Страшнее нету одиночества,
Чем одиночество в толпе.
Когда безумно всем хохочется,
А плакать хочется тебе.
Но Чонгук предпочитает об этом не думать. В конце концов, мысли материальны, а это значит, думать надо позитивно — искать среди всей этой толпы ту, на которую сердце отзовётся бешеным сердцебиением. Чонгук улыбается от своей мысли — когда-то он встретит её и будет счастлив. Точно встретит. Не может быть иначе. — О, смотри, — Чонгук указывает рукой на двух птиц, сидящих на проводах, хватает камеру, которая до этого висела на груди, приближает фокус и делает пару снимков. — Любовь у них. — Весна у них. Брачный период. — Не романтичный ты, хён. А ещё думаешь, почему тебя Чимин динамит. — Я не романтичный. Я реалистичный. — Ну, умничка. — Умничек еб… Погоди-ка, Чимин меня динамит? Чонгук пожал плечами. Лезть в чужие отношения — дело неблагодарное. А уж в отношения Пак Чимина, главного ураганчика университета, и подавно. Но Юнги такой Юнги — он бы однозначно прикопался, если бы не насморк, который разбил его прямо посреди дороги. И Чону даже совестно стало, что он потащил друга сегодня на улицу. Но только на секундочку. Потому что Мин Юнги — специалист разбивать атмосферу дружелюбия и сострадания. — А давай спорнём, что я прав? — В чём? — Чонгук незаинтересованно листает фотографии в фотоаппарате, заранее выбирая, какие он распечатает для портфолио. Университет университетом, а хобби никто не отменял. Записаться на курсы по фотографии — половина дела. Хотя нет, не так — всего лишь жалкие пять процентов. Девяносто пять процентов — пройти на них. И шансы у Чонгука примерно в таком же соотношении: пять к девяносто пяти. И последнее — что не пройдёт. Потому что курсы модные, нашумевшие, а ещё они при Сеульской академии искусств, и преподают там настоящие практики-профессионалы. Чонгук облизывался на эти курсы с прошлого года, но не решался — боится расстроиться при отказе. Но судьба в лице Мин Юнги, который по пьяни выиграл желание у не менее пьяного Чонгука, распорядилась иначе — документы были поданы, оставалось ждать ответа. Чонгук почему-то был уверен, что ему либо откажут, либо предложат контракт. Последнее, к слову, не вариант от слова совсем, потому что ему придётся почку продать, чтобы оплатить там обучение. Ну ладно, не почку. Две почки. В любом случае он не согласен. Зачем ему умение фотографировать без почек, правильно же? — В том, что ты, маленький хам, любишь даже не глазами, а объективом фотоаппарата. Фетишист. — Чего? — Фетишист — это человек, который придаёт особое значение… — Хён, я знаю. Спрашиваю, почему ты так решил? И вообще, как ты собрался это доказывать? — Потому что у тебя только одна любовь в жизни — фотография. И влюбляешься ты только через неё. А докажем очень просто, сфотографируй любого прохожего и попробуй не втрескаться по самое не балуйся. — И как ты узнаешь это? — Чонгук хмыкает, глядя, как Юнги присаживается на скамеечку в теньке и смачно шмыгает носом, от чего сидящие рядом девушки брезгливо морщатся и уходят. — У тебя на лице всё написано. Фотограф ты хороший, а вот актёр из тебя никакой. Всё, давай, а я пока отдохну тут, я слишком стар для таких нагрузок. — Мы гуляем пятнадцать минут. — Я слишком стар, — повторяет он. Чонгук чешет переносицу и оглядывается. Людей не то чтобы очень много, но есть — будний день всё-таки, поэтому кто-то спешит, к таким Чонгук подойти не решится — личное пространство никто не отменял. Мамочек с детками, наверное, тоже нужно обойти — Юнги ведь не примет такое доказательство. Нужен кто-то, кто никуда не спешит, желательно одинокий, чтобы, если ему откажут, не чувствовать себя дебилом. Кто-то … Кто-то… Типа… ЕГО. Сердце Чонгука не бьётся бешено, нет. И он не чувствует бабочек в животе. Не слышит звон колокольчиков. Сердце замирает и пропускает удары. Тело становится как вата, поэтому оно вообще ничего не чувствует, а в ушах абсолютнейшая тишина. Будто мир схлопнулся, и Чонгук оказался в вакууме. Чон чувствует, как во рту собирается слюна, он сглатывает и почти может проследить, как дёргается кадык, как сокращаются мышцы горла, как пищевод перерабатывает… Пищевод же не перерабатывает ничего вроде. Чонгук видит ЕГО. Того, кто просто создан для его фотоаппарата. Высокий, широкоплечий парень вышагивал по тропинке, через солнечные очки глядя на солнышко и улыбаясь ему. Его неторопливая походка выдавала в нём спокойного человека, к которому нестрашно подойти. Лишь бы ноги не отказали совсем. Чонгук не может упустить его. Это будет самая большая потеря в его жизни. Парень подносит фотоаппарат к глазам и смотрит в объектив, приближает зум. — Чёрт, — только и может он выдавить из себя, понимая, что в приближении незнакомец ещё более красив, чем показался на первый взгляд. — Он идеален просто, — Чонгук пару раз щёлкает кнопкой, а сидящий рядом Юнги уже угорает. Затейник фигов. Но Чонгуку не до него. И он даже не слышит, что говорит ему старший. Все чувства сконцентрировались только вокруг одного ЕГО. Чонгук делает несколько шагов вперёд, навстречу незнакомцу, который его пока что не видит — слишком занят солнышком. — Чонгук, ты бы… — Юнги, погоди. Возможно, ты выиграл. — Но я не… Он уже не слышит. Чонгук сам не понимает, откуда у него взялось столько смелости, но он понимает: если упустит ЕГО, то уже никогда не встретит. Как можно? Он ведь с ума сойдет. Ноги, которые вспомнили наконец-то, что они не по облакам ходят, а по земле, немного оттаяли и сразу же понесли хозяина по нужному маршруту. Чонгук, честно, не успел согласовать их действия с мозгом. Но против абсолютно не был. В отличие от, возможно, Незнакомца, который остановился, увидев Чонгука. Не мог не остановиться, если подумать, потому что Чонгук вырос перед ним практически из ниоткуда и замер. — Простите? — Незнакомец снимает очки, отвлекаясь от любования небом, и Чонгук снова чувствует, как ноги превращаются в вату. Этот голос. В нём действительно можно растаять. Он обволакивает и проникает в каждую пору на теле Чонгука, просачивается в кровеносную систему, и теперь Чон буквально зависит от него. Чонгук старается не думать, что Незнакомец всего одно слово произнёс, а Чонгук, как наркоман, стоит рядом с ним и пытается собрать себя в кучу, отвлекаясь от этого воздушного голоса. Идиот. Юнги сейчас наверняка сидит и носом от смеха вытирает асфальт. — Я… Эм… — а вот свой голос Чонгуку впервые в жизни не нравится. — Фотограф, — он приподнимает фотоаппарат, демонстрируя его Незнакомцу. Можно подумать, он не заметил эту огромную, почти в половину грудины Чонгука, зеркалку, которая, кстати, немного давит на затылок. Чонгук это понимает только сейчас, поэтому ладонью потирает затёкшую шею. — Я рад. И Чонгук бы заплакал от своего идиотизма, если бы не заметил, как уголок рта Незнакомца дёрнулся, но в улыбку пока не растянулся. — Мог бы я… Ну… Чонгук сглатывает слюну, снова чувствует, как дёргается кадык, и снова жжение в пищеводе. Наверное, у него всё не как у людей — и бабочки не в животе, а в пищеводе. Ничего удивительного, в общем. «Поцеловать Вас», — возникает в голове, но сейчас Чонгук очень благодарен заплетающемуся языку, который просто не смог оформить эту мысль в слова. Парень чувствует, как печёт щёки. — Мог бы ты что? И снова этот голос. Эти глаза, в которых, как в сопливых бульварных романчиках, хочется затеряться и никогда не найти выход. Чонгук не читает бульварных романчиков! Честно! — Фото, — выдавливает из себя Чон и ещё выше поднимает камеру. Ну точно придурок каких поискать. — Фото что? Он чуть нагибается вперёд к Чонгуку. И парень улавливает запах ванили. Ваниль, чтоб её! Теперь он точно готов растаять прямо здесь. И погодка располагает. — Фото Ваше. — Ты хочешь меня сфотографировать? Чонгук кивает. — А почему именно меня? — Вы мне понравились. На мгновение Чонгука опять оглушает, но он не может понять, от чего именно, — от того, что снова сморозил глупость, или от того, что парень напротив всё-таки улыбается и теперь внимательно смотрит в лицо Чону, будто ищет там подвох. Чонгук даже немного теряется. Но совсем ненадолго, до того, как Незнакомец распрямляет плечи и … … подмигивает? — Мне как-то встать? Чонгук мотает головой: — Вы и так прекрасны. О, а вот мозг и научился оформлять мысли в слова. Только связь с языком так и осталась потерянной. Незнакомец смеётся, и пухлые губы растягиваются всё-таки в прямоугольную улыбку. Прекрасен как рассвет, закат, солнечное сияние и все чудеса света вместе взятые. И неважно, что Чонгук ни одного не видел, — он видит Его, и этого достаточно. — Тогда я сделаю вот так? — он вытаскивает из кармана цветок, название которого Чонгук не знает, и подносит к лицу. Чонгук краснеет и делает пару снимков. Юнги ошибался. Очень ошибался. Чонгук влюбляется не в фото, а в человека. — Как тебя зовут? — спрашивает незнакомец, слыша, как-то и дело щёлкает затвор. — Чон Чонгук. — Ты любишь фотографировать? — Очень, — он отстраняется от фотоаппарата, но не листает фото, как обычно делает, а смотрит прямо на парня перед собой. Насмотреться он всегда успеет дома — сейчас нужно ловить каждое мгновение. — А как Вас зовут? — Ким Тэхён. Ты сделал достаточно фото? Ему недостаточно просто фото. — Да. — Тогда могу я как-то получить свои собственные фотографии? — Что? Ах, да, но мне нужно их отсмотреть и … — Не сейчас, — Тэхён смеётся, и Чонгук не понимает, можно ли ему тоже. — Перешлёшь мне на почту? Чонгук кивает. Он точно не откажется получить его адрес. Не знает, что с ним будет делать, но … Ах да, фото отправлять. — Держи. Это тебе, — он протягивает ему цветок, после чего достаёт телефон и просит продиктовать свой номер телефона. — Я скину тебе свою почту сообщением. Чонгук пару мгновений зависает, вспоминая, какой у него номер телефона. Готов поклясться, что Юнги сейчас угорает и придумывает желание. — Тогда жди от меня сообщение вечером, Чон Чонгук. — Конечно. Хён. Почему-то младшему кажется, что он Тэхён старше — он и выглядит солиднее, и по росту выше. Чонгук просто чувствует. — Как вообще получились фотографии? — Вы созданы для фотоаппарата. Тэхён создан для Чонгука. — До встречи, Чонгук. — До встречи, хён. Тэхён снова улыбается и, надев солнечные очки обратно на нос, продолжает свой путь, оставляя растерянного Чонгука один на один с ванильным шлейфом, за которым так хочется потянуться, и цветком. Цветком, который касался его лица. Чонгук оставляет фотоаппарат висеть на шее и разглядывает небольшое растение в руках. — Хён… — цедит Юнги. — Ты его знаешь несколько минут, а он уже хён. А я мучаюсь с тобой несколько лет и всё ещё не достоин. Карма тебя покарает. Хотя что это я… Ты любимчик небес, мелочь. Хоть понимаешь, с кем говорил сейчас? — С Тэхёном, — Чонгук смотрит вслед. — Меня сейчас стошнит от твоей слащавости. Но я тебя великодушно прощаю, так уж и быть. И сделаю скидку на твоё пришибленное состояние, поэтому мучить не буду. Ты сейчас фотографировал Ким Тэхёна. — Ага. — Что «ага», мелочь? Ким Тэхён — самый востребованный фотограф Кореи и руководитель твоих злосчастных курсов. Считай, у тебя там теперь блат.