Миллион друзей его кошки

– Папочка, не плачь, – говорит она, и маленькая ладошка сжимает его руку. – Я не плачу, – врать у него никогда не получалось толком, вот и она не верит. Забирается на колени и обнимает его голову, прижимая к животу, и не остается ничего кроме как обнять ее в ответ. – Цубаки сейчас хорошо, – говорит она размеренно, гладя его по волосам. – Она играет с другими кошечками в саду. Там всегда весна и много цветов. И на обед – только тунцовые бисквитики! Ее любимые! Он невольно смеется от этой бесхитростной фантазии и целует ее в щеку, забыв, что у самого лицо – мокрое. Но она не морщится, даже не вытирается, только отстраняется и серьезно смотрит в глаза. – Не будешь больше плакать? – Не буду. – Хорошо. Тогда пойдем, я тебе что-то покажу. Она деловито слезает с коленей, берет его за руку и тянет за собой в детскую – показать рисунок. Кошка нарисована схематично, но узнаваемо, и очень трудно удержать всхлип – а он обещал. Поэтому старательно восхищается живописной работой, а потом помогает ей повесить рисунок над столом, убрать карандаши и лечь в кровать, погасить ночник – пора спать. Наверное, он счастливый человек, ведь у него есть это сокровище – такое чуткое и заботливое. Наверное, он не слишком хороший отец, раз семилетней девочке приходится его утешать. В сотый раз он обещает себе, что не будет больше показывать свою слабость при ребенке, но под утро, когда собирается ложиться спать, к нему приходит любимая женщина. – Как ты? – спрашивает она с искренним сочувствием, обнимая его и гладя по волосам. Приходится признаться: – Расплакался при дочке. Прости. – Это ты прости, что оставила тебя с ней одного в такой момент… Он хочет возразить – что-то обычное в такой ситуации, вроде: у тебя так много дел, а я все равно ничем не занят, я могу о ней позаботиться, должен же я хоть какое-то участие принимать в ее жизни – вот это все, что он говорит каждый раз. Но она его целует, нежно и утешающее, совсем не соблазнительно, и от этого поцелуя внутри будто разжимается какой-то огромный спазм, стиснувший его сутки назад, когда пришлось согласиться с ветеринарным врачом, что пришло время усыпить старую, такую любимую кошку… – Знаешь, я рада, – говорит она потом, когда они сидят рядом на постели, переплетя руки, и ее голова лежит у него на плече. – Рада тому, что ты – такой. – Какой? – Вот такой. Открытый. Чувствительный. Плачешь из-за кошки. Переживаешь из-за новостей по телевизору. Она видит, что ты живой человек, а не просто отец-функция. Она учится сочувствовать. – Она такая маленькая, – возражает он. – Ей самой нужна поддержка, уверенность в том, что родители защитят ее от всех опасностей… А ей приходится утешать меня. Становиться взрослой и ответственной… – Одно другому не мешает. Она уверена в том, что ты ее защитишь и поддержишь в любой ситуации. А еще она любит тебя. – Потому что я плачу? – сложно удержать себя и не улыбнуться, но любимая женщина смотрит на него с такой затапливающей нежностью, что становится неловко, щеки горят, и он опускает взгляд, смущаясь, будто бы ему снова восемнадцать, а она – первая девочка, которая согласилась с ним потанцевать на школьной дискотеке. – Потому что тебя невозможно не любить, – отвечает она и снова целует, но уже совсем иначе, и дальше все становится так хорошо, что все беды отступают прочь, а остается только легкий, почти подростковый восторг и яркое удовольствие. Он спит спокойно и крепко до полудня, а перед самым пробуждением попадает в чудесный сад, полный весенних цветов и с миллионом разноцветных кошек. Цубаки приходит к нему и сворачивается на коленях, негромко мурлыча, а он ее гладит и думает, что в следующий раз нужно будет захватить с собой тунцовых бисквитиков. Примерно миллион упаковок – чтобы хватило на всех друзей его кошки.