пачкает родительскую квартиру смесью молока, хлопьев, яблока и желудочного сока. Возвращаюсь. Она жадно пьëт воду из тазика, снова сгибается от приступа кашля, отхаркивает воду и запивает её водой. Вижу, как ей хочется накричать на меня типичным детским набором наивных ругательств, что-ж, пусть. Но она не решается. Мои зелëные глаза впериваются в неё, но на деле их обзор трагично ограничивается грязными пыльно-русыми прядями. - Как думаешь, где Ненси? (Ненси - имя рыбки). Дура хлопает мокрыми ресницами. Так же мокрые кудри делают её похожей на старую курицу. - В тебе, май петит Нина. Ты её случайно вдохнула вместе с водой, когда соскользнула руками и упала. Только отошëл, а ты... Чуть не захлебнулась. Еле спас. Бедная, бедная Ненси. Она рыдает и спрашивает что же делать. Сестрëнка так любит меня, что даже не попыталась доказать свою невиновность. - В тебе сейчас много воды и Ненси сможет жить и дышать вашим общим воздухом (как в самых слезливых романах, не знаю уж, читают ли десятилетние такое или нет), но ей нужно что-то кушать, да? Тебе придëтся кормить свою любимицу. Но будь мужественна! Ниночка прислушалась к моим предложениям и мы вместе отмыли пол и убрались. Потом вернулись родители и, поужинав, мы улеглись. Сестрëнка долго не засыпала, а потом говорила во сне, дëргала ножками и скромно покашливала. Утром она поразила меня стеклянным взглядом и бледным, с синяками лицом. Десять утра. Время кормëжки аквариумных обитателей. Я зову Нину к себе в комнату и протягиваю ей рыбий корм и трубочку для напитков. Усердно вталкивая трубку в ноздрю школьница скулит и плачет. - Я знаю, как это больно, ради Ненси, давай! Увещивания работают вновь. И родственница, зажмурившись, зажимает ноздрю и другой (в которой трубочка) втягивает в себя корм, а после долго ещё чихает. Как она не понимает, что рыбке нужен покой! Вечером Нина зовëт меня в розовую детскую с низким, в наклейках столиком, берëт мою руку и прижимает к своей плоской грудине. - Чувствуешь? Она плавает! Как чудно! Так мы прожили всë время до моего призыва. Радостная сестра страдала от приступов бронхита, кровотечения из носа, насморка, бессонницы, удушья, першения в горле, сухого кашля. Её глазки покраснели, а тело усохло. Когда уже я был в армии, родители писали мне, что баловница их случайно, кунаясь в аквариум вдохнула рыбку и скрыла это от всех, что её кое-как спасли врачи и сейчас она в реанимации. Потом было письмо от май петит Нины, в нëм было: "Не злись братик я не хатела смерти ненси. Как теперь жить?" Прошло с тех пор полтора года, как в тот знаковый для нас день, радостная Нина бросилась мне на шею, целуя в щëку, а потом приложила мою ладонь к своему чреву и прошептала: "Чувствуешь? Она плавает! Как чудно!"